my pretty darling

Се Ян, попивая сок из картонной упаковки через трубочку, безмолвно негодует от палящего майского солнца и щурится, смотря на него, а после окидывает взглядом друзей, что как и он ждут начала новой пары, но не в душном помещении, а во дворе вуза в тени. — Бро, чего такой кислый? — спрашивает он у хмурого, словно грозовая туча, Джо, что последние дни был бодр и весел, а сейчас снова вернулся в флегматично-апатичное состояние. — Ничего, — буркнул тот в ответ, продолжая перекатывать носком конверсов камушек. — Ему твоя сестра сердце разбила, — находится с ответом Лин Янь, равнодушно жуя жвачку, пока смотрится в маленькое зеркальце. Эрика рядом не было — пошёл машину парковать, вот ей и было нечем заняться. — Что? Се Лянь?! Серьёзно? — брови Се Яна взлетели вверх от удивления. — А что случилось? — Да сука она, вот и всё, — небрежно ответила та. — Лин Янь, — строго окликнул девушку Джо, метнув предупреждающий взгляд. — Что? — воззрилась Лин Янь на него в ответ. — Она тебя едва ли не нахер послала с твоими ухаживаниями, при этом всё принимала, как должное. Разве не так? — Не тебе судить её поведение. И правда, не ей судить. Лин Янь, поняв, что её пристыдили, замолчала. — Тебе правда приглянулась моя сестра? — спросил с таким ярким удивлением Се Ян, будто действительно не видел, как друг прямо у него под носом оказывал знаки внимания старшей. — А почему ты мне не сказал? Я бы, может, чем помог. — Да чем бы ты помог? — пнул камушек, с которым играл, Джо. — Она сказала, что не может принять мои чувства, поскольку относится ко мне, как к младшему брату. А подачки принимала, потому что не знала, что делать. Се Лянь чётко расставила границы между нами, и правильно сделала. Я видел, что ей неловко получать знаки внимания от меня, но расценивал это как застенчивость, а не неловкость и замешательство, — в конце парень вздыхает, снова загрустив. — Нашёл из-за чего расстраиваться, — хмыкнул Сэм. — Помимо Се Лянь в мире полно девушек, чьего внимания ты можешь добиться. Тебя буквально окружают длинноногие красотки, на которых ты постоянно хер забиваешь, — обводит рукой пространство, демонстрируя изобилие разномастных девушек. Тут тебе и европейки, и азиатки, и индианки, и афроамериканки, высокие, низкие, с формами и без — выбирай не хочу! — Ты не понимаешь, — закатывает презрительно глаза Лин Янь. — Они не Се Лянь, — произнеся её имя с таким недовольством, будто оно вызывает высшую степень отвращения, что, в принципе, так и было. — А что у тебя за тёрки с ней? — решает поинтересоваться Се Ян, уже не первый раз отмечая такое пренебрежение к старшей от одной из подруг, и сводит брови у переносицы. — Никаких тёрок нет. Просто из-за твоей дражайшей сестры у всех теперь траурные рожи. Джо она отказала, Сэм и Эрик из-за неё поругались с Хуа Чэн, — о том, что она тоже, умалчивает, ведь тогда будет понятно, что это неприязнь из-за личной обиды. — Кстати, где ты её опять потеряла? Она то приходит на пару часов, а потом уходит, то не приходит вообще. — Не знаю, — буркнула девушка. — И знать не хочу. Се Ян озадачено посмотрел на Сэма в поисках ответа на немой вопрос, но друг только отмахнулся, сказав: «Бабские разборки», и больше не стал допытываться ни до него, ни до Лин Янь, только подивившись тому, что все беды, навалившиеся на компанию, подруга категорично связала с появлением сестры. Под самый звонок к компании таки присоединилась Хуа Чэн, распрощавшись с темнокожей девушкой с воздушной афро-укладкой, с которой она уже говорила на последней вечеринке в доме Се Яна, и, быстро поздоровавшись сразу со всеми, поторопилась на пары, едва не пройдя мимо, даже почти не сбавив скорости шага. Лин Янь одаривает её презрительным взглядом и, дождавшись Эрика, следует за остальными. Девушка же не обратила на бывшую подругу никакого внимания, только поинтересовавшись у догнавшего её Сэма какая сейчас пара. Их пути разошлись, больше не было нужды делать вид, что всё так же, как три года назад, и пытаться сгладить углы каждой ссоры. Хуа Чэн, отделившись от неё, хоть и чувствовала первое время пустоту, в последствии всё же ощутила лёгкость от того, что сбросила тяжкий груз их сомнительной дружбы, и сейчас была более чем удовлетворена своей жизнью, особенно после разговора на вечеринке с Се Лянь. От одной мысли о ней, на устах появляется улыбка, которую она пытается скрыть, но не удаётся — Сэм в какой-то момент спрашивает отчего она такая весёлая. — Получила премию за более чем сотню ободранных кисок? Хуа Чэн, сдержавшись от язвительного комментария, только подняла средний палец, так и не убрав довольного выражения. Кажется, этот день ничего не могло испортить. — Если так завидно, что я видела их больше, чем ты, то не нужно так очевидно это показывать, — добавила она к своему жесту. Сэм хмыкает, тоже, видимо, пребывая в отличном расположении духа, и спрашивает снова: — Так что? Что приняла, раз ходишь с такой довольной улыбкой? — Так раздражает моё довольное лицо? — Тебя редко увидишь в настолько хорошем настроении, поэтому и спрашиваю. — Вот и мучайся в догадках. Раззадорившись, девушка щёлкает указательным пальцем Сэму по кончику носа, а немногим позже, уже на паре, третий раз за утро сверяется со временем, чтобы понять, что успеет до назначенного часа собраться и прийти к месту встречи. Кажется, время, проведённое сегодня на парах, можно окончательно считать проёбаным, потому что после полученного сообщения от Се Лянь получилось развить беседу на несколько часов, пока старшая не удалилась по делам. — Дашь потом списать конспекты? — наваливается Хуа Чэн на Се Яна перед последней парой, обняв его за шею. Из всех друзей у него был самый понятный почерк, а после приезда сестры он стал исправно всё записывать из страха, что она в какой-то момент решит взяться за его учёбу и захочет проверить конспекты, что было как раз на руку. — Потом кину, а ты не записывала? — Нет, у меня слишком хорошее настроение, чтобы я портила его нудным бубнежем миссис В-душе-не-ебу-как-её-зовут, потому что одно упоминание её имени может обосрать мне малину, — едва не на распев говорит девушка и смачно чмокает Се Яна в щёку за помощь. — Спасибки, буду ждать. — Пойдёшь сегодня с нами гулять? — Нет, буду занята, в другой раз, — но расстроенной она не выглядела, из-за чего парень понял — занятость и есть причина такой радости.

