мемы 4

gangster - labrinth Утро вечера мудренее. Но похмельного утра это не касается. Руслан проснулся не от света солнца и даже не от пения птиц — его разбудил громко сигналящий автомобиль где-то под окнами. Парень заснул бы снова, да вот только последующие звуки рёва сразу нескольких двигателей не оставили ему и шанса на дальнейший сон. «Вот суки» — мысль, с которой шатен продрал глаза. Приходил он в себя не так долго, зато мучительно больно. Любой шорох, любой звук с улицы отдавал в голове в пятикратном размере. Только спустя несколько минут после пробуждения до Руслана дошло, где он вообще оказался. На удивление, вместе с этой мыслью вернулись и воспоминания прошедшего дня, причем все разом. Правда, от этого головная боль только усилилась. Парень посмотрел по сторонам — Даня лежал слева от него, мирно посапывая. За все время их дружбы Тушенцов уже успел убедиться, что сну Кашина не помешает ни один шум. В комнате было темно, словно ночью, шторы задёрнуты, как собственно и всегда, когда в доме находился Даня. Руслан решил немного нарушить эту традицию, раздвинув плотные шторы и пустив в комнату уличного света. За окном настоящая питерская осень: серые тучи, холодный воздух, моросящий дождь и недовольные лица прохожих. — Home, sweet home, — буркнул парень, рассматривая всю эту картину. За спиной послышались тихие стоны. — Просыпайся давай, вампир ебаный. — Уже громче сказал Руслан, оборачиваясь. В темноте он этого не увидел, а с вечера не запомнил, но постельное белье у Дани было ярко-красного цвета, который довольно необычно смотрелся на фоне комнаты, что была полностью заставлена белой мебелью. Даня протер лицо руками, всё ещё не открывая глаз, после чего уткнулся лицом в подушку. В это утро ему предстояло не просто проснуться, а восстать из мёртвых. Сам Тушенцов еле стоял на ногах, поэтому облокотился спиной на край подоконника. — Вставай-вставай, ты сколько ещё дрыхнуть собрался? — На самом деле ему было без разницы, как долго Даня будет спать: развлечь Руслан себя и сам может, как может и сориентироваться в не-такой-уж-и-чужой квартире, ведь он в ней был бесчисленное количество раз. Но почему бы не поиздеваться над другом? — Сколько потребуется, — отрезал Даня, приподнимая голову. Уставившись на Тушенцова, он вдруг понял, что голос последнего не был ни слуховой галлюцинацией, ни сном, как ему казалось до этого. Но что он тут делает? Нет, то есть, Кашин не против, но что было-то? Схватившись за переносицу, парень зажмурился; воспоминания посыпались на него стреляющими вспышками боли в висках. Чем больше он вспоминал, тем сильнее жалел, что вообще проснулся. — Чё вчера, блять, вообще произошло? Вопрос был скорее риторический, но Руслан этого в интонации не уловил и собирался что-то ответить. — Не надо, — Даня слабо выставил руку вперёд, — я сам вспомнил. Голос Кашина звучал удручающе, и это понемногу начинало будить в Руслане тревогу. А испытывать это чувство он совершенно не привык. — Русь, — в следующий раз голос снова подал Даня, — сделаешь одолжение? — Парень наконец нашёл в себе силы, чтобы сесть, хотя не без опоры на руки. — Смотря какое, — нервно хохотнул Руслан, подходя к кровати. Снова небольшая пауза. Кашин выглядел так, будто знает, что хочет сказать, но не знает, нужно ли это делать. — Можешь уехать, пожалуйста? Прямо сейчас. Эти слова ощутились как один сильный удар куда-то в грудь. Не между ног конечно, но тоже неприятно. — В каком смысле? — Не то чтобы Руслан не понял, о чем его попросили, но посчитал нужным уточнить. Голос его звучал хрипло и неуверенно. — В прямом. — Даня попытался посмотреть на друга настолько серьезно, насколько ему позволяло состояние. Но Руслан стараний не оценил. — Бля, хорош сливаться! Не ты ли мне вчера на утро поговорить обещал? — Я и не сливаюсь, просто херово себя чувствую, вот и всё. — Блять, да я тоже своё состояние ебал, но желания выгнать