Юность

— Не передумала? — спросила я, когда мы с Катькой подошли к салону. — Нет. Ты ведь не уйдёшь никуда? — Да посижу я с тобой, успокойся. — Ладно, а то я волнуюсь что-то. Недавно Катька приняла самое серьёзное решение в своей жизни — избавиться от своих шикарных волос до пояса и сделать стрижку как у своей любимой Скарлетт Йоханссон. Зимой она так вдохновилась фото Скарлетт с короткой стрижкой на вручении Оскара, что распечатала его в типографии и повесила в своей комнате. Через неделю ей будет пятнадцать — время «перемен», как я называю этот прекрасный возраст. Помню, как я в свои пятнадцать возомнила себя стилистом: сама себе сделала чёлку и покрасила пряди розовым тоником, и это прямо перед первым сентября. Пришлось срочно идти в салон, чтобы сделать чёлку более или менее приемлемой. Папа тогда называл меня дурочкой крашеной и веселился от души. В те же пятнадцать мы с Лерой экспериментировали со стилем одежды и косметикой. Лерка даже пару недель встречалась с приличным мальчиком из балетного училища — очень уж ей хотелось «попробовать чего-то нового», а мне в летнем лагере прокололи уши и пытались сделать пирсинг в губе. Крови было море, потом ходила с лейкопластырем на пол подбородка. Зайдя в салон, я скривилась. Всё вокруг казалось безумно дорогим и каким-то приторным: просторный мраморный зал, зеркала с лампочками на серебряных рамах, огромные кресла, похожие на массажные. В обычных джинсах и футболке мне было крайне неловко находиться среди этого пафоса, Катька же уверенно подошла к стойке администратора и подтвердила запись. — Насть, тут говорят, это всё займёт часа два-три, — извиняющимся голосом сказала Катька. — Блин, и что мне эти три часа делать? — Ну пожалуйста! Ты обещала, — она посмотрела на меня щенячьими глазами. — Посмотри сериал, тут Wi-Fi есть. Я уселась на кожаное кресло для посетителей, достала наушники и включила недосмотренную серию аниме, Катьку в это время обхаживала стилистка. Я с сожалением наблюдала, как безжалостно избавлялись от длины, кромсали волосы со всех сторон, нещадно выстригали виски, выжигали цвет и наносили краску. Я всегда хотела иметь такую же густую золотисто-каштановую шевелюру, а вместо неё мне в наследство от папы достались жиденькие белесые волосы. Когда Катька поднялась с кресла, передо мной стоял совсем другой человек — нахальный, дерзкий, бросающий вызов обществу, как и положено в пятнадцать лет. Она неуверенно крутилась перед зеркалом, мусолила волосы, то морщилась, то улыбалась. На симметричном лице с высокими скулами короткостриженые виски и пышная кроваво-красная копна сверху смотрелись великолепно. О том, что Катя ничего не сказала родителям, я узнала на лестничной клетке перед квартирой. Сестра скрючилась, натянула капюшон до самых глаз, смотрела на дверь как-то затравленно. И куда же подевалась эта подростковая самоуверенность? Как только мама открыла дверь, Катька прошмыгнула в квартиру, скинула обувь и скрылась в своей комнате. Мама вопросительно посмотрела на меня. — Ну и что это было? — А это дочь твоя не умеет отвечать за свои поступки, — усмехнулась я. — Та-а-ак, что произошло? — мама направилась в Катькину комнату. Та сидела на диване, пялясь в смартфон, капюшон до сих пор укрывал новую причёску. Увидев маму, она закатила глаза и ещё глубже натянула капюшон. — Ну показывай. Что прячешь? Подстриглась? Катя нехотя стянула капюшон и потупила взгляд. На мамином лице появилось типичное «мамское» выражение. Такое выражение появляется у всех мам, когда ребёнок делает что-то очень глупое: брови поднимаются, губы сжимаются, взгляд из-под полуопущенных век становится вопросительно-насмешливым. — Папе покажешь или будешь ходить в капюшоне, пока волосы не отрастут? — Лучше в капюшоне, — буркнула Катя. — Могу тебе шапочку сшить на лето с дырочками, чтобы мозг проветривался. Я стояла в дверях и тряслась от смеха. В коридоре послышались тяжёлые шаги. Катька в панике натянула капюшон обратно и жестами показала, чтобы мы ничего не говорили папе. — Девочки, вы вернулись? Мама приготовила сегодня утку, пойдёмте пробовать. Что у вас тут за собрание? Папа зашёл в комнату, его взгляд сразу упал на Катьку. — Дочь, почему ты в уличной одежде на диван залезла? Разделась бы сначала, — вдруг он сощурился и подошёл ближе к дивану. — Ну-ка, что у тебя там? Папа сдёрнул капюшон с отчаянно сопротивляющейся Катька. Его брови взлетели наверх, но в следующую секунду сошлись на переносице, губы сжались в тонкую линию. Я почувствовала в воздухе напряжение, мама почти незаметно придвинулась ближе к Кате. — Юра, спокойнее, это