***

— Каблуки?.. — округлившимися от недоумения глазами взглянула Се Лянь сначала на туфли с широким каблуком в руке Цинсюань, а после и на неё саму. На лице у той была широченная улыбка, которая сменилась на более серьёзное выражение после реакции подруги на обувь. Се Лянь и так сидела перед ней в одном шёлковом халате, который шёл в комплекте с ночнушкой, с уже готовыми кудрями и лёгким макияжем, который ей организовали. Как будто она не на свидание собирается, а сразу на свадьбу. Причёска, косметика, платье, вот теперь ещё и туфли с выпускного с десятисантиметровым каблуком. — А как ты думала, я сердце Хэ Сюань завоевала? — хмыкает Цинсюань, выглядя довольной собой, что откопала в шкафу подруги такую прелесть, и подошла к ней, чтобы поставить у ног обувь. — Пару виражей на шпильках — и она пала ниц передо мной. — Мне кажется, это слишком, — с сомнением глядя на туфли, говорит Се Лянь. — Я могу и в кедах пойти. Они с платьем тоже будут неплохо смотреться. — Никаких кед, — строго отрезает. — Хотя бы низкий каблук! Давай, — взмахивает требовательно ладонью. — О, боги… — чуть кривясь, девушка просовывает ноги в туфли с открытым носом, широкими ремешками на носке и щиколотке. — Я надеялась больше никогда в жизни их не надевать… Всё же надо было тогда не слушать тебя и выбросить их или отдать кому-то. — Я тебе выброшу! Такое сокровище не выбрасывают, а детям передают! А дети — своим детям. Неуверенно встав на ноги, Се Лянь сделала пробные шаги, отмечая, что на каблуках была немного выше Цинсюань, и предположила, что с подобным раскладом, Хуа Чэн будет с ней одного роста. Всё же слабый дискомфорт ощущается, а мозг подбрасывает болезненные воспоминания с кровавого выпускного, на котором она не только ноги в мясо растёрла этими самыми туфлями, так ещё и навернулась на них пару раз, придя домой с разбитыми коленками и ссадиной на руке. Мда, праздник был тогда что надо. — Меня триггерят эти туфли, — жалуется Се Лянь, пытаясь хоть как-то взыскать снисхождение со стороны Цинсюань, но она остаётся непреклонна. — Ничего не знаю, — девушка садится на кровать подруги, чтобы стащить у той электронку и от души затянуться. Недовольно промычав что-то под нос с поджатыми губами, Се Лянь, крутясь у зеркала, сказала: — Напомни больше не ходить с тобой по магазинам. — С чего это? — выдыхая фруктовый пар, выгибает бровь Цинсюань. — Ты обязательно заставишь купить какое-нибудь платье, а потом утащишь в отдел с каблуками, сказав, что они идеально под него подойдут. — Когда такое последний раз было?! — возмущённо восклицает девушка. — Каждый. Чёртов. Раз, — поворачивается к ней Се Лянь, прочеканив. — Почти все платья в моём гардеробе куплены с твоей подачи. Цинсюань была воплощением идеальной лапочки-дочки, любящей то, о чём говорил Се Ян — шмотки и косметос. Платьев и юбок в её гардеробе было куда больше, чем шорт и штанов, на любой вкус и цвет. Даже сейчас на ней была лёгкая бирюзовая юбка в пол и белый топ с глубоким декольте из схожей ткани. — Потому что меня педарирует, что ты не пользуешься своей красотой и скрываешь её шортами, брюками и костюмами. Тебе же так хорошо в платьях, Се Лянь! — взмолилась Цинсюань, пытаясь донести это до подруги. — Не будь моей мамой, пожалуйста, — вновь отворачивается к зеркалу девушка и выдыхает, опустив плечи. — Хорошо, — делая короткую тягу и почти сразу выпуская пар, говорит Цинсюань и встаёт, оттолкнувшись от матраса руками. — Лучше заткнусь и залезу к тебе в шкаф, чтобы выбрать платье. — Ты разве что в бельё ко мне ещё не залезла, — закатывает беззлобно глаза Се Лянь, играясь с укладкой — перекладывая волосы назад и снова на плечи. — И до э-э-этого дойдём, — открывая дверцы широкого шкафа, где была перекладина с вешалками, тянет подруга. — Нет уж, хотя бы его я в состоянии выбрать сама. Отпустив дверцы шкафа, Цинсюань поворачивается к ней и ставит руки в боки. — Показывай, — кивает подбородком на халат. — Выбирай платье, — пытается отмахнуться Се Лянь. — Сними халат, Се Лянь, — потребовала Цинсюань. — Сниму, когда выберешь платье, — повторяет девушка. — Не волнуйся, период бабушкиных парашютов был оставлен в средней школе. — Я никогда не видела тебя в белье, поэтому мне нужно убедиться в этом, — в несколько широких шагов она подошла к подруге и одним ловким движением распахнула её халат доходящий до середины бёдер, нарвавшись на испепеляющий взгляд и — что приятно — красивый комплект белого, кружевного белья, преимущественно из прозрачных оборок и лёгких узоров вышивки. — Твою ж мать! — вылупляет глаза Цинсюань. — Тут от белья одно название! Оно же… — говорит и переходит на наигранно испуганный шёпот, поднимая голубые глаза на девушку. — Почти полностью прозрачное! Се Лянь запахивает резкими движениями халат, перевязывая туже поясом, пока подруга начинает смеяться, выглядя удовлетворённой увиденным, и возвращается к шкафу, чтобы возобновить поиски. — Что же тебе выбрать?.. Что-то облегающее или посвободней? Может, мини? — Нет, — возразила тут же девушка. — Что угодно, но не мини, — и добавляет уже тише: — И не облегающее, — при рассматривании себя в зеркале, нахлынули воспоминания из университета, когда она последний раз была на этих каблуках, но без таких объемов в бёдрах как сейчас. —Точно после свидания на диету. — Да успокойся ты со своей диетой, — куксится Цинсюань. — Нормальный у тебя зад. Се Лянь делает тяжёлый вдох-выдох с надутыми щеками и горбится, поставив руки на талию и опустив голову. — Что такое, старушка, голова на такой высоте закружилась? — хмыкает подруга. — Месячные, — сводит к переносице брови девушка, подходя к комоду и доставая таблетки, которые должны снять спазм, чтобы выпить их. — Ты чё, смертница, свидание назначать в такое время? — смиряет