Служанка

      Настало субботнее утро. В этот день должно было состояться благотворительное мероприятие для детей детского дома.       Сидя в кресле гостиной, Йеджи подозвала служанку, которая в это время протирала перила лестницы:       — Джису, забери это и отнеси на кухню, — девушка вручила почти не тронутый пудинг.       — Вы же оставили больше половины, — возразила Чхве, — разве так завтракают?       — Отнеси на кухню, — Йеджи раздражённо тёрла виски, будто у неё болит голова.       Джису лишь фыркнула и ушла. Хенджин, сидящий на соседнем от сестры диване, лишь мило улыбнулся удаляющейся девушке, отложив свой телефон в сторону.       — Только этого не хватало, — ворчала Джи, — чтобы горничная указывала, как мне завтракать!       — Йеджи! — осадил её Хенджин.       — Ну, что «Йеджи»? Скукотища! Терять субботний день в каком-то детском доме! — девушка пересела к брату, хватая журнал со столика.       — Да ладно, Джи, не делай такое лицо. Доставь матери удовольствие.       В гостиную спустилась их мать. Легка на помине.       — Готовы? — спросила она. — Мы уже опаздываем.       — Не волнуйся, мама, без нас не начнут, — сказала Йеджи. — Ты же всё оплатила.       — Это не тактично, Йеджи... Куда подевался ваш отец?       В поисках мужа Джихё пошла в его кабинет.       В помещении всё дышало властью и неприступностью. Стены, обшитые полированным палисандром цвета горького шоколада, поглощали свет, создавая атмосферу торжественной приватности. Под ногами тихо скрипел идеально отполированный паркет, на котором лежал ковёр ручной работы с причудливым геометрическим узором.       За массивным письменным столом из того же тёмного дерева восседал Хван Минхёк. Его фигура, словно влитая в широкое кожаное кресло, выделялась на фоне темноты, как гранитная скала.       Перед столом стояли два идентичных кресла, обитых кожей цвета воронова крыла, — молчаливое приглашение присесть, адресованное тем, кому была оказана честь быть допущенными в это место. Одно из кресел сейчас и занимал Ли Ёнджун.       На полированной поверхности стола царил идеальный порядок. Дорогая перьевая ручка лежала рядом с пресс-папье из чёрного оникса, а в серебряной рамке — фотография дочери, единственной радости и слабости в его жизни.       Единственным намёком на XXI век был тонкий ноутбук и большой монитор на стене, по которому бежали строчки финансовых новостей. Все провода были искусно спрятаны, ничто не нарушало атмосферу строгой элегантности.       На стенах висели картины в простых рамках: пейзажи, абстракции — работы мастеров кисти, чьи имена были известны лишь истинным ценителям искусства.       Под потолком, скрытая от посторонних глаз, горела приглушённая подсветка, равномерно освещая кабинет мягким, рассеянным светом. Отдельный островок света падал из-под зелёного абажура настольной лампы, стоящей на краю стола.       Минхёк обсуждал с Ёнждуном сумму взятки. Шурин поведал, что Сон Джунки потребовал достаточно большую сумму. Правда, Ли не удосужился оповестить, что завысил цифру, чтобы часть денег забрать себе на оплату карточных долгов.       Минхёк был очень раздражён, ведь нужно выложить кругленькую сумму, а гарантий всё равно нет. А попасться на взятке в Корее чревато лишением всего бизнеса.       Джихё открыла дверь как раз в тот момент, когда Хван был у входа, держа в руках стакан виски, чуть не угодив им прямо в нос жене. Она осторожно отодвинула его руку, борясь с желанием схватить стакан и осушить его весь.       — Минхёк, нас ждут в детском доме. Едешь?       — Послушай... Знаешь...       — Есть проблемы? — интересовалась жена.       — На меня навалилось столько дел, — мужчина пытался найти сколько угодно причин, лишь бы проводить как можно меньше времени рядом с женой.       Джихё лишь вышла из кабинета, недоверчиво глядя на мужа и не веря ни единому его слову.       — Пока, милая, — Хван послал ей чмок.       — Лучше бы ты всё-таки поехал, — сказал Ёнджун. — Это важно для имиджа компании. Ради Джихё, она так старалась.       — Пожалуйста, Ёнджун, оставь меня в покое! — ещё больше раздражался Минхёк.

