Kawaii

Shyness has a strange element of narcissism, a belief that how we look, how we perform, is truly important to other people.

***

Боязнь большого количества людей, возникающая непосредственно во время нахождения в толпе, называется демофобией. Когда Юнги предлагают выйти из зоны комфорта, он передёргивается, представляя, как его закручивает в воронке из людей, что как обезумевшее стадо прёт напролом. Так убили Муфасу, короля саванны, не заметив и затоптав. Первое, на что всегда обращает внимание Юнги — количество окружающих людей. И их всегда дохера. Везде. Кроме дома, конечно же. Он перекатывается с носка на пятку, стоя у стены из искусственного камня. Неподалёку висит таблица с перечнем всех компаний, арендующих в этом здании офисы и целые этажи. В огромных напольных горшках неизменные пластиковые растения. Толпа и правда пугает. По отдельности люди не плохие, а все вместе они в лучшем случае хомячки из Зверополиса, что бодро и синхронно сгрызали леденцы, маршируя. Вдох. Выдох. Не нервничать… Человек не может одновременно напрячь все мышцы организма и также не в состоянии задействовать все органы чувств в полную силу. Поэтому каждый выбирает для себя то, что ему легче даётся — удобнее. Правши, левши. Фильтрация поступающей информации, и кто-то больше сосредотачивается на визуальных образах, кто-то на звуках, кто-то на прикосновениях, а для кого-то важнее смысл и суть. Визуалы, аудиалы, кинестетики, дискретики — дигиталы. И те, кто всё равно хочет всё и сразу, метя в Цезари и развивая в себе навыки амбидекстров, не осознают, что процессы происходят попеременно, а не враз, и такие переключения, перескоки, многозадачность — изнашивает и губит. Также же и с чувствами. Не бывает всё и сразу. Мы смотрим, но не видим всё подетально, оставляя слепые пятна и не замечая собственный нос. Мозг игнорирует раздражающее, отсекая лишнее. Если закрыть глаза и выкрутить громкость плеера, то окружающей толпы как будто бы и нет. Или если смотреть только на дверь, на входящих, ожидая конкретного человека, то все остальные размываются, теряя очертания и важность. Это гибкость, умение осознанно концентрироваться на чём-то одном. Минуты тянутся медленно, а когда, наконец, Чимин появляется в холле, то несколько секунд Юнги не узнаёт его, а потом — время несётся с огромной скоростью. Отталкиваясь от стены лопатками, Юнги выпрямляется и подходит к нему в толпе, притираясь плечом. Чимин делает крошечный шажок в сторону, ловит взгляд и широко улыбается. Сегодня они похожи на близнецов — оба в чёрных шортах и футболках, кедах, кепках. У Чимина разве что очки ярко-жёлтые, и он вспыхивает, заливаясь румянцем от того, что в лифте Юнги ловит его мизинец своим, сжимая. — Пообедаем сегодня вместе? Прикусив нижнюю губу, Пак делает вид, что раздумывает над предложением. — Встретимся внизу? В час тебе будет удобно? Чимин кивает и делает судорожный вдох — Юнги засовывает ему свою визитку глубоко в задний карман. — Х-хён… — М? — Доброе утро. — Ага, привет, — перед тем как выйти, Юнги еле удерживается от того, чтобы снова поцеловать или хотя бы подмигнуть. Или ущипнуть, или шлёпнуть, или укусить, или вжать в себя и… — Эй-йоу! — Хосок салютует чупа-чупсом. — Чё-как? — Хорошо. Хорошо знать себя. Выяснить, какой способ познавания окружающего мира наиболее подходящий, и использовать его с удовольствием. Аудиалам легко поднять настроение музыкой, добрыми словами, их любимыми звуками. Перезвон ветряных колокольчиков, шкворчание масла на сковороде, шуршание пены в ванной. Визуалы редко спят в дороге, неотрывно смотря в окно. Подолгу листают журналы, испытывая экстаз от золотого сечения — гармонических пропорций. Кинестетики любят тискать и когда трогают их. Спят в обнимку с подушкой, если некого обнимать, носят много слоёв одежды — если некому обнимать. Стоит