её удивлённым взглядом. — У меня была задержка. Думала, что повезёт, раз такая пьянка. Цокнув и осуждающе покачав головой, Цинсюань достаёт два платья, которые ей больше всего приглянулись, потом выуживает ещё одно и показывает присевшей на край кровати со стаканом воды подруге, раскручивая плечики на запястье по одному. Се Лянь, подержав холодную воду во рту, застывает с надутыми щеками и, рассмотрев вещи, предлагаемые Ши, указывает на лёгкое молочное платье на тонких лямках, с оборками на предплечьях, доходящее до середины икр. Ткань газовая, почти невесомая, очень — зараза — летучая, но зато красиво смотрится и придаёт больше нежности за счёт цветочного принта. — По-моему, с ним можно и без лифчика идти, — осматривая выбранный Се Лянь вариант, говорит Цинсюань. — Или придётся искать прозрачные лямки для твоего. — Без, — говорит девушка. Уж лучше она избавится от этого проклятья, чем ещё и с силиконовыми лямками замучается, сначала пытаясь отрегулировать их, а потом следя за тем, чтобы не давили и, наоборот, не спадали. — Я уже жалею, что позвала тебя. Я ж сдохну с месяками, в платье и на каблуках. — Раньше надо было думать, дорогая. До того, как полагалась на благосклонность своей женской природы. — Спасибо за поддержку, — делая ещё глоток охладительной влаги, говорит Се Лянь. Организовать свидание с Хуа Чэн оказалось не так уж страшно, как ей думалсь. Это воспринималось скорее как простая прогулка без романтического подтекста. Се Лянь: Ужас, мне так волнительно Т.Т Хуа Чэн: Относись к этому проще. Давай представим, что это обычная прогулка и ничего больше. Правда, это не волновало Цинсюань, которая вырядила девушку так, будто она не просто на свидание собралась, а на сватанье какому-нибудь арабском шейху. Рассматривая в зеркале после её махинаций лёгкие волны, которыми были уложены зафиксированные лаком волосы, скользя взглядом по ровным стрелкам, едва заметному напылению хайлайтера во внутренних уголках глаз и тинту на губах, нанесённому с эффектом, будто по ним уже прошлись чужие — Се Лянь всё больше ловила себя на том, что видит это чересчур праздничным набором на простую прогулку. Ещё это платье… Надев его через «не хочу» и представ перед Цинсюань при полном параде, она не смогла не найти это некрасивым, однако неудобным — точно. Вот если бы не было каблуков!.. — Если будешь умирать, звякни, примчу по первому зову с тревожным чемоданчиком на перевес. — Надеюсь, до этого не дойдёт, — подбадривая себя, говорит Се Лянь, последний раз осматривает себя в зеркале уже с небольшой сумочкой через плечо на золотой цепи, куда положила всё самое необходимое, начиная ключами и телефоном и заканчивая таблетками и средствами личной гигиены, а после вместе с подругой спускается на первый этаж, звучно стуча каблуками по ступенькам. Се Ян, кинув мельком на них взгляд, переводит его вновь на экран телевизора, на котором играл в какую-то игру в плейстейшен, но когда до него доходит, что с Цинсюань идёт кто-то, кто не похож на его сестру, поворачивается снова с настолько круглыми глазами, что за азиата его было уже сложно принять. — Не понял. — Чё, пиздюк, нравится как сестру твою преобразила? — выглядя неимоверно довольной, поворачивается к нему Цинсюань, встав так, чтобы продемонстрировать свои труды на подруге, и приобнимает её за талию. — Ей же идёт, скажи? — В последний раз она так наряжалась на свой выпускной, а потом вернулась в таком виде, будто её сбили раза три, и ещё медведи в лесу потоптали. — Спасибо, — с сарказмом прозвучало от старшей. — Надеюсь в этот раз обойдёмся без медведей, — широко улыбнулась Цинсюань. — А куда это вы? — полюбопытствовал Се Ян. Больно интересно узнать повод, по которому сестра выглядит так презентабельно. — Я никуда, а она на свидание. — Ого, ну удачи, — хмыкает парень, проводив девушек взглядом, а сам вспомнил расстроенного друга, которому старшая отказала. Оказалось, что у неё уже просто кто-то есть на примете. Покинув пределы дома и направившись в нужном направлении прямиком к месту встречи, Се Лянь придерживая подругу под рукой приглушённо сказала: — Могла бы и умолчать о свидании. Се Яну об этом было знать необязательно. — Но я же не сказала с кем ты идёшь, — в той же манере ответила Цинсюань. — Хотя можно было сказать, что ты идёшь на свидание с евнухом, в целом, недалеко от правды, — усмехается она. — А куда вы пойдёте? — Пока не решили, но встреча будет возле Санта-Моники, так что, возможно, пойдём в парк или на пляж. — Да-а-а, на каблуках тяжко будет. — Ещё не поздно вернуться домой, — не оставляет попыток избавиться от каблуков Се Лянь. — Я тебя щас укушу. Никаких вернуться. Пути назад нет — только вперёд! Надо было раньше мне говорить об этом, может, я бы и нашла более щадящую обувь. Теперь всё. — У меня всё ещё были дома кеды, — вздыхает Се Лянь. — На уши их себе нацепи! — не удерживается и язвит Цинсюань. — Ты выглядишь сейчас великолепно, это свидание, в конце концов, или что?! Дальше одевайся как хочешь, но в вашу первую встречу ты обязана оставить о себе такое впечатление, что она до конца жизни тебя не забудет! Се Лянь умалчивает о том, что Хуа Чэн в каком только виде её не видела: полуголой, в купальнике, в белье и мятой футболке, пьяной, смущённой. Отсутствие каблуков под платьем точно не стало бы трагедией. Уже возле Санта-Моники Цинсюань покидает её, последний раз обняв и подбодрив, и уходит в сторону дома. Се Лянь, прислушавшись к своему участившемуся сердцебиению, понимает, что чем ближе она к месту встречи, тем более волнительно становится, и это предвкушение переполняет её несмотря даже на попытку убедить себя, что это всего лишь прогулка. После того, что случилось на вечеринке, ни одна встреча не будет ощущаться, как просто.

