Kawaii

Мне нужно что-то большее, чем кофе, но меньшее, чем кокаин.

***

— О, а спроси его ещё, как он относится к боевым искусствам? Вдруг и правда мафиози, ходит по ночам с катаной за спиной… Тэхён сидит, свесив одну ногу со стула, а вторую подобрав под себя, и начинает наматывать, растягивая, жевательную резинку на палец, зажав её край зубами. У Чимина в точности также натягиваются — до предела — нервы. — Он мне не отвечает уже полтора часа. Умер, наверное. — Почему сразу умер? — Погибшим мне его представить проще, чем равнодушным ко мне. Тэхён выдерживает паузу, глядя на скрестившего руки на груди друга, что полулежит, стекая со своего стула на пол, и хохочет. — Ты пересмотрел дорам, Чимчим. Влюблённость — это что-то там про гормоны, которые вырабатываются при виде партнёра, и начинают действовать, как наркотик. Дофамин, адреналин — положительные эмоции и мурашки по коже. Тестостерон, эстроген, окситоцин, серотонин, вазопрессин. Любовь блокирует восприятие боли. Отключает критическое мышление. Ещё неделю назад Юнги ждал и готовился к собранию, а сейчас думает о том, чтобы оно скорее уже закончилось. Ему необходимо увидеть Чимина снова. У Намджуна идеальный английский, с богатым словарным запасом и британским произношением. Интернациональные коллеги в экране подключенной к ноутбуку плазмы кивают с пониманием и с самым серьёзным видом. Всё это действительно важно, но очень хочется проверить телефон. Сколько там уже не прочитанных сообщений? Одно? Десять?.. Хосок берёт слово, держа папку с документами, отчётами и графиками, зная их содержимое наизусть. Юнги концентрируется, приковывая к нему всё своё внимание — когда солнечный Хо в модусе великого продумана, это завораживает. Намджун, во главе длинного, овального стола, похож на президента. Сидя слева от него, Мин по обыкновению мрачен, каменея, чтобы не выдавать лишние эмоции. Ему хочется покрутить ручку между пальцев, и он живо представляет, как она может пролететь через весь кабинет, и он пойдёт за ней, с сухим: " Прошу прощения ", нагибаясь в своём тёмно-синем костюме, шаря руками по полу… Нахер. Юнги сжимает пальцы в кулак. Перед тем, как наступает его очередь говорить, он отпивает воды из стакана, и всё-таки проверяет телефон, разблокировав и тут же заблокировав. 13 входящих сообщений. Он улыбается пару секунд, и возвращает маску невозмутимости. В этом есть и садистское удовольствие, Пак разноется, и его надо будет утешать. Хрусталь непролитых, горячих слёз искренней обиды и — нежнейшие поцелуи по его лицу. Он всё равно расплачется, но от облегчения и прощая, и Юнги соберёт каждую солёную каплю губами… Намджун украдкой и больно щипает за бедро, поскольку зловещее молчание Юнги, последовавшее после веского: " Итак… " — затянулось. — Ты, блять, в астрал выпал? — Хосок догоняет его в коридоре, по пути на деловой обед. — Я был сфокусирован. — На чём? Ночью Юнги снилось цветочное поле. Там, среди распустившихся бутонов, покачивающихся от ветра на тонких стеблях, лежал обнажённый Чимин, улыбаясь ему. — М? — Что с тобой? — Я не так часто присутствовал лично на таких мероприятиях. Утомительно. — Опять лелеешь мечту свалить в какой-нибудь Тайвань, чтобы сидя в номере отеля жаловаться на плохую связь, и присылать отчёт в письменном виде? — Нет, я намерен остаться в Южной Корее. — Рад это слышать. — Но заебался я знатно. Это так скучно и так долго! — Крепись! — Креплюсь. Юнги сомневается, что есть резон отвечать на сообщения спустя долгие часы молчания, и пишет Чимину: " Можешь сейчас спуститься вниз? ". " Иду ". Впечатление, что Пак — плод воображения, временное помутнение, затмившее сознание. Чтобы убедиться в его реальности, Юнги стоит у входа в бизнес-центр и курит в тени, ожидая. Появляется он на второй сигарете, приближаясь неспешно, несмело, как дикий зверёк, изучая взглядом. — Таким я тебя ещё не видел. Тяжёлый день? — Весьма. — Я уже подумал, что ты… Не заинтересован. — Я не очень хорош в сетевом общении. И не в сетевом. Я могу предложить продолжать обедать вместе, по возможности. Если хочешь. — Хочу. — Что насчёт завтра? — Будь в этом же костюме. И отведи меня куда-нибудь, где итальянская