Судьба Кромешника

Когда он проснулся, точнее, вынырнул из очищающего, дающего отдых забытья, то обнаружил, что лежит на мягком ложе, укрытый подбитыми мехом покрывалами. Нежный аромат цветов доносился до него, а над головой шелестели ветви странного деревца. Синий лист упал на покрывало и рассыпался сияющим светом. – Он проснулся, повелитель! – пронзительный писклявый голос заставил Кромешника подобраться в комок и сесть, всматриваясь в пышные заросли странных кустарников и цветов. Кто-то шустро драпал по узенькой тропинке между кустами с белыми цветами и кустами с красными. Кромешник успел заметить тощую синюю спину и остроконечные уши, торчащие над головой. – Ну проснулся, но орать-то зачем? – проворчал он, неуютно поеживаясь. – Владыка Аид велел сообщить ему, когда вы изволите проснуться, господин, – сказал Терсит негромким звучным голосом, появляясь из-за дерева, под которым стояло ложе. – Вот Паник и побежал сообщить Его Божественности. – Паник? – Какодемон, – пояснил прислужник, ковыляя вокруг ложа с чем-то струящимся в руках, – один из двух, что постоянно находятся при повелителе. – А второй это ты? – полюбопытствовал Кромешник, нимало не смущаясь того, что оказался наг, как в миг своего рождения. Терсит бережно положил на его колени восхитительную синеву, и лишь сейчас стало видно, что это ткань. Невозможно прекрасная, сияющая, легкая, точно дыхание младенца. – Повелитель выбрал для вас этот пеплос, – прислужник низко поклонился. – Но отвечая на ваш вопрос, господин, нет, я лишь один из тех, кого Его Божественность удостоил телесности и возможности служить ему. Второй из какодемонов у трона владыки – это Боль, вон он, прячется в кустах. Кромешник всмотрелся в сплетения колючих ветвей и заметил нечто розово-красное, небольшое и явно испуганное. Заметив внимание со стороны пришельца, существо шустро юркнуло в ветви, с жалобным визгом протискиваясь сквозь колючки. – Хорошо ли вам спалось, господин? Кромешник вздохнул, прислушиваясь к ощущениям. Было хорошо, так хорошо, как не было уже давным-давно. Словно сон забрал не только усталость и страхи, но и что-то еще, обжигавшее, тревожившее, кровоточащее. Забрал почти всё, и всё же не всё. Но на данный момент это было намного лучше, чем то, на что он мог бы рассчитывать. – Как никогда, Терсит, – сказал он со всей честностью, – как никогда. Но поди сюда, присядь. Я могу расспросить тебя о твоем повелителе и службе у него? Слуга приблизился, почтительно опустившись на колени перед Кромешником и склонив свою уродливую голову. – Вы вольны задать мне любые вопросы, господин. Я отвечу на них, если смогу. – Давно ты служишь у своего повелителя? – Давно, господин. Ибо успел увидеть здесь души тех, кто был молод и свиреп, кого я знал, как великих воинов. И тот, кто убил меня, сошел сюда первым, а за ним сходили другие, и их потомки, многие поколения. – Мне увы, не суждено увидеть здесь того, кто уничтожил меня, – сказал Кромешник, с удивлением понимая, что почти не испытывает ни злости, ни печали, – но, по крайней мере, я хотя бы хорошо выспался... впервые за долгие века. Я не слишком люблю выражать благодарность, но готов склониться перед Аидом. – Вы понравились повелителю, – Терсит прохромал за дерево и вернулся с парой плетеных сандалий, – я уже давно не видел его таким... заинтересованным. Кромешник позволил обуть себя и обвязать ноги до колен мягкими ремешками. Он пытался понять, что именно грызет его, точит, словно червячок, не давая полностью успокоиться. – Ты пришел, чтобы отвести меня к нему? Терсит покачал головой. – Нет, господин, владыка Аид сам пожалует