Служанка

      Хван был в ду́ше, когда к нему пришёл Чанбин. Бинни был лучшим другом Хёнджина. Их семьи дружили. Минхо, Хёнджин, Чанбин и Йеджи много времени проводили вместе, пока были детьми.        По мере взросления Йеджи отталкивалась от мальчиков, предпочитая сплетничать с подругами. Затем с Минхо случилось то, что случилось, и он закрылся в своей комнате и в себе. Но Чанбин и Хёнджин остались неразлучными друзьями. Поэтому, если не было особых распоряжений от хозяев, Бинни мог свободно передвигаться по особняку Хванов.       Не удивительно, что выйдя из душа в одном полотенце вокруг бедер, а другим вытирая волосы, Хёнджин застал в своей комнате пришедшего Чанбина.       — О, привет! Ты пришел?       — Привет, Джинни. Да, был недалеко. Слушай, а давай снова пойдем в тот клуб? Помнишь ту красную юбчонку?       — Клуб, который на Хондэ?       — Ага. Мини-юбчонку помнишь? — смеялся Бин.       — О да! Знаешь что? У меня такое чувство, что с этой девчонкой я где-то встречался раньше. Давай пойдем в тот клуб завтра?       — Да, без проблем... Только ты, если её встретишь, не забудь взять её номерок, чтобы не получилось, как в прошлый раз.       Хёнджин только усмехнулся на эти слова, продолжая сушить волосы.       В дверь постучали.       — Да-да! Войдите!       В комнату вошёл Ёнджун и, увидев Чанбина, улыбаясь, сказал:       — Привет, Бинни, — а затем обратился к племяннику, — Я думал, ты один... Ничего, зайду попозже.       Ли собирался уже уходить, когда Чанбин его остановил:       — Нет-нет! Я как раз собираюсь уходить. Нужно забрать сестрёнку из школы. Ещё увидимся! — Бин пожал другу руку, поклонился его дяде и ушёл.       — Хороший парень, — сказал Ёнджун о Чанбине, проходя в комнату и рассматривая полки, делая вид, что его на них что-то интересует.       — Да, — согласился Хёнджин, — думаю, ты пришел не для того, чтобы говорить мне обычные истины.       — Нет. Мне нужна твоя помощь.       — Снова с моим стариком? — спросил Джинни, имея в виду отца.       — Нет. С ним всё в порядке, — ответил дядя, — дело в Минхо.       — Чего ты от меня хочешь? — у Хёнджина с Минхо были натянутые отношения. — Я пробовал с ним поговорить, пытался найти общий язык. Сделал всё, что мог. Что ты ещё от меня хочешь? Что?       — Сделай ещё одну попытку.       — Дядя, Минхо не обращает на меня ни малейшего внимания. Отказывается меня слушать, даже не смотрит в мою сторону, когда я вхожу к нему в комнату. Не знаю... Он не похож на того Минхо, которого я знал...       — И на моего сына, каким он был всегда... Боюсь, я сам во всем виноват. Что мне делать, Джинни? Просто не знаю, — вздохнул Ёнджун, в его голосе слышалось отчаяние, — не знаю...

***

      Утром очень рано Джису сидела в бигуди возле зеркала, нанося какой-то лосьон на кожу ног. Вдруг сзади подскочила только что проснувшаяся Ханыль:       — С днём рождения тебя, Джису! — завопила Со, обнимая девушку. — Спасибо, подруга!       — Эй, потише там, — донеслось с третьей кровати, и оттуда в девушек прилетела подушка, — дайте поспать.       — А что это с тобой, Юна? — спросила Ханыль, кинув подушку обратно. — Уже солнце встало.       — Давай! Пора вставать, — вторила Чхве, — на работу, быстро! Мы сейчас тебе покажем! Вставай!       Юна лишь ещё больше укуталась в одеяло, укрывшись с головой.       — Ладно, оставь ее, — сказала Со, — пускай дрыхнет. Знаешь, сегодня мы отпразднуем твой день рождения, — обратилась уже к имениннице, — сначала хороший ужин, а потом рванём в клуб!       — Клу-у-уб? — протянула Су.       — Конечно! Ты что, никогда там не была?       — Н-Не-ет!       — Ну, ты даёшь! Ты что, с неба свалилась? На Хондэ такой клуб классный!       — Да мне и надеть нечего... Совсем нечего... У меня ничего нет.       Джису красила ногти, пока Ханыль смотрела на нее, сидя рядом и скрестив руки на груди.       — Да, ладно... Пойдем, — канючила Со, когда послышался смех Юны, — а ты чего там смеёшься?       — Лежи там дохлой мухой и не лезь, куда не просят, — рявкнула Джису на Шин.       — Что мне тебе дать? — задумалась Ханыль, — у меня у самой-то одна красная юбка, а черная осталась в детском доме у подруги... Придумала! А кто эта блондика, которую я видела вчера в гостиной? Ну, та выскочка, которая на всех смотрит сверху вниз?       — Молодая госпожа Йеджи, дочь хозяина, — ответила Чхве. — Ну, вот... Она одолжит тебе своё платье.       — Не может быть! Ты её ещё не знаешь!       — Раз я сказала, что будет праздник, значит, только свистну, и она отдаст тебе своё платье. Это я тебе говорю, — уже пританцовывала Со, — пойду распоряжусь насчёт ужина.

