Kawaii

Axiom: you are a sea. Your eyelids curve over chaos My hands where they touch you, create small inhabited islands Soon you will be all earth: a known land, a country

***

Причина, по которой дожди особенно хороши и любимы осенью и весной, заключается в том, что летние ливни, в жару плюс тридцати пять-сорок градусов, это пиздец. И без того высокая влажность достигает заоблачных значений, дышать становится совершенно нечем. Юнги бежит, наступая в стремительно увеличивающиеся, расползающиеся по дороге лужи, пытаясь решить, что лучше — спуститься в подземку, или сбиться с толпой под навесом в продрогшую массу в ожидании автобуса?.. Он останавливается, озираясь — прохожие с зонтиками и пакетами над головами, девушки прячут брендовые сумки, кто-то натягивает на себя дождевики... И ему становится абсолютно похуй. Тёплый дождь пропитывает одежду, стекает по лицу и пальцам, что прикрывают сигарету. Он снимает наушники с головы, убирая их в рюкзак, и вставляет эйрподсы, включая Planet Funk. Кеды промокли насквозь, чавкая при каждом шаге, но он не слышит этого, беззвучно подпевая песням. Серое облако в небе похоже на кита. Сеул, с неоновыми рекламными вывесками, затянутый серой пеленой, в этот момент словно футуристический, подводный город. Некоторые люди напоминают рыб, с большими щеками и маленькими пухлыми губками. Есть и смахивающие на лягушек. На чёрных и скользких угрей. На мурен, застывающих с таким выражением, будто не поняли шутку. Сам Юнги — безмятежно улыбающийся аксолотль. Своё первое путешествие с девушкой, он помнит до сих пор со всеми деталями. Это был Тайланд, где он сразу же столкнулся с трансвеститом, стараясь не подавать виду, что удивлён. Монахов в оранжевом, что собирали подношения, он встретил утром у рынка, куда пошёл за манго и букетом орхидей. Синий чай, бело-жёлтые цветки плюмерий, кокосы с трубочками, экскурсии в храмы и в пещеры, на ферму жемчуга и в латексную рощу. Самое большое впечатление произвело место, которое нельзя было увидеть целиком. На катере их привезли в гостиницу на воде — с десяток деревянных домиков в ряд, с пришвартованными каяками. О том, что под ногами нет земли, напоминал и вид вокруг, и щели в досках. Внутренне убранство снятого домика было простым, с широкой кроватью на полу, длинными занавесками. Душевая, туалет, выход на заднюю террасу, где плетённая мебель, стол, пара стульев, шезлонг. Перила, и лесенка, уходящая в воду. Проснулся, вышел, и нырнул. Ночью они светили фонариками, кормя рыб, что бесстрашно подплывали очень близко. Всё это было необычно и здорово, однако больше всего поражало то, что под ними — затопленная деревня. С улицами, деревьями, магазинчиками, и может, там было почтовое отделение, теперь обросшее водорослями. Место людей заняли всякие улитки и прочая живность. Юнги всматривался в щель на полу, пытаясь представить, насколько глубока толща воды под ним, и что там, в самом низу? Школа? С перевёрнутыми партами? Или статуя Будды в храме? Чей-то дом?.. Он отправился плавать, было достаточно тепло, темно, и жутко захватывающе. Белоснежные пляжи с пальмами после этого казались скучными и однообразными, по сравнению с озером Чео Лан. Мин входит в квартиру, раздеваясь догола в прихожей. Запихивает мокрый, тяжёлый ком одежды в стиральную машину, и заваривает связанный чай, что распускается цветком. Пить чай, стоя под горячими струями душа, немножко странно, потому что кажется, что ты моешься в чае, или что пьёшь проточную воду из чашки. За окном всё ещё идёт дождь. И прямо сейчас, в эту самую минуту, в Тайланде, среди гниющих остовов домов, снуют рыбы. Хосок предлагает провести вечер вместе — Юнги отказывается, ему хочется тишины и покоя. Он чистит мандарины, сидя в халате, в кресле, закинув ноги на пуфик. Стоит прибраться, навести порядок. Захламление пространства всегда происходит быстро, и чем оно меньше, тем скорее погружается в хаос. Юнги бесит, когда в каком-нибудь ящике, среди всех вещей, регулярно пользуясь пятью, он забывает, что там есть ещё, и иногда дублирует покупки, после недоумевая, зачем ему две пары сушилок для обуви или десять ортопедических стелек. У него своя система, по которой он сортирует стопки одежды, ставит чашки, поворачивая ручками вправо, и всё это как игра в тетрис, компактно и удобно размещая предметы. В углу морозильной камеры он находит позабытую пачку дамплингов, и хоть и уже довольно поздно, варит их. Чимин присылает снимок с пляжа, на фоне заката, вверх ногами, делая стойку на голове. : Это где? Чимин: Я в Пусане! Чимин: А ты что делаешь, хён? : ем Чимин: ФОТО! Мы договаривались! : Разве не только насчёт обеденных? Чимин: г д е фото? : Ты немножко сумасшедший, Чимини) Чимин: Ты как будто бы нет))) : Я впервые в жизни фотографирую дамплинги. Чимин: Я теперь тоже хочууууууу : Тебя не кормят в Пусане? Чимин: Мне нужны вот эти Чимин: Вот это всё Чимин: С пальцами, что попали в кадр Чимин: такие длинные… : Иди-ка спать Чимин: мммммммммммммммммммммм Чимин: Хочешь, я позвоню, когда буду в кровати? : пощади меня пожалуйста : я уже засыпаю Чимин: Тогда сладких снов, хён! : И тебе Чимин: (ღ˘⌣˘ღ) Заполучить кошмар довольно просто, куда легче, чем что-нибудь приятное. Мозг быстро пролистывает события прошедшего дня, пока спинномозговая жидкость омывает извилины, избавляя от " мусора ". Электрические импульсы, фаза быстрого сна меняется на медленную, глубокую, и так — несколько циклов за ночь. Абсолютно не логичные, разрозненные картинки увиденного сортируются, среди них ищутся повторы в памяти, и маловажное стирается. Мы переживаем заново и полученный опыт остальных органов чувств тоже, как бы в ускоренной перемотке. Эмоциональная окраска, настроение, которое будет сопровождать сновидения, в большей степени зависит от того, что происходит на момент сна с телом. Если оно не удобно лежит, мёрзнет, или наоборот, перегревается, если есть какая-то физическая боль, алкогольное опьянение, физиологическая потребность, то всё это негативно влияет. Юнги задыхается, свет над его головой меркнет, а конечности становятся всё тяжелее и тяжелее. Что-то скользкое и упругое обвивает его лодыжку, утягивая ещё ниже, и последние пузыри воздуха вырываются из горла, пока он пытается кричать. — Хён, ты не должен тонуть в любви, плавай в ней. У Чимина мутно-белые глаза, а зубы заострены, когда он почти привычно улыбается. На его шее глубокие... Раны? Обнимая Юнги, он когтями пропарывает ему такие же, и агонизирующие лёгкие заполняются водой. — Оттолкнись ногами от дна. Чимин берёт за руку, и ведёт в покосившийся дом, из окна которого выплывает стайка серебристых рыб.