Юность

Нового учителя по физике нам представили прямо на уроке ещё в начале прошлого месяца, да так неожиданно, что весь класс уже думал уйти домой. Через двадцать минут после начала урока в кабинет вошла завуч под ручку с невысоким, несимпатичным молодым человеком в очках. — Внимание, 11Б! С прискорбием сообщаю, что наш уважаемый Пётр Сергеевич внезапно нас покинул. В этой четверти физику будет вести Гектор Ефимович. Надеюсь, он останется с нами надолго. — Как думаете, старый физик попал на небеса или его душа растворилась во вселенной? — нахально спросил Игорь, не стесняясь ни завуча, ни нового учителя. — Вронский, ты не охренел ли с такими вопросами? — взвизгнула завуч, замахнувшись рукой, будто хотела его издалека ударить. — И как только ваша Алла Дмитриевна вас терпит? Пётр Сергеевич ушёл на пенсию, — пояснила она уже для всех и повернулась к новому учителю, — Гектор Ефимович, от всей души желаю вам удачи с этим классом. 11Б, будьте благоразумны, пожалуйста! Новенький физик, чрезвычайно стеснительный и малословный, помялся на месте, пробежался по списку фамилий из журнала, вызвал к доске по очереди нескольких ребят проверить знания. Знаний, как оказалось, почти не было: Илюха не смог сформулировать закон Ома, Жека, один из дружков Игоря, решил повеселить класс, в качестве формулы написав на доске Х = YU, и только Ева ответила что-то более или менее связное, посветив перед учителем глубоким декольте. Лицо Гектора Ефимовича тогда покрылось красными пятнами, а Ева получила пятёрку, хотя её ответ с трудом дотягивал до четвёрки. Тогда-то мы и поняли, что физику сдать девочкам не составит труда. Проверяли нашу теорию девчонки несколько уроков подряд, надевая то короткие юбки и каблуки, то просвечивающие топы и блузки. Особенно развлекалась Карина, которая и так носила весьма компрометирующую одежду, а тут надела чёрный кружевной топ прямо на голую грудь — она получила «отлично» по физике впервые за три года. Я была тоже не прочь поправить оценки по физике, но мне нечем было светить: ни пышной груди, ни привлекательных форм у меня не было, да и на физику в целом мне было плевать. Сначала прогулы физики сократились до минимума — у наших парней появилась сильная мотивация присутствовать на каждом уроке, но их физик будто недолюбливал и ставил нормальные отметки как-то нехотя. Вот и парни его невзлюбили, из урока в урок делая маленькие пакости: то тряпку мылом натрут, то изрисуют мелом стул, а однажды Игорь Вронский так увлёкся написанием похабного стиха на доске, что не заметил, как Гектор Ефимович зашёл в класс. Итог — дружный хохот и поход к директору. Сегодня на перемене между сдвоенным русским девчонки обсуждали, в каком образе завтра показаться на физике. — Бабоньки, завтра кто отвечать на физике будет? Кому пятёра нужна? — обратилась пышная Полина сразу ко всем одноклассницам. — У меня всё уже хорошо, — ухмыльнулась Карина. — Вон, у Ирки вроде печально, пусть наденет чёрную мини и чулки в сетку, Гектор такое особенно любит. — Я могу, конечно, но тогда больше ни у кого не будет шанса, — Ирина похлопала пышными ресницами и махнула копной чёрных волос. — Давайте Лаптев придёт в чулках, тогда точно ни у кого шанса не будет, — крикнул Игорь так, чтобы на другом конце класса его услышал стокилограммовый Вадим Лаптев. Тот в ответ кинул в него ластиком, попав в голову Жеке. — Насть, у тебя же там одни трояки, не хочешь стать отличницей? — спросила у меня Лера. — Ну хрен знает, я так не умею. Мне проще выучить тему. Тем более, Гектор слишком стрёмный, чтобы ради него ещё и наряжаться, — пожала плечами я, завидуя раскрепощённости одноклассниц. — Не ради него, а ради пятёрки. Ладно, как хочешь. Кстати, сегодня мы с Левиным идём гулять. Как думаешь, поцелуемся или нет? По телу прошла волна дрожи, я с трудом сглотнула. Сколько бы я не убеждала себя, что Лера Левину неинтересна, он всё же с ней общался. — Я-то откуда знаю, — ответ получился чуть резче, чем я рассчитывала. — По-моему, ему сейчас не до поцелуев. У него по учёбе какие-то проблемы, он писал. — О, так он и с тобой переписывается, — Лера скривилась. — Не то чтобы переписывается, — замялась я, — просто иногда общаемся о Лексе там, всякое такое. — Ладно, дело ваше. Но я думаю, поцелуй всё же будет. — Ну не знаю, тебе виднее. — Спорим? — Лера с азартом протянула мне руку, на тонких губах играла самоуверенная ухмылка. — Спорим, — я пожала её руку, а сама раздумывала, как бы попросить Левина, чтобы он ни в коем