***

      Шин Рюджин, старшая сестра Юны, работала поваром в особняке Хванов. Так как Юна всегда была амбициозна, то стремилась выбраться из глухой провинции в столицу, хотела обрести богатство, и не важно, каким путём. Чтобы не оставлять безбашенную сестрёнку одну в большом городе, Рю поехала вместе с ней едва та закончила школу.       Рюджин прошла курсы поваров ещё в своем городе, поэтому довольно быстро устроилась в особняк Хванов, где работает уже почти 10 лет. Юна, естественно, не смогла никуда поступить, ведь для этого нужно было хорошо учиться в школе.       Поэтому Рюджин слёзно просила хозяйку принять Юну на работу хотя бы горничной. Ли Джихё, видя, какая Шин-старшая порядочная и ответственная, с удовольствием наняла ее сестрёнку, которая оказалась полной противоположностью своей сестры.       Бан Чан, садовник, пытался добиться расположения Шин-старшей уже на протяжении нескольких лет, подкатывая к ней то принеся зелень из огорода, то розу из сада.       Вот и сейчас, перед тем, как Ханыль вошла на кухню, Чан пытался уговорить Рюджин пойти с ним погулять:       — Ну же, Рюджин, скажи, что пойдешь со мной завтра в парк. Завтра же воскресенье.       Рюджин улыбалась его словам, стоя у кухонного островка и нарезая овощи.       — Пожалуйста, — продолжил Бан, — покатаемся на велосипедах, потом на лодке. Если ты свалишься в воду, то я тебя спасу. Ну, пожалуйста, Рюджин. SoS       — Какой ещё Сос? — не поняла Шин.       — Sos означает «спасите наши души». Ты моя душа, моё спасение...       — Да-да-да, бла-бла-бла... Ты что, думаешь, раз на мне белое платье, то я медсестра? — форма Рюджин состояла из белого халата чуть ниже колен, белого фартука и белой беретки.       Ханыль зашла на кухню, присвистнув от того, как выглядело помещение.       Кухня в особняке Хванов — огромное пространство, залитое светом. Стены — белоснежные, а пол — из мрамора. В центре кухни — остров с индукционной варочной панелью и встроенной вытяжкой. Вокруг острова — барные стулья, на которых иногда завтракают дети хозяев.       Вдоль стен — кухонные шкафы с гладкими, глянцевыми фасадами. Внутри — встроенная кофемашина, пароварка и микроволновка с функцией гриля. Холодильник — огромный, двухдверный, с дисплеем и доступом в интернет. Можно прямо с него сделать заказ, если срочно понадобились продукты и нет времени идти в магазин.       В углу кухни — обеденная зона для прислуги с круглым столом и удобными стульями.       Конечно же, нельзя забыть про посудомоечную машину — куда же без нее в таком доме? Она встроена в кухонный гарнитур и работает так тихо, что её практически не слышно.       В общем, кухня в особняке Хванов — это мечта любой хозяйки. Тут есть всё, что нужно для приготовления кулинарных шедевров и комфортного проведения времени.       Чан и Рюджин прервали свою беседу, когда услышали от Ханыль:       — Рюджин, сегодня у Джису день рождения, и мы гуляем. Приготовь что-нибудь особенное, вкусненькое, ладно?       — Простите, девушка, — обратился Бан к Со, когда она уже развернулась на выход из кухни, — но вы слишком молоды, чтобы приказывать.       — А ты слишком стар, чтобы совать свой нос! — Ханыль слегка щёлкнула мужчину по носу, кивнула головой в подтверждение своих слов и выбежала из кухни.       — Слышала? Слышала, что она сказала мне? — возмутился Чан, обращаясь к Шин. — Старик...       Ли Джихё в очках и какой-то бумагой в руке, читая её, вошла на кухню:       — Рюджин, сегодня я жду гостей. Так что ты должна приготовить что-то исключительное. Вот меню. Всё должно быть сделано так, чтобы ни к чему нельзя было придраться. Рюджин, всё должно быть очень исключительное, — отдав бумагу поварихе и сняв очки, договорила Джихё.       — Да, да, конечно, госпожа.       — Постарайся, Рюджин. Ты меня поняла?       — «Постарайся, Рюджин. Ты меня поняла?» — передразнил хозяйку Бан Чан, когда та вышла из кухни, — да-а, госпожа добреет день ото дня. Но мы ещё не договорили, Рю. Так идём мы в парк? Идём?       Шин изучала меню.       — Посмотрим, может, и пойдём.

