Служанка

      Госпожа Чон, беспокойно сидя в своей спальне, вновь вернулась к мыслям о пропавшем внуке. В комнату вошла Ханыль с подносом, на котором стоял чай и тосты.       — Нет, Донсок, нет, — обращалась старушка к дворецкому, словно не замечая девушки. — Я чувствую, что мой внук жив. Я в этом уверена.       Донсок почтительно склонил голову..       — Я чувствую то же самое, — ответил дворецкий, ведь внук госпожи Чон, которого она ищет, является племянником Кана, — но я говорю о другом. Я говорю, о смиренном поиске, госпожа.       — А я говорю о надежде. Я знаю, что и Суа и мой внук живы.       — Чай готов, бабуся, — дала о себе знать девушка, — он остывает.       — Не бабуся, а госпожа, — поправила старушка.       — Хорошо, — не стала спорить Со.       — Поставь сюда, — скомандовал управляющий, показывая девушке на стол.       — Это я и хочу сделать, — возмутилась Ханыль, — но вы мне не даёте. Стоите тут, не пройти не проехать.       — Если я вам больше не нужен, госпожа, я пойду.       — Иди, Донсок, — девушка закрыла за мужчиной дверь.       — Скажите, бабуся, вернее, госпожа, можно вопрос? Только не сердитесь, — Ханыль переминались с ноги на ногу, стоя возле стола бабушки.       — А-а-ах, какую глупость ты ещё спросишь? — сказала Чон отпивая чай.       — Нет, это не глупость, — возразила та.       — Что ж, говори.       — Скажите, — Ханыль подошла ближе, присев возле старушки, — а кто такая Суа?       — Это мать моего внука, — с грустным вздохом ответила госпожа.       — Правда? Я не знала, что у вас есть дочь.       — У меня нет дочери. Минхёк мой единственный сын.       — Простите, но я не понимаю... — девушка глубоко задумалась, - ааааа! Знаю, Суа — первая жена Минхёка?       — Нет. Он на ней не женился. Она... Видишь ли... — от воспоминаний на глаза женщины стали наворачиваются слезы.       — Нет, нет, бабуся, не нужно плакать. Поговорим о чем-то другом, хорошо? Например, о погоде, — перевела тему Со, — сегодня так влажно. Одежда прилипает к телу...       — Мой внук примерно твоего возраста, — продолжила Чон, — сколько тебе лет?       — В этом месяце двадцать седьмого исполнится девятнадцать, — улыбалась девушка.       — Какое сегодня число? Иногда я даже не знаю какой день.       — Двадцать шестое...       — Значит, завтра день твоего рождения?       — Да! — гордо выпятив грудь, подтвердила Ханыль.       — Нет, мой внук предположительно родился в июне, он на два месяца младше тебя.       — Ваш сын не признал ребенка?       — Нет. Мой муж был деспотом. Он заставил Минхёка жениться, чтобы спасти компанию. Хотя, Минхёк очень любил Суа. Она была добрейшим человеком. Надеюсь, когда-нибудь я найду ее, — снова слезы.       — Бедняга, — сказала девушка, а затем на вопросительный взгляд старушки пояснила, — я имею ввиду Минхёка. Наверное, Суа была очень счастлива иметь от него ребенка. Когда я впервые увидела Минхёка, то подумала: «Этот мужчина несчастлив. Это написано на его лице». Мне его очень жаль.       Женщина лишь глубоко вздохнула, а затем велела Ханыль уйти и забрать поднос.       — Бабуся, но вы ничего не съели.       — Я хотела один тост с сыром и один с джемом       — Я так и сделала.       — Ты положила всё вместе, а я хотела один с сыром и один с джемом.       — Перестаньте капризничать, — возмущалась девушка.       — Ах, ты уличная девчонка!       — Уличная ваша бабушка, я говорила, что я не уличная!       — Ты заносчивая! Я тебе дам прикурить!       — Спасибо, но я не курю. Я сделала, что вы просили, а теперь вы меня ругаете! Что с вами?       — Ты не сделала то, что я просила.       — Как это? Я вам принесла тост с сыром и джемом.       — А я хотела один тост с сыром, а один с джемом! — раздражалась женщина.       — Это старая привычка       — Старая твоя бабушка! — старушка тут же закрыла рот ладонью, поняв, что ляпнула что-то не то.       — Видите? Хах! Мы начинаем понимать друг друга.       Вдруг старушка перестала спорить и, встав, подошла к комоду, что-то из него достав.       — Что это?       — Это эмблема нашей семьи — Золотой Лотос. В честь него этот дом тоже называется — Золотой Лотос. Если ты заметила, то во многих местах дома есть этот символ, и в компании тоже.       Это была золотая пластина диаметром около десяти сантиметров с выгравированным на ней лотосом и фамилией семьи.       — Бабуся, как красиво! Вы знаете, что завтра мой день рождения и теперь знаете, что подарить, — намекнула Ханыль на золотую эмблему, — у меня есть кулон тоже с лотосом, который мне подарила мама.       — Как странно, лотос не так распространен в качестве формы украшений. Где у тебя этот кулон?       — Здесь, — девушка потянулась к шее, — хотите посмотреть?       — Да, покажи мне его.       — Ой, не могу поверить, где же он? — госпожа Чон уже с сомнением качала головой, — а-а-а, знаю, что произошло, — девушка подняла палец вверх, перестав обыскивать свою шею, — я сняла его, когда принимала душ и забыла надеть, он остался в ванной, потом покажу.       — Ты сказала это, чтобы доставить мне удовольствие?       — Это правда, я принимала душ. Понюхайте, — Ханыль сунула предплечье под нос хозяйке.       — Ой, что ты говоришь? Люди не нюхают, нюхают только собаки. — Почему вы мне не верите, когда я говорю, что принимала душ?       — Я тебе верю. Я не верю про кулон. Ты сказала так, чтобы доставить мне удовольствие.       — Надо же! Вы думаете я подхалимка? Мне не нужно лизать кому-то башмаки , даже моим хозяевам, потому что я не умираю по этой работе. Я могу иметь любую работу, какую захочу, по щелчку пальцев, — положив одну руку на талию, а другу подняв, девушка щёлкнула пальцами.       — Ух, какая счастливая!       — Конечно!       Женщина громко рассмеялась, а затем схватилась за сердце.       — Что с вами, бабуся? Не пугайте меня! Что с вами? Подождите, — Ханыль выбежала в коридор, — Помогите, на помощь!       Донсок прибежал на крик, тут же достав из кармана лекарство и просовывая старушке под язык:       — Вот так, госпожа. Сейчас вам полегчает, — управляющий помог женщине лечь в постель, а затем обратился к Ханыль, — уходи, как только ты умудрилась довести ее до такого состояния?       — Я ничего не сделала, мы просто разговаривали, — плакала девушка.       Госпожа Чон лишь махнула рукой, показав девушке, чтобы она ушла. Со не понимала, что происходит, всю дорогу до комнаты она плакала.       — Перестань, Ханыль, не будь глупой, не плачь, — уже полчаса успокаивала ее Джису, — старуха уже в порядке. Смени выражение лица. Не стоит так убиваться.       — Нет, я испугалась, — успокаиваясь, начала объяснять Ханыль, — она меня напугала. Говорила со мной и вдруг начала задыхаться. Понимаешь?       — Хорошо, но это не твоя вина...       — Как раз это моя вина! Это произошло из-за кулона, который я оставила в ванной.       В комнату постучали. Джису открыла. За дверью оказался Хёнджин.       — Другая девушка здесь? — спросил он.       — Какая другая?       — Ну, эта... Новенькая... Комени.       — А, Ханыль? Да. Она здесь. Но она спит.       — Разбуди ее. Скажи, что я жду её в гостиной, нам нужно поговорить, — уходя, сказал Хван.       — Ну, хорошо.       Вернувшись в комнату, Джису услышала от подруги:       — Если он ещё раз назовет меня Комени, клянусь, я расцарапаю ему всю рожу, он у меня узнает! — Ханыль стремительным шагом пошла в гостиную.       — Вы что-то хотели, господин? — спросила она, застав парня сидящим на диване с телефоном в руках.       — Бабушка сказала, что ты плакала.       Ханыль чуть не выпалила: "А что удивительного, сумасшедший!", но вовремя прикусила язык.       — Господин… дело в том, что… ваша бабушка… ей стало плохо из-за эмблемы вашего дома…       Хёнджин удивлённо поднял брови:       — Какое отношение имеет наша эмблема к приступу бабушки?       Ханыль начала нервно объяснять, тараторя слова:       — Ваша бабушка показала мне эмблему… а поскольку завтра мой день рождения, я пошутила… сказала, чтобы она подарила мне её… потому что мне нравится лотос. Но это была шутка! Шутка!       — И?       — Я сказала ей, она сказала мне, мы обменялись словами, и вдруг у нее начался приступ. Я очень испугалась.       — Ты испугалась, понятно, — выдохнул Хёнджин. — Врач осмотрел ее, сказал, что все позади, что с ней все в порядке.       — Да? Ну, хорошо. Что-то ещё, хозяин?       — Нет.       — Я могу идти? — как-то нерешительно спросила Со.       — Да.       Ханыль поклонилась и ушла. Все это время Чанбил стоял, опёршись о перила второго этажа, наблюдая за диалогом друга со служанкой. Как только девушка скрылась за дверью, Бинни спустился, ухмыляясь:       — «Я могу идти, хозяин?» — передразнил девушку. — Эта девушка тебя не выносит, Джинни.       — Она с ума по мне сходит. Умирает, — самоуверенно заявил Хёнджин.       — У-у, да ты мечтатель, друг.       — Стоит мне поманить пальцем, и она будет в моей постели.       — Да? — Чанбин сел на диван рядом с другом, что-то листая в телефоне.       — Да. Просто мне это не нужно.       — Ты никогда её не уложишь. Эта девушка не такая, как все.       — Пари. Хочешь пари?       — Ну, давай.       — Пятьсот, — Хёнджин протянул другу руку.       — Пятьсот долларов? Согласен, — ответил на рукопожатие Чанбин, — ты ее уложишь в постель сегодня.       — Нет. Сегодня слишком быстро. Она наивная, я сыграю роль ее парня.       — И сколько тебе нужно времени? Сколько?       — Десять.       — Десять месяцев?       — Дней.       — Хорошо. Прекрасно. Я согласен. Как я узнаю, что ты меня не обманываешь?       — Я все запишу на камеру.       Друзья снова пожали друг другу руки и рассмеялись. Спор был началом некой игры, исход которой был пока неизвестен.

