Судьба Кромешника

На сей раз его разбудили звуки драки. Озадаченный и немного растерянный, он сел на постели и уставился на красно-синий клубок, метавшийся по посыпанной золотистым песком площадке. Клубок производил невероятный шум и треск, из него то и дело вылетали клочки синей и красной шерсти и кожи. – Что тут происходит? – Прошу прощения, господин, – виноватый голос Терсита донесся с противоположной стороны. – Боль, Паник, а ну марш отсюда! Клубок распался на двух существ, одно из которых было синим, а другое щеголяло огненно-красной кожей. Переглянувшись и причитая от страха, они бросились врассыпную. – И чего они не поделили? – спросил Кромешник скорее сам себя. Но Терсит, приковылявший с большим подносом, полным фруктов и напитков, решил, что вопрос задан ему. – Они вечно ссорятся, – сказал он немного виновато, – с тех самых пор, как хозяин вернулся и хорошенько всыпал им за дурное поведение. Всё выясняют отношения. – Откуда вернулся? – полюбопытствовал Кромешник, беря с подноса спелую гроздь винограда. Его крупные ягоды словно светились изнутри нежным розоватым сиянием. И на вкус были просто бесподобны. – Прошу прощения, господин, но я и так сказал слишком много, – Терсит виновато улыбнулся. – Если хозяин пожелает, то сам расскажет вам. Кромешник вздохнул, наливая из узкогорлого кувшина темно-алое вино в высокий серебряный кубок на ажурной ножке. Сделал глоток и зажмурился от удовольствия. Вино оказалось потрясающе вкусным, с чудесным букетом. Прикрыв глаза, он смаковал каждый глоток, а когда снова взглянул на тропинку, исчезающую между пышных кустов, то увидел там Аида. – Рад видеть тебя отдохнувшим и... живым, – Верховный бог Царства Мертвых одарил Кромешника очаровательной улыбкой, продемонстрировав ямочки на щеках. Новое обличие его было прекрасно, хотя и принадлежало мужчине в возрасте и с пышной гривой седеющих волос. Огромные светло-голубые глаза смотрели с легкой грустью, но даже это было восхитительно. – К вашим услугам, – наклонил голову бывший Повелитель Кошмаров. – Что ж, тогда следуй за мной, дитя, – улыбнулся Аид, делая знак Терситу, который тут же подставил плечо, чтобы Кромешнику было легче идти. Это было своевременно, поскольку голова все еще немного кружилась. Они шли по прекрасному саду, в котором всё было удивительно, и пышные кустарники, усыпанные разноцветными цветами, и изумительной красоты изгороди из драгоценных камней, оберегающие деревья, и чудесные резные скамьи, на которые можно было присесть и отдохнуть. Последнее оказалось не лишним, поскольку сад казался бесконечным. Откуда-то издалека доносились нежные звуки музыки, и Кромешник невольно заслушался их переливами, удивляясь тому, как скорбно и ярко отозвались они где-то в глубине его существа. – Кто это так играет? – тихо спросил он, нагнав Аида и коснувшись его плеча. – Это Орфей играет для своей любимой Эвридики, – негромко, словно боясь потревожить музыканта, ответил бог мертвых. – Они бродят в асфоделиевых полях, что за пределом моего сада. Если захочешь послушать, то отсюда, как ты убедился, это отлично получается. Кромешник приостановился, опираясь о плечо Терсита, вслушиваясь в волшебную музыку. Сердце болело от неё, но эта боль неожиданно принесла облегчение и покой. Почему-то перед внутренним взором встало лицо мальчишки, Джека. Но если раньше всё его существо содрогалось при виде этого отродья, то сейчас Кромешник чувствовал лишь глубокую печаль. – Музыка Орфея вызывает все самое светлое и лучшее, что таится в каждой душе, превращает его в острейшее лезвие, пронзающее те души, которым доводится услышать его игру, – сказал Аид, – и у тебя еще будет возможность для этого, и не одна. Но сейчас нам следует поспешить, Близнецы могут спускаться в мой мир лишь на краткий отрезок времени, позаимствовав крылатые сандалии Гермеса. Я призвал их, и они пришли, но время их пребывания здесь очень