***

             Ханыль с ребятами хорошо постаралась, чтобы украсить детский дом к визиту гостей. Несколько связок воздушных шаров пастельных тонов у входа в здание создавали атмосферу сдержанной элегантности и приветливости. Лёгкая гирлянда из флажков нейтральных тонов, развешанная вдоль фасада, добавляла немного праздничного настроения, не нарушая общей гармонии.       Внутри дома царила образцовая чистота и порядок. Большие окна, вымытые до блеска, впускали в помещения максимум света. На стенах гостиной, вместе с детскими рисунками и поделками, красовались небольшие гирлянды из бумажных флажков пастельных оттенков. Они добавляли уюта и тепла.       Небольшой стенд с фотографиями рассказывал о повседневной жизни детей: занятиях спортом, уроках музыки, весёлых играх во дворе.       В столовой, на столах, накрытых белоснежными скатертями, стояли вазы с цветами и несколько тарелок с печеньем. Всё это приглашало гостей к непринуждённой беседе за чашкой чая.       В детских комнатах, также сияющих чистотой, на кроватях лежали аккуратно сложенные одеяла, а на столах — книги и тетради. Всё говорило о том, что здесь живут не просто дети, а маленькие личности, стремящиеся к знаниям и развитию.       Детский дом «Хэтсаль» в этот день представал перед гостями не празднично-нарядным, а гостеприимным и достойным. Он демонстрировал не сиюминутный блеск, а глубокую внутреннюю работу, направленную на создание комфортной и развивающей среды для своих воспитанников.       Директор детского дома, госпожа Ким, в традиционном ханбоке спокойных тонов встретила гостей у входа. Её приветливая улыбка и несколько фраз сразу расположили к себе.       Возле неё стояли несколько детей, которые робко поклонились и протянули гостям небольшие букеты цветов. Джихё мило улыбалась детишкам, а Йеджи только фыркнула, когда ей вручили букетик. Хенджин дал пять одному из мальчиков, которого встречал в прошлые свои визиты.       После краткого приветствия госпожа Ким пригласила гостей в гостиную. Дети расселись на небольших стульчиках вдоль стены и с интересом наблюдали за взрослыми.       После официальной части директор Ким предложила гостям чай и печенье. Джихё расспрашивала о жизни детей, их увлечениях, мечтах. Дети с удовольствием рассказывали о себе, своих друзьях, любимых играх.       Затем госпожа Ким провела экскурсию по детскому дому.       В конце экскурсии дети выступили с небольшим концертом. Они пели песни, танцевали, читали стихи. Джихё при помощи недовольной Йеджи раздала детям небольшие подарки.       Хёнджин же, уличив момент, скрылся с мероприятия в поисках Ханыль. Она так устала, готовясь к встрече гостей, что при первой же возможности ушла, найдя себе тихое местечко.       Хёнджин, застав Ханыль одну за углом здания, протянул ей розочку, усадив Со на скамейку и садясь с ней рядом.       — Прости меня, пожалуйста, за моё поведение, ладно? — он закинул свою руку на спинку скамьи сзади девушки, наблюдая, как девушка вдыхает аромат цветка.       — Нравится, как пахнет?       — Да... — прошептала Ханыль, наслаждаясь запахом.       — Можно, я тебя поцелую? — Хенджин стал наклоняться к девушке, не сводя глаз с её губ.       Со подняла голову, пытаясь заглянуть парню в глаза. Хван смазанно поцеловал её в щёку, ведь Ханыль успела повернуть голову в сторону. Сердце девушки бешено забилось. Ей очень нравилось внимание парня, несмотря на то, что он её обидел совсем недавно.       — Выпьем вечером по чашечке кофе? — предложил Хван.       — Нет, нянечка не разрешает. Она говорит, что если мужчина тебя приглашает...       — Нет-нет! Что ты? — перебил он её. — Ни в коем случае. Я говорю только о кофе!       — Хёнджин, что ты здесь делаешь с этим парнем? — неожиданно пришла Йеджи.       — Я тебе покажу парня! — стала возмущаться Ханыль, вскакивая и выпячивая грудь, как петух перед боем.       — Это не парень, Йеджи. Это девушка.       — Ну и выражения у неё, — фыркнула Джи, глядя на Со.       — Да что ты уставилась? — взорвалась Ханыль.       — Посмотри, как ты одета!       — Как, как? — петушилась пацанка.       — Пожалуйста, Йеджи, — пытался успокоить свою сестру Хёнджин, — больше ни слова.       — В чём дело? — младшая Хван недоумевала. — Она трансвестит?       — Нет! — воскликнул Хван, а Ханыль уже вцепилась Йеджи в волосы.       — Сейчас она у меня узнает, — кричала Со.       — Нет! Нет! — Хёнджин подскочил к девушкам, разнимая. Он еле оттащил Ханыль от своей сестры, унося её подальше, подняв от земли за талию.