***

      Йеджи с отцом сидела в гостиной.       — Ну, папа, — канючила дочь, — неужели ты против? Раз не хочешь купить мне собственную квартиру, ладно, можешь не покупать. Только пусти отдохнуть на две недели.       — Йеджи, ты же знаешь, дело не в этом, — начал оправдывать свое решение Минхёк, усаживаясь с девушкой на диване.       — Знаю, дело в том, что я поеду одна...       — Вот именно. Лучше бы ты поехала вместе с нами, как каждый год.       — Я уже видеть не могу это место! Ну, папуль, неужели ты не любишь свою дочку? — Йеджи капризным голосом пыталась взывать к отцовским чувствам, упрямо глядя на мужчину и сложив руки на груди, — папулечка! Не понимаю.       — Дело не в этом, — отец обнял дочь, — ты прекрасно знаешь, моя цель — видеть тебя счастливой. Кого мне любить, если не тебя?       Девушка развеселилась от отцовской ласки, прижимаясь к нему крепче.       — Папочка, мой любимый папочка, — чмокнула отца в щёку.       Тут Йеджи увидела ту самую девушку, с которой поцапалась в детском доме. Эта девчонка, похожая на парня, пришла со стороны кухни. Увидев, что Хваны ее заметили, она хотела было уже сбежать на второй этаж.       — А это кто? Что она здесь делает? — встав с дивана, Йеджи обратилась к отцу. Ханыль пристально на них смотрела. — Чего ты уставилась?       — Просто интересно, как отец обнимает свою дочь, — грустно призналась Со, а затем стала подниматься на второй этаж, будто вспомнив о чем-то.       — Минутку, — остановил ее Минхёк, — Кажется, я тебя где-то видел...       Ханыль стояла, опустив голову и теребя шнурки своей толстовки.       — Да, я вспомнил. Это тебя я чуть не сбил на улице. Почему ты здесь? Тебе нужны деньги?       — Она горничная твоей матери, — сказала спускающаяся по ступеням Джихё, а затем обратилась к Ханыль, — почему ты в таком виде? Донсок! — позвала дворецкого.       — Вы звали меня, госпожа Ли? — поинтересовался управляющий, войдя в гостиную.       — Донсок, я же тебе велела переодеть ее. Почему она в таком виде? Ответь мне! — требовала женщина.       — Я выдал ей новое платье, — оправдывался Кан.       — Пусть она его наденет. Если будет необходимо, то сам надень на нее!

***

      Джихё со своими детьми сидела в гостиной. Юна принесла чай и уже собиралась разливать по чашкам.       — Не надо, Юна. Я сама налью. У тебя все валится из рук. Ты такая неловкая!       — Госпожа, я ещё ничего не сделала, — обиделась Шин и ушла.       — Почему бы новой горничной не подать нам чай? — поинтересовалась Йеджи.       — Потому что новая горничная ухаживает за твоей бабушкой, — ответила мать.       — Как выглядит Коме... Эээ... То есть, я хотел сказать, как выглядит новая горничная? — спросил Хёнджин.       — Ужасно! — ехидно улыбнулась сестра. — Ты себе не представляешь, что с ней было, когда мама ей велела надеть форменное платье.       — Комени в форме!? — удивился Джинни и разразился хохотом, повалившись на диван.       — Что это с ним? — недоумевала Йеджи.       — Ты что-нибудь понимаешь? — спросила мать.       — Абсолютно, нет! — ответила дочь.