rehab — rihanna

Дойдя до набережной, девушка осматривает местность, пытаясь найти хоть кого-то похожего на Хуа Чэн, но она находит её быстрей и кричит сбоку: «Цзэцзэ!». Се Лянь поворачивается на звук и обмирает, ведь даже в лёгкой белой майке с принтом из маленьких вишен и голубых шортах, с убранными на виске в три косы волосы с одной стороны она выглядела куда лучше неё в полном обмундировании. Хуа Чэн сама двинулась к ней навстречу, приветливо разулыбавшись, а подойдя вплотную, сразу сделала комплимент внешнему виду старшей, ведь выглядела та поистине шикарно. — Спасибо, ты тоже выглядишь прекрасно, — смущённо пролепетала Се Лянь, чувствуя себя ужасно неловко с таким контрастом образов. Вот уж кто действительно отнёсся к их встрече не как к чему-то грандиозному. — Я хотела предложить погулять по парку и, может, повеселиться там, — говорит Хуа Чэн, — но тебе, наверное, будет неудобно на каблуках. — Ничего страшного, — отмахивается старшая, — подумаешь, ноги устанут. Сядем отдохнём. Девушка на подобные слова многозначительно выгибает бровь, не переставая улыбаться, и соглашается, в шутку сказав, что Се Лянь сама согласилась, никто её за язык не тянул. Они шли совсем близко друг к другу, но за руку брать никто не решался, что вызывало не неловкость, но некий дискомфорт. Се Лянь казалось будто что-то не так, но она не рисковала предпринимать каких-либо действий. На помощь снова пришла Хуа Чэн, спросившая: — Красивый браслет, где покупала? — Этот? — подняв запястье, чтобы самой взглянуть, уточнят старшая. — Кажется, мне его подарила подруга на один из дней рождения. — Можно взглянуть? — под этим предлогом она осторожно подхватила пальцы девушки, поднеся ладонь с украшением ближе, а насмотревшись вдоволь, опустила руки вниз, но не отпустила ладони Се Лянь, сказав: — Нужно будет потом поискать такой. Ощутив слабую хватку, старшая укрепила её, полноценно взяв Хуа Чэн за руку, и, почувствовав хлынувшие в кровь эндорфины, улыбнулась, переплетя их пальцы. Это ведь простая прогулка, слова здесь ни к чему. Первым делом девушки решили пойти и найти что-нибудь попить, ведь жара, стоявшая в городе, была невыносимой. Купив по клубничному коктейлю, они пошли вдоль парка, тут и там слыша восторженные крики взрослых и детей, перекрикивающих играющую тематическую музыку. Сам парк не сильно большой, но как место отдыха подходит. Се Лянь немного скептически относилась к аттракционам, считая себя выросшей из них, конкретно в Санта-Монике, ведь здесь преимущественно всё было для детей, но Хуа Чэн сразу потянула её к одному из них, заставила прокатиться с ней, а там старшая потихоньку начала расслабляться, понимая, что свои предрассудки можно оставить дома, пока она с девушкой. Та не брезговала увлекаться и совсем детскими забавами, даже попробовала выиграть у местного аниматора игрушку, отгадав все загадки, но под звонкий смех старшей оказалась растоптана детишками, щёлкавшими их как орешки. Хуа Чэн в отличие от них росла в другой стране и многого не знала, вот и проиграла. — Слишком много думаешь, — сказала ей Се Лянь, утирая слёзы. — К детским загадкам не нужно относиться настолько серьёзно. — Да ладно, — отмахивается девушка. — Пусть ребятня порадуется, зато я их обыграла в трёх раундах из десяти. И считаю — это успех, — гордо заявляет она, вскинув подбородок. Теперь, стоит им с Се Лянь куда-то вновь пойти, их руки автоматически притягиваются друг к другу. — Обидно только, что ты не получила даже медаль из шоколада, — усмехается по-доброму старшая. — А ведь, по сути, я за неё заплатила, когда к этому шарлатану подошла. Се Лянь в ответ на её слова снова звонко смеётся, потянув чужую руку чуть сильней, чтобы найти опору в девушке и не упасть. Следующим на их очереди аттракционом были американские горки, не слишком высокие и страшные, на которые они пошли больше, чтобы закрыть гештальт. В моменте, когда Се Лянь сосредоточилась на том, чтобы держаться крепче, ведь исправно следовала правилам безопасности, Хуа Чэн рядом закричала: «Держи платье!» и их руки одновременно прижали поднявшуюся от встречного ветра юбку старшей, побудив во всё горло засмеяться. После, пошатываясь от нескончаемых шуток и прокручивания этого момента в разговоре раз за разом, они решают отправиться куда-то перекусить, и вместе с тем Се Лянь потребовалось в туалет. Хуа Чэн, решая не рисковать, предлагает пойти в какое-нибудь заведение вне «Пасифик» парка, не доверяя местным уборщикам и побоявшись рисковать своим здоровьем и здоровьем цзэцзэ. В итоге зашли в небольшой ресторанчик возле набережной, где санитарные нормы были получше. Старшая отлучилась в уборную, а Хуа Чэн заказала им поесть. Стоило девушке вернуться, она застала её говорящей по телефону с кем-то из семьи, ведь речь была на китайском. Се Лянь не привыкла подслушивать, но невольно этим и занялась, с трудом, но немного понимая, о чём говорит спутница. В её словах угадывались знакомые слова, а одну фразу можно было понять по одному только взгляду. — Hé jiějiě yīqǐ sànbù, — улыбнулась Хуа Чэн, столкнувшись взглядом со старшей, а спустя ещё пять минут попрощалась с семьёй, отдав предпочтение девушке. — Ты так красиво говоришь по-китайски, — не удержалась от восхищённых возгласов Се Лянь. — Могу научить парочке фраз, — подмигнула ей Хуа Чэн. — Как думаешь, если мы продолжим до конца дня разговаривать на нём, у меня получится? — Зависит от того, насколько хорошо ты его знаешь. — Я давно не практиковалась, но что-то всё же помню. Хочу освежить воспоминания. — Hǎo, — ответила по-китайски девушка, сложив на столе руки и оперевшись на них, и получила в ответ лучезарную улыбку Се Лянь, заставившую сердце предательски