Юность

Мне снился очень мрачный сон, от которого я проснулась с тянущей пустотой в животе, липкой от пота кожей и учащённым сердцебиением. Мне снилась эта отвратительная вечеринка, но теперь всё было словно в замедленной съёмке и вязкой темноте. Левин держал меня за руку, его лицо было так близко, и всё так прекрасно, что я не заметила, как осталась одна во тьме. Музыка больше не играла, толпа исчезла — я оказалась в центре обшарпанного зала, заваленного хламом. Нужно было бежать, найти его, спасти… Но кого? Из темноты вынырнул Гера, сказал, что меня ждёт Влад и вручил мне волшебную палочку. «Здесь слишком страшно», — сказал он и тоже исчез. Палочка в руке превратилась в карандаш, заклинания не сработали, а я до сих пор не знала, что делать. Где-то вдалеке послышался смех. Я полетела на звук и обнаружила Влада, обнимающего Леру. Она смеялась, а он смотрел на неё с такой нежностью, что я словно наяву ощущала, как сдавливает грудь и становится трудно дышать. Он в упор посмотрел на меня, его улыбка начала расширяться и превратилась в тёмную дыру на пол-лица. В этот момент меня охватил страх. В голове ясно промелькнула мысль, что это сон, и нужно умереть, чтобы проснуться. Я вылезла в ближайшее окно и рухнула сквозь землю на свою постель, резко вдохнув и открыв глаза. Я часто анализировала свои сны — через них я осознавала скрытые желания или фобии, но об этом сне мне было даже вспоминать жутко. Меня не пугала собственная смерть — с высоты я падала кучу раз, когда хотела проснуться, — меня больше не пугало искажённое лицо Влада. Ощущение безысходности всё утро преследовало меня после глухой темноты зала, в которой я оказалась совершенно одна с бесполезным карандашом в руке вместо волшебной палочки. Часы на стене показывали пол-одиннадцатого. На кухне грохотала посуда, аромат чего-то мучного расползался по квартире, из родительской комнаты доносились крики на фоне стрельбы — папа смотрел утренний боевик. Я вылезла из кровати в таком подавленном состоянии, что еле доползла до ванной. Пустой желудок больно тянуло, от него по шее и спине расползались мурашки. Я знала это ощущение — тело предчувствовало какие-то события. Когда я появилась на кухне, Катька впилась в меня ненавистным взглядом и тут же вышла. Мама недоумённо её окликнула, но ответа не дождалась. — Чего это она, Насть, не знаешь? Даже блины не доела. — Не знаю, — сипло ответила я. — Ну тогда я доем, — мама с энтузиазмом облизала Катькину ложку, обмазанную в сгущёнке. Мне безумно захотелось поделиться переживаниями с мамой, но вместо этого я решила поговорить с сестрой. В Катькиной комнате царил полумрак из-за задёрнутых плотных штор. Хмурая сестра сидела на кровати и глазела в телефон. Я протиснулась в дверь, демонстративно постучала по створке: — Кать, надо поговорить. — Чё тебе? — буркнула Катька, не подняв глаз. Я плюхнулась на компьютерное кресло напротив кровати и осторожно лягнула её по ноге. Она сделала вид, что меня в комнате нет. — Ты реально на меня злишься? — спросила я, крутанувшись на стуле. Ответа не последовало. — Блин, ну… прости. Я разозлилась. Ты бы на моём месте тоже разозлилась, так что не надо тут. Не дуйся, я же беспокоилась о тебе. И за себя тоже. — Не ври, ты беспокоилась только за себя, — протянула Катя, не отрываясь от телефона. Она то и дело дёргала головой, чтобы убрать падающие на глаза красные пряди. — А почему красный? — перевела тему я. — Что? — Почему ты в красный покрасилась, говорю. Синий тоже смотрелся бы прикольно. Или розовый. — Ненавижу розовый, — фыркнула Катька, но голос уже был не такой сухой. — Просто так. Красный и красный, что такого-то? — Хэзэ, просто спросила. Короче, ты меня прощаешь? — я опять лягнула сестру. — Ой да иди ты, — беззлобно сказала Катька, пнув меня в ответ. — Ты вообще представь, как ты стоишь со своим Владом, обнимаешься, а тут подбегает папа, орёт на тебя, орёт на Влада и тащит домой. Сколько