***

      Ханыль, уже переодетая в розовую форму, состоящую из короткого платья с такого же цвета фартуком, и с заплетёнными в две косички волосами, стояла в комнате госпожи Чон. Как всегда — руки в боки и нетерпеливо постукивающий по полу носок ступни.       — Послушайте, бабуся...       — Госпожа, — поправила её старушка.       — Ладно, — вздохнула Ханыль, — послушайте, госпожа бабуся. Ладно уж, я на вас работаю. Не понимаю, почему ещё я должна надевать это платье? Зачем? Объясните!       — Нахалка! Неужели я должна перед тобой отчитываться? Немедленно убирайся отсюда. Давай быстро! — возмущалась госпожа.       — Но... — пыталась возразить Со.       — Вон! Быстро!       Ханыль, чуть не заплакав от бессилия, выбежала из комнаты, хлопнув дверью.       Госпожа Чон в свою очередь сразу сменила выражение лица и, довольно хмыкнув, улыбнулась:       — Ну и штучка!       В коридоре Ханыль чуть не врезалась в Хёнджина. Он перехватил её за локти, заглядывая в лицо:       — Что такое? Ты плачешь? — в его голосе слышалось сострадание.       — Нет! Нет, не плачу, — девушка пыталась спрятать лицо, опустив его в пол. — Не плачу, просто...       — Стой, стой, стой! — Со пыталась вырваться, но парень держал её крепко уже за плечи и прижал к стене, чтобы точно не сбежала.       — Не плачу я, — шмыгала носом та.       — Ну, что случилось? — Хван поднял подбородок девушки, чтобы она посмотрела на него.       — Почему все меня ненавидят? — Ханыль уже не сдерживала слёзы, горячими струйками, обжигающими щёки. — Что я вам сделала?       — Ничего. Ничего ты не сделала, — уверял её Хёнджин, — ты же хорошая...       — Ага, как же...       — Подожди. Посмотри на меня... — Джинни вытер большим пальцем дорожку слёз с её щеки, при этом остальными пальцами нажав на её шею, приближая её лицо к себе для поцелуя.       Сердце девушки затрепетало, она не нашла в себе сил оттолкнуть его. Так хотелось почувствовать снова вкус губ этого парня. Поцелуй был нежным, нетребовательным. Ханыль чувствовала в парне поддержку. Но так ли это было на самом деле? Что заставило Хёнджина поцеловать её в этот момент? Её невинность? Беззащитность? Подавленность? Парень снова затеял игру. Не попадётся ли он в собственные сети?       Когда Хёнджин нехотя оторвался от губ девушки, то она всё ещё стояла с закрытыми глазами, не решаясь их открыть.       — Ну, как? — спросил Хван, перебрасывая в себе желание разложить эту девушку прямо в коридоре.       Ханыль резко открыла глаза, удивлённо смотря на парня.       — Как? — повторил Хван.       — Что «как»? — не понимала девушка.       — Приятно целоваться?       — Что? Целоваться? — удивилась она. — Прости... Ааа... Целоваться! Я не заметила, извини.       Хёнджин удивлённо смотрел вслед удаляющейся по коридору девушки.       — Тогда мы в расчёте, — сказал он ей в догонку, — я тоже не заметил. Мне показалось, я был у стоматолога. Знаешь? А... Это платье тебе очень идёт.       Ханыль остановилась, но не повернулась к парню лицом:       — Такие платья не для меня.       — Если хочешь, могу с тебя его снять...       — Что? — тут уже Со обернулась и увидела, что Хёнджин стоит практически впритык к ней.       — Идём в мою комнату, и я прямо сейчас его сниму. Мы приятно проведём время...       — Ты за кого меня принимаешь?       — За простую горничную...       — Вот именно, — Ханыль гордо вздёрнула нос, — а горничные не ходят по комнатам хозяев...       — И не любезничают с ними, в отличие от тебя, — их губы были всего в нескольких сантиметрах друг от друга, обжигая дыханием во время этого спора.       — Хорошо, господин, — выдохнула девушка, отстраняясь, — простите. Если я вам больше не нужна, то я пойду.       — Хорошо, Комени, иди.       Ханыль снова хотела накинуться на парня. Это «Комени», словно красная тряпка для быка. Да как он смеет постоянно так её называть! Она посмотрела на него, открыв рот, чтобы сказать снова какую-нибудь колкость, но передумала.       — Иди, Комени, иди... Пока, Комени...       Девушка дошла до своей комнаты, не прекращая плакать. Сев на кровать, она уткнулась лицом в колени.       — Что случилось, Ханыль? — спросила её Джису, которая в тот момент прибралась в комнате. — Что с тобой?       — Ничего. Ничего не случилось.       — Что значит «ничего»? Тебе меня не обмануть, я же вижу, — Су сочувствующе смотрела на подругу.       — Нет, Джису, всё в порядке. Ничего не случилось, — Со оторвала лицо от коленей и вытирала ладонями слёзы.       — Тогда почему ты плачешь? Или скажешь, что простудилась, и поэтому глаза слезятся? Давай рассказывай, что с тобой? Ну, рассказывай быстрее, что произошло?       — Этот идиот, — Ханыль вскочила с кровати, начиная нервно ходить по комнате и размахивать руками, — я ему покажу.       — Какой идиот? О ком ты?       — Идиот... Ах, да... Это всё моя дурацкая судьба... Завела меня сюда и заставила уйти из детского дома. Я так скучаю!       Тут дверь резко открылась, и в комнату ворвалась Юна:       — Послушайте, принцесса! Так и будешь сидеть в комнате?       — Юна, сегодня мой день рождения. Пожалуйста, отстань хоть раз в жизни! Я тебя очень прошу.       — А я не с тобой разговариваю, — ответила Юна Джису, а затем обратилась к Ханыль, — а ты давай шевелись, старая карга тебя ждёт.       — Знаешь, что? Как ты мне надоела! Оставь меня в покое! Поняла? Отцепись! — Со вышла из комнаты.       Девушка поднялась к старушке Чон, которая сразу же вручила ей книгу, открыв её и показывая на страницу пальцем:       — Здесь, читай здесь.       — Здесь? — Ханыль уставилась в книгу.       — Да, да, с начала...       — Ну, хорошо, хорошо, — девушка посмотрела на Чон, подходящую к окну, и начала читать, — «у себя на коленях я держала открытую книгу. Концы волос нежно касались щеки. Мягкие локоны спускались на грудь, но не видела ни буквы. Мне казалось, ни один из нас...» нет, так нельзя говорить, так нельзя...       — Почему нельзя?       — Здесь сказано «ни один из нас...»       — Да, правильно, — не понимала старушка.       — Бабуся, может, я и дура, но не настолько. «Никто», а не «ни один из нас», — улыбалась девушка, довольная собой.       — Ты что собралась учить Беккера, как нужно писать?       — Не собираюсь учить никого из ваших друзей. Это разные вещи.       — Беккер мне не друг. Он умер сто пятьдесят лет назад!       — А понимаю, — ухмыльнулась девушка, — перед тем, как сыграть в ящик, он дал вам эту книгу.       — Нет, нет, нет, — возмущалась Чон, — мне очень нравятся его произведения. Я люблю читать их вслух. Но ты необразованная девочка, поэтому...       — Не сердитесь, бабуся, а то появятся морщинки, не сердитесь, — улыбалась Ханыль, потянувшись к щеке старушки.       — Не появятся, — бабушка шлёпнула ей по руке, хмурясь.       — Вы что, ослепли? Посмотрите на себя в зеркало! Вы похожи на... — Со стала пальцами сжимать щеки, — вы видели тех собак, у которых свисают щеки? Тех, которые ни на что не годятся? Старушка закатила глаза.       — Что? Я опять сморозила чепуху, да? — уже спокойнее спросила девушка, но послышался стук в дверь.       — Ох. Да. Войдите, — вздохнула Чон. В комнату вошёл дворецкий:       — Что прикажете, госпожа?       — Я приказываю убрать отсюда эту пигалицу.       — Что вы сказали? — удивилась Ханыль.       — Убирайся!       — Нет, не это. Кто я? — девушка подалась вперёд, нагибаясь слегка к старушке.       — Кто?       — Пигалица! — воскликнул Донсок.       — А ты заткнись, Оловянные Глаза! Тебя не спрашивают! Ну-ка, посмотрим, хватит ли у вас смелости повторить, как вы меня назвали, бабуся?       — Пи-га-ли-ца! — прямо в лицо и глядя в глаза, по слогам произнесла бабушка.       — Нашла себе пигалицу! Не вздумайте меня обижать, ясно? Поосторожнее со мной. Смотрите у меня!       Старушка Чон только открывала и закрывала рот, пытаясь что-то сказать, но не могла вставить и слова. Управляющий попытался схватить Ханыль за плечо, чтобы вывести её из комнаты, но девушка накричала на него, отдернув руку:       — Не трогай меня, ты, Оловянные Глаза, а то укушу! — она выскочила из комнаты, хлопнув дверью так, что люстра затряслась.       — Извините, — Кан, поклонившись, вышел.