сюда, ибо Сад Владычицы – единственное место, где ему не придется оберегать вас от теней. И в самом деле на тропинке показалась высокая фигура с огненно-синей гривой. На сей раз Аид выбрал облик красивого мужа лет тридцати, гармонично развитого и одетого лишь в элегантную тунику, отделанную по краю меандром. Голубые глаза его, прозрачные, точно воды ручья, смотрели задумчиво и нежно. При виде Кромешника древний бог Подземного Царства улыбнулся и полыхнул синей своей гривой, на мгновение превратившейся в пламя. – Рад приветствовать тебя, юноша, – сказал он, движением руки сотворив тончайшее плетеное кресло и опускаясь в него. – Как ты чувствуешь себя? Хорошо ли служил тебе Терсит? Кромешник бросил взгляд на уродца, который почтительно склонился к ногам своего господина. – Я им доволен, – осторожно произнес он, – но еще более благодарен владыке этого мира за гостеприимство и возможность отдыха. – Что ж, в таком случае он останется пока при тебе для услуг и забот, что понадобятся тебе в моем царстве, пока ты не придешь в себя и не решишь свою судьбу. – Ну, я мог бы сказать, что выспался и немного пришел в себя, – задумчиво произнес Кромешник, – и это было... неплохо. – Рад это слышать, – улыбка Аида была на редкость обаятельной несмотря на то, что зубы были слишком острые и их было слишком много. – Я хотел бы показать тебе мои владения, по крайней мере, некоторые из них. Но пока ты слишком живой... хотя и слишком мертвый, и иная твоя природа, чем у богов и людей. Скажи мне, юноша, слышал ли ты что-то о Темных близнецах Ареса, моего племянника? – Интересные вопросы вы задаете, повелитель, – Кромешник откинулся в своем кресле, с любопытством глядя на хозяина Подземного царства мертвых. – Разумеется, я слышал о Деймосе и Фобосе, Ужасе и Страхе, сыновьях бога войны. Но почему вы спрашиваете? Аид изящным движением руки сотворил бокал с напитком бледно-розового цвета и сделал глоток. – Видишь ли, я имел возможность изучить те кошмары, что преследовали тебя и являлись частью тебя. И я могу сказать, что больше всего они схожи с дыханием Близнецов. Это не те кошмары, что были порождены Нюкте вместе с Гипносом, но более грозные и жестокие, те, что не уходят с рассветом. Кромешник неуютно передернул плечами, но постарался принять безмятежный вид. Правда, он всё еще пребывал во власти странного ощущения, что как-то всё поменялось. Но не мог пока понять и объяснить себе, в чем состоят перемены. – Близнецы любят меня, родного дядю их отца. А я люблю этих мальчишек, ибо они всегда развлекают и веселят меня. Посему я предлагаю тебе небольшую сделку, – улыбнулся Верховный Владыка Мертвых. Кромешник смотрел в голубые глаза сидящего перед ним древнего бога, на его зубастую улыбку, и чувствовал, как темными змеями внутри поднимаются те страхи, что он таил в себе. – И что это за сделка, о владыка Аид? – мурлыкнул он, растягивая губы в заинтересованной улыбке, хотя внутренне содрогался от попыток удержать в себе темные путы. – Ты, верно, слышал, что моя супруга Персефона имеет возможность жить какое-то время во внешнем мире, а потом возвращается ко мне. В моих силах сделать так, что пища этого мира лишь на время будет забирать тебя в мои владения. В остальное же время ты сможешь ходить где пожелаешь, не опасаясь кошмаров, что преследовали тебя. – И на что вам моя жалкая персона? – он приподнял одну бровь. – Ну-ну, мой милый, – Аид снова продемонстрировал зубастую ухмылку, – не клевещи на себя. Ты весьма, весьма интересен. Мне уже очень давно не было так любопытно. Я не принуждаю тебя, о нет! За этим тебе бы стоило обратиться к моим