случае не смел целовать Леру. — Докажешь-то как? — Не бойся, доказательства будут. Давай так: если я выиграю, ты завтра на физику наденешь самое соблазнительное платье и что-нибудь сделаешь. Такое дерзкое и сексуальное, чтобы у Гектора встал. Ева и Ира, слышавшие разговор, упали на парту в звучном смехе. — Народ, тут у нас челлендж намечается: Лерка и Настя спорят на стояк у Гектора! — заорала Ира на весь класс. — Давайте придумаем для них наказания! В классе одобрительно загудели, а я со стоном опустила голову на парту, прикрывшись руками. Нашу с Лерой судьбу решили одноклассники, хоть мы и рьяно протестовали: если проиграет Лера, во время завтрашнего урока геометрии она вызывается к доске и вместо решения задачи рисует голого Гектора, а мне в случае проигрыша придётся прийти на физику одетой как шлюха, выйти к доске и… Я не хотела об этом думать. Инициатором Лериного задания был Игорёк, а задание мне придумала Светка; класс дружно поддержал приколистов, предвкушая шоу. Вся надежда была на Левина. Оставшиеся уроки я прокручивала в голове наш с ним диалог, где я прошу его не прикасаться к Лере, но выходило паршиво. В итоге решила рассказать правду: я не хочу проигрывать спор, а с Лерой в другой раз можно пососаться. Вечером Лера прислала фото, на котором она, хитро прищурившись в объектив телефона, целуется с Левиным, добавив комментарий «До завтра, моя шлюшка». Я пялилась на фото, неподвижно сидя в крутящемся кресле, а саму выворачивало от отчаяния и омерзения. Левин не выполнил мою просьбу, а Лера… Лера — это Лера. Завтра наступило быстрее, чем хотелось бы, и физика, как назло, была первым уроком. В классном чате ещё с вечера проскакивали шуточки, типа «Что сделает Гектор, если у него реально встанет?» или «Настя, давай ты на геометрию придёшь в этом же, может, математичка от зависти помрёт?». Конечно, о моём проигрыше стало известно сразу же: стоило скинуть Светке Лерину фотографию и пожаловаться на вечное невезение, она тут же переслала моё сообщение в общий чат. Я не злилась, — Светке плевать на мою злость, да и вообще на любые чувства, уж такой она человек, — но и благодарности не питала. Не люблю, когда от меня чего-то ждут, а они будут ждать. Ждать от меня чего-то выдающегося и безумного, ведь не первый раз я оказывалась в центре скандала. Первый раз я выделилась в восьмом классе, когда вместо урока обществознания к нам прислали какую-то психичку вести урок полового воспитания. Двадцать минут она крайне скучно рассказывала про секс и средства контрацепции, даже не удосужившись показать нам, как правильно надевать презерватив, а дальше психичка углубилась в тему распределения ролей в семье. Я пыталась сдержаться, когда она втирала нам про обязанности женщины хранить семейный очаг, я затыкала себе рот, когда она рекомендовала хранить девственность до свадьбы, мне затыкала рот Лера, когда психичка вещала про ребро Адама. И когда эта полоумная заикнулась о великой покорности и подчинении мужу, мой организм не выдержал. Я, тогда ещё закомплексованная и скромная, выдала: — Извините, Ирина... как вас там? Не важно. У меня вопрос к вам лично. Вы считаете целью своей жизни подчиняться мужчине? Тогда зачем вы нужны этому миру, если ваше существование бессмысленно? Сначала психичка буравила меня своими рыбьими глазищами, сжав губы в тонкую полоску, а потом выскочила из кабинета. Вернулась уже с Аллой Дмитриевной, которая отвела меня к директрисе. У нас состоялся душевный разговор о морали, нравственности, о моём дедушке, с которым директриса дружила до самой его смерти, и о моём папе, который учился в этой же школе. Он был прекрасным, воспитанным мальчиком, говорила она, почему же я позволяю себе такие высказывания в адрес взрослых людей? А я попросила, чтобы в нашу школу больше не звали таких ужасных психологов, ради моего покойного дедушки и рационального, адекватного отца. После того случая я перестала быть для одноклассников невидимкой и начала учиться проявлять себя. В девятом классе мы со Светкой решили отметить День святого Валентина по-особенному: купили двадцать непохожих друг на друга валентинок, разным почерком написали признания в любви и отправили их со школьными купидонами двадцати разным людям. Казалось бы, ну отправили и отправили, что такого? Но каждая открытка была подписана. Как же всполошилась школьная общественность, когда обворожительная девятиклассница Ирина выложила в интернет открытку от молодого физрука, который приглашал её после