ограничено. Сад, наконец, закончился. Они стояли у самой пропасти, освещенной лишь далекими огоньками пламени и наполненной стонами и плачем грешных душ. Кромешник огляделся в поисках хоть какого-то моста, но ничего такого не увидел. – Держись за мою руку, юноша, – сказал Аид, ухмыльнувшись, – с другой стороны тебя поведет Терсит. Не бойся, Близнецы ждут нас по другую сторону. Над бездонной пропастью, ведущей в самые глубины Тартара, они плыли к другому берегу, туда, где стоял второй дворец. То было, как объяснил Аид, место, где он мог принимать посланников из верхнего мира, богов, глупых героев, которых угораздило спуститься в Царство Мертвых. – И как мне следует вести себя с Близнецами? – задал Кромешник интересующий его уже давно вопрос. – Что я должен делать? – Просто постарайся не сопротивляться, – Аид ободряюще сжал его пальцы, – не бойся и не пытайся бежать или драться. Это может быть не слишком приятно, обычно Темные Сути не любят покидать тела тех, кто посвятил им жизнь. Да, это может быть неприятно. Но это необходимо условие, чтобы сохранить тебя от власти Кошмаров. Их ноги коснулись, наконец, твердой земли. Под ногами были отполированные до зеркального блеска черные мраморные плиты. Кромешник вздохнул, делая шаг навстречу двум фигурам, стоявшим чуть поодаль. Аид обогнал его и сердечно обнял парочку. Неяркий свет залил прекрасную залу, могучие колонны, уходившие на многие сотни футов вверх. Двое молодых мускулистых парней смотрели на Кромешника с любопытством и насмешкой. – Кажется, я понимаю, почему ты так заинтересован, дядя, – сказал один из них, чьи волосы были цвета воронова крыла, а глаза сверкали двумя изумрудами. – Он действительно недурен. – Я бы даже сказал, бессовестно хорош, – фыркнул второй, светловолосый и сероглазый. – В чем-в чем, а во вкусе тебе не откажешь. А уж как он пахнет! Почти как ты! С этими словами он приобнял Аида и коснулся губами его щеки. Кромешник поежился, чувствуя, как зашевелились темные змеи внутри. Зеленоглазый бог шагнул к нему, грубо стиснув плечо и подтащив к себе. От этой грубости стало вдруг до странности тепло и хорошо, будто так и должно было быть. – Будешь сопротивляться, будет больнее, – предупредил сероглазый, появляясь с другой стороны, сжимая челюсть Кромешника железными пальцами и вынуждая открыть рот. И мир превратился в кошмар. Он видел битвы и льющуюся кровь, горе людское и бесполезную жажду жизни. Он избрал Страх и Отчаяние своими спутниками, когда пришла пора выбирать. Это был единственный способ сохранить хотя бы частицу себя. Он потерял человека, который удерживал его, помогал контролировать Тьму внутри, и стал Кромешником, Духом Кошмара, обреченным на вечное существование в тенях и сумерках. Память ускользала, заставляя его беззвучно выть от одиночества, горя и тоски. В памяти было нечто, что делало его тем, кем он был. Без неё он – ничто. Он сделал себя сам, он смог вырваться из паутины обстоятельств. Он добился всего, чего хотел добиться... Но память уплывала, извиваясь черными змеями бесконечного ужаса. Он снова был беспомощным и слабым человечишкой в путах кошмаров. И больше не было того, чья рука помогала ему не соскользнуть в безумие. Лица возникали перед ним и угасали, теряясь во тьме. Несколько раз его жестоко выворачивало, и он скорее чувствовал, чем видел, как сгустки плотной шершавой мглы падали из его рта на полированный черный мрамор. Его держали сильные руки, заставляя содрогаться от чудовищного, ни с чем не сравнимого ужаса. Он открыл рот, пытаясь вскрикнуть, когда одна из этих рук протиснулась в грудь и сжала бешено выплясывающее сердце. Крика не получилось. Он не помнил, кто он, не помнил прошлого, не помнил и не знал ничего, кроме дикого, кромешного страха, превратившегося в некую сущность, обитающую в нём. Он мог бы назвать эту сущность Воплем, ибо из сотен тысяч воплей ужаса была соткана она. «Когда-то