кухня. Юнги с щелчком отправляет окурок в мусорку, попадая в цель. — Да. Молчание между ними густое, становясь всё плотнее и осязаемей. Чимин берёт Юнги за руку, прижимая её к своей щеке, и прикрывает глаза, поглаживая костяшки пальцев. Будто они в клипе, и сейчас должен быть глубокий и долгий поцелуй, но вокруг люди, и они в гомофобной стране. — Тоже устал сегодня, — открывая глаза, Чимин чуть смущённо улыбается, отпуская. — Подготовка к Хэллуину полным ходом. — В июне?.. — Нужно заранее всё придумать и отснять. Это строго конфиденциально, но как-нибудь я покажу тебе процесс создания. — Интересно. — Я обещал Тэхёну принести лимонный чай, пойдём со мной? Тут близко, мы быстро. — Ну пойдём… Никто не погибнет, если он задержится ещё немного. Земля не сойдёт со своей орбиты, Намджун не будет рвать и метать, если презентовать ему холодный чай с желейными дельфинчиками и черничным молоком. Для Хосока — апельсиновые шарики тапиоки, плавающие в зелёном чае с киви. Чтобы выбрать что-нибудь для себя, Мин трижды читает меню от начала и до конца, и облегчённо выдыхает, когда Чимин, пихнув плечом, предлагает: — Давай я? Это будет сюрприз. Выйдешь? Через окно видно, как он подпрыгивает на месте, отрывая только пятки от пола, и мышцы на икрах красиво напрягаются и расслабляются. Двадцать семь лет, а совсем ещё мальчишка. Юнги не против, он рад сменить офисную рутину на вот такое — цветное и сладкое. Чимин, с загадочным лицом, держит в секрете — в пакете то, что придумал для Мина, и только в лифте вручает стакан, наполненный чем-то тёмным. — Почему ты иногда выходишь раньше меня, а иногда позже? — У нас офисы там, и там. Так что я могу быть как над тобой, так и под тобой. — Ага, — рассеяно кивает Юнги, и в следующее мгновение до него доходит. — Ага… — Увидимся, хён. — До встречи. И, спасибо. …Болит ли у Чимина лицо от такого количества улыбок? Хосок и Намджун впечатлены и тронуты внезапному угощению, говоря о том, что Юнги стал заботливее и внимательнее, и что кое-кто хорошо на него влияет. Протыкая трубочкой туго натянутую плёнку, Юнги торопливо делает глоток, стремясь распознать — чёрный кофе, чёрный чай, и рубиновые пузыри с… : Вишня? Чимин: Умеешь черенки во рту в узелок завязывать, хён? : Умею. Чимин: И я (^_~) Настроения на прогулку нет, добравшись до дома на такси, Юнги входит в квартиру с ощущением, что не был там неделю. Фиолетово-оранжевый закат раскрашивает серые стены и светлый пол, и это самое любимое. Обычно, Юнги предпочитает облачную погоду, когда небо затянуто пеленой, и свет ровный, чуть приглушённый, освещая всё равномерно, без резких контрастов. Рассветы ему тоже нравятся, вдыхающие жизнь в новый день. А закаты... Это волшебство, нечто сказочное, всегда неповторимое в том, как сменяются оттенки с тёплого персикового, до холодной синевы. Персики, надо бы купить персики. Сочные и упругие, идеально помещающиеся в ладони. Открыв холодильник, Юнги изучает содержимое, раздумывая, что бы такое съесть, не заморачиваясь долго над готовкой. Он привык делать всё медленно и обстоятельно, но иногда... Хорошо, когда что-то случается без лишних затей, мучений и долгого ожидания. Закат догорает во время ужина. Тело он накормил, внутреннего дискретика на работе — накормил сполна, визуала, аудиала, и кинеститка накормил тоже, в основном, правда, только Чимином. Видя, слыша, осязая. Юнги поджимает пальцы ног, слегка злясь на себя — нельзя всё заменять одним человеком, это опасно, настолько на нём зацикливаться. Потому что, если, или когда — Чимина больше не будет, то всё посыпется, как замок из песка. Это словно... Бояться ближе подсесть к костру, чтобы согреться, опасаясь, что обожжёшься и сгоришь, и заведомо горюя, что пламя рано или поздно погаснет. Юнги не может позволить себе наслаждаться влюблённостью, потому что это что-то не правильное, и дело не в их гендерах, а в принципе, это ведь не поддающееся объяснению явление. Откуда это берётся вообще? Почему именно Чимин? К нему тянет, потому что он весь из себя хороший и сексуальный? А почему Чимина тянет к Юнги? Какой у него мотив? Что им движет? Что он нашёл в нём?.. Сам в себя Юнги не влюбился бы.