Kawaii

— Знаю, знаю. Жизнь страшно осложняется, когда хочешь обладать вещами, носить, держать их при себе. Вот почему я только смотрю на вещи, а когда снимаюсь с места, уношу их в своей голове. По-моему, это куда приятнее, чем таскать за собой чемоданы.

***

С сердцем что-то не так. Не поэтически, а вполне себе по-настоящему. Всё чаще Юнги замечает, как оно беспорядочно стучит, сбиваясь с привычного ритма, и списывает это на стресс. Он лежит в кровати, смотрит повтор кулинарного шоу — ничто не вызывает волнения, а сердце опять частит. Юнги поправляет подушки, и садится повыше. Вбивает в поисковик "аритмия" и "тахикардия", переходя по ссылкам, ведущим к тому, что он скоро умрёт. — Зашибись. Сначала он перестаёт лежать на животе. Потом на левом боку. И на правом. Довольно быстро привыкает засыпать на спине, вытянув руки вдоль тела. Затем он отказывается от кофе и чая по вечерам. Сокращает количество выкуренных за день сигарет обратно до пяти. Становится совсем немножко лучше, и в приступе ипохондрии Юнги замечает ко всему прочему и морщинки под глазами, и что конечности вечно холодные, и иногда покалывает в кончиках пальцев. Мин жалуется Хосоку и Намджуну на здоровье, без подробностей: — Я начинаю разваливаться на части. Джун, гора мышц, пуговицы на рубашке которого едва удерживаются от того, чтобы не отлететь, предлагает ходить с ним в спорт-зал, но соглашается Юнги только на периодические вело-прогулки, беря велосипеды в аренду и наматывая несколько километров вдоль набережной по вечерам. После они заходят в ресторанчик за мясом и пивом, что было бы глупо, если бы они собирались худеть. Укрепление мышц и повышение выносливости — вот к чему лениво, и всё-таки стремится Юнги. Для Намджуна подобные вечера приятны откровенными разговорами. — Мне жаль, что мы не сдружились раньше. — Кто знает, как бы всё сложилось, если бы я не уезжал... — Это было правильным решением? — Для работы определённо да. — А для тебя лично? Юнги останавливается, чтобы закурить, и опирается локтями о перила, смотря на реку. — Банально, но куда бы я не поехал, я повсюду брал с собой самого себя. Окружение и декорации менялись, влияя лишь незначительно. Это как... Писать письма вручную. Что на японском, что на китайском, что на корейском — всё равно вывожу буквы и иероглифы своим кривым почерком. На японском он бы не стал вдруг образцом каллиграфического искусства. Страны не меняют людей в глобальном смысле. То есть, мне приходилось приспосабливаться, заучивать самые часто используемые фразы, были забавные моменты и печальные. Поначалу, я был более открыт всему новому, впитывая, и в конце концов... Всё те же пробки, прилипшая к подошве жвачка и желание попасть домой. Не в какие-то определённые четыре стены. А куда-то, где по умолчанию всё хорошо. Иногда, в моменты слабости и некоторого отчаяния, хочется вернуться... В детство? К маме, под защиту, в безопасное место. Где бы я ни был, я не находил такого же покоя. — Как в утробе? — Наверное. Дом, как то место, где ты важная часть чего-то целого. Безусловно принимаемый. — Любимый. — Я уже не помню, что именно это из себя представляет и как ощущается — быть любимым. Просто... Тянешься рефлекторно в поисках душевного тепла. В тёмных водах отражаются два тлеющих уголька. — Ты не пробовал записывать свои мысли, сэнсэй? — Ммм. Может, в подростковый период что-то такое и было, я делал записи. Вот только… С прозой у меня не очень получалось, это было обрывисто, как… — Стихи? — Тексты песен. Да и слушал я тогда очень много музыки. — А почему перестал? — Хер знает… Юнги вновь вспоминает подростковые годы и те глупые влюблённости, заключающиеся в том, чтобы в коридорах школы на переменах попытаться хотя бы на миг увидеть объект своего воздыхания и тупо улыбаться весь оставшийся день. Юнги уже взрослый состоявшийся человек, он недовольно поджимает губы, следя за тем, чтобы в бизнес-центре никто не наступил на его ноги в шлёпанцах — на нём нет носков, на улице жара, и он не собирается потеть ещё больше, напяливая кроссовки или, боже упаси, кроксы. Юнги старательно смотрит вниз ещё и потому, чтобы не поднимать голову и не искать взглядом Чимина в холле и у лифтов. На нём чёрная панама и очки, руки засунуты глубоко в карманы шорт, перебирая быстро нагревающиеся монетки. Раз монетка, два монетка, три монетка, четыре… Тот высокий парень с идеальным лицом, похоже, что очень любит розовый цвет — он носит лососевого оттенка рубашки, а по пятницам что-нибудь более ядрёное вроде футболок цвета фуксии. Юнги мысленно называет его "фламинго" , со всем уважением к его вкусу и воздавая почтение длинным ногам. Фламинго грациозен и изящен, несомненно привлекателен и несколько отстранён, пока к нему не присоединяется Чимин, и вот уж кто действительно няшный в любой одежде любого цвета. Рядом с Чимином все начинают улыбаться, заражаясь его заливистым смехом, который он иногда резко обрывает, смущённо прикрывая рот ладонями. Чимин невысокий ( ...с ним было бы так удобно целоваться... ) и обычно в просторных полосатых футболках и кофтах, доходящих до середины бёдер и скрывающих всё то, что так взбудоражило. Это немножечко печалит, потому что из памяти Юнги стираются очертания его пресса и силуэт стройной фигуры в целом. И это всё равно не мешает сексуализировать очевидно доброго и забавного паренька — с чёткой линией нижней челюсти, потрясающими воображение губами, сильными ногами, и он совсем чуть-чуть виляет попой, ступая так, будто вот-вот начнёт танцевать. Бывают дни, когда Юнги залипает на его пальцы в кольцах, умиляясь. Бывает, когда он гадает, почему Чимин был огорчён и хмур. Юнги начинает приходить по утрам в то же время, что и он, надеясь встретить, и когда Хосок обращает на это внимание, недоумевая, как это друг добирается сам и без традиционных опозданий, то Мин решает… Избегать. Уходить от этой новой привычки. Он покупает большие наушники и преодолевает четыре остановки от дома до офиса пешком. В разном темпе, останавливаясь покурить или чтобы зайти в кофейню, присесть около фонтана в ухоженном сквере, засматриваясь на витрины магазинов, строя планы на день и настолько уплывая мыслями, что даже не переключает треки в плэйлисте, позволяя им звучать по порядку. Обратный путь до дома он повторяет по другой стороне улицы. Это выматывает тело, и он быстро засыпает, а сердце перестаёт стучать заполошно беспричинно. Оно судорожно сжимается, когда Юнги ловит на себе недовольный и какой-то обиженный взгляд Чимина, что уныло входит в лифт не в то время, в которое приходил в бизнес-центр до этого.