Служанка

      Ханыль собирала вещи. Розу, которую подарил ей Хёнджин, она бережно положила в любимую книгу. Как же этот парень запал ей в душу, несмотря на его предыдущее поведение! К сожалению, девушка была очень наивна и доверяла людям. Посчитав, что его извинения были искренни, она даже не могла подумать, во что может вылиться её влюблённость в богатого красавца. Но об этом позже...       Итак, Ханыль собрала свои скромные пожитки.       — Собрала вещи? — спросила её Нари.       — Что здесь собирать? — грустно спросила Со, глядя на свою сумку. — Всё собрано.       — Смотри, книгу свою не забудь.       — Конечно, это же подарок господина Ча на день рождения, — Ханыль достала из сумки книгу, демонстрируя подруге, что не забыла. — А вот ты мне ничего не подарила.       — А кулон свой не забыла?       — Вот он, — девушка достала его из ворота футболки.       У Ханыль был кулон на золотой цепочке. Это единственное, что было при ней, когда новорождённую девочку нашли у ворот детского дома. А ещё записка: «Позаботьтесь о Ханыль». Но работники детского дома сказали девушке, что её мама умерла при родах, а отец неизвестен, решив, что не стоит травмировать ребёнка, что от неё отказались. Дальше она сама додумала, что отец бросил мать, и мечтала найти его, чтобы «плюнуть в морду». Она надеялась, что кулон в виде лотоса с выгравированными буквами на нём имеет отношение к тайне её рождения.       Со взяла свою сумку и направилась к выходу из комнаты, в которой прожила много лет.       — Ничего, если я не буду тебя провожать? — плакала Нари.       — Не будь дурой, не плачь, или я сама заплачу.       — Иди быстрее, пока я совсем не разревелась. Иди уже!       — Иду, — вздохнула Ханыль.       В дверях она оглянулась, а затем бросилась в объятия подруги, совсем не сдерживая слёз.

***

      Джихё и Черён сидели в гостиной особняка. Они были дальними родственниками и довольно близкими подругами, несмотря на разницу в возрасте.       Джису принесла поднос с чаем и выпечку.       — Госпожа, подавать чай? — спросила девушка.       — Не надо, Джису. Можешь идти. Я сама налью, — ответила ей хозяйка.       — Хорошо, госпожа, — поклонившись, Джису ушла.       — Ну, рассказывай, — немного понизив голос и чуть наклонившись в сторону Черён, сказала Джихё.       — Что ты хочешь услышать? Он работает день и ночь. День и ночь.       — Не для этого я тебя устроила к нему секретарём, чтобы слышать такое. Женщины, любовницы... Вот что мне нужно. Его романы...       — Почему ты думаешь, что твой муж тебя обманывает? — не понимала Ли-младшая.       — Потому что обманывает.       — Ты уверена?       — Рассказывай. Женщины ему звонят? Или одна и та же? Или разные? Ну, расскажи мне.       — Джихё, тебе везде мерещатся привидения. Так нельзя, — говорила Черён. — Твой муж прекрасный человек! Настоящий джентльмен.       — Идиот, — произнесла Джихё уже тише и, заметив входящего мужа, стала разливать чай.       — Черён? — Минхёк подошёл к дивану, на котором сидели женщины. — Понимаю теперь, зачем тебе понадобилось уйти с работы пораньше.       — Это я её пригласила. Мы подруги, — услышав в голосе мужа упрёк, сказала Джихё. — И в компании я тоже хозяйка. Сейчас вернусь, мне нужно принять лекарство.       Женщина поднялась со своего места, покидая гостиную:       — Я быстро.       — Что ты делаешь здесь с моей женой? — спросил Хван, когда Джихё вышла.       — Говорим о тебе, — ласково произнесла Черён.       — Обо мне?       — Ты нервничаешь?       Минхёк не успел ничего ответить, так как в этот момент вернулась его жена.       — Дорогой, не мог бы ты попить чай в кабинете? — спросила Ли-старшая.       — Хорошо, хорошо...       — У нас женский разговор.       — Прекрасно, — еле унимая волнение, произнёс Хван.       В гостиную пришёл дворецкий и, обращаясь к хозяйке дома, сказал:       — Госпожа, пришёл какой-то молодой человек. Говорит, что его прислал господин Ча, заведующий детским домом «Хэтсаль».

