Kawaii

— Великан-без-сердца? Кто это такой? — Это человек, которого нет. — Ничего не понимаю. Объясни, пожалуйста. — У владельца замка есть тело, и можно было бы сказать, что он существует. Но на самом деле, это пустая оболочка — в ней нет сердца. Когда кто-нибудь попадает в замок, Великан бросает его в подземелье и там крадёт у путника сердце. С чужим сердцем Великан опять становится человеком.

***

К нервному ожиданию добавляется навязчивое чувство голода, и Юнги постукивает носком кед по асфальту, отбивая рваный ритм. Он стоит около парковочной зоны, сосредоточенный больше на мобильном, нежели на том, что происходит вокруг него, и упускает момент появления Чимина, поскольку этому сопутствует уже не вибрация в кармане, а топот — нарастающий, приближающийся звук. Юнги оборачивается, и успевает поймать бегущего младшего в свои объятия. По инерции их обоих клонит в сторону, и, приподнимая, Юнги делает шаг назад, и несколько кругов вокруг своей оси, сжимая руки на узкой талии, в то время как Чимин обнимает за плечо, устраивая вторую ладонь на задней стороне шеи, смеясь радостно и облегчённо. — Привет, пума, — Юнги хотел бы звучать насмешливо, но практически мурлычет это в ухо. — Я именно так себе всё и представлял. Глаза Чимина горят восторгом, когда он возвращается на землю и отстраняется, смущённо улыбаясь. — Что дальше по плану? — Ужин! Я ужасно голодный, а ты? — И я. Юнги следует за Чимином между машинами, выстроенными в ровные ряды, украдкой разглядывая его — голубые шорты с подвёрнутыми на сантиметр краями, песочного цвета тонкая кофта с длинным рукавом и всего тремя, застёгнутыми, пуговицами. Загорелый Чимин, с русыми волосами — отлично бы смотрелся на какой-нибудь частной яхте, где кожаные сиденья и деревянные панели, но вместо этого он небрежно открывает дверцу чёрного автомобиля. Юнги узнаёт логотип, похожий на кошачий нос, и не для уточнения, а выражая своё удивление, произносит: — Тесла?.. — О. Да? Ох, это Джин-хёна, садись. Чимин сразу же включает кондиционер и пристёгивается. — Ты не подумай, что я какой-то выпендрёжник, просто Тэхён забрал нашу с ним машину, потому что у него сегодня тоже свидание, а Сокджин мне достаточно доверяет, чтобы засвидетельствовать это на бумаге, поэтому никаких проблем с тем, чтобы добраться куда нам нужно, нет. — Не тараторь, — Юнги не сильно сжимает его колено, обращая внимание на себя, — Всё хорошо, меня всё устраивает. — Дело в том, что это может показаться действительно странным. Я не говорил тебе этого раньше, но я бы хотел, чтобы ты знал. Мы живём втроём. — И?.. И что? — То есть… Мы неразлучны ещё даже до дебюта, и когда настала пора самостоятельной жизни, мы решили оставить всё так. — Это полиаморные отношения? — Хён, — Чимин шокировано замирает, и тут же отрицательно трясёт головой, — Нет! — Тогда почему ты нервничаешь? Корея маленькая, население большое, цена на недвижимость — невменяемая. А если у тебя есть два друга, с которыми ты готов соседствовать годами, то в чём проблема? Чимин медленно выдыхает, и накрывает руку Юнги своей. — Ну, я часто слышал в наш адрес, что это не правильно, и нам бы походить к специалисту. Тэхён мой соулмэйт, платонически, а Джин говорит, что мы его астральные дети, и мы крайне привязаны друг к другу эмоционально. — И вы работаете вместе? — И иногда засыпаем втроём. Просто спим. — Понимаю. У меня было что-то подобное. Я… Послушай, я не обесцениваю твои опасения или твой опыт, я хочу сказать, что тебе не нужно беспокоиться насчёт меня и моей реакции, окей? Я принимаю это. — Хорошо. Наши близкие привыкли уже ко всему, но ты… Ты из нормальных людей, и я обязан был поставить в известность. — Нормальные люди, это какие? — Которые не были связаны контрактом с кучей правил. — Вы, наверное, отрывались, когда освободились? — Ооо! — Чимин смеётся, зачёсывая чёлку со лба, — Первую неделю мы только и делали, что спали, ели, и смотрели Нетфликс. — Насчёт еды… Может, мы всё-таки поедем, м? — Прости, что-то я… Вывалил на тебя всё это. Чимин выруливает с парковки, зевая. — Ты спал сегодня? — Мы встали в шесть, надо было сделать кучу дел, а в поезде начали трепаться, и как-то… Нет. — Не выспавшийся, утомлённый и голодный. — Не лучшее состояние для встреч, но я так соскучился, хён. Оставь руку на колене, пожалуйста, не убирай её. Юнги сдвигает ладонь чуть выше, влезая мизинцем за кромку шорт, и, спросив разрешения, начинает изучать все кнопки на панели. Он настолько увлекается, поглощённый и настройками в меню, и тем, насколько приятное на ощупь бедро Чимина, проводя время от времени большим пальцем по мягкой коже, что забывает о том, с каким сомнением и вниманием всегда реагирует на то, как водит кто-то для него новый. Манера вождения Чимина это нечто среднее между Хосоком и Намджуном — без лишней самоуверенности, старательно вписываясь в повороты, с изяществом прокручивая руль одной рукой. Юнги прибавляет громкость музыки, поскольку его самого это обычно бодрит, и Чимин тихонько подпевает песням, сосредоточенный на дороге. Между ними нет неловкости, младший