my pretty darling

— Закрой глаза, — командуют сверху, и Се Лянь подчиняется, покорно исполняя сказанное, чувствуя, как по веку проходятся маленькой кисточкой для макияжа, распределяя тени. — Открой… закрой. Хуа Чэн, сидя сверху в одной футболке, предоставленной старшей, и белье, колдовала над её лицом уже почти полчаса. Се Лянь, приняв гостью перед походом на вечеринку, оценила предложение собраться вместе и вверила выбор макияжа и одежды для неё девушке, желая разок одеться в её стиле. Халатик, стоило Хуа Чэн скомандовать, чтобы старшая легла для макияжа, был безжалостно развязан, чтобы не сковывать их обеих в движениях, и сейчас валялся на кровати, повиснув на локтях и оставив свою хозяйку в одном нижнем белье. Брюнетка, включив утюжок для волос греться на туалетном столике, сразу же принялась за лицо Се Лянь, решив сделать лёгкий смоки, как был у самой, наклеить на внешние уголки глаз пучки ресниц, а губы покрыть тинтом, равномерно распределив его по ним, чтобы не было слишком наляписто. — Не улыбайся, — говорит Хуа Чэн и сама машинально растягивает губы в улыбке, — а то накосячу. — Я не могу не улыбаться, пока ты сидишь на мне, — отвечает Се Лянь, расположив руки на чужих идеально-гладких бёдрах. — А ты постарайся, — набирая светлых теней на кисть, хмыкает девушка, а как собирается вернуться к работе, натыкается на прямой взгляд с довольно говорящей улыбочкой. — Кто-то явно хочет, чтобы мы опоздали на веселье этой ночью, — опустившись на локти, подмечает Хуа Чэн. — Ни в коем случае. Я просто не могу оторвать от тебя глаз, вот и всё. — Ой, ну засмущала, — отстраняется, чтобы таки завершить начатое, когда глаза вновь закрывают. — Ты никогда не красилась так? Выглядит красиво, тебе идёт. — Возможно, когда-то давно, но это был не лучший макияж. Руки не из того места росли, чтобы красиво краситься. — Может, всё было не так плохо? Открой. — Нет, это было ужасно, а я так по городу ходила. — Угу, закрой. Даже если это было настолько плохо, мне кажется, на этом не стоило опускать руки. Сейчас же ты красишься хорошо. — Рисковать больше не пробовала, а то Се Яна напугаю, — усмехается старшая. — Цзэцзэ, — строго осекается Хуа Чэн, едва не мазнув мимо из-за того, что та вздрогнула. — Извини. Грузно выдохнув, девушка причитает: — Какая же ты непослушная, всё делаешь так, как тебе хочется. — Соври и скажи, что тебе это не нравится, — парирует Се Лянь, побуждая Хуа Чэн усмехнуться, оскалившись. — Мне нравится, что цзэцзэ становится смелей и начинает ценить свои желания, я не могу быть против этого. Закончив с глазами, брюнетка выпрямляется, принимая сидячее положение, — от движения Се Лянь открывает глаза — тянется в сторону за электронкой старшей и от души затягивается, чтобы опуститься и выдохнуть сладкие пары ей в губы и после примкнуть к ним в глубоком поцелуе. Ладони мягко оглаживают округлые бёдра Хуа Чэн, прижимая плотнее к себе, из-за чего та улыбается, но при огромном желании зайти дальше, девушка не могла себе позволить большего, поскольку они немного не рассчитали по времени, и нужно было поднажать, чтобы успеть к месту встречи с Цинсюань и Хэ Сюань и не потеряться в ЛА. Силком заставив себя оторваться от губ Се Лянь, девушка собирает остатки их поцелуя языком и говорит: — Пока губы не накрашены, можно. — А когда будут накрашены? — Тоже можно, но будет обидней. Ими займёмся, когда уже будем полностью собраны. — Хорошо. У нас ещё есть время? Хуа Чэн проверяет его на телефоне, лежащем среди разбросанной по кровати косметики, и отвечает: — Смотря чем ты хочешь его занять. Но если опоздаем, Хэ Сюань будет вонять весь вечер из-за этого. Подавшись вперёд и немного сместив девушку, Се Лянь принимает сидячее положение, оказываясь возле её лица. — Как думаешь, там будет местечко для уединения? То, как завуалированно старшая заявила о намерении сблизиться сегодня, породило в Хуа Чэн нечто приятное и заставило улыбнуться. Она очень не против такой перспективы, даже готова была поспособствовать, подготовившись. На вечеринках часто, когда алкоголь ударяет в голову, перемешиваясь с адреналином, просыпается возбуждение, так что брюнетка была настроена на довольно красочный вечер. Се Лянь своей нескончаемой жаждой только распаляла ещё больше, будя неудержимость и желание приковать себя к кровати на несколько часов. Для Хуа Чэн не проблема обеспечить это, но пока стоит повременить, когда времени будет больше. — Всегда есть такое место, — отвечает, поглаживая талию девушка. — А если нет, мы его сами найдём, когда понадобится, — подцепив бюстгальтер пальцами, она спрашивает: — Не хочешь снять это? — Подбери мне платье, тогда я подумаю над этим. — Не боишься, что выберу что-то пошлое? — Главное, чтобы тебе понравилось. — Хорошо, — довольно хмыкает Хуа Чэн и отодвигается, чтобы сползти с кровати и подойти к чужому шкафу. — Помню, как ты говорила, что платья тебе покупала Цинсюань. Здесь точно должно быть что-то… — рассматривая плечики с висящими на них платьями, взгляд цепляется за что-то тёмное, а после губы медленно расползаются в улыбке. — Интересненькое. Достав чёрное шёлковое платье на тонких лямках с разрезом на бедре, девушка вскинула бровь, мол, «ты хотела, чтобы я выбрала это?». Се Лянь, уже и забыв, что у неё есть подобное в гардеробе, смогла только широко раскрыть глаза от изумления. — Разве ты пришла не в таком же?.. — Нет, у меня немного другое, но, кажется, мы бы неплохо смотрелись вместе, если бы ты надела это. Что скажешь? Я могу найти что-то другое, если тебе неудобно надевать нечто настолько откровенное. — К нему нужны будут каблуки, — изрекает старшая и встаёт, чтобы тоже подойти к шкафу, но для поиска нужной коробки с туфлями. Осознавая, что к почти каждому платью Цинсюань уговаривала покупать хотя бы одну пару, Се Лянь таки находит их — чёрные туфли на шпильках, идущие с завязкой на щиколотках. У Хуа Чэн от представления, как старшая будет в этом комплекте выглядеть, аж глаза загорелись, а та только довольно хмыкнула, похоже, сумев удивить девушку отсутствием смущения и нежелания надевать подобное. Забрав платье и сняв его с плечиков, Се Лянь расправляет его на кровати и скидывает с себя халат, после чего снимает бюстгальтер и облачается в чёрный шёлк, поворачиваясь к Хуа Чэн для оценки образа. Брюнетка как застыла с распахнутыми губами, так и осталась в том же положении. Платье, сидящее точно по фигуре старшей, подчёркивало её шикарные бёдра и тонкую талию, а глубокое декольте открывало вид на небольшую грудь, ткань на которой пикантно встала из-за трения во время переодеваний. Ноги подкосились настолько, что девушка всё же сделала то, о чём подумала в первую очередь, — встала на колени, смотря с необъятным восхищением на Афродиту перед собой. — Отныне я перед тобой буду стоять только так. Я, конечно, не жидкий Терминатор, но при виде тебя становлюсь лужей… Се Лянь коротко смеётся на её слова, оставшись удовлетворённой результатом, и, дожидаясь, пока Хуа Чэн поднимется, чтобы тоже переодеться и помочь выпрямить ей волосы, спрашивает, устроившись в кресле