мемы 4

lacrimosa - mozart Руслан проснулся лишь поздним вечером. За окном давно стемнело, шёл дождь, у соседей сверху громко играла классическая музыка. Последнее немного сбивало, но зато создавало неплохую атмосферу. У парня гудела голова, а всё тело слегка ломало. Вставать не хотелось совершенно, но лежать дальше было уже невыносимо, поэтому, пересилив себя, Тушенцов поднялся с кровати. А что дальше делать — хуй знает. Есть не хотелось, наоборот, тошнило, а вот выпить чего-то было бы очень кстати. Только не алкоголя — с Руслана уже хватит. С трудом он дошёл до коридора, то и дело хватаясь за стены. Сука, тяжело. Внезапно в дверь кто-то позвонил. Гостей ни парень, ни его мать не ждали. — Клянусь Богом, если это рекламщик, то я убью его. — Прошептал сам себе Тушенцов, ковыляя к двери. Глаза слипались, снова хотелось спать. Как оказалось, сон как рукой снимает полумёртвый друг на пороге! Через глазок Руслан мало что смог рассмотреть, поэтому без лишних раздумий открыл дверь. Он и рта не успел раскрыть, как Даня обессилено упал перед ним на колени. Не просто опустился, а именно упал, причем достаточно шумно и, наверняка, больно. Дышал Кашин тяжело, голова опущена вниз, по его виду было понятно, что сил в нём точно не осталось. Руслан понял это, даже не видя чужого лица. — Почему не предупредил, что придёшь? — Тушенцов попытался придать голосу столько строгости, сколько мог. И в самом деле, Даня, кажется, совершенно не думал о последствиях, ведь дверь могла открыть и мама Руслана, и неизвестно, что было бы в этом случае. Даже хуже: звонка вообще мог никто не услышать, а, зная Кашина, он провел бы там минимум половину ночи. — Телефон разрядился. — Голос Дани звучал так измученно, что сохранять сталь в голосе становилось сложнее, однако Руслану помогали воспоминания утра этого дня. — Ты как гандон поступил, ты в курсе? Утвердительный кивок в ответ. — Я извиниться пришёл. Ничего больше не прошу. — Даня приподнимает голову, и у Руслана внутри что-то обрывается, с треском летя вниз. Кашин смотрит ему прямо в глаза, но Тушенцова зацепило вовсе не это. У Дани был разбит нос, кровь давно перестала идти, но её засохшие следы остались на лице и шее. И вот теперь продолжать сохранять холод и безразличие было действительно невозможно. Но у Руслана выхода не было: Кашин провинился, а потому прощать ему сразу всё на свете из-за его вида будет как-то неправильно. Сам Даня только прощения и ждёт. Тушенцов хочет ещё немного потянуть. — С носом что? — Голос предательски выдаёт всю ту тревогу, что шатен хотел утаить. Вот сука. Надеяться на то, что Кашин это проигнорирует было заведомо бесполезно: у того на лице уже рисовалась слабая, но довольная улыбка. Руслан переживает. Даже когда не должен, даже когда не хочет. А скрыть это у него почти никогда не выходило, снаружи — кремень, а вот голос выдаёт. — Ударился просто. — Ага, как же. Какое-то время оба молчали, разглядывая то стены, то друг друга. Отпускать этого дурака Тушенцову совершенно не хотелось, как и не хотелось пока говорить об абсолютном прощении, а ведь именно этого Даня, судя по всему, и просил. — Поднимайся давай, — Руслан протянул руку, — воскрешать тебя будем. track 03 - хаски Закрыв входную дверь, шатен заглянул в комнату матери. Кашин в это время пытался дойти до ванной, ничего не разрушив. — Мам, у нас Даня в гостях, это… — Дальше Даня не слышал, но раз его ещё не попросили уйти, значит ему разрешено остаться. Руслан быстро дошёл до ванной и достал аптечку. Видно: сам еле ходит, но вида не подает, будто всё в норме, будто так и должно быть. У Тушенцова в ванной полы с подогревом, поэтому он спокойно сел рядом с Даней, который за счёт этих самых полов пытался согреться. — Совсем ебанулся в минусовую погоду так одеваться? — Спросил Руслан, не отводя взгляда от медикаментов. Под «так одеваться» он имел в виду тоненькую черную ветровку, в которой к нему заявился Кашин. Судя по постукивающим зубам последнего, на улице действительно слишком холодно для такого прикида. — Хотя бы не в рваных джинсах. Руслан повернулся к другу. Тот положил голову на край