***

      Хёнджин сидел в комнате госпожи Чон. Старуха была опять чем-то недовольна.       — Сердишься, что я с тобой не посоветовался? — спросил он бабушку, которая, несмотря на возраст, нервно ходила из угла в угол.       — Разумеется, нет, — ответила она, — я бы и сама проголосовала против моего сына. Ненавижу интриги.       — Они без них не могут.       — Минхёк пошёл в своего отца, — вздохнула старушка, — думает, всё можно купить, даже собственную жену.       — Не понимаю, — рассмеялся Хёнджин, — хочешь сказать, дедушка тебя купил?       — Нет, не купил. Я сама ему себя подарила, — рассмеялась в ответ та, когда Джинни подсел поближе, обнимая её за плечи. — Я имела в виду другую женщину. Не обращай на меня внимания, сынок.       Госпожа Чон ласково хлопала внука по щекам и гладила по голове. Он был её единственной радостью последние 20 лет.       В дверь постучали. — Войдите, — произнесла бабушка, глядя на дверь.       Хёнджин, всё так же сидя возле неё, тоже посмотрел на вход, продолжая улыбаться.       — Простите, госпожа Чон, — в комнату вошла невестка. — Вот человек, который будет о вас заботиться.       Из-за спины Джихё показалась девушка, смачно сморкаясь в салфетку.       — Проходи, пожалуйста, — обратилась Ли к пришедшей.       — Здравствуйте, — послышался голос.       Хёнджин вытаращил глаза и даже встал. Он никак не ожидал увидеть ту самую пацанку, к которой вчера безуспешно подкатил с розой.       — Что это такое? — спросила старушка, вставая и пристально разглядывая девушку.       Немая сцена. Хёнджин поднимается с места, изумлённо глядя на неё. Ханыль чуть не спотыкается, увидев того, кто уже поселился в её сердце. Не ожидала, что станет служанкой в его доме!       — Комени... — выдохнул Хван.       — Комени? — удивилась Чон.       — Я тебе сейчас покажу «Комени»! — тут же выкрикнула Ханыль. Реакция на это прозвище у неё была всегда одна и та же.       — Что это за выражение? — возмутилась бабка.       — Бабуля, сейчас я всё объясню, — начал Хёнджин, обнимая старушку за плечи.       Ханыль стояла с нахальным видом, опираясь одной рукой о спинку кресла, а другую положив на талию. Она нетерпеливо стучала носком кеда об пол.       — Не стоит ничего объяснять, — вмешалась Джихё, — это моя ошибка. Не нужно было приводить сюда это...       — Ступай, мама. Я всё улажу, — прервал её Хван.       Джихё вышла, а Ханыль последовала за ней. Но Хёнджин успел перехватить её за локоть уже в дверях.       — Поди сюда, — сказал он, — стой!       — Не трогай меня! — Ханыль резко выдернула руку.       Хёнджин закрыл дверь, преградив ей выход.       — Бабушка, позволь мне объяснить, — начал он, но его перебили:       — И не стоит пытаться, — возмутилась старушка. — Это вульгарная оборванка.       — Нет уж, бабуся, — тут же открыла рот Ханыль. — Только без обид! А то я скажу что-нибудь покрепче, и посмотрим, кто из нас покраснеет.       — Оскорблений... — начала бабушка.       — Что «оскорблений»? — перебила её Ханыль. — Нужно говорить не «обид», а «оскорблений». Главное, вы меня поняли. И не надо строить из себя учительницу!       — Хёнджин, если твоя мать считает, что я это так оставлю... — сказала старушка, но снова была перебита:       — А что такого? Вы что, не видите, я тоже живой человек? Попробуйте укусить и увидите, что у меня кровь. Хотите посмотреть? — Она стала тыкать предплечьем в лицо старухи.       — Стоп! — вмешался Хван, пытаясь угомонить девушку. — Подожди минутку.       Ханыль упрямо смотрела ему в лицо с выражением: «Ну, давай, что ещё скажешь?» Хёнджин усердно жестикулировал, стараясь её успокоить.       — Извини, бабушка не хотела тебя обидеть. Она очень добрая, — внушал он.       Ханыль отвернулась, сдерживаясь, чтобы не сказать что-то ещё.       — Бабушка, эта девушка здесь потому, — обратился он к старушке, — что ей нужна работа. Дай ей шанс. М?       — Хорошо, — наконец выдохнула Чон. — Беру на испытательный срок.       — Ещё неизвестно, кто кого взял, — тут же вставила Ханыль. — По правде, вот вы где у меня все, — добавила она, цедя слова сквозь зубы и показывая на своё горло пальцами.