у туалетного столика с электронкой в руке: — Кстати, почему ты никогда не применяла все эти подкаты со мной? — А должна была? — бесцеремонно избавляясь от футболки и надевая облегающее, чёрное платье мини, с V-образным вырезом на груди. — Я бы оценила, — пожимает плечами Се Лянь. — Они забавные. — По отношению к тебе не хотелось их применять, потому что они звучат слишком пошло и несерьёзно. Но если просишь, могу периодически вбрасывать что-то такое, — вытащив волосы и оставив их за спиной, Хуа Чэн подошла к старшей и взялась за выпрямление её волос, вооружившись утюжком. — Они к вам привязались из-за бывшего? — Да. Алекс был придурком, но иногда умел и в смех, и в романтику. Этим он в какой-то момент и покорил. Правда хорошим человеком от этого не стал, — подняв взгляд на зеркало и встретившись с ответным, она не удержалась от искреннего комплимента: — Тебе очень идёт это платье. Ты прямо лишила меня дара речи. — Единственное, что мне в нём нравится, — его легко надеть. — И точно так же легко снять, — заигрывающе тянет девушка, с осторожностью перебирая мягкие волосы. — По-моему, это самое главное в образе на вечеринку. Потому что как-то раз я пришла в штанах, которые так и не смогла быстро снять в нужный момент, и веселье накрылось. — Это было с Хэ Сюань? На внезапный вопрос Хуа Чэн дёргает голову назад, удивляясь. Се Лянь после того, как узнала об их тёмном прошлом, теперь всегда будет её приплетать? Разве не заботит, что потом было несколько лет, как девушка была одна? — Ты ревнуешь? — серьёзно спросила Хуа Чэн, потому что если это действительно так, то она больше не будет распаляться по поводу своей бурной холостяцкой жизни, чтобы не причинять дискомфорт. — А… Нет, — Се Лянь удивилась не меньше, а потому попыталась поймать чужой настороженный взгляд через зеркало. — Просто подумалось, мало ли. Я не собираюсь ревновать к кому-то из прошлого. В этом же нет смысла, учитывая то, что есть сейчас. — Ах, боже! — состроила растроганное лицо Хуа Чэн, взмолившись. — За что мне досталась такая чудесная девушка? — и наклоняется, чтобы смачно поцеловать Се Лянь в щёку с коротким мычанием. — Нет, это было не с Хэ Сюань. — А вот теперь ревную, — всерьёз заявила старшая, побудив брюнетку замереть с испуганным лицом, но тут же сменила устрашающе-серьёзное выражение на улыбчивое и, усмехнувшись, сказала: — Шучу. Хуа Чэн расслабленно опускает плечи, выдохнув, и причитает, качая головой: — Я ваши с Се Яном шутки никогда не пойму, видимо. — Мы вместе росли, неудивительно, что так и не научились нормально шутить. Зато вкус в девушках у нас отменный. — А он сейчас с кем-то встречается? — вскинула брови Хуа Чэн. — Нет, но я стала частенько замечать у нас дома одну и ту же девушку. Раньше если и заставала его с кем-то, то это был кто-то на одну ночь, но сейчас какая-то блондинка постоянно оставляет свои волосы на мебели и полу. — Видела её лично? — Один раз, тогда-то и поняла, что это её. — А Се Ян что сказал? — Ничего, — отвечает и подносит электронку к губам, чтобы перекурить. — Мы не отчитываемся друг перед другом насчёт личной жизни. Наверное, поэтому он всё ещё не спросил, как прошло свидание, после которого я была довольна как слон, или куда ухожу так часто. — Он просто видит, что тебе компанию составляю либо я, либо Цинсюань, и не рассматривает вариант, что у тебя кто-то есть. А ведь ответ находится у него прямо под носом. Ненадолго между ними повисает молчание, но спустя полминуты Се Лянь его нарушает: — Се Ян сказал, что родители хотят приехать в следующем месяце. — Здорово, — улыбается Хуа Чэн, — ты разве этому не рада? — Рада, но боюсь, что что-то может случиться, — сомневающимся тоном сказала девушка. — Прямо, знаешь, какое-то нехорошее предчувствие. — Не думай о плохом, — мягко успокаивают её, отключая утюжок и откладывая его в сторону, чтобы после склониться и обнять сверху. — Чем больше будешь забивать голову дурными мыслями, тем больше вероятность, что они сбудутся. Поэтому не нужно накручивать себя, хорошо? Это явно не пойдёт тебе на пользу, — чмокнув снова старшую в щёку, Хуа Чэн отстраняется и отходит к кровати, чтобы среди разбросанных помад выбрать нужные и вернуться к прокрутившейся на сто восемьдесят в кресле девушке. Се Лянь принимает решение встать, чтобы было удобней, и, дождавшись Хуа Чэн, обнимает её за талию, чтобы зафиксировать их обеих на месте. Сосредоточенно нанося тинт сначала кисточкой в нескольких местах, а потом распределяя его пальцем, та остаётся довольна результатом и идёт к зеркалу, чтобы накрасить свои губы матовой бордовой помадой, без которой не обходилась почти никогда, и немного тушует контур, чтобы он не был таким чётким. Старшая тем временем обувает туфли, в которых никогда прежде не была, радуясь, что они относительно удобные, и осматривает себя в зеркале, перекладывая по-разному волосы на плечах. Из отражения на неё смотрит явно не та привычная Се Лянь, которую она видит ежедневно. Сейчас это роковая красотка, что точно могла бы разбить немало сердец. Но образу будто чего-то не хватает. Покопавшись в украшениях, она достаёт серебряную длинную подвеску, что была как цепочка на шею, часть которой струилась вниз, располагаясь между грудей, и надевает её, а Хуа Чэн вручает от того же комплекта серёжки из нескольких похожих подвесок, доходящих до плеч. Последняя накидывает сверху пиджак, в котором пришла, а Се Лянь добавляет к образу кожаную куртку, не приветствуя вечерние холода, и они вместе спускаются вниз. Решив предупредить брата о том, чтобы тот её не ждал, девушка подходит к нему в упор, но не успевает и рта, открыть, как Се Ян, не отрываясь от игры, сказал: — Привет, Хуа Чэн. Увидев лишь боковым зрением что-то тёмное возле себя, он решил, будто это подруга подошла поздороваться, ведь не сделала этого, когда пришла, будучи встреченной Се Лянь. Однако, когда ответного приветствия не происходит, а вместо него до слуха донёсся смешок упомянутой девушки чуть дальше, Се Ян на миг поворачивает голову, чтобы убедиться в том, что ему не показалось, и умирает в игре, так и зависнув в откровенном ахуе при виде родной сестры. — Ёб твою мать… — изрекает он, смотря на вскинувшую с ухмылкой бровь старшую и невозмутимо машущую позади неё подругу, с которой её перепутали. Эта девушка в чёрном… правда его сестра?.. — Я пришла сказать, что вернусь поздно, — мягко, в привычной манере говорит Се Лянь, а Се Ян всё больше ловит диссонанс. Голос тот же, а где всё остальное? — Так что не жди меня. — Ахуеть… — ни на что больше парня так и не хватило, кроме удивлённых вздохов. — По-моему, это успех, — подойдя к Се Лянь, сказала Хуа Чэн, держа в руках свою небольшую сумку на тонком ремешке. — Булка, предупреждай заранее о своих перевоплощениях. А то в какой-то момент я перестану воспринимать тебя, как своего любимого тирана. — Воспринимай теперь как гламурного тирана, — подмигивает ему подруга и вместе с девушкой идёт к выходу, чтобы там уже обуться в туфли на каблуке, схожие с теми, что на старшей. — Не скучай, — кричит ему напоследок Се Лянь.