любимым братцам. Я не люблю принуждение, но очень уважаю хорошие сделки. – И что вас заинтересовало? – Кромешник подался вперед, глядя в пылающие синим пламенем глаза. Аид же, напротив, расслабленно откинулся на спинку своего кресла и сделал еще глоток из бокала. – Ты умён, хорош собой, а еще в тебе есть нечто, что весьма мне... импонирует. Кромешник приподнял бровь. Где-то внутри, в далекой части его сути неистово кричало от ужаса и боли темное затравленное существо, бывшее когда-то очень давно тысячами напуганных, измученных кошмарами людей, детей. Их крики слились в единый вопль, обретший душу и Суть. И существо это жило в нем и кричало без остановки, задыхаясь от ужаса, обжигая ледяным холодом, пока высокая изящная фигура не нависла над Кромешником и острые когти из серебристого металла не вспороли кожу возле левого соска. Крик утих почти мгновенно. Кромешник молча смотрел на капли крови, ползущие по коже, некогда темной, словно уголь, но здесь, в царстве Аида, побелевшей и перламутровой. Затем медленно поднял голову, глядя в полыхающие синим пламенем глаза древнего бога. Боль пульсировала в груди, растекаясь по всему телу ослепительными струйками голубого пламени. Кромешник подался навстречу, насаживаясь на когти с поразившим его самого наслаждением. – Так это вас заинтересовало? – прошептал он, мучительно улыбаясь. – Любите причинять боль? – Ровно так же, как ты любишь её чувствовать, – мягко произнес Аид, едва не касаясь губами его губ. – О да, мой мальчик! Кромешник вздохнул, двинувшись еще на длину волоска, так, что прошедший сквозь кожу и плоть коготь самым кончиком коснулся его давным-давно мертвого сердца. Проскочила синяя искорка и Повелитель Кошмаров вскрикнул, откинув голову. Эта боль была такой сильной и острой, что все остальное, даже Вопль был по сравнению с ней детским поцелуем. – Мертвое не может жить, любить, принимать ответную любовь, – прошептал Аид, вонзая коготь еще глубже, – только живое способно на это. И всё же ты мертв не до конца, ты можешь чувствовать, жаждать, страдать. Быть может, тебе пора снова обрести живое, бьющееся сердце? Кромешник забился, вонзив пальцы в его плечи, чувствуя, как слезы катятся из глаз черными густыми каплями. Ветерок внутри, возникший от прикосновения когтя, превратился в сумасшедший ураган. – Так ты согласен, мой мальчик? – дыхание Верховного бога Царства Мертвых отдавало жасмином, тленом и раскаленным металлом. – Согласен проводить со мной то время, что я доселе коротал один? Взамен Близнецы Ареса заберут твои кошмары навсегда, и в остальное время ты будешь свободен в своих желаниях и потребностях. – Да... аааххх... даааа! – Кромешник мог только стонать. Уже так давно, многие, многие столетия он не испытывал ничего подобного. Боль, которую причинял каждый удар мертвого сердца, была за пределом мыслимого. И была она сладка, как глоток холодной чистой воды в раскаленной пустыне, подобна дуновению свежего океанского бриза в душную жаркую ночь. Острие в его сердце снова и снова посылало разряды, заставляя Кромешника метаться и всхлипывать, истекая слезами и содрогаясь от наслаждения. – Так-то лучше, дитя мое, – губы Аида нежно коснулись его лба, – а теперь глоток воды из Серебряной Заводи, лишь для того, чтобы помочь твоему сердцу привыкнуть к биению. К губам прижался край серебряной чаши. Кромешник покорно глотнул, какой-то безмерно далекой частью рассудка надеясь, что сердце его снова остановится. Но этого не случилось. Он слышал его биение, грохочущее, словно обвал в горах. И под этот неистовый грохот погрузился в легкий и чистый сон без сновидений.