***

      Хёнджин в комнате Минхо рассматривал фотографию погибшей невесты парня.       — Теперь я понимаю, где я её видел, — словно сам себе сказал Хван.       — Ты о чём?       — Недавно я был в клубе, Бинни взял меня с собой, там я познакомился с хорошенькой девчонкой. Она была похожа, похожа на... Ну, ты меня понимаешь. Я знаю, что она погибла... Но она была очень похожа на твою невесту.       — Похожа на Джемин?       — Да, очень похожа. Когда я её увидел, то сказал... Ну, ты понимаешь, когда тебе кажется, что ты знал кого-то раньше. А мне так и показалось, что я был знаком с ней раньше, и как только я увидел это фото, то сразу всё понял.       — В каком клубе ты её видел?       — На Хондэ. Знаешь, там открыли новый клуб «Хондэ Пулькот».              — А теперь уходи...       — Что? А... Да... конечно, без проблем...       Хёнджин вздохнул. Снова Минхо отталкивает его.       — Пока, Хёнджин.       — Минхо... Я не хотел...       — Пока, — уже раздражаясь, сказал Хо.       Хван вышел, столкнувшись в дверях с дворецким, который был с подносом в руках.       — Спасибо, Донсок. Я не голоден.       — Как хотите, господин, — Кан уже развернулся уходить.       — Между прочим, Донсок, не давай никому этот ключ.       — Я и не даю, господин. Когда просит ваш отец, я иду и сам ему открываю.       — Именно об этом я и хотел попросить, чтобы никто, никто не входил в комнату без моего разрешения. Даже ты. Вначале постучи, а если я не отвечу, не входи.       — Всё ясно. С вашего разрешения, — Донсок откланялся.       Как только дверь за управляющим закрылась, Минхо убрал с ног плед и встал с инвалидного кресла. Проверив, что дверь в комнату заперта, он достал из ящика накладные брови, усы и бороду.       Тем временем Донсок наткнулся в коридоре на Джису, вытирающую пыль.       — Господин, почему эта дверь закрыта? — спросила девушка. — Кто там живёт?       — Ох, Джису, Джису, — вздохнул управляющий, — помни совет, который я тебе дал, когда взял тебя на работу: в этом доме любопытство — синоним увольнения. Так что не задавай вопросов.       Мужчина похлопал Су по плечу и удалился. Девушка, дождавшись, когда дворецкий скроется за углом, на цыпочках подошла к запертой двери, прислушиваясь.       Вдруг кто-то ткнул пальцем ей в плечо. Джису взвизгнула от неожиданности и обернулась, увидев за своей спиной Донсока.       — Не надо шпионить, Джису!       Девушка лишь фыркнула и, показав Кану язык, быстро удалилась.

***

      Наступил вечер. Семья Хванов собралась в гостиной в ожидании гостей. Минхёк с дочерью о чём-то беседовал возле барной стойки, Хёнджин сидел на диване, листая ленты соцсетей, а Джихё любезничала с только что пришедшей Черён.       — Как я рада, Черён, что ты приняла моё приглашение. Ты же знаешь родителей Чанбина. Приятные люди, правда? Но немного зануды.       — Да, действительно, — подтвердила Черён.       — Хватит перемывать косточки, — возмутился Минхёк, — на себя лучше посмотри.       — Вечно, ты со своими грубостями, — ответила жена.       — Пожалуйста, хватит ругаться! — вмешалась Йеджи.       — Мы и не ссорились, дочка, — заверила Джихё свою дочь, — тебе прекрасно известно, что с твоим отцом мы никогда не ссоримся.       — Простите, но я заберу у вас Минхёка, — сказал только что вошедший Ёнджун, — мне срочно нужно с ним поговорить.       Ли взял мужчину под локоть, уводя в кабинет.       — Йеджи, пожалуйста, проводи меня на кухню, — Джихё взяла дочь за руку, прижимая ладонь девушки к своей груди и ласково улыбаясь, — посмотрим, всё ли там в порядке, да?       — Конечно, мамочка, — младшая Хван пошла вслед за матерью.       — Все ушли, — проговорил Хёнджин, отложив телефон.       В гостиной он был с Черён вдвоём. Черён призывно улыбалась, глядя на парня. Тот встал и подошёл к девушке. В его руке был бокал с шампанским.       — Тебе налить?       — Нет, — тихо проговорила Ли, — только один глоток из твоего бокала.       Она взяла из рук Хёнджина его бокал и, показывая на место, откуда он только что отпил, сказала:       — Из твоего бокала... — она отпила именно там. Косвенный поцелуй, так это называется? — МММ.       Хёнджин внимательно наблюдал за девушкой.       — Теперь я знаю все твои тайны, в особенности одну, — улыбаясь и глядя прямо в глаза, сказала Черён.       — Да? Какую?       — Я тебе нравлюсь. Очень нравлюсь.       — Да... И?       — Я угадала?       — К-хм, — прочистил горло Хёнджин. Не ожидал такого напора, — похоже, бокал сработал.       — Да.       — Дай-ка, — Хван забрал у неё бокал, смотря на то место, что Черён показывала пальчиком, откуда только что пила сама:       — Отсюда...       Хёнджин осушил бокал, не отрывая глаз от девушки.       — Теперь я знаю две твои тайны, — проговорил он, — целых две.       — Две? Какие?       Черён потянулась к шее Хвана, поправляя воротник его чёрной шелковой рубашки и оставляя свои ладони на груди парня.       — Первое. Я очень тебе нравлюсь. Второе. Ты ужасно хочешь меня поцеловать. М?       Хёнджин положил руку на щеку Черён, а та прикрыла глаза, подставляя губы. Поцелуй был лёгкий, с секундными перерывами на смену положения головы. Хёнджин одной рукой обхватил девушку за талию, а другой за затылок прижимал к себе её голову. Черён же повисла на шее парня, обхватив её обеими руками. Хван прошёлся губами по скулам и линии подбородка девушки, оторвавшись только когда услышал голос возвращающихся с кухни матери и сестры.