всего лишь стрижка, — мама тронула папу за плечо. Его выражение лица говорило о том, что сейчас он скинет её руку и начнёт орать на Катю, но его реакция меня даже удивила. Папины плечи расслабились, он прикрыл глаза и потёр переносицу, как от усталости. — Катя, вот от тебя не ожидал, честное слово. У вас это семейное, видимо — что эта дурочка, — он кивнул на меня, — что ты… Нет чтобы беречь свою красоту, так вы творите с собой всё, что вздумается. Это, надеюсь, не настоящая краска и она смоется через неделю? — Обычная это краска, — буркнула Катька. — Мда-а-а... — папа хлопнул ладонью по лицу и помотал головой. — Хотя знаете, это даже очень хорошо. В субботу планировали с мамой вдвоём поехать на дачу, а теперь едем вчетвером! — Папа в шутливом предвкушении потёр руки. — Бабушка как раз просила помощников. — Эй! А меня-то за что? У меня с Владом планы были вообще-то! — я задохнулась от возмущения. — А вот будете знать, как глупости делать! Можешь звать Влада своего с собой огурцы собирать. А то бабушка там замудохалась совсем, — уже из коридора крикнул папа, а мама рассмеялась. Поездка на дачу была своеобразным наказанием для нас с Катькой: маленький дом за деревянным забором, с десяток грядок, которые нужно было постоянно копать, полоть и поливать, неприятные соседи, отсутствие водопровода. У меня даже не было сомнений в том, что Влад ехать не согласится — какой парень в его возрасте захочет провести все выходные в компании родственников своей девушки, — но он согласился. И даже больше — он так воодушевился идеей, что взялся замариновать мясо для шашлыков по древнему рецепту его пра-пра-какого-то дедушки. Поездка обещала быть странной. Мы забрали Влада недалеко от его дома. Он забрался ко мне на заднее сиденье, по-деловому протянул папе руку: — Доброе утро, Юрий Борисович. Влад, — потом поздоровался с мамой, тоже назвав её по имени и отчеству. В зеркало я заметила выражение лица папы: брови приподняты, а губы слегка изогнуты вниз. «Недурно» означало выражение. — Ну что, Влад, готов огурцы собирать? — спросил папа в своей излюбленной ироничной манере. — Конечно, и даже помидоры, — в тон ему ответил Влад, приподняв бровь. — Ну, помидор у нас нет, к счастью, а вот огурцов навалом. Потусуетесь втроём, поболтаете. В теплице хорошо, тепло. — А ничё, что на улице +25? — возмутилась Катька. — Сами в своей теплице копайтесь! — Так папа же не копать огурцы предлагает, а собирать, — поддержала игру мама. — Я вам табуреточки даже выделю. Только их две, по-моему, придётся кому-то на коленях. Ну ничего, у меня и наколенники есть. — Да блин, я тогда в город уеду! — Ну смотри, до остановки идти долго, по пустынной дороге. А маньяков сейчас знаешь сколько развелось? Вчера новости читал: тоже девочка одна шла по дороге, её запихнули в машину и увезли. Говорят, у неё были красные волосы. — Да папа! — А что папа? Это же не папа её увёз! — М-м-м, чёрный юмор подвезли, — хихикнула я и обратилась к Владу, — ещё наслушаешься сегодня. — Это ещё ничего, мой дед как сел в инвалидное кресло, так частенько юморил. Один раз ночью штору поджог — хотел проверить, действительно ли я хочу работать в МЧС. Штору-то я потушил, а вот деда пришлось пару недель на ночь привязывать в кровати, — непринуждённо произнёс Влад, а папа хрипловато рассмеялся. — Даже не буду спрашивать, юмор у тебя такой или не юмор, но мне понравилось. С выражением полного недоумения мы с Катькой смотрели на Влада, а тот откинулся на кресло с довольной усмешкой. Дальше папа придумывал новые изощрённые приколы про наше времяпрепровождение на даче, рассказывал вульгарные истории из своей юности, задавал Владу каверзные вопросы, на которые тот давал не менее каверзные ответы. Только сейчас, когда они находились в замкнутом пространстве вдвоём, я заметила сходство: у обоих тёмно-русые волосы, густые брови, крупное телосложение, даже юмор одинаковый. Как-то Лера рассказывала про Эдипов комплекс, когда девушка выбирает мужчину, похожего на своего отца. Тогда я не придала значения её просветительской лекции, а теперь призадумалась. Это какие же у меня должны быть детские травмы, после которых мне может понравиться парень, похожий на папу — такого сложного и тяжёлого на подъём человека. Я вдруг осознала, что у обоих День рождения в конце сентября, и нервно хмыкнула. Надо было всё же наведаться к этому психологу, подумала я, припомнив давний разговор с директрисой и давно потерянную визитку. Больше мы с Катькой в разговоры не встревали: она слушала музыку, я успокаивала Филечку в переноске у себя на коленях — впервые решились взять его на