Юность

В звенящей тишине я вышла к доске, пытаясь смотреть прямо, но взгляд то и дело метался по сторонам: на меня было направлено с десяток камер смартфонов, а кто не снимал, те пялились похлеще Гектора. Никитос поднял вверх большие пальцы и широко улыбался, Макс смотрел разочарованно, как на идиотку, кто-то давился от смеха. — Гектор Ефимович, я готова отвечать, — сказала я, подрагивая от волнения и от холода. — Вы издеваетесь? — после длиннющей паузы спросил Гектор, уставившись на меня. — Что, простите? Я просто готова отвечать. — Так, окей, да. Сейчас, — он опустил голову вниз, протёр глаза, снова посмотрел на меня. Его челюсть была сжата, ноздри раздулись, на щеках вздулись желваки. — Расскажите нам, Шарова, что такое длина волны и в чём она измеряется? — Длина волны — это расстояние между двумя точками этой волны, колеблющихся в одной фазе, — я тут же выдала вызубренное определение из учебника. — В чём измеряется длина волны? — В метрах. — Напишите на доске формулу периода колебания волны. Я правда была готова. Вчера я выписала все определения и формулы на шпору, а пока писала, случайно их выучила. Но спор есть спор, поэтому вместо того, чтобы повернуться к доске и взять мел, я медленно прошла мимо Гектора, потянув его за собой за ворот пиджака, к учительскому столу под давящую тишину. Села на край, опёрлась рукой на столешницу, элегантно запрокинула ногу на ногу, посмотрела на Гектора самым развязным взглядом, на который была способна. Я прямо-таки кожей чувствовала те самые электромагнитные волны от смартфонов — или какие там у них волны, — потому что камер на меня было направлено уже штук двадцать, не меньше. Веселились, сволочи. — Гектор, Ефимович, я не очень понимаю все эти формулы, — ласково сказала я, закусив нижнюю губу, — что я могу ещё сделать, чтобы получить пятёрку? Класс восхищённо выдохнул. — Чего? — Гектор опять пялился на меня, только теперь не зло, а как-то растерянно. Мне даже стало его немного жаль. — Ну, понимаете, я очень хочу пятёрку за год по физике. Может, у меня получится? — всё так же ласково спросила я, смотря сквозь Гектора и расстёгивая ему пуговицу на пиджаке. — Шарова, ты совсем охренела? Да я сейчас…, — прошипел вдруг Гектор, вырвался и выскочил за дверь. — Браво! — крикнул Игорёк и посмотрел в экран своего айфона. — Сейчас вы наблюдали самый жёсткий разъёб физика! Ещё больше треша у меня в профиле! На класс обрушился шквал смеха — ребята были в восторге. — Ой, да идите в жопу, — буркнула я и села на место, закутавшись в невероятно уютный блейзер. Ткань прилипла к вспотевшей спине. — Наська, ты теперь звезда! — Лера приобняла меня за плечи. — Даже не представляю, как ты на это решилась. Если бы проиграла я, я бы послала задание нахрен, а ты огонь просто! — После такого Гектор либо уволится, либо пожалуется на нас директору, — сквозь смех сказала Ира. — А чё на нас-то? — подала голос Светка с соседнего ряда. — Это же не мы тут в одном…этомразгуливали. Как это вообще называется и где ты такое откопала? — Я похожий на Алике видела, — усмехнулась Карина, — когда искала себе сексуальный топик на вечеринку. Только там на спине хотя бы завязки были, а тут… ну-ка покажи ещё раз. Карина через проход между партами дёрнула вниз мой блейзер, я стянула его с плеч, обнажив спину. — Блин, я теперь такой же хочу, — она встала и изучающе осмотрела на мой топ, если его можно было так назвать. Две узенькие полоски крест-накрест спереди едва прикрывали грудь, лямки топа соединялись в районе талии и спускались ниже, под шорты, спина была полностью обнажена, не считая застёжки лифчика. Наряд дополнял чокер с сердечком. — Вот за что я полюбил физику, — хохотнул Никитос с последней парты. — Кстати, сегодня выложу видео! — провозгласил