***

      Тем временем на кухне Рюджин заканчивала оформление и приготовление блюд для приёма гостей.       — Смотри, Су, всё это Рюджин приготовила к твоему дню рождения, — разглядывая тарелки и подносы, сказала Ханыль подруге.       — К сожалению, ты ошибаешься, — проговорила Рю.       — Всю эту вкуснятину она приготовила для приёма гостей, — возразила Чхве.       — А что же будет на день рождения, Рюджин? — нахмурились Со.       — Сосиски и паста.       — Сосиски и паста? Какая гадость, — возмутилась Ханыль, — Фу, Джису, ты любишь сосиски с пастой? Рюджин, а это что?       — Курица в горчичном соусе с травами.       — Курица?       — Ага.       — Джису, ты когда-нибудь ела курицу... Ну, как она сказала...              — Нет, — ответила Джису.       — А это что за чёрные шарики? — продолжала спрашивать Со повариху.       — Это икра. Пожалуйста, Ханыль, ничего не трогай.       — Какая такая игра? Может, я и дура, но не до такой же степени.       — Эти чёрные штучки — маленькие шарики — это и есть икра, — уже теряя терпение говорила Рюджин. — Я и не думала смеяться над тобой. Не принимай всё на свой счёт. Это икра.       — Ладно, какая разница? Икра, игра... не волнуйся, Рю, — а затем повернулась к подруге, — Су, обещала я тебе день рождения? Обещала?       — Да, — грустно вздохнула девушка, — обещала.       — И он у тебя будет, — заверила Ханыль, — праздник что надо!