***

Встреча с подругами была назначена недалеко от места, где и будет проходить вечеринка, — около круглосуточного магазина, от которого идти, по словам Хэ Сюань, пять минут до дома её друга. Доехав до нужной улицы, Се Лянь расплачивается с таксистом и вместе с Хуа Чэн покидает машину, представая перед девушками во всей красе. К слову, обеим сторонам нашлось чему удивиться. — О, мой бог, она не в чёрном, — с широкой улыбкой ехидно тянет Хуа Чэн, осматривая Хэ Сюань, ведь на той был блестящий серебристый костюм, и топ-бюстгальтер того же фасона, при этом длинные волосы цвета воронова крыла были разделены косым пробором, свисая вдоль спины и с одной стороны спереди. — О, мой бог, она в чёрном! — подлетела к подруге Цинсюань, раскрыв от удивления и щенячьей радости рот. На ней в свою очередь было такое же блестящее платье, изумрудного цвета, разделённое на топ и юбку, соединяющееся серебряной цепочкой на талии. Такая же, но чуть пошире, обвивала оголённое бедро девушки, со стороны которого был разрез. Волосы, как и в большинстве случаев были завиты и ниспадали длинными кудрями. Не контролируя эмоции, Цинсюань едва не скулит, показывая обеими руками на Се Лянь, и чуть сгибает колени, чтобы оказаться на уровне её образа. — Я дожила до этого дня, — тихим криком выходит у неё. — Блять, Се Лянь, я так ждала, когда ты наконец наденешь это платье. А-а-а! — Ладно, некогда трусы выжимать, — говорит Хэ Сюань, — пора идти. — Какие трусы? — повернулась к ней с самодовольной улыбкой Цинсюань, игриво посмеиваясь и явно распалив в своей девушке огонь, раз та аж застыла на месте, чему присвистнула Хуа Чэн. — Сильным женщинам трусы не нужны, — а после, пища от восторга, моментально подхватила подругу под руку и уверенным шагом двинула в нужном направлении, будучи готовой расцеловать её. По улице тут же раздался стук четырёх пар каблуков. — Как Се Ян отреагировал? — сгорая от любопытства, интересуется девушка, помня, как младший отреагировал в прошлый раз. — Перепутал меня с Хуа Чэн, — смущённо улыбнулась Се Лянь. Цинсюань снова тянет гласные, едва не прыгая на месте и радуясь этому грандиозному событию больше всех их вместе взятых. Хэ Сюань, ступая чуть позади вместе с брюнеткой, то и дело теперь бросала взгляды на зад своей девушки, пытаясь переварить поступившую информацию. Кажется, к её порой безумным выкидонам она никогда не привыкнет. — Есть покурить? — спрашивает она у Хуа Чэн, и та сразу лезет в сумочку, чтобы достать зажигалку и сигареты. Случайно заглянув туда при банальном прослеживании чужих действий, Хэ Сюань хмыкает. Подруга на этот многозначительный звук направляет на неё вопросительный взгляд, протягивая нужные вещи. Девушка кивает подбородком на содержимое сумки, доставая сигарету и возвращая пачку, подпаливает её кончик и приглушённо спрашивает: — Се Лянь знает? Хуа Чэн, убирая всё обратно и цепляясь взглядом за то, о чём говорит девушка, копирует её эмоцию и с хитрой улыбкой отвечает, наблюдая, как та выдыхает никотиновые пары в вечерний, прохладный воздух: — Пока что нет. — Не изменяешь привычкам таскать с собой всякую хуйню? — Зачем, когда это приносит только пользу? А у тебя все подружки предпочитают прогулку налегке? — не упускает момента подстебнуть подругу, гаденько посмеиваясь. — Кто бы говорил, Хуа, — не ведясь на провокации, тянет Хэ Сюань. — А я что? Я… — Кста-а-ати, — привлекает внимание девушек Цинсюань, поравнявшись и прибившись теперь к ним, — Хуа Чэн, хотела ещё вчера спросить. Такой вопросик немножко деликатного характера. — Ну давай. — Ты вчера была в лифчике? — Нет, я и сейчас без него, а что? — Она их по умолчанию не носит, — вклинивается Хэ Сюань, делая новую затяжку. — Да вы заебали! — взрывается кудрявая. — Что у тебя, что у заи грудь так хорошо держится, несмотря на размер. А у меня она поменьше, но вечно обвисает, как уши спаниеля. — Всё у тебя нормально с грудью. — Се Лянь, ну она же обвисает, — поняв, что пострадать со своей девушкой не получится, Цинсюань переключается на подругу, но та только недоумённо говорит: — Я не видела твою грудь, чтобы что-то утверждать. — Щас покажу. — Стоять! — твёрдо, чуть повысив голос, тормозит её Хэ Сюань, побуждая Хуа Чэн прыснуть, а состроившую испуганную гримасу Се Лянь выдохнуть. — Чтобы показать, тебе придётся полностью снять платье, а ты и так под него ничего не надела. — Не кипишуй, трусы со мной, просто в сумке. Надену и покажу, — невозмутимо парирует девушка, а её подруга только обречённо вздыхает, идя с другой стороны от Хуа Чэн. — Не успеешь, мы пришли. Дом, откуда приглушённо доносилась музыка и в котором должно было проходить веселье, оказался не просто домом, а огромным особняком, находящимся в конце улицы подальше от других зданий. — У тебя знакомые депутатами не подрабатывают? — оценивая масштабы, спрашивает Хуа Чэн. — Депутатами нет, но промышляют эскортом, — на ходу откапывая из такой же блестящей сумочки, как и весь образ, телефон, чтобы сообщить об их прибытии, отвечает девушка. — Теперь понятно отчего было такое описание вечеринки, — приглушённо говорит Се Лянь, а брюнетка рядом кивает, согласно промычав. Поднимаясь по широкой лестнице к большим парадным дверям, Цинсюань интересуется: — У него такая конфиденциальность, что мы проходим по пропускам? — На входе стоит охрана, поэтому я написала, чтобы нас встретили. Попав в особняк, девушки остановились перед несколькими крупными мужчинами в ожидании хозяина вечеринки. Играющая песня The Weeknd`а «moth to a flame», чьи мягкие басы отражались от стен просторного холла, где и было всё скопление людей, сразу заставила Хуа Чэн покачиваться на месте, напевая заученную лирику. В помещении было темно, как в клубе, а правильно настроенная светомузыка оставляла цветные блики кругом, из-за чего костюмы Цинсюань и Хэ Сюань в искусственном свете не переставали искриться. Се Лянь озиралась по сторонам, поражаясь масштабам. Это место и правда походило на какой-нибудь дорогой клуб, в котором веселилось скопление богатых людей. Не проходит и минуты, как к ним приблизился стройный парень с платиновыми завитыми волосами, одетый в брендовую рубашку от гуччи и брюки с завышенной талией, сияя яркой улыбкой. — Королева моего сердца всё же почтила своим визитом этот скромный праздник. Хэ Сюань, сдержано улыбнувшись в ответ, обняла старого друга, обменявшись приветственным поцелуем в щёку, и отстранилась. — Привет, Стью. Скромными твои вечеринки вряд ли назовёшь. — Я не умею по-другому, — разводит руками парень и переключается на спутниц подруги. — Добро пожаловать, милые дамы. В вашем распоряжении алкоголь, трава, любая комната в этом доме и чистый, ни с чем не разбавленный кайф. Надеюсь, вам понравится этот вечер, в ином случае с меня причитается. — Кончай выделываться и лучше скажи, где выпивка. — Следуйте за мной. Ах, да. Личные вещи можете оставить вон в той комнате, — указав в нужном направлении, сказал Стью. — Там есть шкафчики, запирающиеся на ключ. Считайте меня до жути дотошным и смешным, но всё ради вашей же безопасности. — Слышала? — задевает подругу локтем Се Лянь. — Твои трусы никто не сопрёт, — и смеётся, смотря, как Цинсюань с улыбкой закатывает глаза. — В помещении, конечно, можно курить, но если это что-то запрещённое, то лучше делать на улице или в другой комнате, — продолжает инструктаж Стью, проводив девушек до комнаты со шкафчиками, — а так, в целом, делайте что хотите. — Спасибо за такой радушный приём, милашка, — подмигивает ему Цинсюань, проходя внутрь. — Всегда к вашим услугам, — улыбается в ответ парень, играя бровями. — И ещё, Хэ Сюань. Если кто-то к вам пристаёт или что-то подобное, зовёте кого-то из ребят, — указывая назад и имея в виду охранников. — Мне, как и вам, лишние проблемы не нужны. Я тоже, знаете ли, хочу отдохнуть, напиться и потрахаться. — Спасибо, — отвечает, понятливо кивнув несколько раз девушка, отдав свою сумку в распоряжение Цинсюань и оставшись со Стью у входа. Стоило бросить вещи и выйти из небольшого помещения, Хуа Чэн приглушённо позвала Се Лянь и, направляясь спиной к танцполу, руками поманила её к себе, от нетерпения танцуя уже по пути. Старшая, избавившись с ней от верхней одежды и отправив её в шкафчик, осталась в одном платье и ощутила небольшой холодок, пробежавший по голой спине, следом подумав, что разогреться получится со временем, когда тело будет источать жар от движения, а в крови забушует алкоголь. Оказавшись среди огромной толпы незнакомых, хорошо одетых и приятно пахнущих людей, она вместе с девушкой сошлась в сдержанном танце, пока чувствуя некоторую зажатость. Однако с Хуа Чэн любой человек, ощущающий дискомфорт, вскоре про него забудет, ведь сама она никого не стесняясь танцевала так, как хочется душе. Улыбка не сходила с лица Се Лянь на протяжении нескольких песен, под которые они провели время на танцполе. Держаться на расстоянии долго не получалось, и уже через некоторое время их тела были близко друг к другу, а толпа вокруг только будто больше сближала, почти не оставляя пространства для маневрирования. Появившаяся рядом из ниоткуда Цинсюань потянула обеих к еде и выпивке, с восторженными глазами нахваливая все коктейли, которые успела попробовать. Оказалось, что у Стью был ещё и личный бармен. — А ну, по шоту быстро взяли! — пытаясь перекричать музыку, скомандовала девушка. — Ты — так тем более! — обращаясь отдельно к подруге. Пропустив по несколько подобных шотов, захмелевшая Се Лянь уже и сама потянула Хуа Чэн на танцпол, закручивая ту под вытянутой рукой и опуская её после, чтобы расположить на изгибе талии. Энергичная песня, по стилю схожая на фонк, смешанный с техно, распалила не только их — люди кругом тоже постепенно начинали расходиться, становясь смелей. Всё больше отмечая, как хорошо танцует старшая, Хуа Чэн не переставала откровенно засматриваться на её резкие, чередующиеся с плавными, движения бёдрами, и вид того, как она ловит какой-то свой вайб, по-настоящему спустя долгое время забываясь. А стоило обеим услышать немецкую песню, под которую танцевали на вечеринке в доме семьи Се, так и вовсе ушли в отрыв, уже без стеснения кидая заигрывающие взгляды и то и дело адресуя друг другу развязные фразочки, вырванные из контекста лирики. Недалеко от себя Се Лянь в какой-то момент видит мелькающий серебристый костюм, а обернувшись, видит, как Цинсюань, не стыдясь, лапает Хэ Сюань, пока танцует, позже и вовсе начав потираться о неё своими бёдрами. В отличие от неё подруга знала толк в том, как нужно отжигать, в своё время послужив инициатором их походов на различные дискотеки и домашние вечеринки. По самой Хэ Сюань тоже не скажешь, что она чувствует себя неуютно, напротив, девушка отдаёт всю себя веселью, двигаясь в такт мелодии с улыбчивой Цинсюань, по оголённым участкам тела которой игриво пробегались раз за разом наманикюренные пальцы. В перерыве между песнями, которые можно было пропустить, Се Лянь забирает из сумки свою электронку и находит Хуа Чэн вальяжно рассевшейся на длинном диване. К ней прибился какой-то незнакомый парень, заведший о чём-то беседу, но по вскинутой с презрением брови можно было понять, что суть разговора девушку явно не впечатлила. Подойдя ближе, старшая понимает, что этого парня уже видела — он в какой-то момент пытался завести диалог и с ней, пока брюнетка отходила выпить. — О, — округляет тот глаза, стоило увидеть Се Лянь возле них, и показывает двумя пальцами на каждую по очереди, скрещивая руки и разводя в стороны, — так вас двое? Я думал, что общаюсь с одним человеком. Девочки, простите, ради всего святого, — заплетающимся языком сердечно извиняется незнакомец, а Хуа Чэн, принимая протянутую любезно старшей руку, поднимается и на прощание говорит: — В следующий раз выбирай внимательней, герой-любовник. Отойдя с Се Лянь в сторонку покурить, она спрашивает: — Что он имел в виду? Он и к тебе клинья подбивал? — хмыкает. Та, ничего не отвечая, кивает, выдыхая пар в сторону. — Бедолага. — Надо было сказать, что у него в глазах двоится или мы — его белка, прикинь, как бы он ахуел. — Шалунишка, — улыбается Хуа Чэн и замирает, стоит Се Лянь проделать тот же трюк, что и она у неё дома — передать втянутый в лёгкие дым через поцелуй. Кому-то явно было плевать на макияж. — Ебать! — донеслось удивлённое со стороны уже знакомым хмельным голосом, побудив оторваться друг от друга и в недоумении уставиться на никак не оставляющего их в покое парня. — Хотел ещё раз извиниться, но раз тут такое дело, не буду мешать, — жестикулируя руками, говорит он и наконец удаляется, оставляя поражённых девушек смеяться ему в след. — Идея с белкой всё ещё была хороша, — сказала Се Лянь, подрагивая, а Хуа Чэн, стоило песне смениться, меняется в лице, резко вдохнув, и тянет старшую танцевать с возгласом: «О, боже, это Рианна! Обожаю её!» До боли знакомая с юности «Where have you been» не оставила равнодушной и Се Лянь, с охотой поддержавшей идею вернуться в круг танцующих людей. Случайно найденная в толпе Хэ Сюань с усмешкой говорит, что не сомневалась, что Хуа Чэн не пропустит песню своей любимой исполнительницы. Се Лянь, втянувшись, ловит настроение движений своей девушки и начинает их повторять, находя их очень привлекательными и красивыми. Кажется, та могла часами отрываться именно под Рианну, ведь то, с какой отдачей она это делала, впечатляло и наталкивало на мысли о том, как веселилась Хуа Чэн раньше, когда развлекалась. Видимо, ей раньше уже приходилось много раз отрываться именно под эту песню, если учитывать отточенность танца. Се Лянь снова и снова залипала на то, как она двигает телом, на слабую волну и по-настоящему наслаждающееся выражение лица. Как длинные пальцы с серебряными кольцами скользят по телу и возносятся к потолку, а глаза сияют. Девушка старается не отставать, ведь песня была и у неё одной из любимых среди творчества Рианны. На проигрыше брюнетка внезапно раззадоривает Се Лянь, заводяще крикнув: «Цзэцзэ, давай!» и становится наблюдателем импровизации старшей, где она, будто сошедшая со сцены Рианна, двигала уверенно бёдрами, почти не задействуя руки, а в конце так и вовсе закрутилась юлой, придерживаемая Хуа Чэн, прежде чем на концовке та жарко прижалась к ней в страстном поцелуе. Пылко ей отвечая, девушка не обращала внимания на улюлюканья со стороны и одобрение со стороны хозяина вечеринки, в этот момент присоединившегося к танцам. Крепко обняв брюнетку за шею и чувствуя как её тесно прижали к себе, что даже край платья немного поднялся, Се Лянь не давала поцелую оборваться вплоть до последнего припева, когда музыка утихает и песня сменяется. — Слушай, цзэцзэ, это твоя песня, — в губы говорит Хуа Чэн. Се Лянь несколько раз слышала её, но всё не было времени прослушать полностью. Плавно покачиваясь под музыку вместе со старшей, девушка больше не выпускала тонкой талии из рук, то проводя ими по ней, то спускаясь к бёдрами, не встречая сопротивления, а лишь наоборот, получая ответные движения навстречу касаниям. Нежно огладив мягкую кожу на лице Се Лянь костяшками, Хуа Чэн, смотря ей в глаза с томным взглядом проговаривала каждое слово настолько чётко, что та будто могла за громкой музыкой её услышать в собственной голове.