откровенен, и всё же вхождение в открытые теперь области идёт со скрипом. Юнги никогда не " мутил " со звёздами, и лишь догадывается, какой удар по психике они переносят, находясь и в изоляции, и у всех на виду. Оторванные от семей, лишённые незатейливых радостей, вполне естественно, что они цеплялись друг за друга, и учились жить заново тоже вместе. Из всей пламенной, сбитой и смущённой речи, для себя Юнги выделил главным образом слово: " Свидание ". Чимин считает это свиданием, и Мин постарается, чтобы оно было комфортным и приятным. Не известно, о чём там младший болтал с друзьями, разнервничавшись, и то, что они лишь переписывались за последние дни, сыграло свою роль, и нужно наверстать упущенное, успокоив и его, и себя. У Чимина урчит в животе и он хихикает. — Почти приехали. Владелец ресторана выходит лично, чтобы поприветствовать Чимина, делая идеальный поклон — и тот ему отвечает таким же, уважительно и вежливо общаясь. Выбранный стол украшают вазой с цветами, а официант спрашивает: " Для господина Пака как обычно? ". — Это твоё любимое место? — Одно из них, да. Жаль, что оно не рядом с работой, я бы тут всегда ел. На первый взгляд, в интерьере нет ничего необычного, а кухня традиционная, корейская. Причина, по которой младший выделяет это место, становится понятной, когда он безапелляционно впихивает Юнги в рот рисовую клёцку, и она изумительна. Голодный Чимин склоняется над тарелкой, пресекая дальнейшие попытки обокрасть, набивая щёки и удовлетворённо вздыхая, когда допивает второй бокал безалкогольного пива. — Юнги-хён? — Мм? — А что для тебя является красным флагом? — …Это какая-то метафора? — Красный флаг, ну, тревожный звоночек. Ты разве не видел в тик-токе тренд, где мозг кричит: " Флааааг! ", а сердце затыкает уши и уже влюблено? — Чимини, я не зарегистрирован в тик-токе. — А… Ага. Ну смотри, эм… Какие качества человека для тебя непримиримы? — Я всегда говорю о том, что люблю, опосредованно, не напрямую, а выделяя то, что мне не нравится. И поверь мне, я могу до следующего утра перечислять всё то, что я считаю раздражающим и ненавистным. — Тогда я переформулирую, что для тебя зелёный флаг? — Это уже будет спойлерами. — Хёёёёён! — Я не считаю, что мои флаги, те или иные, кардинально отличны от общепризнанных. Мало кто согласен на насилие над мозгом или телом, и много кто любит доброту. Может быть, лучше ты мне расскажешь о своих, раз уж начал эту тему? — Я скажу, когда это произойдёт. Если что-то пойдёт не так, я дам об этом знать. И ты, ладно? Скажешь? — Не сомневайся. Чимин постепенно отключается, сытый и разморённый, отказываясь от десерта, и когда он возвращается из уборной, несколько капель воды остаются на его лице, после того как он, по всей видимости, пытался освежиться. — Чимини, давай домой. — К тебе или ко мне? — произносит он игривым тоном, оплачивая свою половину счёта. — Ты к себе, а я вызову такси. — Всё настолько плохо? — Малыш, ты устал. — Я сегодня победитель в номинации " Собеседник года ", но позволь отвезти тебя. Вряд ли будет конструктивный диалог, но молчать с тобой тоже здорово, хён. — Ладно. У Юнги есть привычка, заключающаяся в том, чтобы... Пробовать. Там, где он бывает чаще одного раза, он ходит в каждую кабинку туалета, моет руки в разных раковинах, а за столиками сидит то лицом к двери, то к окну. Поэтому, сейчас, он выбирает заднее сиденье машины, находя ортопедическую подушку и мысленно славя богов за такую предусмотрительность. — Это Джин-хёна, — поясняет Чимин, залезая рядом, — Она чистая, можешь воспользоваться. — А ты?.. — А я воспользуюсь другой подушкой, — сняв обувь, Пак изворачивается, чтобы устроить свою голову на груди Юнги. Машина припаркована в небольшом отдалении от ресторана, у жилого дома, на улице темно, и всё же… — Чимин? — Я обещал тебе семьдесят часов обнимашек, разве нет? — бормочет он, и недовольно вздыхает, — Хён, ляг. Юнги скидывает шлёпанцы, засовывает подушку под голову, и обстоятельно сплетается конечностями с Чимином, что поджимает ноги и ищет местоположение сердца. — Ты же сейчас вырубишься. — Кто знает… — Да я знаю. Точно тебе говорю. — Давай… Давай немножечко? Тебе совсем неудобно? — Нормально, — Юнги ведёт кончиками пальцев по нижней челюсти к уху, и накрывает его ладонью. — Я слышу теперь так чётко, — шепчет Чимин, и постукивает пальцем, повторяя удары в грудной клетке, рядом с щекой. Сердцебиение постепенно замедляется. Пак словно утяжелённое одеяло для страдающих бессонницей, и Юнги, придерживая, чтобы он не свалился, незаметно для самого себя начинает засыпать. Его умиляет умиротворённое сопение, и, пожалуй, такое окончание дня сейчас для них лучше всего. Весь сумбур и попытки узнать, что приемлемо, а что нет, вся эта буря в стакане утихомиривается, оседая. Объятия красноречивее. Уже практически погрузившись в сон, Юнги усмехается, разгадав поведение Чимина, что пытался добиться вербального признания о симпатии, а потом стал требовать невербального подтверждения, прося о физическом контакте. — Хитрый засранец... — бормочет Мин, целуя в макушку.