***

      Стены столовой особняка выложены необработанным камнем. Не идеально ровным, а с неровностями, трещинами, следами времени. Камень светло-серого цвета, с теплым, землистым оттенком. Он словно дышит историей, хранит в себе память веков.       Пол – из широких досок светлого дерева, с сучками и трещинами, подчеркивающими его естественную красоту. Он теплый и приятный на ощупь, словно земля под ногами.       В центре столовой – большой деревянный стол неправильной формы, словно вырезанный из ствола гигантского дерева. На нем – никакой скатерти, только полированная деревянная поверхность, подчеркивающая его естественную текстуру.       Стулья – простые, деревянные, без излишеств, но удобные и эргономичные. Они словно выросли из пола, стали частью природного ландшафта столовой. На спинке каждого стула – небольшое изображение нераскрывшегося бутона лотоса, символа семьи, выжженное на дереве.       А над столом – не люстра, а композиция из сухих веток, переплетённых между собой и украшенных небольшими светильниками в форме светлячков. Они излучают теплый, мягкий свет, словно живые насекомые, танцующие в воздухе.       Хван Минхёк восседал во главе стола. Справа от него расположились жена, дочь и сын, а слева — семья Чанбина. Отец Бинни оказался напротив Джихё, мать — напротив Йеджи, а сам Чанбин сидел напротив Хёнджина.       — Как хорошо, что вы пришли к нам в гости, — обычная светская беседа началась словами хозяйки дома.       — Ну, что ты, Джихё, — улыбался Со-старший, — у вас здесь очень хорошо и уютно. Я бы переехал к вам.       — Тебе дома плохо, разве? — поддержала шутку его жена.       — Я так редко в нем бываю.       — Да, отец все время проводит в клинике, — поддержал беседу Чанбин.       — Если все его пациенты такие, как моя жена, готов поспорить, что он хотел бы переехать туда жить, — не удержался от колкости Минхёк, — сколько дурачков ты принимаешь каждый день?       — В моей клинике нет дурачков, — возразил мужчина.       — Разве ты не психиатр? — удивился Хван-старший.       — Психиатр, но я принимаю пациентов, больных людей. Ты удивишься, Минхёк, если узнаешь, сколько людей заболевает из-за своего окружения. Иногда из-за жены, или мужа, или любимого человека...       — Минутку, отец, — прервал Чанбин, — давай не будем сегодня о бизнесе? Хорошо?       — Я не считаю свою профессию бизнесом, сынок. Я так себе не представляю, — начинал закипать Со-старший.       — Умираю от голода, — вклинился       Хёнджин, чувствуя накал обстановки за столом.       — Ох, я тоже, — ответил Бинни, — Джи, ты не проголодалась?       — Я была бы благодарна, если бы ты называл меня Йеджи. Терпеть не могу, когда меня называют Джи.       — Да-да, прости, Йеджи.       — Надеюсь, вам понравится наше угощение, — Джихё смотрела на мать Чанбина, — я велела приготовить что-то особенное.       — Конечно, понравится, Джихё, — улыбалась женщина в ответ, — у тебя такой утонченный вкус.       — Я бы не стал говорить об утонченности, — возразил ей муж, а та лишь закатывала глаза, вздыхая на очередное разглагольствование мужчины, — это слово подразумевает оценку интеллектуального уровня. Джихё очень чувствительна, и у нее отличный вкус.       — Разреши задать тебе вопрос, — обратился Минхёк к мужчине, — эти комплименты — часть терапии?       — Джихё не нуждается в комплиментах, Минхёк, — сказал Со, на что Ли смущённо опустила глаза, — я просто говорю то, что чувствую. К тому же это чистая правда.       Джису принесла поднос с едой, накрытый железным колпаком.       — Пожалуйста, Джису, — обратилась Джихё к служанке, — можешь подавать.       Девушка стала расставлять на столе принесенные блюда.       — Что это? — возмутилась хозяйка.       — Паста с сосисками, — крутя в руках тарелку, сказала Чхве.       На тарелке были выложены спагетти, а сверху по склону — сосиски, почти полностью покрывающие пасту.       — Не верю своим глазам! — воскликнул хозяин дома. — Сосиски с пастой? Серьёзно? Джихё, немедленно вышвырни отсюда эту служанку!       — Нет-нет-нет! — послышалось от входящей в столовую Ханыль, которая всё это время стояла за дверью, подслушивая. — Минуточку, не шумите раньше времени!       Девушка подошла к Джису, забирая у той тарелку. Все присутствующие за столом внимательно слушали:       — Что здесь особенного? Это же вокзальные сосиски. В чем дело?       — Вокзальные? — спросила Джихё.       — Ну да. Из магазина возле вокзала, — растерялась Ханыль.       — Джихё, немедленно выгони отсюда их обеих, — требовал Минхёк.       — Послушайте, хозяин, Джису здесь ни при чём. Дело в том, что... — оправдывалась девушка.       — Это я, — Хёнджин встал с места, привлекая к себе внимание.       — Ты? — удивились почти все.       — Да, это я попросил приготовить сосиски с пастой. Несправедливо наказывать невиновного, папа, — Джинни стоял, держась за спинку стула сестры и глядя на отца. — Я ещё ни разу не ел сосисок с пастой. Вот почему я изменил праздничное меню.       — Правда? — заулыбалась мать Чанбина.       Хёнджин подошёл к Ханыль, забирая у нее тарелку и ставя ее перед гостями.       — Знаете? Я говорил с другом, который только что вернулся из Европы, и он рассказал, что это блюдо — последний писк моды.       — Действительно? Видишь, дорогой, я же говорила: если хочешь узнать о моде, то нужно прийти в этот дом. Пожалуйста, дорогая Джихё, мне не терпится попробовать этот деликатес.       — Прошу, — Хенджин пошёл за следующей тарелкой.       Хван-младший спас ситуацию. Неужели от доброты душевной? Чего теперь ждать бедной влюблённой девушке?

***

      — Ура! Ура-ура! — с этими воплями Ханыль и Джису вошли на кухню.       — Ну, как? Прокатило? — поинтересовалась Рюджин.       — Конечно! — ответила Со. — Брюнет нас спас. Так что сейчас мы ужинаем и идём в клуб!       — Ты правда возьмёшь меня с собой? — спросила Су.       — Да, я даже платье для тебя у Йеджи взяла. Только не испачкай, потому что утром я должна повесить его на место. С днём рождения, Джису.