ванны, слабо улыбаясь. Шутит, гад. Дело в том, что рваные штаны — это по части Тушенцова. Он не откажется от них, даже если за окном Гималаи. Шатен смочил ватный диск перекисью, после чего встал на колени, нависая над Даней. Даже в тускло освещенном помещении было видно, как плохо выглядело чужое лицо. Сначала предстояло обработать рану, затем уже смывать засохшую кровь. А той было немало: на носу, над губами и на них, на подбородке и шее. — Тебе с твоей перегородкой вообще нос трогать нельзя. — Тушенцов сказал то, что они оба и так прекрасно знали, но сказать что-то казалось нужным. Даня в ответ только тихо прошипел от боли из-за дезинфекции раны, жмурясь. Бордовые пятна легко поддавались и быстро исчезали с бледной кожи. Руслан всю жизнь был уверен, что не боится крови: ни чужой, ни своей. Он видел её достаточно раз, чтобы привыкнуть. Однако в ту ночь он понял, что не боится никакой крови, не считая крови Кашина. Ничего страшного ведь не происходит, так? А руки всё равно дрожат. Поначалу это было совсем незаметно, но дрожь нарастала, и Даня, разумеется, это заметил. Но говорить ничего не стал, сделав вид, что не увидел. Тихое «прости» вырвалось у Кашина, пока шатен собирал разбросанные по полу окровавленные салфетки и ватные диски. Даня уже не был уверен, за что извиняется. Наверное, вообще за всё. Руслан устало взглянул на друга. — Ты под чем-то? — Дане ужасно не нравилось то, как Руслан уходил от его извинений, будто их вообще не звучало. Но свое негодование выразить он не мог. Во-первых, потому что не знал как, а во-вторых, потому что прекрасно понимал, что Тушенцову сейчас далеко не до его претензий. Руслан же хотел задать этот свой вопрос с того момента, как увидел Кашина на пороге своей квартиры. На эту мысль его в большей степени навёл стеклянный взгляд зеленых глаз, которые все время смотрели не то на Руслана, не то сквозь него. Однако и по голосу, и по поведению было ясно, что что-то не так. В нём точно не алкоголь, ведь пьяным он ведёт себя по-другому. Что тогда? Трава? — Я… Сейчас, — Даня начал рыскать по карманам штанов. Нащупав что-то, издающее слабый хруст, парень достал полупустой блистер. — Вот. — Он протянул Руслану пластинку таблеток. Успокоительные. Ну разумеется. — Фенибут? Откуда? Он же только по рецепту… — Не знаю, — Кашин пожал плечами, — дома нашёл. — И сколько же ты выпил? — Штуки три или… Ну, не больше пяти. — Пиздец. — Выдохнул Руслан, отбрасывая таблетки в сторону. — Желудок тебе промывать будем? — Зачем? — Да за тем, что ты, блять, суточную норму выжрал! — Русь. — Тушенцов готов был перейти на крик и почти сделал это, но одно только слово из уст Кашина успокаивает лучше любых таблеток. — Я в норме. К тому же, прошло уже несколько часов, так что это всё равно ни на что не повлияет. Слова Дани немного успокоили Руслана. Он откинулся спиной на ванну, а затем слегка съехал вперёд. Наклонившись в сторону, шатен аккуратно устроился головой на чужом плече. — Ты ч… — Заткнись. И Даня замолчал. От Кашина сильно пахло перекисью и какими-то таблетками, и этот запах больно резал по сердцу. Не осознал. Руслан еще не осознал произошедшего. Последние сутки ощущались как сон. Но едкий запах заставлял вернуться в реальность, напоминая, что никакой это не сон. Спустя пару минут тишины Даня вдруг снова подал голос. Говорил он тихо, шёпотом: — Я одного только понять не могу: вот я вроде поступил как мразь, да? А тебе всё равно на меня не похуй. Волнуешься, помогаешь, то есть… Почему? Руслан приподнял голову, чтобы посмотреть другу в глаза. Он шутит или правда такой тупой? — Мы, между прочим, всё еще друзья. Так что принимай мою доброту молча и не выёбывайся, хорошо? — Тушенцов попытался встать, но Даня в последний момент схватил его за запястье, практически повалив на пол. — Я серьезно. — Голос звучал уже громче, хоть и немного хрипло. — То, что мы друзья, это понятно, но… Было бы честно, если бы ты сразу послал меня нахуй, разве нет? — А ты что, только этого и ждал? — Да! То есть, я не хотел этого, но думал, что именно так ты и сделаешь. Руслан хотел верить в то, что всё, сказанное Кашиным за