Kawaii

— Иногда, — сказала ему мама, — то, что хочется, и то, что надо, — это не одно и то же. Чем меньше между ними расстояние, тем счастливее наша жизнь.

***

Погода на улице пасмурная, и Юнги натягивает толстовку поверх футболки, капюшон — на кепку. В костюмах ему не плохо, но он согласен на них лишь изредка, потому что они сковывают движения и в них следует вести себя соответственно. Держать спину ровно, никаких " босиком " и никаких удобных рассиживаний по-турецки. В костюме уместно быть на собрании, совещании, в итальянском ресторане. В повседневной жизни Юнги предпочитает комфорт. И монохромность. И пусть он выглядит как подросток, с миловидным лицом и рюкзаком за спиной, ему плевать. Смешиваясь с прохожими, он идёт пешком в офис, весело пиная камушек у сквера. Спалось этой ночью замечательно, без кошмаров о том, как окна выпадают на улицу и ветер завывает по всей квартире. Кусты рододендронов не испепелялись, Генерал не терялся в саду, червяки не вылезали из кожи, разрывая поры, и неведомая сила не прижимала к потолку. Юнги не помнит, что ему снилось, но точно было что-то хорошее, как убаюкивающий голос Чимина перед этим. У младшего совсем не получилось быть небрежным по телефону, даже звуки его дыхания были какими-то трепетными. — Бля, я вызываю врача. — Хо? Ты чего? — У тебя нерв защемило, ты улыбаешься с того момента, как пришёл. — Ой, иди в жопу. — Слышал, ты собрался в больницу на обследование? К урологу? Провериться на венерические? Юнги включает компьютер, двумя пальцами пододвигает клавиатуру поближе к себе. Хосок стоит рядом, попивая кофе и ухмыляясь. — Если ты не в курсе, анальным сексом занимаются в презервативе не только из-за риска подцепить что-нибудь. — И когда? — Что? — Секс? — У Чимина спроси, это он меня склеивает. — То есть, этот малыш хочет быть сверху? — Он намекал на универсальность. — И ты такой же. — Угу. — Такие вы миленькие! — Большинство людей не умиляются от гипотетического секса двух мужиков. — Я представил вас двоих голенькими, твои ручищи на его заднице, и… — Иди вон. Иди нахер отсюда, дай поработать спокойно! Представил он, блять. — Кофе принести? — ДА! Ладони зудят от того, как сильно хочется сжать ягодицы Чимина, насаживая на себя. Запуская программу, Юнги тупо пялится в всплывшее окошко, вздрагивая от сигнала входящего сообщения в мессенджере телефона. Стопка тёплых, пшеничных лепёшек под крышкой стремительно уменьшается. Вариантов начинки множество, в маленьких тарелочках на подносе. Деля это на двоих, они обедают, изредка перебрасываясь фразами. Чимин в футболке, обнажающей ключицы, серебряная цепочка исчезает за глубоким воротом… — Смотри как могу, хён. И Юнги хохочет, потому что Чимин довыпендривался со своей любовью к острому соусу, в панике открывая обожжённый рот и краснея. — Ты похож на помидор. — Ааа!!! Юнги фотографирует Пака, чьи губы сейчас бордового цвета, в уголках глаз — слёзы. Он машет руками, хватается за стакан с холодным чаем, залпом осушая, и совершенно разбито стонет. — Удачного тебе потом похода в туалет, Чимини. — Хён, чёрт тебя подери… — Это смешно. Видел бы их сейчас Хосок. — Подуй. …Или нет, лучше Хосоку не видеть, как Мин наклоняется к высунутому, подрагивающему языку, старательно на него дуя. — Ах, и целоваться-то тебе теперь нельзя. — Я, — Чимин задирает нос, шмыгая, — И не собирался даже. Всё сексуальное напряжение, царившее между ними — улетучивается. Юнги ненавидит их путь обратно на работу, замедляя шаг, и покупая Чимину фруктовый лёд. — Да хватит " гыгыгы " ! — Чимин с чпоком достаёт мороженное из плена всё ещё полыхающих губ, и толкает в плечо. Он, вне всяких сомнений, шикарен в обтягивающих джинсах, а запах цветов сегодня сильнее, чем обычно. Однако то, как он обиженно сопит, вызывает желание и затискать, и доставать примерно всю жизнь. — Рядом со мной ты весь горишь. — А у тебя кровавые сопли. Среди серьёзных и скучных офисных служащих, что обгоняют их, заходя в бизнес-центр, они оба, пихающиеся и смеющиеся, не вписываются в общую атмосферу. — Обнимай. Как вчера, — в лифте Чимин сам жмётся спиной к груди, и Юнги видит, как пульсирует вена на его шее. Он прикладывает к ней палец, считая пульс, и Чимин шутит, что старший — ассасин, и сейчас точно вырубит одним нажатием. — И что потом? — Забросишь на плечо и унесёшь в пыточную. — Тяжеловат ты для забрасывания на плечо. — Проверим?.. Юнги мычит что-то неопределённое, и пользуясь положением — его рук не видно остальным в лифте из угла, ведёт указательным от пояса до самого конца округлого полупопия. — А где трусы? — Забыл. — Повезло, а то они бы сгорели на тебе сегодня. — Юнги… — Хён. — Я проникну к тебе в дом, и подменю зубную пасту на васаби. — Мечтай, крошка, — щипая, Юнги с хихиканьем выходит из лифта. В коридоре он встречает Намджуна, что разглядывает, и говорит: — А Хоби не врал, ты и правда какой-то счастливый. — Чимин ебанул острого соуса от души. Люблю, когда кто-то страдает. — Ты мог сказать только " Чимин ". Я рад за вас. — Пошли покурим? — При нём ты куришь, кстати? — Один раз было, пока ждал… — Он против? — Никак не отреагировал. Не хватало мне ещё из-за кого-то отказываться от никотина. — А мне поставили ультиматум… — Та девчушка из бара? Она от тебя рожать собралась, что ли? — Не знаю, насколько у неё далеко идущие планы насчёт меня, но напрягает. — И что ты решил? Джун закрывает за ними дверь курилки, и достаёт пачку сигарет. — Это не последние в моей жизни. И она тоже, не последняя. И Юнги сдувается. Стучит по клавишам в дробном ритме, а в голове эхо: " далеко идущие планы " и " не последняя ". Внутренний голос нашёптывает, что до Апокалипсиса осталось совсем не долго — влюбись, потеряй голову, переспи, и останься снова один. Удаляй номер, фотографии, никогда не ходи туда, где был с ним, собирай вещи и уёбывай из страны. И имя с фамилией поменяй, чтобы больше никто не звал: " Юнги-и-и ". В теле постоянно обновляются клетки. И слой кожи, и целые органы. Ногти отрастают, волосы… Порезы заживают. Вкусовым клеткам Чимина для полного восстановления понадобится дней десять. И Юнги со временем станет немножко другим, с руками, что никогда не трогали Чимина. Мозг будет помнить, а… А кожа, отшелушившись, превратиться в пыль. Будут совсем чужие друг другу. Никто. Кому-то другому Чимин станет улыбаться, и кто-то другой сразу признается, что он ему нравится. У Чимина закончатся цветочные духи, и он будет пахнуть, например, мятной свежестью или ванилью. Юнги больше не съест ни одного персика. И пузырьковый чай… Овсянку, и макмаффин. Из памяти сотрётся звук его смеха. — Хён?.. Чимин, получив сообщение, выходит из офиса, удивлённый и радостный. — Тебя же не будет завтра? — Да. — Окей. Обхватывая ладонями лицо, Юнги крепко целует в губы, и отпускает. Младший хлопает ресницами, часто моргая, и догоняет, чтобы поцеловать в ответ — также решительно, плотно прижимаясь ко рту. — И послезавтра меня может не быть. И на потом ещё, вдруг ты передумаешь, и… Юнги дышит тяжело, с трудом открывая глаза. Как же всё-таки приятно. Губы горят, будто Чимин всё ещё в соусе, хотя никакого обмена слюной и не было, но. — Я сбился со счёта, тебе сколько вернуть? — Миллион. — Я точно запутаюсь в цифрах. — Заново тогда начнём, хён. Чимин ласково трётся кончиком носа, шепчет о том, что его там ждут, и уходит. Эйфория тут же сменяется ледяными потоками ужаса — ждут? Вот именно сейчас он пиздец как нужен? Выйти смог без проблем, а обратно надо прям успеть?.. Юнги идёт опять курить, прикусывая фильтр. Что-то с ним, блять, совсем не так.