дачу. Вообще-то, Филечка был абсолютно домашним котом, потому что из дома его выносили несколько раз в год в клинику, и вряд ли он вообще понимал, что снаружи существует целый мир. Теперь же родители потащили его на дачу, ведь «как же котик целых два дня будет без нас?». Мама лукавила — на самом деле, оставшись без присмотра, Филечка мог обоссать всю квартиру. Как только мы подъехали к дачному домику, Влад вызвался помочь в разгребании багажника, потом в разборе продуктов — их мы закупили будто на неделю, — затем удалился вместе с папой посмотреть «невероятную» планировку недостроенной бани. Бабушка, до нашего приезда копающаяся в грядке, бросила своё любимое занятие и внимательно наблюдала за Владом, после чего вынесла вердикт: «Настя, ты должна выйти за него замуж». Мне всё это время было настолько же приятно, насколько неловко. Нет, не так. Это было чувство бесконечной гордости, но, скорее, за себя, не за Влада. Я влюбила в себя идеального парня, который покорил сердца моей семьи. Так эгоистично и прекрасно одновременно. День проходил странно. Папа всё таскал Влада по участку, втирая о чём-то своём, «мужском», а нас с Катькой запрягли пропалывать грядки. Призом за качественное пропалывание и поливку было дозволение сходить на речку вместе с Владом. Папа был крайне недоволен — кажется, его претило оставаться облагораживать участок в компании жены и брюзжащей матери, когда молодёжь развлекается. Закончив с огородом, мы, наконец-то, были свободны. Я чуть ли не силком вытащила Влада из старой беседки, где он с энтузиазмом рассказывал папе о вариантах её перестройки, и мы втроём отправились на пляж. Народу была тьма, мы еле нашли свободный клочок песка. Катька умчалась купаться, а мы с Владом улеглись на большое покрывало. Он прижал меня к себе и уткнулся носом в макушку. — У тебя классные родственники. И дача красивая. Не понимаю, почему ты так не любишь сюда ездить, — я почувствовала, как Влад улыбнулся. — Мне всегда было интереснее тусоваться в городе, с друзьями, гулять. А здесь что? Тусовка с бабушкой в огороде или с мамой на кухне. Зашибись вообще. — Зря ты так. У тебя идеальная семья, я даже завидую немного. Я вдруг почувствовала прилив нежности. Приподнялась на локте, положила ладонь Владу на щёку, большим пальцем погладила скулу. Влад прикрыл глаза, невесомые ресницы трепетали, губы застыли в полуулыбке. Со всех сторон раздавались какие-то звуки. Если прислушаться, можно было различить крики, детский смех, плеск воды, музыку, птичий щебет, но для меня они слились в единый, почти незаметный поток. Сейчас для меня было важно только это идеальное лицо. Интересно, с каких пор оно стало для меня идеальным? Влад коснулся губами моей ладони и опять улыбнулся, не открывая глаз. Его губы были такими мягкими, как и всё тело, но ему ужасно шла эта мягкость. Никаких торчащих костей и юношеских угловатостей, в отличие от его худощавых, жилистых сверстников. Я провела пальцами по чувствительной коже на его шее, погладила грудь через футболку, спустилась на живот. Влад перехватил мою руку и открыл глаза. — Что ты делаешь? — Ничего, — я поцеловала его в скулу. — Просто… касаюсь. Может, снимешь футболку? Жарко же. — Пожалуй, я останусь в ней, — сказал Влад, неосознанно поправляя нижний край. — Почему? — Потому что мне некомфортно находиться без верха на людях, ты же знаешь. — Но ты идеален! — вдруг вырвалось у меня. Я поняла, что сморозила глупость, потому что Влад выпустил мою руку и резко сел. — Я что-то не так сказала? — Ты ошибаешься, я не идеален, — глухо отозвался Влад, глядя куда-то вдаль, а потом тихо добавил, — недостаточно быть идеальным. — Что? — Не важно. — Ладно. Я обхватила его сзади за плечи и прижалась щекой к спине, будто вцепилась в самое ценное в мире сокровище. Перед глазами начали появляться размытые картинки. Маленький светлый зал с панорамными окнами, по сторонам мелькают знакомые лица, мама улыбается сквозь слёзы, бабушка смотрит серьёзно, а в глазах озорные искринки, папа чинно вышагивает рядом — неторопливо, чтобы случайно не наступить на белоснежный подол. Впереди высокий стол, регистратор выдавливает приветливую улыбку, чуть позади Левин подавляет смешок, когда я сама наступаю на подол, Лера показывает ему кулак. Наверное, они оба предвкушают страстную ночь в объятиях друг друга — пусть стараются, я на них надеюсь. Поворачиваюсь к Владу, от волнения не могу поднять голову, чтобы увидеть его лицо. Закусываю губу, чтобы не рассмеяться. Или не разрыдаться. Наконец, наши взгляды встречаются. Его глаза… Его нежные серебряные глаза с песочной дымкой.