***

      Утром в саду Юна, обняв Енджуна за шею, капризно напомнила:       — Ты мне обещал, что я сниму эту униформу.       — Снимешь, раз я обещал, — ответил Енджун, но тут же перевел тему. — У меня была ужасная ночь, просто ужасная! Если я не заплачу, то меня убьют. Ты должна мне помочь.       — Как? — спросила Юна, с тревогой глядя на него.       Енджун оглянулся по сторонам, убеждаясь, что их никто не слышит.       — У старухи хранится золотая эмблема семьи, которая стоит целое состояние, — прошептал он. — Я уже нашёл покупателя. Я смогу вернуть долг, а на остальные деньги сделаю тебе прекрасный подарок.       Он улыбнулся и нежно провел пальцем по линии её декольте.       — Я тебя обожаю, Юна, — продолжал он. — Ты даже не представляешь, как ты мне нужна. Сегодня утром я проснулся и подумал, как было бы здорово просыпаться в твоих объятиях…       Енджун притянул её к себе и поцеловал. Юна, словно мороженое на солнце, начала таять в его объятиях.       — Эту вещь легко забрать, она её не прячет, — продолжал он, шепча ей на ухо. — Ты должна войти, когда старуха будет спать… Возьмёшь её и…       — Вот, пойди и возьми её сам, — перебила его Юна, отстраняясь.       — Я не могу войти. Что я скажу, если она проснётся? Ты же можешь сказать, что принесла чистые полотенца… Милая, ну это же для нашего блага, дорогая… Для нашего будущего… Ты увидишь, какой прекрасный сюрприз я тебе сделаю.       Енджун осыпал поцелуями её скулы, подбородок, а его руки сжимали её ягодицы. Юна колебалась.

***

      — Вот ваше лекарство, бабуся, — Ханыль подала стакан с водой и таблетки, плюхнувшись напротив старушки на стул, — не смотрите на меня так. Знаете, как я испугалась вчера?       — Я смотрю не поэтому, я помню, что сегодня твой день рождения, — женщина держала в руках эмблему, — иди сюда.       Девушка довольно улыбаясь подошла к Чон. Та погладила ее по голове.       — Надеюсь, ты простишь меня, что я не купила тебе подарок. Ты же знаешь, что я не выхожу никуда. Я никогда никому не дарила подарки. Но мне бы хотелось сделать тебе подарок.       Ханыль кивала головой в сторону эмблемы, намекая на то, что она хочет в подарок, а затем взяла вещь в руки.       — Не беспокойтесь, если вы мне хотите сделать подарок, то вы знаете, что я хочу, — вертя в руках пластину.       — А ну, отдай. Эта вещь стоит целое состояние.       — Да ладно, я пошутила.       — Надеюсь. К тому же у нее есть хозяин.       — Вы?       — Нет. Я хочу отдать ее своему внуку.       — Хёнджину? — скривилась девушка.       — Нет. Внуку, которого я ещё не знаю. Ребенку Суа. Помнишь я тебе говорила о Суа и ее ребёнке?       — Да, помню, но давайте не будем говорить об этом, а то вам снова станет плохо.       — Через два месяца ему тоже исполнится девятнадцать. Я была бы счастлива, если бы смогла передать ему эту вещь.