пропустить удар. Стоило быть в этот момент уверенной в себе, а оно так начинает подводить. Сейчас бы схватиться за него и упасть головой прямо к цзэцзэ на коленки, чтобы пожалела. — Wǒmen yào tán shíme? Посмотрев в окно, старшая выдала: — Guānyú tiānqì? — Хуа Чэн вдруг прыснула. — Shíme? — не опуская уголки губ спросила Се Лянь. — Wǒ shuōcuò shíme liǎo mǎ? — в глазах теперь плескалось сомнение, а на лице застыло неловкое выражение. В китайском ведь очень важна интонация, чтобы соблюсти все правила произношения и не сказать какую-то околесицу. Вдруг она что-то перепутала и как-то выругалась? Но это маловероятно. Не мог же её язык настолько ухудшиться. — Bù, — отвечает Хуа Чэн, качнув головой. — Nǐ shìfǒu xuǎnzé liǎo zhèyàng yī gè jiǎndān de zhǔtí, yǐbiàn zài fāyīn kùnnán de dān cí shí bùhuì yǒu cuòwù de jīhuì? — она старалась говорить чётко и нерасторопно, чтобы Се Лянь успевала сориентироваться и понимать о чём речь, но не знала, что её приглушённый тембр выбивал раз за разом у неё воздух из лёгких. Вытянувшись в спине, Се Лянь сделалась серьёзной и, вложив уверенность и твёрдость в голос, сказала: — Bié qǔxiào wǒ. — Wǒ zěnme néng ní?! Nǐ zhēn ràng wǒ fēng kuáng. — Nǐ zài gānma?.. — судя по всему, Хуа Чэн сказала что-то на разговорном стиле, чего Се Лянь не смогла понять. Она повторила сказанную ей фразу, и девушка сделала то же самое, утвердительно кивнув. — У меня есть предположение, что это может значить, но я не уверена. — Значит, узнать перевод будет твоим домашним заданием, цзэцзэ, — выглядя донельзя довольной, говорит Хуа Чэн. — Ты же запомнила, как поизносится? — Да. — А написать сможешь? — Не знаю… Но можно попробовать. Хуа Чэн протянула ей свой телефон, на котором была включена китайская раскладка на клавиатуре, и дождалась, пока старшая напишет нужную фразу, спросив: «Так?». Проверив, девушка указала ей на ошибки, исправив произношение и нужные иероглифы, а после спросила: — Тебя обучал носитель языка? — Нет. Это заметно? — Немного, — не стала утаивать Хуа Чэн. — Слишком деловито говоришь, — усмехается она. — Люди в повседневности так не разговаривают. Но у тебя милое произношение. Ты очень стараешься, это похвально. — Ну хоть тут всё хорошо, — возвела к потолку глаза девушка, расслабившись. Она-то уж думала, что где-то в речи ошиблась, но всё обошлось. — Уверена, что хочешь до конца дня разговаривать на китайском? — уточняет Хуа Чэн, понимая, что для старшей это будет задачкой не из простых. Она, конечно, постарается перейти на тот стиль речи, которому её учили, чтобы было проще, но всё равно на то, чтобы вспомнить язык, уйдёт время. — Shì, — подумав, кивает Се Лянь. — Suí nǐ zěnme shuō jiějiě, — мягким, бархатистым голосом отвечает девушка, пуская по телу старшей мурашки. Остаток дня они действительно говорят на китайском, моментами прерываясь на то, чтобы Хуа Чэн дала пару уроков и подсказала, как выражаться в следующий раз проще и быстрей, и где это будет уместно, или перевести слова, которые вылетели из головы Се Лянь. Они поели вкусной пасты со стейком, набрели на сладкую вату у набережной, с которой открывался шикарный вид на уходящее в закат солнце, и, взяв одну на двоих, пошли прогуляться вдоль берега. Старшая избавилась от каблуков, взяв их за ремешки в одну руку, и позволяла морю облизывать своими пенистыми водами стопы. Волны, над которыми так корпела Цинсюань, распались из-за влажности воздуха ещё в парке, а сейчас почти идеально прямые волосы Се Лянь струились вдоль спины, выглядя небрежно, что очень сочеталось с тем, что она идёт абсолютно босая. Это придавало некой дикости её образу. Хуа Чэн, отрывая небольшой кусочек от ваты, отправляет его в рот и позволяет старшей сделать то же самое, после чего видит, как та показывает на свой уголок губ и говорит, перейдя на английский, что здесь остался цветной след от голубой ваты. — Где? — чуть склоняет голову к Се Лянь девушка. Теперь, когда ноги не сковывают каблуки, старшая стала ниже, хотя до этого, как и предполагалось, была одного роста с ней. — Ты специально это делаешь? — от понимания, что её просто подначивают коснуться чужих губ, на лице заиграла улыбка. — Не-е-ет, — округлив глаза, низко протянула Хуа Чэн с сарказмом, выдав себя с головой и рассмешив старшую. Се Лянь, остановившись и побудив сделать то же девушку, берёт её лицо в ладони и большим пальцем пытается аккуратно стереть краситель от ваты, чтобы не смазать ярко-красную помаду, покрывающую пухлые губы аккуратной формы. При этом она видела, что взгляд сверху прикован только к ней. Дышать стало тяжелей, хотя на берегу со свежим воздухом должно наоборот дышаться легче. Опустив на миг глаза, а после подняв вновь на старшую, Хуа Чэн сказала тихо, чтобы никто и даже воздух не услышал их диалога. — И всё-таки гораздо роднее, когда цзэцзэ немножко ниже. Се Лянь расслабленно улыбнулась и подалась вперёд, чтобы прижаться слабо к ней, обдав горячим дыханием кожу на груди на вздохе. — Я так устала… Ноги болят. — Ну ты ещё, конечно, выбрала удобную обувь для прогулки, — не смогла не пожурить её Хуа Чэн и усмехнулась вместе со старшей. — Пойдём тогда ко мне? Утром вызову такси, поедешь домой, — мягко говорит, свободной рукой прилаживая длинные волосы, а вторую — с ватой — отведя подальше в сторону. — Нет. Завтра на работу, не хочу мотаться туда-сюда. — Тогда давай найдём место, где присесть. Так и поступают, пройдя ещё немного по пляжу, а после выйдя на аллею, где было несколько скамеек, на одной из которых они и расположились. Се Лянь вновь расстегнула туфли, освободив ноги и поставив их сверху, а Хуа Чэн, подобрала свои под себя и, закинув руку на спинку скамьи, повернулась к старшей полубоком. — Вот