***

      Наконец, пришёл дворецкий Кан и увёл Ханыль, чтобы показать, где ей предоставили место для проживания.       — Это твоя комната, — сказал мужчина, пропуская девушку вперёд.       — Класс! — воскликнула Со, осматривая помещение. — Ты уверен, что это не гостиница, какие показывают в кино?       Три кровати с простеньким бельём, небольшой шкаф для одежды, который обитательницы комнаты будут делить теперь уже на троих, и маленький столик у окна — вот и вся мебель. На столике — несколько журналов, косметичка и маленькое зеркало. Стены выкрашены в нейтральный бледно-голубой цвет. Никаких украшений, только функциональность.       У каждой кровати есть своя тумбочка, где можно хранить личные вещи: фотографии семьи, недочитанные книги. Это их маленький островок личного пространства в этом большом и чужом доме.       В комнате идеальный порядок.       Донсок стоял, держа сумку девушки.       — Что это ты на меня уставился оловянными глазами? — заметила Ханыль его пристальный взгляд.       — Позволь тебе сказать, — мужчина поднял указательный палец вверх.       — В чём дело? — Со развалилась на одной из кроватей.       — Здесь не принято прыгать на кровати, — строго произнёс мужчина. — Быстро поднимайся.       Он, всё так же держа сумку девушки в одной руке, подошёл к ней, расталкивая за плечо.       — Мне подчиняется весь обслуживающий персонал. И ты не исключение. Каждый раз, когда будешь ко мне обращаться, ты должна делать это в цивилизованной форме.       — Подожди, подожди, — сказала Ханыль, усаживаясь на кровати, на которой лежала. — Значит, тебе не понравилось про оловянные глаза? Больше ты этого от меня не услышишь. Скажи...       — Да?       — У тебя всегда такие задумчивые глаза или только по весне?       — Дай мне, пожалуйста, твою одежду, — проигнорировав вопрос, сказал Кан.       — Что? — не поняла девушка.       — Я должен её сжечь! — Кан положил сумку в шкаф, наконец освободив руки. — Это приказание хозяйки.       В комнату зашла Джису. Она наблюдала за происходящим, присев на кровать.       — Ни за что! — возмутилась Со. — Пусть свою сжигает, если хочет, а моё не надо!       — Я лучше пойду, — Кан вышел, хлопнув дверью, не выдерживая характера новой подчинённой.       Ханыль передразнила его походку и показала язык ему в спину. Джису звонко засмеялась:       — Это Донсок. Послушай моего совета: не обращай на него внимания, — Чхве взбивала подушки, пока Ханыль доставала свою сумку из шкафа. — Брехливый пёс не кусает, только лает.       — Что это у тебя? Уже весна? — Ханыль заинтересовалась бабочкой, приколотой к форме Джису.       — Нравится? У меня есть ещё одна, только голубая. Я тебе её подарю.       — Спасибо.       — Я Джису.       — А я Ханыль.       — Добро пожаловать. Мы будем жить в этой комнате вместе, — улыбалась Чхве. — А ты будешь ухаживать за старухой?       — Да, — вздохнула новенькая. — Только я не знаю, сколько я смогу её вытерпеть. Она мне не понравилась.       — Я тоже не собираюсь всю жизнь быть служанкой, потому что учусь на парикмахера, — сказала Джису, поглаживая свои длинные прямые волосы медного цвета.       — Ничего себе!       — Представь себе, — гордо произнесла Су. — А у меня завтра день рождения.       — Правда? Значит, я успела к празднику?       — Да! — взвизгнула Джису.       — У меня тоже в этом месяце день рождения! — сказала Со.       — Здо́рово!       — А почему здесь три кровати? — спросила Ханыль, снова оглядываясь. — Надеюсь, этот парень спит не здесь?       — Не-ет! Что ты!? — засмеялась Су. — Это кровать Юны, другой служанки. Имей в виду, она настоящая стерва.       — Оставь её мне, — подмигнула Со, и девушки дружно рассмеялись.       Джису помогла Ханыль разобрать её вещи. Со услышала какой-то шум и прильнула ухом к стене, прислушиваясь.       — Куда положить книгу? — поинтересовалась Чхве, с любопытством открыв её и наткнувшись на засушенную розу. — О, роза! Какая красивая!       — Это моя роза! — Ханыль тут же подскочила к соседке по комнате, отбирая свою вещь.       — Прости, я не хотела тебя обидеть.       — Ничего, ничего, — Со осознала, насколько была резка.       Вдруг со словами «осторожно, осторожно» Джису потянулась к уху новой подруги.       — Что там? Грязь? — спросила Ханыль. — Никак не могу отмыться!       — Да нет. О чём ты вообще? У тебя тут цепочка запуталась! — смеялась Чхве.       Девушка распутала украшение и стала разглядывать кулон на шее Ханыль.       — Нравится?       — Да. Очень красиво... Это же лотос! Знаешь, что символ этой семьи — Золотой Лотос?       — Нет, я не знала. Мне этот кулон мама оставила... — Ханыль грустно вздохнула. Чхве, посчитав, что не тактично с первого дня знакомства выспрашивать о семье, перевела тему.       — Слушай, а откуда ты? — поинтересовалась Джису.       — Да, здесь рядом. Час езды на автобусе. Детский дом «Хэтсаль», слышала о таком?       — Так это туда же господа ездили на днях... А я из Инчхона, — сказала Су, доставая яблоко из кармана фартука.       — Из Инчхона?       — Ага, — Джису откусила от фрукта большой кусок. — Там всё время видно, как взлетают и приземляются самолёты.       — Вот так? — Ханыль, смеясь, изобразила самолёт.       Обе девушки громко смеялись.       Со была рада, что в этом чужом, незнакомом доме нашла подругу, с которой сможет меньше тосковать о доме, который пришлось покинуть.