***

      В клубе веселье было в полном разгаре. В «Хондэ Пулькот» было яблоку негде упасть.       — Ханыль, я не верю своим глазам! — восхищалась Джису. — Как здесь здорово! Посмотри туда, какой красавчик! Что я должна делать? Ждать, пока меня пригласят?       — Пригласят? Зачем? — удивилась Со.       — Танцевать.       — Ты что, дура? Сами будем веселиться. Вперёд! — Ханыль подтолкнула подругу в сторону танцпола.       — Вон она! — толкая друга локтем в бок, воскликнул Чанбин, увидев девушку в красной мини-юбке, отжигающую под музыку. — Смотри, у неё другая подруга. Очень ничего себе!       — Пора валить отсюда, Ханыль, — взволнованно стала говорить подруге Джису. — Здесь Чанбин, друг хозяйского сынка. Он не должен меня видеть. Если он меня увидит, то расскажет дома, и меня уволят.       — Да брось ты, ничего не будет. Подожди!       — Не хочу! Не хочу терять работу! А ты оставайся и танцуй. Буду ждать тебя на улице. Я сматываюсь, — чмокнув Со в щёку, Джису убежала.       — Джису! — лишь воскликнула ей вслед Ханыль.       Хёнджин узнал Джису и удивлённо смотрел ей вслед, когда та сбегала с танцпола.       Ханыль всё-таки вышла к подруге на улицу, пытаясь уговорить её ещё потанцевать, но та ни в какую не соглашалась, говоря, что Хёнджин тоже её видел и теперь её точно выгонят.       — Если бы он хотел выгнать, то не помогал бы за ужином, — возразила Со.       — Я всё равно боюсь, Ханыль, пойдём домой, пожалуйста.       — Я и не знала, что ты такая трусиха.       — Идём!       — Знаешь, что мне всегда говорила нянечка? «Расслабься и получай удовольствие», — так она говорила, когда я заставала её жующей по ночам колбасу, — смеялась девушка. — Ладно, пошли.       Когда Ханыль вела подругу внутрь, подталкивая ту вперёд, её вдруг кто-то схватил за плечи. Мужчина был с бородой, в старой шляпе и потрёпанной одежде.       — Отстань от меня, — вырывалась Ханыль. — Отстань! Слышишь?       Мужчина крепко держал её, с отчаянием в глазах, вглядываясь в лицо девушки.       — Она сказала отпустить её! — неожиданно возник рядом Хёнджин.       Мужчина резко развернулся и ударил Хвана кулаком по лицу. Ханыль бросилась на помощь Хёнджину, но мужчина снова схватил её.       — Ты вернулась, — счастливо улыбаясь, проговорил он.       — Ты ненормальный. Что тебе от меня нужно? — девушка снова вырывалась из мужской хватки.       — Убери, убери свои руки от моей подруги, — толкала его Джису. — Перестань приставать к ней! Никто не тронет мою подругу! Убирайся отсюда, омерзительный пьяница!       Мужчина убежал, увидев приближающуюся охрану клуба.       Не слабый удар у этого мужика, ну или Хван слабак, ведь он был без сознания.       — Слушай, Ханыль, брюнет очнётся, и мы потеряем работу. Что мы можем сделать?       — Мне кажется, что в этом случае лучшее, что можно сделать, — смыться!       Последнее слово они выкрикнули вдвоём, быстро покидая территорию клуба и вызывая такси.       А к Хёнджину, уже приходящему в себя, подошёл Чанбин, который до этого был в уборной.       — Эй, что с тобой?       — Кажется, меня сильно ударила музыка!       Не признаваться же ему, что какой-то бомж вырубил самого Хвана с одного удара.       — На сегодня с меня хватит, — Хёнджин повёл друга из клуба.

***

      Всю дорогу Джису боялась, что её уволят.       — Не будь глупой! Они не могут тебя уволить за то, что ты делаешь в свободное время. Ничего плохого, если ты пошла в клуб.       — Нет, Ханыль, что ты говоришь? Ты думаешь, сын хозяина ничего не скажет после того, как получил такой удар? Нет! Он меня прогонит. Я в этом уверена.       — В таком случае им придётся прогнать нас обеих. Он меня ещё не знает. Он думает, что я девочка из клуба, что я не имею никакого отношения к Комени. Дерьмо! Конечно, он пытался меня защитить от бродяги, но всё равно он дерьмо! Если они уволят тебя, то мы уйдём вместе!       — Спасибо, милая, — Джису взяла подругу за руку. — И что мы будем делать?       — Это не проблема! Мы можем заниматься очень многим. Оставь это мне! У меня масса идей. Я — генератор идей!       — Да?       — Да! Я гений бизнеса, так что не переживай. Сейчас мы можем что-то сделать с этой ситуацией в клубе?       — Нет, — выдохнула Джису. — Сейчас нет.       — Тогда идём спать? Завтра будет новый день. Пошли, — девушка потянула подругу в комнату.       Они осторожно зашли в комнату, но неожиданно включился свет. Это Юна включила лампу на своей тумбочке. Девушки испугались, но, увидев Шин, выдохнули.       — Юна, — сказала Джису, глядя на ехидно улыбающуюся в своей кровати девушку.       — Да, — сказала та, накручивая на палец локон волос. — Завтра хозяин всё про вас узнает.       — Думай, что говоришь, идиотка, — возмутилась Ханыль. — Потому что если ты меня оскорбишь, я вымою порошком ту помойную яму, которую ты называешь ртом.       — И не подумаю, — Юна вскочила со своей постели. — До твоего появления эта дура не знала даже, как постирать свои трусы.       — Ну, конечно, я появилась и заморочила ей голову!       — Вот именно!       — Ах, ты грязная тварь, — Ханыль вцепилась в волосы Юны. — Ещё один такой комментарий в мой адрес — знаешь, что я сделаю с твоими патлами? Не цепляйся ко мне, а то останешься лысой. Я вырву до единого волоска!       Джису пыталась разнять девушек. На шум прибежала Рюджин.       — Ханыль, что здесь происходит? Убери от моей сестры руки.       — Она первая начала, онни, — жаловалась Юна.       — Неужели вам не стыдно!? Взрослые девушки! Что у вас случилось? — возмущалась Рю.       — Случилось, что у твоей сестрички грязный рот! — воскликнула Ханыль.       Вдруг раздался стук в дверь. Девушки сразу засуетились: Ханыль накинула на голову простынь и, делая вид, что её разбудили, приоткрыла дверь. В коридоре стоял Хёнджин.       — Добрый вечер, в чём дело? — зевая, спросила Ханыль, пряча лицо.       — Извините, мне нужно увидеть Джису, — ответил Хван.       — Минуточку, — девушка скрылась за дверью. Затем выглянула обратно: — Джису говорит, что она спит. Спокойной ночи.       — Спокойной ночи. Ещё раз извините, — произнёс Хёнджин в уже закрытую дверь.