так взять и заснуть, — говорит последняя, прикрыв глаза. — Чтобы я потом несла тебя домой на руках, спящая красавица? — хмыкает девушка. — Почему мы не какие-нибудь королевы в средневековье и нас не носят в паланкинах? — вздыхает Се Лянь, а Хуа Чэн, слушая её капризы, умилительно щурится, когда улыбается. Открыв один глаз и мельком бросив взгляд на неё, старшая поворачивает голову. — Хуа Чэн. — М? — Тебе приходилось когда-нибудь трогать живых птицеедов? — Как мы с паланкинов переключились на пауков? — округлив глаза, засмеялась девушка. — Да я просто подумала, что у них не две ноги, которые устают от ходьбы, а целых восемь, и вспомнила, как мы с семьёй отдыхали в Австралии и видели живьём огромного паука прямо у дома. Се Ян их боится до потери пульса, отказывался выходить из комнаты, пока мы его не уберём. Мама их тоже не любит, так что прошлось мне и папе с этим разбираться. Я потом загуглила, это был какой-то тарантул, красивый такой. Мы с папой поймали его в контейнер и отпустили на улицу, подержать его было рискованно, потому что он мог укусить. Странно, что он оказался у нас дома, потому что обычно они обитают в лесу. Вообще, пауки редко выделяют много яда, когда кусают человека, зачастую это всего лишь предупреждение, они же в основном питаются насекомыми. — Но название птицеедов однако говорит само за себя. — Остаётся только радоваться, что у нас таких не водится. Ну так что? Держала? — Ещё до переезда сюда мы с мамой и моей близкой подругой ходили на фотосессию с домашним тарантулом. Я не просто его держала — он побывал у меня на лице. Милое создание, пока не вспоминаешь, что он опасен. — Так можно сказать про многих созданий на планете. И про людей тоже. — Ты тоже очень опасна, цзэцзэ. Я, кажется, это уже говорила. — Чем я опасна? — не удерживается от смешка Се Лянь. — Могу задушить своим занудством? — Ты тоже кажешься милой, пока не вспомнишь какие задания можешь придумать, — старшая начинает смущённо смеяться, закрывая ладонями лицо, — точнее, какие пытки. Думаю, если бы ты была животным, то наверняка это была бы ласка или хорёк, или горностай. Ты не так проста… Как кажешься на первый взгляд. — Что ж, это… Приятно в каком-то смысле, — продолжая посмеиваться, говорит Се Лянь. — А ты… Мне кажется, из тебя вышла бы отличная пантера или лиса. — Славно, — одобряет девушка. — Только давай не заниматься этой хернёй с идентификацией, окей? — предупреждает заранее она, побудив старшую прыснуть снова. — Потому что я рассчитывала продолжить общаться с человеком Се Лянь, а не с идентифицированной лаской. — Эх, а мне так хотелось! Отсмеявшись, девушки замолкают, но не надолго. Хуа Чэн, подавляя внутри волнение, подаёт тихо голос: — Возможно, ещё рано для таких вопросов, но я всё же спрошу: цзэцзэ, у нас ведь всё серьёзно? «Я уж думала, предложишь пожениться» — выдыхает про себя Се Лянь, не на шутку испугавшись начала формулировки. — Знаешь, я не из тех людей, кто рассчитывает на короткие интрижки, но пока что не знаю, как назвать то, что между нами происходит. Я вроде и воспринимаю тебя, как подругу, но в то же время мои чувства к тебе совсем не дружеские. Границы уже нарушены. Не хочу давать громких обещаний, но мне очень хорошо с тобой, Хуа Чэн. Правда. И… — пальцы сжимают газовую ткань платья, а с губ срывается вздох, — я не знаю, к чему это приведёт, но очень хочу быть с тобой откровенной и хочу, чтобы ты знала, что очень дорога мне, — речь становится сбитой, несвязной от накатившего волнения. Хуа Чэн после короткой паузы, отвечает: — Если ты позвала на свидание, потому что было уже поздно оправдывать наш поцелуй и надо было как-то выкручиваться, то… — Нет-нет! Ни в коем случае! — поспешила активно отнекиваться старшая. — Я сделала это из искренних побуждений. Не подумай ничего лишнего. Мне отвратительны люди, играющие чужими эмоциями и чувствами. Понимаешь, так вышло, что… У меня впервые что-то такое происходит с девушкой, поэтому пока немного трудно. — А, понимаю, — теперь она действительно понимает её, а потому идёт навстречу. — Для этого требуется время. Я ни к чему не принуждаю тебя и не тороплю. Если так получится, что всё оказалось наваждением, — знаешь, гормоны в голову ударили или ещё что, — я пойму. Первое время с таким не угадаешь, конечно. Так что всё нормально, — подбадривающе поднимает уголки губ девушка. Се Лянь обращает на неё полный благодарности взгляд и спокойно выдыхает, ненароком опустив взор на привлекающие внимание яркие губы и почти сразу же уведя его, хотя не хотелось. Каждая деталь, которую она подмечает в чужой внешности, — идеальна и приковывает к себе внимание. Оторваться сложно, но Се Лянь старается держать себя в руках. Это так странно. Никогда не было прежде чего-то похожего, даже при том, что в жизни девушка видела много красивых людей. Что же не так с Хуа Чэн? Что в ней особенного, раз уж сердце снова и снова заходится, стоит увидеть её, услышать, даже просто вспомнить о ней? Она ведь такая же обычная девушка, как сама Се Лянь, так почему… с ней так хорошо? Почему она? — Как только будешь готова ответить на предложение стать моей девушкой, — говорит вновь нарушая молчание Хуа Чэн, — дай знать. После внезапного затишья в груди новый удар ощущается особенно сильным, выбив воздух из груди старшей. — Я… не против попробовать уже сейчас, просто опять же, не знаю, что будет в итоге. Не хочу… Тебя ранить. — Я это осознаю, — улыбка на её лице настолько беспечная, что кажется, хоть проткни Се Лянь её сердце сотни — тысячи раз — она так и останется на земле, не шевельнув и пальцем, чтобы помешать ей, а в конце только мягко усмехнётся и сделает свой последний вздох с именем своей цзэцзэ на