«When I'm out of breath, she's my vitals» Когда я задыхаюсь, она — мои жизненно важные органы «When I need to rev, she's my ride-or-die» Когда мне нужно набрать обороты, она для меня — пан или пропал. «When I'm out of faith, she's my idol» Когда я теряю веру, она — мой кумир. «I just killed a man, she's my alibi» Я только что убила человека, и она — моё алиби.

У Се Лянь перехватывает дыхание, когда с блаженной улыбкой Хуа Чэн встречает припев, повторяя только одно слово, и сама улыбается, то и дело бросая взгляды на её губы. Мотив побуждает растворяться в себе с каждым новым битом, а пленительные взгляды, встречающиеся в плотной толпе, адресованы только друг другу. Старшая, потонув с головой в атмосфере песни, не контролировала свои руки, бесстыдно скользящие по чужому телу, кайфовала от ответных на себе, и чувствовала, как вот-вот несдержанно застонет, стоило кончикам пальцев Хуа Чэн спуститься от ключиц по груди до самой кромки платья, а затем скользнуть вновь наверх по внутренней стороне бедра, вызывая возбуждающую щекотку. Алкоголь не вызывает такого головокружения, как это делает она, чью точёную линию челюсти Се Лянь мажет губами, стоило мелодии снова замедлиться в ожидании припева. Внезапно ощутив пустоту перед собой и податливо прокрутившись под вытянутой вверх рукой, девушка оказывается прижата спиной к Хуа Чэн. — I just killed a man, she's my alibi, — напевает в шею она, и старшая с пьяной улыбкой делает восьмёрку бедрами вместе с ней, томно выдыхая в воздух, откинув голову на чужое плечо. — Alibi. Подняв руку, чтобы найти за собой девушку, Се Лянь поворачивает к ней голову и находит её губы своими. От нового поцелуя моментально подкашиваются ноги, а сердце заходится с бешеной скоростью. Она никогда не пробовала наркотики, но уверена, что эффект от них померк бы по сравнению с тем, что заставляет чувствовать Хуа Чэн. — А-Чэн… — на выдохе зовёт старшая. — Цзэцзэ? — отзывается та. — Время отдавать должок, — открывает глаза, встречаясь потемневшим взглядом с девушкой, и снова оказывается в плену головокружительного поцелуя. — Дай мне только сумку забрать, и я вся твоя, — в тон отвечает Хуа Чэн. Дождавшись её, Се Лянь переплетает их пальцы и целеустремлённо идёт на второй этаж, намереваясь уединиться, и заходит в одну из комнат, оказавшейся светлой спальней. В воздухе витал ненавязчивый запах ароматизированных палочек, стоящих на тумбе, но внимание привлекла в первую очередь просторная кровать и мягкое на вид кресло.

the machine — read wonder (feat. aurora olivas)

Как только замок щёлкнул, старшая нетерпеливо примкнула к девушке, буквально вжав её в плоскую поверхность двери. Снизу приглушённо доносится музыка, однако она не заглушает пошлые звуки поцелуев, которыми Се Лянь начала покрывать открытые участки тела Хуа Чэн. От расслабления полученное удовольствие доводило до мелкой ряби мурашек, пробежавших по телу. Наученная предыдущими разами старшая приспускает лямки вечернего платья, чтобы беспрепятственно потянуть его вниз и встретиться с оголившейся грудью, к одной из которых незамедлительно присосалась губами, сорвав несдержанный стон. Уверенно подтолкнув Се Лянь вглубь комнаты, девушка валит её на кровать, нависнув сверху, но не проходит и нескольких секунд, как оказывается снизу с плотно прижатыми к матрасу руками. Твердость в глазах напротив выбила воздух из лёгких, вызывая желание сжаться. Хотелось растечься лужицей от того, как она заводит, когда выглядит так решительно, призывая признать её главенство. У Се Лянь дыхание напрочь сбито, как и у Хуа Чэн, но это не мешает одарить обжигающими ласками белоснежную кожу. Напористые поцелуи оставляют влажные следы на шее и груди, а громкое причмокивание и томные вздохи будоражат только сильней. Се Лянь устраивается удобней между разведённых ног, задирает чужое платье выше, чтобы не мешало, и играет с вставшими сосками, один массируя пальцами, а другой со вкусом вылизывая. — Боже, цзэцзэ, — вздыхает над головой Хуа Чэн, помогая убрать девушке мешающие волосы с лица и скручивая их, чтобы отложить получившийся жгут на спину. Аппетитно вздёрнутые к верху ягодицы старшей маняще выглядывают из-за её макушки. Вид с другой стороны, наверняка, довольно пошлый, но одна только мысль об этом возбуждает. Се Лянь выпрямляется, чтобы по одной поднять ноги Хуа Чэн за лодыжки и снять туфли, а после начать спускаться чередой поцелуев вниз. Дойдя до бедра, она параллельно скользит ладонями вдоль, чтобы добраться до тонкой ткани белья и потянуть на себя, освободив девушку от него. Пальцы опережают губы и проводят по влажной промежности — Хуа Чэн плавится на простыне, глубоко задышав. Когда же Се Лянь, расположившись удобней, проводит размашисто языком вдоль, в её волосы зарывается изящная ладонь, что кружила ранее в танце, стараясь несильно сжимать их у корней в сладкой истоме. Приглушённый стон растворяется в пустоте. По светлой постели рассыпались чёрные пряди волос откинутой в блаженстве головы. После нескольких попыток доставить удовольствие в доме семьи Хуа, старшей больше не выдавалось возможности попробовать себя в этом деле и дать Хуа Чэн столько наслаждения, сколько она достойна. Однако несмотря на неопытность, Се Лянь очень старается, ища лазейку к тому, чтобы девушка, пылая от желания, могла насладиться её ласками сполна. — Цзэ… цзэ, — немного елозя на месте, покачивая бёдрами навстречу, стонет на придыхании она. Старшая стискивает в пальцах упругие ляжки, ощущая влагу на собственном белье, и хмурится, не находя себе места от переполняющего возбуждения. Но сколько бы она ни пробыла между разведённых ног Хуа Чэн, всё равно кажется, что мало. Мало искажённого до тонкого голоса на стонах, мало поджатых пальцев и стиснутого покрывала. Мало Хуа Чэн. Если Се Лянь — её алиби, то сама девушка для неё — мотив. Мотив для убийства, мотив самой красивой в мире мелодии, издаваемой в порыве удовольствия. Уставшая