тебя на улицу у меня не появляется. Оба пытались сохранять хотя бы минимальное спокойствие, и если у Дани ещё с горем пополам получалось, то вот Руслан в любой момент готов был перейти на крик. — Давай не сейчас. — А когда? — Шатен обошёл кровать и встал прямо напротив Кашина, — Или мы нормально всё обсудим когда рак на горе сдохнет? Данин взгляд был таким безжизненным и уставшим. Кажется, он действительно был не в состоянии что-либо обдумать. Но Руслана было уже не остановить. Да, плохо себя чувствуешь; да, похмелье; да, устал. Но зачем выгонять-то? — А что ты хочешь обсудить? То как по пьяне выдал себя с потрохами? Или, может, то, как ты воспользовался моим состоянием? Что он, блять, несёт? Кашин прекрасно понимал, что наговорил бреда, но когда до него это дошло, было уже поздно. Сделав глубокий вдох и резкий выдох, шатен продолжил: — Ты же сам прекрасно понимаешь, что несёшь хуйню, да? — Голос Руслана вдруг стал таким спокойным и зазвучал настолько рассудительно, что поначалу слышать его было непривычно. — И ты вовсе не это хотел сказать. Ну разумеется, блять, он не это хотел сказать. — Именно это и хотел. Ещё не поздно извиниться и хотя бы попытаться сказать правду, но если Даня и начал что-то, то идет до конца, даже если не прав, даже если делает хуйню. Особенность организма у него такая. Руслан ещё немного смотрит в глаза другу, которые тот почему-то не в состоянии отвести. Тушенцов и так всё видит, непонятно только почему Даня не может сказать то, что думает вслух, а вместо этого несёт всё подряд. И от этого так обидно становится — они же друзья. Как будто если бы Кашин признал ошибку, Руслан бы убил его на месте. Тушенцов не просто так дал Дане время, он всё ещё надеялся, что тому хватит мозгов исправить ситуацию, но Кашин — чёрт упёртый, да и гордыня его даёт о себе знать. Поэтому он продолжает молчать, не меняя выражения лица. По его виду так и не скажешь, что человек ненавидит себя за сказанное им же минутой ранее. — Ну ты сука. Выплюнув это, Руслан поднял лежавший рядом с чужой кроватью рюкзак и вышел вон. Даня не шевельнулся, всё ещё сверля взглядом одну и ту же точку. — Иди хоть дверь за мной закрой, мудила. После этого послышался звук с грохотом захлопнувшейся двери. Но Кашин не мог ничего с собой сделать. Казалось, если он хоть на секунду сдвинется с места, тот тут же скатится в истерику, а этого ему ой как не хотелось. open the door - die antwoord Со временем парня начало отпускать. Руки, что до этого мёртвой хваткой вцепились в одеяло, теперь свободно двигались. Однако на этом неприятности не закончились. Попытавшись встать, Даня понял, что делать этого точно не стоило: он свалился на пол, не сделав и шага. Перед глазами всё плыло то ли от похмелья, то ли от накативших слез. Ему что, принципиально важно было повести себя так? Не с кем-то, кого можно не жалеть, а именно с Русланом. С одним из немногих, на кого ему не плевать. Упав навзничь, он снова какое-то время не шевелился, пока мысли в его голове текли одна за другой сами по себе. На грудь будто опустился один большой булыжник. Но долго игнорировать нахлынувшие эмоции не пришлось. В один момент у Дани сначала сильно зачесался нос, а потом из глаз резко брызнули слёзы. Не желая издавать звуков, парень стиснул зубы, понемногу начиная терять контроль над собой. Было гадко от самого себя. Но ничего уже не поделать — ему в любом случае придётся потерпеть, пока он не придёт в себя. Осознав это, Кашин немного расслабился и заплакал уже навзрыд, всё ещё практически бесшумно. Было достаточно проблематично определить, какое чувство лидировало в Руслане в то утро: злость или обида. Поначалу казалось, что всё же злость: как можно просто взять и выгнать человека — друга! — ничего нормально не объяснив? Даня будто специально подгадал: погода была настолько ужасная, что Тушенцов даже подумывал прыгнуть под одну из проезжающих мимо