бы ты с ним не разговаривала? Месяц? — О, ну он бы явно не стал просить прощения, в отличие от меня, — усмехнулась я. — Ты чё меня с папой-то сравниваешь? Мне вообще пофиг, с кем ты там и что делаешь, главное, чтобы никто не спалился. Катя скорчила типичное «мамское» лицо в поднятыми бровями, отчего стала ещё больше похоже на маму. — Ну вот, ты уже не злишься. А теперь рассказывай про свою Кэт. Или как ты её там зовёшь? Ксюня, Ксюха? — хохотнула я, а Катька показала мне фак. — Ей не нравится имя Ксюша, А вот Катя — да. — Ой, а Катя прямо такое оригинальное и красивое имя! Колись, давай. И она рассказала. Как-то весной Катькина подружка влюбилась в парня из Института культуры, вот и уговорила Катьку рвануть к нему на вписку в Закамск. В городе ходили слухи, что студенты Института культуры пьют похлеще медиков, и, судя по Катькиному рассказу, это оказались вовсе не слухи. На шестерых ребята запасли два кейса пива и шесть бутылок водки — выпили всё подчистую, а на утро побежали за опохмелом в ближайший магазин. Кэт была среди этих шестерых — такая загадочная, малословная, неприступная. Катька с восторгом рассказала, как она влила в себя четыре стопки подряд без закуски, шлифанула пивом, а потом спокойно играла Мусоргского на скрипке. Катька очень кстати подружилась с хозяином квартиры; он потом каждый раз звал её пить, только просил не приводить с собой подругу — его совсем не привлекали влюблённые в него малолетние дурочки, — а Катька отлично вписалась в их творческую тусовку. На третьей по счёту встрече они с Кэт уже сидели в обнимку, а четвёртая прошла уже без общих знакомых. Катькина история меня так растрогала, что во время её рассказа я пыталась удержать рвущийся из горла ком. Влад до сих пор не прочитал мои сообщения, а в трубке каждый раз тянулись печальные гудки. Катьке я рассказала и про ссору с Владом, и про безумные танцы с Левиным, и даже про Марселя, который в тайне от своей девушки развлекался с другими. — Только не говори об этом Свете, — сказала на это Катя, — по опыту знаю, лучше в чужие отношения не вмешиваться. — М-м-м, ты такая опытная у нас, смотрю, — я иронично изогнула бровь, — и что предлагаешь делать? — Ничего. Просто забей — они сами разберутся. — Чтобы Марсель продолжил ей изменять, а она страдала в неведении? — А ты предпочла узнать, что Влад тебе изменяет, и расстаться с ним, или дальше жить с ним счастливо? — Влад бы не стал изменять при любом раскладе, — почему-то взъелась я, вспомнив утренний сон, — но я бы предпочла знать. После разговора с сестрой я взвалила на себя обязанность сообщить Светке о похождениях её суженного. Я ужасно не хотела её расстраивать, но встречаться с предателем — ещё хуже. Вы 12:20 Свет, привет) Ну чё, как лето? Уже известно, куда поступила? Я решила пойти издалека. Ответ пришёл через несколько минут: Светлана Орлова 12:36 у тебя хватило наглости мне писать? Вы 12:36 Чего? Что не так? Светлана Орлова 12:41 пиздец просто 12:41 ты разрушила Оле жизнь 12:41 а теперь пишешь мне Мы со Светой не общались всё лето — на выпускном она не появилась, — но я не могла и подумать, что из-за Оли она начнёт наезжать на меня. И совсем неважно, что мы её вытащили из этой сраной наркоманской квартиры, да? Внутри разрасталась злость, которая нуждалась в выходе. Света возомнила себя судьёй? Что ж, подкину ей дело. Вы 12:41 Ты норм вообще? В чём я виновата? Мы Олю спасли, а судят её не из-за меня, а из-за наркоты Светлана Орлова 12:41 блять 12:41 вы с лебедевой те еще мрази 12:41 из-за вас пострадали все Вы 12:42 Ну пиздец приехали… Внутри разрасталась дикая злость, которая нуждалась в выходе. Света возомнила себя судьёй? Что ж, подкину ей дело. Вы 12:46 О, знаешь, хотела тебе аккуратно сообщить новость, но что уж ходить вокруг да около? Вы 12:47 Вчера твой Марсель на порно вечеринке трахался с несколькими бабами. Разберись сначала со своей жизнью а потом обвиняй меня в чём-то. Мои