последние минуты — побочный эффект от таблеток. Но верить было всё сложнее. — Зачем тогда пришёл? — Сам не знаю. — Дань, — Тушенцов решил, что если Кашин и правда чего-то не понимает, значит он это ему объяснит, — Ты можешь творить разную хуйню, но моё мнение о тебе трудно изменить. Я не представляю, что тебе нужно сделать, чтобы я действительно начал считать тебя плохим человеком. Мы слишком давно знакомы, чтобы менять мнение друг о друге по щелчку пальца. Руслан прав, как всегда прав. И от этой его правоты одновременно и становилось хорошо, и начинало тошнить. В любом случае, они ещё совсем недолго просидели в полной тишине, пока шатен вновь не заговорил: — Пойдём отсюда, а то я заебался на полу сидеть. — С этими словами он поднялся, направляясь в свою комнату, вслед за ним плелся Кашин. Комната у Руслана была хоть и небольшая, зато безумно уютная. Сам Тушенцов сел на кровать, ожидая от друга того же, но последний: отнюдь нет, он вновь упал на пол, рядом с кроватью и уронил свою голову на колени Руслана. До Дани вдруг начало доходить: будь на его месте кто-то другой, кто угодно, Тушенцов никогда не позволил бы ему сделать то, что свободно вытворяет Кашин. И от этой мысли было по-особенному приятно. bessiliye - ▽ — Ты поговорить хотел. — Хотел. — О чём? Руслан шумно вздохнул. Он прекрасно знал, что хотел сказать, но как бы не сделать этими словами хуже. Боже, помоги не сойти с ума. — В общем, — было странно говорить что-либо, когда твой единственный слушатель лежит головой на твоих ногах и смотрит в противоположную сторону, но да ладно, — Думаю, тебе стоит знать, что, хоть мне и нравятся парни, ты… не в моем вкусе. То есть, тебе же, например, не все девушки поголовно симпатичны? Вот и у меня также… — Руслан продолжил говорить, но Даня его уже не слышал. В ушах звенело от собственных мыслей. Руслан же, вроде, сказал то, что Кашин ждал, то, что он должен был ждать. Тогда почему на душе не стало легче? Наоборот, будто груз, висевший на сердце, стал в два раза тяжелее. Что он тогда хочет услышать? Главное, не показывать ничего этого Тушенцову, пусть лучше думает, что Даню это успокоило. Изобразив облегчённый вздох, он прервал Руслана. Последний, кажется, даже немного расслабился. По крайней мере до того момента, когда Даня не зашевелился, теперь утыкаясь лбом в чужое колено. — Ты чего? — Голова… — Невнятно промычал Кашин. До Руслана на удивление долго доходило, что стоит сказать дальше. Может, это из-за сбитого режима сна? — Дать тебе обезболивающее? У меня где-то был анальгин и… — Не надо. — Парень вцепился в штанину Руслана, чтобы тот и не думал куда-то уходить. Дане казалось, что он должен прочувствовать всё это, потому что… — Вот только не думай, что ты эту боль заслужил. — Не буду. — Кашин поднял голову, отпуская чужие джинсы, и теперь просто сидел, облокотившись на кровать. — Чая тебе хоть сделать? Может помочь. Получив в ответ утвердительный кивок, Руслан поднялся и направился к двери, но прямо возле неё остановился: — Есть хочешь, нелюдь? Даня хмыкнул, улыбнувшись. — Нет, спасибо. Руслан открыл дверь, Даня откинул голову назад, уже готовясь окунуться в свои мысли. Шатен вновь замер. — Дань, попробуй поспать, ладно? — А ты? — У Тушенцова, в отличие от Дани, кровать одноместная. Они, конечно, смогли бы поместиться там вдвоём, но не без труда. — Я разберусь. — С этими словами парень, наконец, вышел. В любом случае, отправлять друга домой он не собирался: тот еле сюда дошёл. Даня упал на кровать, будучи полностью уверенным, что не заснёт, а так, полежит до прихода Руслана. Но вот у организма Кашина планы были другими, поэтому его сразу же срубило. Вода в чайнике нагревалась непростительно долго. Глаза у Руслана слипались, ни тело, ни нервная система явно не были готовы к нагрузке последних суток. Он даже не сразу заметил, как на кухне появилась его мама. Парень про себя молился, чтобы она не спросила чего-то неудобного. С другой стороны, в тот момент неудобным казалось вообще всё. — Даня что, ночует у нас? — Женщина не слышала их разговора, но и не была провидицей. Потому что не надо быть гадалкой