позволить кинестетику засунуть руку в крупу, и его прошьёт дрожью. Для дискретиков мир полон идиотов, потому что для них он делится исключительно на логичное и не логичное. Они ищут взаимосвязи, связывая части, сопоставляя, сортируя, классифицируя, изучая. Дискретики это редко встречающийся тип, и самое забавное, что они — бывшие кинестетики. Возможен ли переход обратно?.. Чимин: кто бы сомневался, что твоя визитная карточка чёрная, хён. Чимин: я так и не понял, кем ты работаешь Чимин: думаю, ты мафиози под прикрытием Чимин: за мной уже выехали? Чимин: я умею хранить секреты ┬┴┬┴┤(･_├┬┴┬┴ Чимин: чёрт, это уже не смешно, твой босс правда выглядит угрожающе Чимин: на фотках Чимин: замолви за меня словечко, я же тебе нравлюсь Чимин: ? Чимин: да? Чимин: хён (*/_\) Чимин: хёёёёёёёёёёён Чимин: я, кстати, не бездельник ヾ( ー´)シφ__ : да неужели Чимин: ПРИВЕТ, Юнги ٩(｡•́‿•̀｡)۶ : — хён Чимин: о тебе так мало информации в интернете (；⌣̀_⌣́) : ౦０o ｡ (‾́。‾́ )y~~ Чимин: ты предпочитаешь (￣(00)￣) Чимин: ＼( ˋ Θ ´ )／ Чимин: >°))))彡 Чимин: ? : я всеядный (￣﹃￣) Чимин: (¬_¬ ) : но это не значит, что у меня нет вкуса Чимин: ( ´ ∀ )ノ～ ♡ …В час дня Чимин присылает гифку с Винсентом Вегой, что растерянно озирается по сторонам — у Юнги болит с непривычки лицо, он отвык так много улыбаться. — Наконец-то! Пойдём? — Куда? — В одно местечко… Брови тоже побаливают. Чимин бодро идёт вперёд, неся полный пакет — очевидно, с едой, лавируя среди прохожих и беря Юнги за руку. — Мы идём в парк? — В парк. — В сообщениях ты был словоохотливее. — А ты молчун, поэтому мы не будем много болтать. Время отдыха. — Эй, но ведь всё в порядке? — Конечно, хён. Они действительно, не говоря друг с другом, доходят до пруда, посреди которого островок с беседкой. Идя по мостику, Юнги щурится. — Там занято. — Эти старички всегда там кушают, мы им не помешаем, как и они нам. — Со всеми успел подружиться?.. Сжав ладонь Юнги, Чимин отпускает её и, зайдя под тень покатой крыши, вежливо кланяется пожилой паре, усаживаясь в стороне от них, и развязывает узел на пакете. — Держи, — он протягивает коробку с бэнто и с явным облегчением на лице достаёт не пролившийся стакан с кофе. — Американо со льдом и без сахара. — Откуда… Откуда ты знаешь, что я люблю? — В прошлый раз ты был в японском ресторане, хён. И я видел тебя до этого в кофейне, так что просто показал твою фотку баристе, и он воспроизвёл заказ. — То есть, окей, меня помнят там в лицо, и у тебя есть моё фото?.. Чимин быстренько засовывает в рот шарик риса, ссутулившись. — А какое именно? — Где твои волосы цвета переспелой вишни. Чёрт… Оно в свободном доступе, я не собирался его сохранять, это нужно было для дела. — Если тебе станет легче, то мой друг, Чон Хосок, позавчера включал мне клипы твоей группы. Я был впечатлён. — Хёёёён! Я там совсем мелкий, это было так давно! — Не хочешь говорить об этом? — В другой раз. — Ладно. Я, кстати, бывал здесь. В этой беседке. Иногда, по утрам. — Мне нравится тут обедать и смотреть на карпов и черепашек. Скажу тебе по секрету, однажды, я их покормил… — Это ведь запрещено. — Тшшш. Приплыли просто все, рыбы так били хвостами, теснясь, что воды как будто между ними не было. — И ты испугался? — Такое палево! Я думал — вот сейчас придёт рабочий парка, выпишет мне штраф и прогонит навсегда. Юнги смеётся, прижав кулак ко рту, и бросает извиняющийся взгляд старичкам. — Ты милый. Когда Чимин улыбается, его глаза становятся похожими на два полумесяца. Обычно Хосок говорит за двоих или же издаёт какие-то звуки, сопровождая ими свои действия и озвучивая неодушевлённые предметы. Садится Хосок с "Пиньк!", а когда он тянет ремень безопасности, то это "Иэээк! Кланк" . У него есть две туалетные песенки (Юнги не хотел быть в курсе, но, к своему возмущению и стыду, строчки въелись в память, и порой он и сам