Игорёк. — Всем смотреть, лайкать и комментить! — Сегодня весь интернет будет завален Настиным выступлением, твоё видео никому не сдалось, — надменно сказал Ира и послала Игорю воздушных поцелуй. Тот в ответ почесал средним пальцем глаз. — А Гектор что, дрочить ушёл? — нарочито громко спросила Лера в надежде, что её шутка зайдёт. Шутка зайти не успела, а вот на последнем слове зашёл сам Гектор, а за ним Алла Дмитриевна. У Леры округлились глаза, и она чуть съехала под парту, смех и обсуждения резко стихли. — Шарова, выйдем-ка со мной, — глухо сказала Алла Дмитриевна, даже не взглянув на меня. Игорёк присвистнул и навёл камеру на Аллу Дмитриевну, но получил такой уничижительный взгляд, что снимать тут же передумал. Лицо запульсировало, дезодорант уже не спасал от потоков пота, льющихся из подмышек, со спины, со лба. Казалось, блейзер насквозь пропитался потом, и от меня уже попахивало. Когда я согласилась на эту тупую авантюру, о последствиях я не думала. Чувства будто притупились, мозг отключился. Это как в юном возрасте не думать о беременности, когда в порыве страсти забываешь о презервативах. Теперь же организм пришёл в норму, и я в полной мере осознала жуткое, давящее чувство собственного идиотизма. Зато меня можно поздравить — я официально совершила самый абсурдный поступок за свои почти восемнадцать лет. Пока мы шли по коридору, Алла Дмитриевна молчала. Как только я поняла, что мы направляемся к кабинету директора, внутренности скрутило ещё больше, из горла настойчиво хотел вырваться ком. Алла Дмитриевна всё также молча запустила меня в кабинет и оглушительно хлопнула дверью с другой стороны. — Настя, проходи, — позвала меня директриса из-за приоткрытой впереди двери. Всему когда-то приходит конец. Сейчас конец придёт моей учёбе и личной жизни, потому что, если это дойдёт до папы, он будет забирать меня из школы и отводить домой, а выходить разрешит только в магазин и дополнительные занятия. Я села на стул напротив директорского кресла, сплела пальцы на коленях, исподлобья посмотрела на директрису. Худая, с хищным носом и короткими седыми волосами Виктория Олеговна расписалась на последнем документе, отложила папку в сторону и со вздохом посмотрела на меня в ответ. Её лицо ничего не выражало, но от этого становилось ещё более жутко. По школе она ходила с таким чопорным видом, что при её появлении разговоры прерывались на полуслове, школьники соскакивали с подоконников, а руки автоматически тянулись к расстёгнутым верхним пуговицам. Её боялись и уважали, но на самом деле, ей совсем не нравилось производить такое впечатление. Судя по нашим с ней немногочисленным беседам, Виктория Олеговна была чутким и справедливым человеком, который горой стоит за свою школу, но холодные серые глаза и гордая осанка почему-то внушали страх. И на этот раз даже мне. — Анастасия, вы понимаете, почему вы здесь? — спросила Виктория Олеговна, строго и, одновременно, устало. — М-м-м… возможно, — глухо отозвалась я, переведя взгляд на свои пальцы. А что ещё отвечать в такой ситуации? — Озвучите? — Э-э-э… за то, что… не очень прилично повела себя на уроке? — полувопросительно сказала я, зачем-то усмехнувшись. Виктория Олеговна посмотрела мне в лицо, пытаясь поймать взгляд, вздохнула. — Знаешь, Насть, когда я работала в другой школе, ко мне как-то привели парня из девятого класса. Такой неприметный, спокойный, хорошо учился, самый обыкновенный такой, — Виктория Олеговна начала говорить так доверительно, так спокойно, что от её голоса тело начало расслабляться. — Знаешь, что натворил этот неприметный мальчик? В общий чат класса скинул видео, в котором они с какой-то девушкой занимаются… сексом. В общий чат, в котором состояло двадцать шесть человек, понимаешь? Я уставилась на подбородок