для того, чтоб понять, что практически в полночь нормальные люди как минимум ложатся спать. — Да, вроде того. — Почему не предупредил? — У Руслана в голове промелькнуло сразу несколько возможных ответов, но ему хватило ума выбрать наименее язвительный и наиболее безликий. Ну чтоб наверняка. — Да мы как-то и не планировали. — На какой-то момент оба замолчали, но по чужим глазам парень видел: хочет сказать что-то ещё. — Ладно, черт с вами… Он в порядке? — Да. Почему ты спрашиваешь? — Наверное, хотя бы потому, что последнее “да” прозвучало скорее как вопрос. — У него вся обувь в крови. — Руслан выглянул в коридор: на коврике, возле входной двери, валялась пара вансов. Свет из кухни херово освещал другой конец квартиры, но даже так было понятно, что женщина ни разу не соврала. Действительно, всё в крови. В груди опять что-то неприятно ёкнуло, но Руслан виду не подал. — Просто краска, наверное. Всё с ним нормально. — Налив в кружку кипятка, он готов был удалиться, если бы его не окликнули. Даня проснулся от тусклого света, доносившегося из прихожей. Там же кто-то тихо гремел ключами. За окном всё ещё стояла ночь. Кто и куда собрался в такое время? Кашин приподнялся; дверь в комнату была приоткрыта, поэтому он сразу увидел Руслана — в куртке и с ключами в руке. — Ты…? — Даня, быстро оказавшийся в проходе, тоже без внимания не остался, а потому и вопрос закончить не успел. — Я в магазин, мать попросила. Скоро вернусь. — Парень надевал кеды, согнувшись в три погибели. — Можно с тобой? Руслан замер, завязывая шнурки. — Меня всего пару минут не будет. — Я знаю, и всё же? Тушенцов выпрямился, что-то обдумывая. Даня прекрасно понимал, о чем тот хотел спросить. — Я в норме, — начал он ещё до того, как Руслан открыл рот, — Смотри. Кашин оторвал одну ногу от земли, вытянул руки в разные стороны и закрыл глаза. Простояв так пару секунд, он дотронулся пальцем до кончика своего носа, после чего резко вернулся в обычное положение, открывая глаза. — Видишь? Мне лучше. М-да, видимо сон, хоть и короткий, пошёл на пользу. Может тогда и свежий воздух сделает своё дело? — Ладно, одевайся и пойдём. Выходили на улицу они уже смеясь во весь голос. И снова на душе стало свободно и легко, как это было раньше. А началось всё с надписи “Маша шлюха” в лифте, которую случайно заметил Даня. — Я про тебя так же напишу. — Пошёл ты! Мне тут еще жить. — И оба улыбаются. Не было никакого признания. Не было поцелуя. Не было разбитого носа. Прохладный воздух приятно режет грудь, блеклый свет фонарей почти не освещает улицы, но оба знают дорогу наизусть, дойдут и с закрытыми глазами. Вокруг ни души, и от этого момент еще интимнее и особеннее. Даня шутит обо всём подряд, не прекращая, а Руслан в ответ только смеётся этим своим странным, но заразительным смехом. Ближайший продуктовый работает двадцать четыре часа в сутки, и там всегда есть всё необходимое. Пока Руслан, зависнув возле одного из стендов магазина, тщетно пытался понять, какой напиток может находиться в бутылке с надписью «напиток в бутылке», до него донесся истеричный смех Кашина. Нашел он друга едва ли не валяющимся на полу и вытирающим подступившие слезы. Среди его попыток объяснить хоть что-то Тушенцову удалось понять, что причиной смеха послужила надпись «аюрведа» на одном из ценников. — Что это, блять, вообще должно значить? — Задыхаясь, выдавил из себя Даня. Поуспокоившись, Кашин вдруг задумался: зачем отправлять кого-то поздно ночью в магазин? Наверное, нужно что-то важное. — Кстати, зачем мы здесь? — Бля, это… — Руслан оглянулся по сторонам, — А, вот! — Парень направился к отделу женской гигиены. Прокладки. — Это ты себе? — В Даню моментально прилетела одна из упаковок, после чего тот вновь залился смехом. Обратно они добрались куда быстрее. Руслан по пути успел покурить, а Даня — провести лекцию о том, почему тому стоит перейти на электронки. Войдя в квартиру, Тушенцов понимал, что готов был уснуть хоть на коврике возле двери. Ни руки, ни ноги его уже не слушались. Кашин, вовремя заметив это, чуть ли не тащил друга до кровати. Странно, как быстро они поменялись местами.