губах. — И готова к последствиям. Вопрос в том, готова ли к ним ты? Взыгравшая на устах смущённая улыбка сказала всё вместо девушки. Хуа Чэн взяла чужую ладонь в свою и переплела их пальцы. — До момента, пока всё не закончится, давай просто быть счастливыми. Хорошо? — Hǎo, — ответила после нескольких секунд молчания Се Лянь и тихонько посмеялась вместе с девушкой, только и твердившей сегодня почти на каждое её слово «hǎo». — Помнишь, да? Nǐ zhēn ràng wǒ fēng kuáng. — Да, — закивала старшая. — Давай ещё немного посидим и пройдёмся. — Как скажешь. Кстати, цзэцзэ, ты же не против фотографий? — М… нет. А ты хочешь сфотографироваться? — Извини, я немного зависима, — усмехается неловко Хуа Чэн. — Не могу жить, не запечатлев какой-то момент жизни на камеру или забыв дома наушники. Музыка и фото — то, без чего я не могу протянуть и суток. — Здорово, когда есть такой интерес к чему-то. — Это даже не интерес, а мой стиль жизни, если так можно выразиться, — доставая телефон и открывая камеру, говорит девушка. Не успела она ничего сказать после того, как нажала кнопку на экране, как Се Лянь подвинулась ближе и положила голову ей на плечо, устремив взор в камеру. Хуа Чэн слегка повернулась к ней, поймала поднятые светлые глаза на себе и бросила взгляд на алые от тинта губы, но сдержалась, отвернувшись обратно к камере. Старшая, смекнув что она не может сделать что-то первой, побоявшись напора, подцепила чужой подбородок и развернула к себе, тут же мягко примкнув к её устам. Поцелуй вышел недолгим, неглубоким, с вложенной в него нежностью и чуткостью. Чувствовалось, насколько они боятся рискнуть и испортить момент несдержанностью. Однако эйфория, наполнившая сердца, стоило губам соприкоснуться, побудила Хуа Чэн сделать ответное движение и оставить след помады на светлой коже старшей, а после отстраниться с ощущением горящих щёк. — Ты меня так и правда с ума сведёшь, — говорит ей и ловит ступор, когда Се Лянь снова целует её так, будто ей плевать на людей, что могут обратить на них внимание. Отстранившись, она слышит от Хуа Чэн: — Ну вот и всё, крыша точно потекла, готовься к тому, что я могу отключиться через три, два, один… Се Лянь смеётся от её ребячества и больше не терзает своей проснувшейся смелостью чужое сердце, а позволяет спокойно сделать несколько десятков фото. Да и не совсем спокойно. Потому что покривлявшись от души, Хуа Чэн только повернувшись к старшей, начинает в голос хохотать, заметив, что у той лицо перепачкано её помадой. Из-за фильтра на камере это было не так заметно (однако как окажется позже, просто они не обращали на это внимания, увлечённые друг другом), но после стало отчётливо виднеться в закатных лучах калифорнийского солнца. Избавившись от следов их маленького преступления, они пробыли на аллее ещё какое-то время, пока последние лучи не ушли за линию горизонта, и двинулись в сторону дома. В этот раз Се Лянь держала девушку под рукой, чтобы было удобней идти на истерзавших ноги выпускных каблуках. Распрощавшись на развилке, от которой было недалеко идти до домов обеих, они прощаются. Хуа Чэн обещает скинуть все снимки, а старшая в ответ сладко чмокает её в губы без следов помады, уже не боясь испачкаться. Расплывшись в довольной улыбке, она уходит в сторону дома, чувствуя себя самым счастливым человеком на планете. Решив избавиться от туфель, она снимает их и несёт в руке, чуть размахивая ею и не убирая с лица глупой улыбки. Стоило пересечь порог прихожей и проследовать на второй этаж, девушка слышит со стороны возглас Се Яна: — Ну что, как свидание? — Отлично, — без задней мысли отвечает Се Лянь. Как приходит в комнату, отставляет каблуки в сторону и старается успокоить так и не убавившее свой скорый ритм сердце. Упав тут же на мягких матрас, она начинает по нарастающей смеяться, решив, что совсем потеряла рассудок после знакомства с Хуа Чэн. К таким быстрым переменам она точно была не готова, они выбили из равновесия и привычного, спокойного ритма жизни, наполнив её неопределённостью, спонтанностью и оттого пестротой выплеснутых на полотно повседневности красок. Казалось, что Се Лянь уже вышла из периода, когда от взгляда перехватывало дыхание, а сердце ухало в пятки после случайных касаний, но одна девушка, ворвавшаяся в однотипность дней, начала устанавливать свои порядки и вдохнула в неё ту юношескую лёгкость от новой симпатии. Вспомнив о фразе, которую нужно было перевести, она достаёт из сумки телефон, так и оставшись лежать на спине, поднимает его над собой и по памяти набирает в переводчик. «你真让我疯狂 — Я схожу по тебе с ума» В груди во время прочтения будто букет ярких цветов распустился, отозвавшись ощутимым импульсом. Открыв диалог с Хуа Чэн, Се Лянь продублировала текст на китайском и отправила ей, поставив в конце улыбающуюся скобочку, а в ответ ей прислали стикер с фразой «отличная работа». Домашнее задание выполнено. Остаток вечера девушка провела с довольным лицом, что не укрылось от брата, заглянувшего на кухню, где та как раз перекусывала, общаясь с Цинсюань. — Настолько всё круто? — хмыкнул он, включая воду, чтобы помыть за собой посуду. — Просто человек хороший, — расплывчато ответила Се Лянь, а сама ловила волну сообщений капсом от подруги, где та рада, кажется, больше неё самой, что всё прошло более чем гладко. Немногим позже Хуа Чэн присылает череду фотографий и небольшое видео, на котором старшая поворачивает её к себе и целует. Отвернув телефон экраном в стол, Се Лянь опускается на него же и прячет улыбчивое лицо в сложенных руках, едва не пища. А потом всё же не сдерживается, чем пугает Се Яна, ведь на сообщение Хуа Чэн «Кстати, вкусно целуешься» по-другому отреагировать не получилось бы.