уроков к себе в спортивную каморку! А Игорёк, который уже тогда числился в рядах самых нахальных парней школы, вдруг признаётся в любви девушке одиннадцатиклассника — почти двухметрового бугая. Этот бугай славился своей неадекватностью и ревностью, а тут какой-то шестнадцатилетний пацан подкатывал к его девушке! Тогда Игорьку удалось убедить бугая в своей невиновности: показал различия в почерке на открытке и в тетради, признался, что встречается с другой. Остальные случаи были не столь впечатляющие, но повеселились мы со Светкой от души. Спалились мы очень глупо: во весь голос обсуждали удавшийся прикол в столовой, когда за учительским столом притаилась математичка, в тот день надев зачем-то светлую блузку вместо стандартного бесформенного пиджака. Мы её не узнали, а она сдала нас директрисе. Нам назначили суровое наказание: полить все цветы в школьных коридорах и извиниться лично перед всеми жертвами своей шалости. Не написать, не позвонить, а глаза в глаза, сказала тогда до глубины души возмущённая директриса. Мы стали героями школы для всех, кроме тех тридцати девяти несчастных — Игорёк заценил наш чёрный юмор, поблагодарив каждую парой гвоздик. Сейчас, звонко топая высоченными каблуками по коридору, я почти вслух молилась, чтобы никто из учителей не появился даже вдалеке. До звонка оставалось несколько минут, коридоры почти опустели, по пути попалась группка парней из параллельного класса, которые присвистнули мне вслед и пожелали удачного секса. И правда, лучше заняться сексом в школьном туалете, чем вытворить такое на физике, думала я, открывая дверь кабинета. Германа ещё не было, но это было единственным удачным обстоятельством — все одноклассники были на месте. Пришла даже Ксюша, неделю валяющаяся с температурой дома. Встретили меня дорогие одноклассники нескрываемыми насмешками, а кто-то даже аплодисментами. Довольная Лера похвалила меня за смелость, Карина напомнила всем приготовить телефоны, парни соревновались в остротах. От чрезмерного внимания вспотели подмышки, лицо горело и пульсировало. Сейчас на мне был надет объёмный блейзер по середину ягодиц, из-под него виднелись полоски тёмно-серых шорт, но внимание приковывали чёрные чулки в крупную сетку с подтяжками, соблазнительно торчащими из шорт. Лера возмутилась, почему я до сих пор не сняла блейзер, а я молча показала её фак. По дороге в школу я успела миллион раз пожалеть о затеянном споре, хотела даже вернуться домой переодеться, но ноги сами привели меня в класс. В классе я миллиард раз пожалела, что оставила сменную одежду в раздевалке. Как только дверь кабинета открылась, в классе воцарилось молчание. Гектор спокойно прошёл к учительскому столу, на ходу проведя рукой по доске, задев тряпку, бросив взгляд на стул. С некоторых пор он делал так каждый урок: наши парни изрядно портили ему пребывание в школе своими выходками. Гектор обвёл нас внимательным взглядом, после чего аккуратно присел на стул, немного поёрзав, будто тот в любой момент мог сломаться. Со своего места Гектор мог видеть только мой классический двубортный блейзер неопределённого цвета. На моей шее чернела какая-то лента, даже приглядываться было бессмысленно. — На прошлом уроке мы начали тему электромагнитных волн. В частности, выучили формулы периода колебания, частоты, амплитуды колебания волны и некоторые другие. Хотя вам это ни о чём не говорит, — уже пробубнил под нос Гектор, но так, чтобы передние парты услышали. — Давайте посмотрим, что вы усвоили. Есть желающие пойти к доске? Ну вот и всё. Это будет мой самый звёздный час и самое грандиозное моральное падение за всю историю школы. Я подняла дрожащую руку и почувствовала, как на меня уставились двадцать четыре пары глаз. Уставились пронзительно, выжидающе, предвкушая эпичное шоу, о котором можно рассказывать внукам. Несколько человек достали телефоны, а Игорь уже навёл на меня камеру. — Так. Шарова, если я не ошибаюсь. Прошу, — Гектор пробежал глазами по фамилиям в журнале и поставил точку напротив моей. Время словно превратилось в тягучую субстанцию, обволакивающую всё вокруг. Как в замедленной съёмке я стянула с плеч блейзер, оперлась на парту, поднялась с места. Кто-то присвистнул, кто-то охнул, откуда-то сзади раздался сдавленный смех. Реакция одноклассников меня не интересовала, — это же стадо озабоченных подростков, к коим я относила и себя, — а вот реакция физика волновала меня как никогда раньше. Гектор уставился на меня с поднятыми бровями и приоткрытым ртом.