и я был человеком!» Лицо человека, что был ему дороже жизни, сменило личико мальчишки с белыми встрепанными волосами. На смену ему пришло лицо того, кто звал себя прежним Повелителем Кошмаров. Затем оно сменилось лицом невероятно старой женщины, затем мордой зверя, рожей старика, милой мордочкой странного существа. Как же ему хотелось закричать, но вместо крика из горла вырвался лишь слабый жалобный стон. Он плакал кровавыми черными слезами, чувствуя, как змеи кошмаров покидают его тело, устремляясь на зов своих новых повелителей. Он ничего не мог поделать, и это внезапно оказалось единственным выходом. Он корчился, задыхаясь от слез и облегчения, от того, что больше не он в ответе за то, что случилось. Он лежал на черных мраморных плитах, и жалкий уродец с тревогой и печалью в прозрачных прекрасных глазах утирал капли пота и слезы с его лица. Он попытался вспомнить свое имя, но не мог. Потом над ним склонилось другое лицо, красивое, обрамленное прядями седых волос. – Приготовь трапезную, Терсит, – произнес далекий голос, – я пока побуду с ним. А вы идите, племянники, и пусть пребудет с вами то, что желаннее всего. – Оно и так с нами, – столь же далекий голос разразился смехом. – Мы забрали все до последней капли, дядюшка. Остальное зависит лишь от тебя. Ох, ну и вкусный же он оказался! Идем, Фобос, отец ждет в долине Мегиддо! – Успеем, братец, – отвечал ему тот, кто носил имя Фобос. Острый коготь сверкнул в тусклом сиянии синего пламени, в которое превратились волосы красавца. Затем вонзился ему в грудь, запустив искру в едва трепещущее сердце. – Не бойся, мой милый, – тихий шепот ворвался в ураган, охвативший всё его существо, – плохое уже позади. Вставай и иди за мной. Откуда только силы взялись, он подчинился. Да, подчиниться – единственный выход. В ярко освещенном, пышно убранном пиршественном зале было почти пусто. Почти потому, что между накрытыми столами метались два какодемона, Боль и Паник, подавая все новые и новые блюда, да Терсит зажигал свечи и факелы, используя длинный горящий на конце шест. – Я мог бы сам зажечь, – доверительно произнес Аид, располагаясь на широком ложе, – но бедняге Терситу важно чувствовать себя нужным. В голове вспыхнуло, словно кто-то поднес огонь к чашке с порохом. Сумбур, смерчем возникший в прояснившемся сознании, обрел зримые формы и смысл. – Мне тоже важно… господин. Аид улыбнулся, движением руки разливая вино по хрустальным бокалам. – Помнишь свое имя, милый? – Да... но... – он умолк, пытаясь подобрать нужные слова. – Начиная новую жизнь здесь со мной, ты желаешь избавиться от всех намеков на старую, – кивнул Аид, – что ж, если ты не против, я дам тебе новое имя. – Я прошу вас об этом, – прошептал тот, кто когда-то был Кромешником, – прошу вас... – Но к имени прилагается еще кое-что, – лицо бога снова изменилось, и теперь это снова был ослепительно прекрасный молодой мужчина с глазами и волосами из голубого пламени. – Я приму от вас всё. Пожалуй, тут он не покривил душой. С него хватило веков ответственности, силы и ошибок. Настала пора отпустить прошлое, отпустить всё. Повинуясь взмаху изящной руки, в воздухе проявился изумительной работы ошейник из прекрасной темной кожи и черного металла. Металл, впаянный в кожу, вспыхнул золотым огнем. Буквы на древнем языке не смог бы прочитать никто из живущих ныне, но откуда-то пришло знание, что они означают. «Собственность Аида». На мгновение внутри поднялась буря, но почти сразу улеглась. Он придвинулся, склонив голову. – Я... принимаю... повелитель. Ошейник обнял его шею и стал единым целым, без застежки, без малейших зазоров. И стало спокойно, уютно. Он уже и забыл, как это бывает. – Пожалуй, я назову тебя Эрис. В честь одной из моих любимых племянниц. Хорошая девчонка, как-нибудь познакомлю вас. Тот, кто некогда был Кромешником, зовущийся ныне Эрис, наклонил голову в знак покорности и принятия.