проговаривает куплеты). У Намджуна очень глубокий голос, и он специально повышает его, когда обращается к подчинённым, чтобы быть более понятным. С Наму может быть как комфортное молчание на двоих, так и вдумчивые разговоры. Чимин… Словно сдерживается. Осекается, обрывает себя, то беспокойно ёрзает, то вдруг замирает. Он подстраивался под скорость шагов Юнги, подстроился под его вкус, облачившись в тёмное и выбрав бэнто ланч. Он зеркалит и не даёт этим разгадать себя. Юнги желает узнать, к какому типу он относится. Если Чимин визуал, то тогда точно придётся ехать за ворохом новой одежды. Если аудиал, то переписки стоит превратить в обмен голосовыми сообщениями. Если же кинестетик, то можно быть смелее, касаясь. — Чимин? — Да? — Чего бы ты сейчас хотел? — Мира во всём мире. — А для себя? — Ты не будешь против? Я наелся, и было бы чудесно прилечь… — Располагайся. Пожилая пара ушла, оставив их наедине. Собрав упаковки обратно в пакет, Чимин снимает кепку и очки и укладывает голову на колени Юнги. — Закрой глаза. — Почему? — Потому что мне открывается великолепный вид, а вот тебе — на пять моих подбородков. — Ты преувеличиваешь, хён. Их всего три. — Ах ты… Пак послушно прикрывает веки, потирает переносицу, где остались следы от дужек очков. Его светлые волосы растрепались, и Юнги пальцами поправляет причёску, прочёсывая пряди — совсем мягкие, хоть и окрашены. С каждым новым движением руки напряжение покидает тело младшего, он расслабляется. Вероятно, всё-таки кинестетик. — Ох… — Не больно? — Нет, продолжай. Юнги снова проводит короткими ногтями от лба до макушки и замечает, как трепещут ресницы. — Почему раньше со мной такого не происходило, это ведь то, что надо. Хён, вот ты не мог устроиться в компанию года два назад? — И эта твоя благодарность? Требование большего в прошлом? Как я тебе это устрою? — Возмести. Компенсация, с процентами. Всё сюда, — Чимин указывает на себя. — Я работаю в компании уже лет семь. — И где же ты был всё это время? — Много где. — Ты ведь не исчезнешь внезапно? — Вряд ли. Не дуйся, — опуская руку ниже, Мин обводит подушечкой большого пальца скулу, гладит бархатистую кожу щеки. — Я тебе нравлюсь? От раздавшегося над головой смешка, Чимин распахивает глаза и садится. Кажется, что он сейчас встанет и уйдёт, но вместо этого он сдвигается назад, прижимаясь к бедру Юнги, и приближает лицо. — Позволь вернуть тебе кое-что. И целует. Давление на губы совсем лёгкое, это происходит всего секунду, и Юнги тянется вслед, чтобы продлить, и видит, как уголок рта Чимина изгибается в лукавой ухмылке. — Пора возвращаться на работу, хён. Юнги с трудом поднимается со скамейки, и не потому что ему отлежали ноги — сложно двигаться, когда член упирается в ширинку. Грёбанный Пак Чимин вновь сияет ослепительной улыбкой. — Ты лужа. Хосок наблюдает за Мином со стороны, в опенспэйсе, и подходит, чтобы сообщить об этом. — Ты рассредоточен, гипнотизируешь мобильник, и принёс мне целое ничего после обеденного перерыва. Где мой гербарий, Юнгез? — Чимин поцеловал меня, как тебе такие новости? На вскрик Чона материализуется Намджун, и Чхэён. — Всё в порядке? — Что-то случилось? — Скажи мне, что вы теперь будете встречаться, пока смерть не разлучит вас! — Хо… — раздражённо шипит Юнги. Чхэён молча уходит, Намджун — тащит за локоть в курилку. — А теперь со всеми деталями и с самого начала. — Пожалуйста, не надо, у меня уже язык устал… — Ууу! — Да не поэтому! Надо было остаться в парке, зачем я вообще сюда пришёл. — Кондиционер. Итак, вы были в парке? — Ох и воняет же здесь, — присоединившийся Хосок пытается сдуть облако дыма. — Пассивное курение приносит больше вреда, чем если бы ты смолил сигаретку. — И не надейся, я не стану сосать это орудие убийства, раковые палочки… — Мы не сосём, — возражает Джун. — Я потерял смысл, — Юнги зажмуривается.