челюсть не повод для того, чтобы останавливаться, пока Хуа Чэн хорошо настолько, что она начинает что-то шептать на китайском. Се Лянь почти впивается ногтями в её ноги, когда та ёрзает активней после получения оргазма, но долги на то и долги, что отдаются с процентами. А старшая больно много задолжала, чтобы обойтись одним разом. Позволив брюнетке вздохнуть спокойно, она отстраняется, вытирает подбородок, по которому стекала слюна вперемешку со смазкой, и целует почти каждый сантиметр на внутренней стороне бедра. Могла бы — покрыла бы поцелуями абсолютно всю Хуа Чэн, но сейчас, к сожалению, не тот случай. — Клянусь, я порву на тебе это платье, — от настолько низкого и пленительного голоса у последней по телу прокатывается лёгкая дрожь, а с губ слетает смешок. — Не стоит, оно мне дорого обошлось. — Тогда сними, — требует Се Лянь. — Нечестно получается, что ты одета, а я… — не успевает Хуа Чэн договорить, как старшая без лишних слов выпрямляется на коленях и тянет своё шёлковое платье за края вверх, оставаясь в одних трусах и серебряной подвеске, чем ввергает в шок не ожидавшую столь спешного решения проблемы девушку. — Что же ты творишь… — поражённо шепчет, задохнувшись от такой Се Лянь. — Снимай, А-Чэн, — повторяет она, не обратив внимания на растрепавшиеся волосы. В приглушённом свете, исходящем с улицы от одинокого фонаря, это выглядело слишком. Стянув последний элемент одежды на себе, Хуа Чэн вновь оказывается прикованной к мягкой поверхности старшей, склонившейся, чтобы накрыть её губы своими и долго, растянуто терзать их, пока длинные ноги скрещиваются у неё за спиной, прислоняя намертво к себе. Серебро поблёскивает на груди, щекочет кожу, при движении ниспадая на тело брюнетки, а кожа, идеальная, мягкая, словно бархат, покрывается испариной. Внизу живота вновь тяжелеет, а после тело снова утопает в пучине наслаждения, когда Се Лянь проникает между их тел рукой и собирает прозрачную жидкость на пальцы, и начинает круговыми движениями неспешно массировать возбуждённый клитор. Распахнувшиеся глаза Хуа Чэн встречают перед собой огонь в тех, что напротив, а сердце моментально в нём сгорает и словно феникс возрождается из пепла, едва на любимом лице мелькает пьяная улыбка. — Достаточно ли хорошо я усвоила материал, учитель Хуа? — томно спрашивает старшая, примкнув к покрасневшим участкам на шее и собирая солоноватые капельки проступившего пота. — Должна признаться… справляетесь на ура, студент Се, — отвечает девушка. — Зачёт поставлю автоматом. — Хоть где-то я получу автомат, — хмыкает Се Лянь и усмехается в унисон с Хуа Чэн. — Но автомат нужно заработать. — Боже, цзэцзэ… — на последнем слове брюнетка обрывается, простонав, когда волна наслаждения вновь накрыла её с головой. Ей следовало бы гордиться, что её ученица столь способна и усидчива. — Учитель Хуа, я не могу найти в себе силы, чтобы оторваться от вас. Оказавшись лицом снова внизу, Се Лянь без предупреждения накрывает губами клитор, нежно поцеловав, отчего Хуа Чэн натурально подбрасывает, и она протяжно стонет. В забытие не видит и не чувствует, насколько довольной выглядит ухмылка на губах со смазанным к чертям тинтом. Сильные руки не дают двинуться, а язык не оставляет попыток сделать полноценный вдох. — Мамочка! — напрягшись всем телом, стонет девушка, взывая далеко не к своей родной матери. Се Лянь в этот момент, кажется, тихонько скулит снизу, стиснув ноги, и сводит жалобно брови, кончив без единого касания от того, что делала кому-то приятно. Упав лбом на плоский живот, она старается выровнять дыхание, ослабив хватку на ногах и дав больше свободы действий. Хуа Чэн, не теряя ни минуты, поднимается на локти, осматривая комнату, и находит взглядом свою сумку совсем недалеко от себя. Видимо несмотря на то, что они были увлечены друг другом, когда пришли сюда, её она не отпустила. Выудив необходимую вещь, резко меняет их с Се Лянь местами, в это раз сама нависает сверху и встречается всё с тем же поплывшим взглядом и блестящим от слюны и смазки лицом. Хуа Чэн клянётся, стоило им пересечься, она узрела то, как расширяются чужие зрачки в луче искусственного света с улицы. Жажду старшей словно нельзя унять, ей всегда будет мало её губ на своих, недостаточно касаний на своём теле, чертовски мизерно всей девушки. Сладкий, словно мёд, голос прокатился по комнате вместе с тихим жужжанием маленького вибратора, который брюнетка сразу пустила в ход, параллельно с этим проведя языком от основания шеи к чувствительному ушку, и, обдав горячим дыханием, прикусила нежную кожу. — А-Чэн, — ласкает слух Се Лянь, протяжно промычав. — Ты невероятная, цзэцзэ, — шепчет Хуа Чэн, касаясь мочки губами, двигая неторопливо рукой с игрушкой, достигая каждой чувствительной точки на столь желанном теле. — Возвышаешь до небес и низвергаешь прямо в преисподнюю. Перебрасываешь из крайности в крайность, словно сердце заставляя жизнь циркулировать по венам, — на каждую новую фразу ответом старшей служил слабый стон и прижимающие к себе плотней конечности. — Как же ты хороша, — вздыхает восхищённо Хуа Чэн и находит распахнутые припухшие губы своими, медленно ведя игрушку к клитору и задерживая на нём. Се Лянь высоко скулит в поцелуй, снова кусаясь и забывая о ещё свежей ранке, но партнёршу тоже это мало заботит, особенно когда подобно цунами хлынуло наслаждение от долгожданной разрядки. Но Хуа Чэн не была бы собой, оставив всё как есть, просто не могла дать цзэцзэ получить меньше удовольствия, раз за разом доходя до крайности, в которой старшая готова не просто стонать, а кричать её имя. Они ещё много времени проводят в просторной спальне, истязая губы жаркими поцелуями, утопая в сладости получаемого расслабления и ни с чем несравнимого кайфа. На телах почти не остаётся живого места после многочисленных ласк, но они не могут остановиться, растворяясь друг в друге, будто сахар в воде. Эта ночь принадлежит только им.