***

      Юна, когда госпожа Чон спала после обеда, прокралась в комнату старушки. Эмблема лежала на столике, поэтому засунув ее между полотенец, девушка вышла.

***

      Джису и Ханыль сидели в саду во время перерыва.       — Возьми. Это тебе. С днём рождения! Маленький подарок, — Су протянула подарочный пакетик, — У меня не было денег, но это от всего сердца. Надеюсь, это тебе понравится.       — Конечно, понравится. Я обожаю подарки, — Ханыль нетерпеливо открывала пакет, — Ай, какая прелесть!       В пакете была заколочка для волос. Девушки обнялись.       — Какое объятие! — вдруг возле девушек нарисовались Хенджин с Чанбином, Ханыль аж вскочила, — поздравляю.       — Очень трогательно, — сказал Бинни, — ваши объятия очень милые.       — Я благодарила ее за подарок, — пояснила именинница.       — Сегодня у моей подруги день рождения, если вы не знали, — уточнила Чхве.       — Почему никто не сказал? — возмутился Хван, — поздравляю.       Он схватил Ханыль за голову, пытаясь поцеловать, а та тут же вытянула руку, подставляя для поцелуя тыльную сторону ладони. Чанбин чуть не прыснул со смеху, еле сдержался, а Джису хмурилась, видя, что вытворяет хозяйский сын.       Хёнджин не растерялся. Притянул девушку к себе так, чтобы протянутая ею рука согнулась в локте. Он нежно поцеловал ее пальчики, при этом смотря в глаза.       — Спасибо, — еле сдержав себя, чтобы не кинуться парню на шею, и сделав равнодушный вид, она чинно удалилась, взяв подругу под руку. Чанбин рассмеялся, как только девушки скрылись в доме:       — Слушай, если я выиграю, то хочу деньги сразу.       Бинни вообще не сомневался, что Хёнджину ничего не светит.       — Я не проиграю. У нее дрожала рука, когда я ее целовал. Эти девочки такие лакомые, особенно она, — ухмылялся Хван.

***

      Проснувшаяся госпожа Чон подняла шумиху, сразу заметив пропажу. В ее комнате впервые за много лет собрались почти все члены семьи.       — Это невозможно, вы уверены? — говорила Джихё своей свекрови.       — Я не сумасшедшая, — возмутилась старуха.       — Никто и не говорит, что ты сумасшедшая, но у этой вещицы нет ног, — возразил Минхёк.       — Считаешь меня дурой? Я уверена, что его украли.       — Донсок, — обратилась к дворецкому Йеджи, — это сделал не ты?       — Вы мне? — вытаращил глаза управляющий, которые сквозь стекла очков казались огромными.       — Не груби, Йеджи, — одёрнула ее мать, — ты ещё не родилась, а Донсок уже был в этом доме.       — Я не грублю, мама, но кто-то же ее украл!       Такую картину застала Ханыль, принеся своей хозяйке чай. Все тут же посмотрели на девушку.       — Что случилось? — она не выдерживала эти пренебрежительные взгляды.       — Произошло ужасное, — сказала Джихё, — кто-то украл у моей свекрови очень ценную вещь.       — Эмблему семьи? — спросила Ханыль.       Все тут же переглянулись.       — А откуда ты знаешь, какая именно вещь пропала? — с подозрением спросила Йеджи.       — Ханыль, тебе ведь понравилась эта эмблема, — начала госпожа Чон, — может, ты взяла её и не заметила?       — Вы что, бабуся, — Ханыль была очень растеряна, — вы думаете, я могу что-то украсть и не помнить, что я делаю? Я ничего не украла, бабуся.       — Я услышал о краже? — услышав шум из комнаты бабушки, пришел Хёнджин.       — Это сделала она, — Йеджи показала на служанку.       — Укажете на меня ещё раз, — Со дёрнулась в сторону младшей Хван, но Джинни удержал ее сзади за локти, — я оторву вам палец!       — Ханыль, я тебя не обвиняю. Я только говорю, что сегодня день твоего рождения и, возможно...       Девушка вырвалась из рук Хёнджина и зло смотрела на него, когда он сказал:       — Ты уверена, что не взяла её как подарок? Уверена?       — Нет! Нет! — Ханыль умоляюще смотрела прямо в глаза парню, — Я не воровка. Обыщите меня, если хотите.       — И обыщем, — сказала Йеджи.       — Это не поможет, — возразила Джихё, — служанки не дуры. Я уверена, что у нее ее нет.       — Давайте обыщем комнату, — предложил Донсок.       Все согласились на это, кроме Хёнджина, который пытался их остановить. Безуспешно. Когда все, кроме старой Чон вышли, Ханыль посмотрела на нее со слезами на глазах:       — Бабуся, зачем вы так со мной? Не нужно так со мной. Я ничего не украла.       — Если ты его не брала, я извинюсь перед тобой.       — Не утруждайте себя извинениями, потому что я никогда вас не прощу. Никогда, — Ханыль покинула комнату, оставив плачущую старуху одну.