***

      Дворецкий, покинув комнату девушек, пошёл к старухе Чон с подносом чая, но встретил Джихё в коридоре второго этажа:       — Ваше поручение выполнено, госпожа. Я устроил девушку в комнате для прислуги, поставил третью кровать, — отчитался мужчина.       — Сказал, чтобы она приняла душ?       — Не смог. Вы меня понимаете. Но судя по словам Джису, она помылась, хотя не дала сжечь свою одежду. Характер у неё — не дай бог!       — У неё-то есть характер, а вот ты тряпка! — женщина развернулась и зашла в свою комнату.       Донсоку осталось только вздохнуть и идти дальше к госпоже Чон.       Постучавшись, он вошёл.       — Ваш чай, госпожа, — с добротой в голосе сказал он, подавая чашку чая.       — Спасибо, Донсок.       — Какое у вас сегодня давление?       — Высокое, как обычно, — вздохнула старушка, отпивая чай, — не волнуйся.       Дверь в комнату резко отворилась, и в неё ворвалась Ханыль.       — Послушайте, бабуся, — сказала девушка, — если этот парень...       Ханыль головой кивнула в сторону дворецкого, но была прервана госпожой Чон:       — Минутку, дорогая, — даже встала со своего места, подходя к девушке. — В мою комнату без стука заходить не принято! Так что выйдите и постучите.       — В следующий раз... Раз уж я вошла...       — Я сказала, выйдите, — Чон сказала это с металлическими нотками в голосе, — и постучитесь. Быстро!       Ханыль лишь раздражённо выдохнула и вышла, хлопнув дверью.       — Ни воспитания, ни такта, — вставил Кан.       Раздался громкий стук кулака по двери, будто нужно достучаться до другого конца огромного дома.       — Войдите, — сказала старуха, которая всё ещё стояла.       — Довольны? — толкая языком щёку, сказала Ханыль, проходя вразвалочку в комнату. — Больше не обижайтесь? Я пришла сказать, что этот парень...       — Господин Кан, — строго произнёс дворецкий, перебивая девушку, пытаясь, чтобы она проявила к нему уважение.       — ...обращается со мной, как с тряпкой. Скажите, чтобы он от меня отстал. Потому что, во-первых, я не грязная, а во-вторых, могу за себя постоять!       Госпожа Чон только вздохнула, тогда как Кан стоял очень растерянный от такого напора девушки. Он хотел было оправдаться, но старушка сказала:       — Хорошо. Донсок, иди.       — С вашего позволения, — откланялся тот и покинул комнату.       Бабушка, наконец, вернулась к своему чаю. Ханыль хитро и довольно улыбаясь, играла бровями, смотря на Чон.       — Позволь тебе сказать, дорогая, я запрещаю тебе употреблять такие вульгарные выражения в моем присутствии. Если тебе не хватает словарного запаса, тогда лучше совсем молчи. В любом случае, уверена, тебе и сказать-то нечего. Так что держи рот на замке и делай свою работу, ты поняла меня?       — Не надо, бабуся, не сердитесь, — довольно ласково произнесла Ханыль, присаживаясь за хозяйский стол. — А то морщинки появятся.       Бабушка, лишь удивлённо раскрыв рот, хлопала глазами, следя, как Ханыль закидывает в рот одну конфету за другой.       — Между прочим, сколько вам лет?       — Что? — чуть не заикаясь, спросила Чон.