***

Цинсюань, повиснув на своей отдыхающей на диване девушке, склонившись к ней со спинки, совершенно не беспокоясь, что может чем-то засветить из-за своего короткого платья, что-то шепчет ей то и дело на ухо, вызывая улыбку, и сама посмеивается игриво. В конечном итоге оказывается на коленях Хе Сюань немногим спустя, без стеснения целуя её хмельные губы. — Знаешь, мне кажется, мы кому-то здесь очень приглянулись, — томно говорит, не разрывая зрительного контакта. — Тебе не хватает кого-то здесь? — мягко спрашивает старшая, заботливо стирая ей размазавшуюся помаду в уголке губ. — Мне достаточно тебя, а вот кому-то явно не хватает внимания, — склонившись, она решает дать ориентир: — Видишь пижона возле бара и блондиночку с ним? Я уже не первый раз замечаю, как они пилят нас взглядом. — От тебя просто невозможно его отвести. — Как мило слышать от тебя комплименты, пока ты пьяная. — Будь я действительно пьяной, ты бы уже была не здесь, а лежала бы на холодной барной стойке голышом. — Что мешает тебе это сделать со мной прямо сейчас? — заигрывая, спрашивает Цинсюань, медленно соображая из-за алкоголя. — Я не пьяна, — повторяет Хэ Сюань, но это не расстраивает девушку, ведь она сразу находит решение: — Значит, самое время напиться вдрызг. Где Се Лянь с Хуа Чэн? Я их давно уже не видела. — Без понятия, но, по-моему, кто-то похожий на них около часа назад уходил наверх. — Ну если вернутся помятые, то… — не успевает договорить мысль Цинсюань, как словно по заказу видит спускающихся по мраморной лестнице девушек, выглядящих издалека как обычно. Однако стоит им подойти ближе, заметив сигнально машущую им из зоны отдыха подругу, становится заметно, что вернувшиеся слегка взъерошены и крайне довольны. — А где вы бы-ы-ыли? — тянет елейно Цинсюань, хотя уже знает ответ, и Хэ Сюань, увидев сумочку в руках Хуа Чэн, тоже. — Лично я была на Олимпе, — заявила последняя. — Не знаю, как цзэцзэ, но мне была гарантирована путёвка туда. Се Лянь тактично отмолчалась, найдя излишним афишировать то, что уже и так всем понятно, и только улыбнулась, сказав, что сходит положить их вещи. — У нас план — нахуяриться, — объявляет Цинсюань. — Вы с нами и это не обсуждается. — Кто-то хотел с этим поспорить? — вскидывает бровь Хуа Чэн, а когда девушка многозначительно показывает пальцем в сторону, имея в виду Се Лянь, отрицательно качает головой. — Не сегодня. Поверь, она сейчас первой пойдёт к алкоголю. — Откуда такая уверенность? — Мы только что это обсуждали, пока шли сюда. — О, тогда я пошла. Воодушевившись, Цинсюань вскакивает на ноги и как может на каблуках убегает в сторону комнаты со шкафчиками, чтобы встретить подругу, перехватить её за руку и потянуть к бару. Наблюдающая за недоумением старшей, которую девушка едва не снесла, Хуа Чэн со сложенными на груди руками, счастливо усмехается, радуясь, что у неё есть такие друзья, как Цинсюань и Хэ Сюань, — знающие, в какой момент можно и нужно потянуть отдыхать. Сама-то старшая никогда не даст себе и минутки перерыва. — Тебе отдельное приглашение надо? — обратившись к раскинувшей руки на подлокотниках Хэ Сюань, говорит брюнетка. — Я уж думала галантно ладонь своей старой подруге предложишь, но видимо не дождусь от тебя ни её, ни стакана воды в старости, — встаёт с места девушка, с грузным вздохом оттолкнувшись от кресла. — Могу принести вместо воды мартини, — хмыкает Хуа Чэн и ступает лёгкой походкой к бару вместе с ней, где Се Лянь уже выпивает залпом какой-то коктейль под галдящую над ухом Цинсюань: — Давай, вспоминай молодость, подруга! До дна, Се Лянь, если любишь меня! Давай, ещё немного… Е-е-е! — радостно визжит девушка, обнимая ту и прыгая на месте. — Эй, красавчик, ещё четыре таких! — Ну погнали, — говорит Хэ Сюань, а как только все получают свою порцию алкоголя, поднимает высокий бокал, громко говоря: — За отдых! — За отдых! — поддерживают её не только подруги, но и слышащие этот громогласный тост другие гости. А дальше начинается настоящее веселье. Се Лянь подмечает, что плейлист резко изменил свой стиль, сменившись на репертуар середины нулевых и десятых годов, став более разносящим, чем в начале вечера. Стью явно знает толк в развлечениях и музыке, достаточно грамотно подобрал всё: сначала что-то лёгкое, затем будоражащее, и в конце — поистине разъёбное, такое, что голову сносило. Уже не отходя от подруг далеко, они вчетвером отрывались почти всю ночь напролёт, вливая алкоголь в невероятных количествах, бесконечно танцуя, и в итоге оставшись приятно изнеможёнными. Но вот что будет на утро… Об этом никто не думал.

***

На какое-то время отключившись, Се Лянь просыпается почти полностью голой дома у Хуа Чэн, пробудившись слишком неожиданно с мыслью, что что-то она забыла. — Цзэцзэ, — едва шевеля языком, позвала её девушка. — Я не против быть твоей секс-рабыней… — бормочет несвязно она, видимо, во сне. Старшая только собирая свои немногочисленные вещи, пытается одеться так, как была, чуть не упав несколько раз из-за кружащейся головы, а после принимает попытки разбудить Хуа Чэн, чтобы сказать, что должна идти домой, а то Се Ян точно изведётся весь. Вот только достучаться до неё было невозможно, абонент А-Чэн был вне зоны действия цзэцзэ. Решив написать ей об этом в мессенджере, Се Лянь вызывает такси и уезжает домой, открыв для себя то, что время уже немного-немало восемь утра. Расплатившись за такси, кое-как выбравшись из него, девушка подходит босиком с каблуками в руке к дому, но не успевает даже залезть в сумку, чтобы достать ключи, как дверь перед лицом открывается, а на пороге оказывается горячо любимый брат. Последние сутки он только и делает, что поражается своей сестре, а потому её появление во всё ещё нетрезвом виде вызывает меньшее удивление, чем весь её образ в целом: растрёпанные, не расчёсанные после пробуждения волосы, размазанный макияж, босые ноги, отсутствие куртки, а ещё очень много засосов по всему телу. — Ё-ё-ёб твою… — смеясь, в изумлении тянет парень. — Забродившая булочка. Смотрю, веселье удалось. — А что? — с наездом начинает девушка. — Я не имею, что ли, права отдохнуть раз в пятилетку? — Имеешь, я не против, — усмехнулся Се Ян, ещё никогда не видящий старшую в таком виде, и откровенно забавлялся. — А ну-ка дыхни. С недовольным цыканьем Се Лянь закатила глаза и, набрав побольше воздуха, дыхнула. — Ху! — Хули «ху», блять? — ржёт парень. — Ой, — кривится и машет руками старшая, призывая уйти. — Отойди, сестричке нужно в кроватку, а если не сдриснешь, то она надаёт тебе по жопе. Се Ян без разборок отступает в сторону, закрывает за девушкой дверь и идёт следом на второй этаж, на ходу забрасывая вопросами периодически икающую сестру: — Ты где куртку