***

      — Понимаете, господин Ча? — Ли Джихё разговаривала с Ча. — Я больше не могу со своей свекровью. Она всё время сидит в комнате и ни с кем не разговаривает. Вот я и подумала, может, порекомендуете мне какую-нибудь девушку, компаньонку. Может быть, есть кто-то подходящий в этом детском доме? Мне очень нравится, какое воспитание вы даёте детям. Вы очень хорошо подготовились к нашему визиту. Спасибо.       Ча Сону сделал вид, что задумался, но на самом деле думать было не о чем. Ханыль.       — Да, есть девушка, которая могла бы ухаживать за госпожой Чон. Она ведь будет жить в вашем доме? — женщина подтверждающе качала головой.       — Она терпелива? У моей свекрови такой характер!       — Да, эта девушка так терпелива, как... Как... — мужчина пытался подобрать слово.       Если бы женщина посмотрела в это время в окно, то увидела бы, как эту брыкающуюся «терпеливую» девушку её сын куда-то нёс.       — Она должна быть очень терпелива... С моей свекровью нужно иметь терпение.       — Терпеливее её я никого не знаю, — приложив руку к сердцу, утверждал Сону.       — Хорошо, Сону. Я доверяю вам.       Распрощавшись с Ли Джихё, Ча Сону направился к директрисе Ким, чтобы рассказать ей новость.       На поиски Ханыль, которая уже успела избавиться от тисков Хёнджина, также в очередной раз нагрубив ему, отправили Нари.       — Ханыль, иди скорее, тебя директриса вызывает, — запыхавшись, сказала Нари.       — Зачем? Неужели этот брюнетик и та крашеная кикимора нажаловались на меня? — удивилась Со.       — Я не знаю. А что ты уже успела натворить? Ханыль, ты вообще без приключений не можешь?       — Да что я-то сразу? На себя пусть посмотрят, высокомерные богатенькие выскочки!       — Иди уже быстрее! — подгоняла её подруга.       — Да иду я, иду! — проворчала Ханыль, направившись в сторону директорского кабинета.       — Проходи, Ханыль, — сказала Ким, когда девушка вошла в кабинет.       — Госпожа Ким, я ни в чём не виновата, они сами... — начала сразу оправдываться девушка.       — О чём ты? — спросил Ча. — Опять что-то натворила? С кем опять подралась?       — А так вы не в курсе? Ну тогда забейте. Зачем звали?       — Я нашёл тебе дом!       — Что значит вы нашли мне дом?       — Ты правильно поняла, Ханыль, господин Ча нашёл для тебя домашнюю работу, — ответила директриса. — Я очень рада, потому что это очень приличная семья, очень благородная...       — Это дом госпожи Ли Джихё, которая организовала сегодня для вас праздник, — сказал Ча.       — У тебя будет и еда, и крыша над головой, — пыталась подбодрить Ким.       Оба, и Ча, и Ким, держали Ханыль за ладони, поглаживая их тыльную сторону. Они видели, насколько тяжело было девушке осознавать, что ей предстоит покинуть дом, в котором она провела всю жизнь.       — И будешь получать зарплату, это же работа, — присоединился Сону.       — И у тебя будут выходные.       — И сюда можешь приходить, когда будет возможность. И Нари, и другие дети будут всегда тебе рады.       — И у тебя будет собственная комната.       — К тебе будут относиться, как к члену семьи, — господин Ча и директрисса переглянулись. — Ты рада, дорогая?       — Рада?       — Рада? — сквозь слёзы произнесла девушка. — Рада ли я? Мне придётся уйти из этого дома, изменить всю жизнь. Не хочу я никуда уходить. Не хочу. Я не хочу никуда уходить. Пожалуйста, не надо... Пожалуйста...       Мужчина и женщина только переглядывались с состраданием, глядя на девушку. Они ничего не могли сделать. Они её воспитали, но ей пора уходить. Знали бы они, сколько всего ей придётся пережить в этом доме, в который они её отправляют... Знали бы, какие люди на самом деле там живут... Если бы знали, то уговаривали бы сейчас?

***

      Когда праздник закончился и все гости разъехались, довольные маленькие дети играли с новыми игрушками, а персонал и старшие воспитанники занимались уборкой, Нари подошла к своей лучшей подруге, не догадываясь, почему та грустная.       — Ханыль, что случилось? Тебя сильно поругали?       — Нет, подруга, меня не ругали, мне нашли работу.       — И чего же ты грустишь?       — Ты же знаешь, что я не хочу отсюда уходить. Это мой дом с самого рождения.       — А ты не можешь отказаться?       — Нет. Я отказалась уже от десяти мест. Больше нельзя. Скоро мне двадцать, всё равно надо уходить.       — Пусть тебе разрешат остаться хоть до дня рождения. Отпразднуем его вместе.       — Нет, Нари, не получится. Всё уже решено. Придётся уйти.       — Как мне будет грустно! — стала плакать Ри. — Что мне без тебя делать? Я буду по тебе скучать.       Ханыль обняла подругу, поцеловав в макушку.       — Я тоже буду, — Ханыль вытирала слёзы. — Не плачь, пожалуйста. Не плачь.       — Не забудь своё обещание приходить ко мне.       — Конечно, глупенькая. Ты мне не просто подруга. Ты для меня сестра, — Со трепала девушку за щёки. — А это мой дом. Вы все моя семья. Единственная, которая у меня есть. Здесь я выросла, играла в футбол с ребятами. Что со мной будет дальше, Нари? Как мне с тобой расстаться?       Девушки плакали в объятиях друг друга.