***

Было бы в пору думать о тексте, который лежит перед глазами, но мысли не покидает день свидания, с которого минуло уже несколько дней. Хуа Чэн гипнотизирует распечатанную дипломную работу в перерыве между посетителями, отпивает уже остывший чай и делает пометки карандашом. Но снова и снова возвращается в прошлое, отзывающееся теплом в сердце. На самом деле в тот самый момент, когда Се Лянь распалялась по поводу своих чувств и замешательства, Хуа Чэн переживала не меньше эмоций, чем она, ведь боялась снова нарваться на непонимание и отказ, как когда-то давно. Однако между тем, что было шесть лет назад, и настоящим, есть огромная разница. Се Лянь не Кианг. С подругой не было всё так резко, как случилось со старшей, тогда Хуа Чэн и не предполагала, что может чувствовать симпатию к девушкам, была неопытна, труслива и наивна. Её чувства к Кианг копились годами, в какой-то момент перейдя из дружеской любви в романтическую. Юная Хуа Чэн, живя в консервативном Китае, влюбилась в близкого себе человека, да так ярко воспылала чувствами, что была готова уехать вместе туда, где их не будут осуждать, ещё тогда, в шестнадцать. Не повезло только, что Кианг была иного мнения. Для неё их поцелуи во хмелю, неосторожные касания и откровенности были частью дружбы. Они же обе девушки — чего стесняться друг друга? Пока Хуа Чэн испытывала целый калейдоскоп эмоций, касаясь губами её нежной кожи, девушка принимала это как должное и отдавала столько же, потому что обязывала безмолвная договорённость. — Сбежать в другую страну? — спросила она и звонко рассмеялась, схватившись за живот. — Хуа-хуа, ты что, с ума сошла? Я тоже люблю тебя, но не настолько, чтобы бросить всё, над чем я корпела, в Китае и сбежать. Она тогда не поняла в каком смысле любит её Хуа Чэн, а может, и поняла, но прикинулась дурочкой, чтобы не ставить подругу в неловкое положение. Сердце девушки тогда могло раскрошиться на кусочки, если бы не новость, которой отвлекла мама — они совсем скоро переезжают в Лос-Анджелес. Это выбило из колеи настолько, что даже отказ Кианг померк на фоне столь внезапного события. Это случилось после выпускного из средней школы. Хуа Чэн было некогда фокусироваться на той боли, что ей причинила подруга. С переездом начался период адаптации, наславший ещё большую апатию, в добавок ко всему их с Кианг общение медленно сходило на «нет», а с годами и вовсе прекратилось. Но её не за что винить. Девушка просто имеет другие вкусы и даже если бы захотела, не ответила бы Хуа Чэн взаимностью. Однако чувства, которые она испытывала к Кианг, отличаются от тех, что заставляет её ощущать старшая сестра Се Яна. С подругой всё было по нарастающей и прекратилось как только они перестали общаться. Се Лянь же с первого появления засела так глубоко, что уже не вытравишь. Девушка пустила корни в сердце Хуа Чэн всего раз улыбнувшись, поглотив в сладкий омут одним поцелуем, сумела приковать к себе едва коснувшись разгорячённой кожи на спине, утихомирив бушующего на ней дракона. Думая о том, что было в доме Эрика, Хуа Чэн не может оставаться равнодушной и коротко хмыкает, задумчиво приставив конец карандаша с ластиком к виску. Се Лянь очень непредсказуемая и чаще всего плывёт по течению, смотря, что же будет дальше. Её загадочная неопределённость может как завлечь и поразить, так и больно ранить, и они обе это понимают. Первая связь с человеком своего пола это всегда страх ошибки, сомнения и бесконечные мысли «а вдруг это всё же не моё?». Но девушка готова помочь ей разобраться, получить новый опыт, попытаться сделать её счастливой. Сейчас видеться часто не представляется возможности из-за работы и диплома Хуа Чэн, над которым она усердно трудится, но если представляется возможность, они обязательно назначают встречу заранее. Хуа Чэн: Проще тебе окошко на эпиляцию выделить и устроить свидание на работе, чем выловить день, когда графики совпадут Т.Т Се Лянь: Говоря об этом… Есть окошко в этом месяце? Хуа Чэн: Я приму тебя в любое удобное время, цзэцзэ. Только скажи. Се Лянь: Тогда на конец мая. Хуа Чэн: Оки, напишу, когда уточню. Кайф, плюс ещё одна встреча) Стоит двери в кабинет бесцеремонно открыться без предупреждающего стука, девушка понимает, что снова ни черта не сделала в дипломе и потратила время на старшую. Раскаяния или досады от этого, правда, не было ни капли, вот только клиентка, явившаяся спустя длительное отсутствие ввиду некоторых событий, заставляет вскинуть брови и ухмыльнуться. — Как приятно, что восстановившись после операции, ты решила вернуться ко мне. — Не переусердствуй с улыбкой, а то морщины появятся раньше времени, — парирует девушка и проходит к кушетке, слыша ехидный смешок со стороны. — Поэтому ты постоянно такая сука? — Нет, это специально, чтобы тебя позлить. — Меня сейчас мало что может по-настоящему разозлить, — подходя к стенду с воском, говорит Хуа Чэн. — И ты не посмеешь мне испортить настроение своей кислой миной, поэтому улыбку натяни, ноги разведи и на каждое моё слово говори «случаюсь, лучшая в мире госпожа». — За отлиз любой каприз, Хуа Чэн, ты же знаешь, — кладя руки за голову, устраивается на кушетке как у себя дома девушка. — Боюсь, теперь меня не поймут. — Неужели отношениями обзавелась? — брови подскочили к линии роста волос от удивления. — Тебя не было два месяца, конечно, за это время я могла успеть найти себе девушку. — Просто странно. Так долго было затишье, и тут вдруг с бухты-барахты. Глубоко вздохнув и начав помешивать плавившийся воск, Хуа Чэн сказала: — Пристегните ремни, рассказ будет долгим. — Да бля-я-я-ять.