сообщения остались без ответа, а когда я решила проверить Светкин профиль, он оказался закрыт. Она заблокировала меня и в других соцсетях, только по ленте Твиттера я смогла определить исход: смена статуса с«Жизнь говно, но с тобой не так воняет»на«fuck off»и написание нового твита о никчёмости бытия. Никчёмность же моего бытия разъедала меня гораздо сильнее, чем я могла себе представить. Было больно, было очень больно терять ещё одну подругу, пусть и не такую близкую. Как бы я не убеждала себя, что всё наладится, ничего не налаживалось. До Влада я так и не дозвонилась, писала Левину и Гере — вопросы про Влада они игнорировали, а отвечали как-то односложно. С Лерой, которая счастливая вернулась из Москвы, мы просидели целый день у неё в комнате, вспоминая самые смешные, самые курьёзные, самые идиотские моменты из нашей дружбы и из школьной жизни. Пересматривая видео с урока физики в начале года, Лера заливалась смехом, а у меня от стыда опять пылало лицо. Казалось, тот урок был миллион лет назад — слишком много всего случилось за этот год. Я вдруг задумалась, исполнила бы своё наказание теперь, находясь в отношениях с Владом, и пришла к неутешительному выводу: исполнила бы. К своему Роману в Москву Лера ездила всего второй раз, но уже называла эти отношения серьёзными. Ему было двадцать четыре — талантливый айтишник с собственной квартирой в пределах Третьего кольца. И как только Лера умудрялась цеплять таких мужчин и главное, чем таких мужчин привлекала Лера? Мельком вспомнила Лериных парней за несколько лет — все как на подбор: симпатичные, при деньгах, с родительским бизнесом. И ни одного Лера не любила так, как Левина. — Блин, Наська, там нереально красиво! — мечтательно сказала Лера, плюхаясь на кровать и раскинув руки. — Там, рядом со станцией, где у Ромки квартира, офигенский парк есть, Крылатские Холмы называется. Он не очень большой, на самом деле, но там сплошные холмы! Ну да, логично, наверное. Мы там целый день гуляли, пикник устроили. Там такой закуточек был, между кустами, ни с одной стороны нас не было видно. Ну и мы, — Лера хихикнула, — напились вина и решили заняться сексом. — Прямо в парке? — Можно подумать, это так необычно! Мы не только в парке это делали, ещё в туалете торгового центра, на последнем ряду в кино, — Лера загнула два пальца, — что там ещё? А, в такси чуть петтингом не занялись, там таксист так офигевал! Короче, про парк рассказываю. Я уже лежу без лифчика на пледе, Рома нависает надо мной, расстёгивает ширинку, и тут из кустов вылазят две девочки лет двенадцати! А Ромка уже спустил трусы! Лера залилась смехом, а я для приличия издала несколько смешков. Наверное, в любое другое время я бы каталась по кровати вместе с Лерой, хохоча до боли в горле, но сейчас даже улыбка давалась мне с трудом. — Ты ведь тоже подала документы в Москву вроде? Если не дадут общагу, можешь с нами жить, думаю, Ромка не будет против, — сказала Лера, когда вечером мы направлялись к моему дому — подруга решила немного прогуляться со мной. — Ага, только вряд ли я пройду, — я пожала плечами и удивилась, насколько уверенно Лера говорила о переезде в Москву. С чего она вообще решила, что сама туда поступит? — Даже если не пройдёшь, обязательно приезжай в гости. Можешь Влада взять, организуем вам уютное спальное место. У нас стены толстые, а слышимость очень плохая, — опять хихикнула Лера. Внутренности неприятно скрутило. — Он мне до сих пор не писал, — тихо сказала я. — Ой, да не переживай, напишет ещё. Знаешь, у мужиков есть такой период, когда надо побыть наедине с собой и подумать о жизни. У меня Костя, помню, на неделю уехал к дедушке куда-то в село, где не было ни связи, ни цивилизованного туалета. Зато приехал таким свеженьким, отдохнувшим, мы сутки не вылезали из кровати. — Повезло вам, — буркнула я, угрюмо пялясь в асфальт под ногами. — Просто расслабься. Пока расслабься, завтра будем нервничать.