***

      Юна, узнав, что бабка уже заметила пропажу, сильно нервничала.       — Успокойся, — сказал ей Ёнджун, обнимая в кабинете.       — Забери ее, мне не нужны проблемы, — девушка бросила на стол украденное.       — Ты сошла с ума?       — Что я буду делать, если вызовут полицию?       — Избавься от неё, — пожав плечами и хмыкнув, Ёнджун ушел.       Юна была в недоумении. Что ей с этим делать? Куда спрятать? И она придумала ..

***

      В спальне прислуги Йеджи и Джихё переворачивали все вверх дном.       — Эти нищенки хуже всех, — возмущалась Ли, — я уверена, что она уже отдала ее своему сообщнику. Я абсолютно уверена.       — Не преувеличивай, мама. Не трогай ничего, Йеджи! — Хенджин пытался остановить женщин.       — А вот и она, — Йеджи достала драгоценность из-под одного из матрасов. — Кто спит на этой постели, Донсок?       — Со Ханыль, госпожа.       — Значит, она, — констатировала факт Джихё.       Как раз Ханыль зашла в комнату, и, не веря своим глазам, смотрела на эмблему в руках Йеджи.       — Ты воровка.       — Нет. Это не я. Это ложь. Я ничего не делала.       — Какой хороший подарок ты себе сделала по случаю дня рождения.       — Нет, это не я! Вы должны мне поверить, я не воровка! — растерянно повторяла девушка, — Ладно, можете не верить. Я уйду из этого дома, с меня довольно!       — Ты никуда не пойдешь! За тобой приедет полиция!       — Вы говорите не серьезно...       — Ещё как серьёзно! Полиция — единственное средство для воровки!       — Хёнджин, пожалуйста, скажи им, что я не воровка, — умоляла девушка, посчитав, что парень сможет ей помочь.       — Подожди, если ты не виновна, тебе нечего бояться полиции. Прости, Комени, я слышал, как ты говорила об эмблеме. Ты очень хотела иметь ее, — пожимал плечами Хван.       — Одно дело, когда вещь нравится, а другое — воровство! Я ничего не украла!       — Полиция разберётся, — сказала Ли.       — Госпожа, — вмешался Донсок, — если я позвоню в полицию, то поднимется шум, наедут репортёры.       — Да-да, Донсок прав, — наконец вмешался Хван-старший, — никуда не надо звонить. Вышвырни её и всё.       — Поздравляю с днём рождения, — усмехнулась Йеджи, выходя вместе со всеми.       В комнате с Ханыль остался только Хёнджин. Она тут же пошла собирать вещи. Он молча остановил её, но девушка отстранилась, лишь помотав головой. Хёнджин с сожалением смотрел на плачущую Ханыль. Он не верил, что она могла украсть, но и доказать ее невиновность не мог.

***

      Хенджин, вынырнув из воды, победно вскинул руки:       — Я первый! Я победил, смирись с этим.       Чанбин, следом показавшийся на поверхности, недовольно фыркнул:       — Нет, ты проиграл. Ты прыгнул раньше времени.       — Нет, все честно, — настаивал Хенджин.       — Хорошо, пусть ты победил, — с хитрой улыбкой согласился Чанбин. — А я выиграю другое пари. Всё ясно как дважды два. Комени ушла из особняка. У тебя нет шанса выиграть.       — Срок ещё не истёк, — Хван хлопнул друга по плечу и, развернувшись, неспешно поплыл на другую сторону бассейна.