машин. Снег с дождем, холодный сильный ветер, лужи вместе со льдом на дорогах — слишком по-зимнему для питерской осени и для слишком везучего Руслана. Он, к слову, был очень удивлён, что по дороге до ближайшей остановки его не окатило водой из лужи. Пока парень ждал автобуса, начало казаться, что всё-таки главной была обида. Она будто поедала его изнутри. Стоило открыться близкому человеку, рассказать то, в чем страшно было признаться себе — у него едет крыша и он творит хуйню. Может, это проклятье? Очень сложно объяснить это по-другому, когда и так с трудом делишься чем-то даже с теми, кому, как кажется, доверяешь. Спустя некоторое время Руслан окончательно окоченел на морозе и всё же решил вызвать такси. — В пизду, — тихо проворчал он, доставая телефон. В машине, немного отогревшись, шатен вдруг вновь почувствовал прилив злобы. Хотелось ударить кого-то. Не таксиста, конечно, но вот кого-то другого… Из-за того, что агрессии было некуда выходить, всё время поездки Руслан то и дело дёргался и чесался, не в состоянии усидеть на месте хотя бы минуту. Повезло, что водитель был слишком увлечен дорогой и не заметил этого. Дома стало похуй: какая разница, что ты чувствуешь, если не хочешь чувствовать совсем? Выпив немного маминого вина (благо та была в гостях у подруги), Руслан завалился спать. Он совершенно не хотел этого, но ничем другим всё равно заниматься не смог бы, да и смысл? Очнувшись, Кашин обнаружил, что от усталости он отрубился прямо на полу. Немного придя в себя, он бездумно побрел к ванной, с одним лишь телефоном в руке. Сам не зная почему, из всех комнат в квартире, в ванной ему было едва ли не комфортнее всего. Осталось понять, что делать дальше. Включив подсветку для зеркала, от которой исходил тусклый свет, не усиливающий головную боль, Даня сел на пол, облокотившись на стену. Холодно, мерзко от себя. Есть только один способ хоть на время избавиться от этого. — Алло, Лиз, привет, можем поговорить? смотрящий - хаски Кашин, конечно, всегда предупреждал подругу о звонке заранее, но в этот раз он с трудом разблокировал мобильник, поэтому надеялся на её понимание. — Что-то случилось? — Неред только проснулась и хотела было отказать, но в голосе Дани уловила тревогу, поэтому решила всё-таки выслушать страдальца. Кашин рассказал вообще всё, что смог вспомнить. Единственное, чего он не упомянул — имя и пол Руслана. Даня, конечно, доверял подруге достаточно, для того чтобы рассказать и это, но отчего-то он не мог признаться во всём даже самому себе, не то что другим. Лиза слушала, только изредка задавая вопросы. Она вовсе не пыталась угадать, о ком говорит Кашин: он в любом случае расскажет ей всё, когда придёт время. — Бля, просто, понимаешь… Я за него — ну, в смысле, за этого человека — убить готов. Мне он дорог пиздец, а это всё… Лучше бы ничего этого вообще не происходило… Какой же я мудак… — Под конец рассказа мысли парня начали путаться так, что становилось тяжелее дышать, а делать ему это и так было сложно. — Дань. Одним словом девушка остановила бездумный поток слов Кашина. — Знаешь, тебе бы выпить чего-нибудь… Только не алкоголя! Не знаю… У вас дома есть успокоительные? Или… — Сама Лиза тоже соображала достаточно туго, четыре часа сна как-никак. — Подожди, кажется, что-то было. — Даня поднялся и достал из шкафчика возле раковины небольшую аптечку. Пара минут поиска и — бинго! Не обнаружив инструкции и даже не попытавшись её погуглить, Кашин лихо выпил несколько таблеток, запивая водой из-под крана. Ну, дай Бог хоть немного полегчает, а то трясущиеся руки уже порядком поднадоели. — Понятия не имею, что ещё можно посоветовать. — Лиз, достаточно того, что ты меня выслушала. Это уже много. Но Неред этого будто не услышала. — Знаешь, может сходишь прогуляться? Погода, конечно, такая себе, но мне обычно помогает прийти в себя. Кашин задумался: возможно, погулять — не такая плохая идея?..