директрисы приоткрыв рот и подняв брови. Мне нечего было сказать, кроме как «зачем вы мне это рассказываете» и «этот парень что, ебанутый?», поэтому я молчала, ожидая продолжения. И она продолжила: — Конечно, об этом узнали родители одноклассников, был скандал, разбирательства, девочку нашли в соцсетях, затравили, парня хотели турнуть из школы, но в итоге перевели в другую. Очень сложная была ситуация — все кричали о последствиях поступка, но никто не хотел разбираться в причинах. А причина была простой: спор. Обычный подростковый спор, взятие «на слабо», как говорится. Предмет спора может быть любой, а вот наказание… Наказание за проигрыш вполне себе отражает мысли и желания того, кто его придумывает. К сожалению. — Виктория Олеговна сделала паузу, поправила идеально ровную стопку бумаг на столе. Мой взгляд хаотично перемещался от предмета к предмету, не зная, где остановиться. В глаза директрисы смотреть я до сих пор не могла. — А почему же тогда проигравший беспрекословно исполнил наказание? Вряд ли в таком возрасте могут быть серьёзные последствия за уклонения, согласись? Этот мальчик мог спокойно отказаться. Ну поссорился бы ненадолго с друзьями, пропустил бы пару дней из-за якобы позора, зато избежал бы такого крупного скандала. После этого мы пригласили в школу психолога, чтобы разобраться во всём и помочь другим детям избежать ошибок. Оказалось, что мальчика этого не то, чтобы гнобили — его не воспринимали всерьёз. Как парня, я имею в виду. Он не чувствовал себя привлекательным, его знакомые девочки предпочитали встречаться со всеми, кроме него, — так он думал. Мысль о собственной непривлекательности так глубоко засела в голове, что он без раздумий согласился исполнить условия спора, лишь бы показать всем, что он кого-то всё же привлекает. Уже на середине рассказа я начала понимать, к чему клонит директриса, и это мне совершенно не нравилось. Мысли проносились одна за другой: моё задание придумала целомудренная и вечно ноющая Светка, неужели глубоко внутри она хотела раскрепоститься? А я? Почему я согласилась исполнить это абсурдное наказание? Да всё и правда просто: потому что я хотела его исполнить. Я хотела чувствовать адреналин, я хотела, чтобы этот несуразный физик почувствовал сексуальное напряжение, я хотела, чтобы на меня смотрели, чтобы меня хотели. Почему? Разобраться в этом мне предстояло в ближайшее время, иначе такое поведение ещё аукнется, подумала я, неотрывно глядя на песочного цвета столешницу. — Насть, ты здесь? — Виктория Олеговна махнула рукой перед моим лицом, я вздрогнула. — Здесь, хорошо. Ты ведь понимаешь, о чём я говорю? Не надо отвечать, вижу, что понимаешь. И я даже не с точки зрения психологии говорю, а с высоты собственного опыта и практики, ведь таких случаев очень и очень много. Так же, как трагедий, связанных с ними. Я не могу ругать и серьёзно наказывать нашкодивших школьников, потому что у каждого из них, как правило, есть проблемы, которые толкают их на необдуманные поступки. И вместо директора их нужно вести к психологу. Скажи, пожалуйста, Настя, ты чувствуешь себя виноватой в чём-то? По спине и бокам пробежались мурашки. Чувствую ли я себя виноватой? Виктория Олеговна была так откровенна со мной, что хотелось сказать правду. И я решилась. — Не уверена, — хрипловато сказала я. — В смысле… виноватой за то, что произошло, — нет, если… если только Гектору Ефимовичу ничего не грозит… — Не грозит, не переживай. А вот тебе грозит плохо сдать физику после такой выходки, — мне показалось, что у Виктории Олеговны дёрнулись уголки рта. — И я понимаю, почему тебе не стыдно. А напоследок настоятельно советую проработать проблемы со специалистом, не пускать всё на самотёк, — она вручила мне визитку с контактами психолога.