проебала? — всё ещё не может не смеяться. — Куртку? — останавливается, обернувшись с недоумением на лице, а после его озаряет осознанием. — Бля-я-я-ять, куртка. Ща вернусь. — Стой, — преграждает путь уже развернувшейся для обратной дороги сестре Се Ян, обняв её за плечи. — Куда ты щас собралась? Время восемь утра, потом найдёшь свою куртку. Иди проспись. — А если её кто-то украдёт? У меня там пару центов точно было в карманах. — Сдались кому-то твои центы, — хмыкает Се Ян и помогает ей пройти в комнату. — Может, её вообще кто-то из твоих подружек забрал. Или Хуа Чэн. — Точно, Хуа Чэн, — снова останавливаясь на полпути, округляет глаза Се Лянь и, икнув мимоходом, лезет в сумку за телефоном. — Я должна ей написать, что дома, а то потеряет. — Я напишу ей, — миролюбиво говорит младший, забирая гаджет из неуклюжих рук. — Иди ложись. Простояв с несколько секунд, Се Лянь с глубокой грустью вздыхает, расквасив губу и ссутулившись. — Се Ян, — с жалобным видом поворачиваются она к нему, — мне было сегодня так хорошо, а завтра на работу надо. Почему каждый день не может быть выходным? — Так уж заведено с древности, — отвечает на пьяный бред сестры Се Ян, с облегчением отмечая, что они наконец пересекли порог спальни. Ждать того, что старшая плашмя повалится на кровать, не приходится — она это делает сразу же. Присев рядом на край, парень только качает головой. — Пиздец, булка, ты в жопу пьяная. — У меня ещё ноги болят, — бурчит, обняв подушку Се Лянь. — Много танцевала? — Угу. Помню, как заиграл Дэвид Гетта и меня понесло. И… и… И всё. И пиздарики, ничего больше не помню. Се Ян снова смеётся тихо и перед тем как уйти, спрашивает: — Тазик нужен? — М-м, — отрицательно мычат в ответ. — Воду и аспиринчик оставь. — Щас принесу. Но когда он возвращается, старшая уже была в отрубе. Проснулась она ближе к трём часам, еле передвигая конечностями из-за ломки в теле и дикой боли в ногах, а ещё остаточного головокружения. Ужасней всего было то, что нужно было встать и привести себя в порядок, что было задачей со звёздочкой. Преодолев с трудом препятствие именуемое похмельем, Се Лянь принимает душ, — едва не испугавшись своего отражения, где каждый участок кожи отливает синевой, — убирает за собой вещи и на негнущихся ногах спускается на первый этаж, проклиная в данную секунду ненавистную лестницу. Се Ян, обратив внимание на шествующего в его сторону зомби с насупленным лицом, только хмыкает. — Проснулась? — Когда я пришла? — забираясь на диван с ногами рядом с братом, спрашивает девушка, не помня абсолютно ничего. — В девятом часу. Ты, оказывается, такая смешная, когда в хламину пьяная. Ещё и куртку где-то проебала. Се Лянь на его слова грузно вздыхает, пытаясь припомнить хоть что-то с минувшего вечера, но в голове один большой провал. Но надежда на положительные сдвиги была. Правда, уверенности не было в том, что помассировав немного голову пальцами, она сможет что-то вспомнить. — А телефон? — На зарядке. Ты хотела написать Хуа Чэн, я забрал его и уложил тебя, написал ей сам. — С моего телефона? — насторожившись, уточняет Се Лянь. Потому что переписку с девушкой категорически запрещено читать — там всё слишком очевидно и открыто, брат бы сразу догадался что к чему, а сейчас это было бы очень невовремя. — Со своего. Твой разрядился, — потянувшись к столику у дивана, на котором и заряжался чужой гаджет, Се Ян выдёргивает шнур и протягивает тот сестре. — Возьми, напиши ей, думаю, она уже тоже проснулась. Се Лянь дожидается, пока до этого разряженный в ноль телефон включится, а после сразу заходит в нужное диалоговое окно, где незамедлительно видит одно единственное сообщение от девушки, по времени пришедшее пять минут назад. Хуа Чэн: Ты куртку у меня забыла. Облегчённо выдохнув, старшая набирает ответное: «Хорошо, потом заберу. Уже не спишь?» Как оказалось не спит — сразу позвонила. — Цзэцзэ… — хрипит в динамик Хуа Чэн, будто только-только встала. — Во рту кот накакал. — Иначе и не скажешь. — хмыкает слабо Се Лянь, выглядя часом ранее не лучше. — Ты помнишь, что было после того, как мы начати пить? Я — совсем ничего. — У меня тоже временная амнезия… — расстраивает старшую девушка, а потом вдруг коротко усмехается. — Но я помню, как ты заявила, что собираешься опробовать абсолютно всё, что у меня хранится в чёрном ящике. — Чёрный ящик?.. Секунды спустя до Се Лянь доходит, что это, видимо, место, в котором Хуа Чэн хранит свои игрушки. Не успевает она толком удивиться, как та продолжила: — Ага. Я чётко помню, как мы приехали домой. Мы заходим, идём сразу ко мне в комнату, чтобы лечь спать, как вдруг ты идёшь вообще мимо кровати, — причём целенаправленно, как будто сто раз это уже делала, — открываешь ящик и такая: «Мы сейчас опробуем всё», — рассказывает Хуа Чэн и посмеивается. — Вроде даже всё к этому шло, но мы обе были очень пьяными, поэтому, как только легли, сразу вырубились. Потом ты утром уехала, а я проснулась раздетой в окружении секс-игрушек, как на каком-то алтаре для извращенцев. — Кошмар, — смеётся тихо старшая, чувствуя, как щёки начинают гореть от стыда. — Я удивлена, что после такого веселья, ещё не ощутила последствий кроме головной боли и ломки в теле. — Да? — хмыкает невесело. — А вот я походу во всей красе их ощутю. — Тебе плохо? — Скажем так, немного хуёвит. Не могу пошевелиться — тошнит. — Давай я приеду, заодно куртку заберу? — Я была бы не против. Но предупреждаю сразу, это нелицеприятное зрелище — я всё ещё голая и всё ещё не умывалась. — Ничего страшного. Если что, унитаз обнимать вместе будем, — поднимается с места, отшучиваясь, Се Лянь, чтобы пойти наверх и переодеться. — Надеюсь, обойдёмся без этого… Буду молиться. Хэ Сюань сказала, что Цинсюань с ним с самого утра тусуется. — Бедняжка, — грустно усмехается девушка. — Но, в целом, я несильно удивлена, зная, как она обычно пьёт. Это всегда очень долго и очень много. — Там даже не в этом дело, — хмыкает Хуа Чэн, чувствуя, что ещё вот-вот и она точно стартанёт к унитазу, если продолжит смеяться. — Она просто поспорила, что сможет перепить Хэ Сюань. Ну и проспорила, видимо. — М-да уж. В общем, жди, я где-то через полчаса буду. — Угу. Буду ждать и грустненько пускать слюни на подушку в ожидании своего спасителя. Но если найдёшь меня в туалете, не удивляйся. Люблю тебя, цзэцзэ. — И я тебя, — улыбается трубке старшая и отключается. После безумной ночи предстоит не менее безумный день. Хорошо, что хоть в компании друг друга. В одиночку Се Лянь бы не вывезла, оставшись наедине с подколами брата. А так, в компании Хуа Чэн попробует восстановить события минувшего вечера и, может быть, останется у девушки до утра перед тем, как уйти на работу, чтобы позаботиться о ней.