Амулет

Джакарта. Индонезия. Проблемы начались сразу в аэропорту Сеула. Чимин уже немного привык к частному самолету Чонгука, где было просторно и не было посторонних. Но перед полетом на обычном самолете, хоть и вип-классом, снова впал в тихую истерику. Она заключалась в том, что не успевал мелкий сесть в кресло в зале ожидания, как тут же снова подрывался и спешил в мужскую комнату. А это значит, что и Юнги приходилось подниматься, хватать обе сумки и спешить следом. Не мог же он отпустить его одного. На третий или четвертый раз Юнги не выдержал и, стоило младшему дернуться, он прижал его к спинке кресла с грозным шепотом сквозь зубы: — Сиди! — Хен, мне надо… — Что надо? Умыться? Ты в последний раз только руки помыл! Тебе уже выжимать из себя нечего! Сиди! Сходишь один раз перед самой посадкой! — Хен, мы ведь не упадем? — Куда? — не понял Юнги. — Ну, когда полетим… Самолет же не упадет? — Блять, пиявка! На хер нам падать, если старик ждет нашей помощи, а камень мы еще не нашли?! Разумеется, не упадем! — Интересно, как там монах?.. — Вот вернемся и узнаем. Кое-как разговорами Юнги удалось отвлечь младшего и с трудом, но все же затащить его в самолет. Как только лайнер оторвался от земли, Чимин тут же отстегнул ремень и перебрался на колени к старшему. — Слушай, мелкий, зад-то у тебя не мелкий! Кресла широкие, давай попробуем вдвоем уместиться… Мне ноги еще пригодятся! Но Чимин отчаянно затряс головой и в глазах его было столько мольбы, что старшему ничего не оставалось, как смириться с тяжким вздохом и обнять свою пиявку. — Давай… — прошептал мелкий. — Что давать? — не понял Юнги. — Музыку! — отчаянно глядя на старшего, снова прошептал Чимин. И тут у старшего похолодело внутри, потому что наушники он, кажется, оставил дома, или, может, сунул их в сумку машинально, но о том, что они будут нужны щекастому в полете, он даже не вспомнил. — Блять… Шок в глазах мелкого, когда он догадался что произошло, как ножом полоснул по сердцу… Юнги со скоростью света открыл панель в подлокотнике и вытащил встроенные наушники, вставив один в ухо младшего, а второй себе. Найдя какую-то спокойную музыку, он настроил громкость и с надеждой взглянул на Чимина. Однако паника у того в глазах никуда не делась и казалось, что он даже не слышал ничего. Юнги в течение пары минут нажимал на пульт, меняя треки, но результат оставался прежним. Пришлось вызвать стюардессу. Увидев состояние парня и вняв просьбе старшего, некоторое время спустя она, отыскав, а скорее позаимствовав у кого-то из экипажа гарнитуру, принесла ее проблемным пассажирам. Стоило только Юнги найти в телефоне нужную мелодию, дыхание младшего стало успокаиваться, и некоторое время спустя он опустил голову ему на плечо, закрыв глаза. Что это? Непонятно… Ни одна из релаксирующих композиций не действовала, а простой проигрыш на гитаре, записанный на обычный телефон, с посторонними звуками производил такой эффект… Магия, не иначе… Как этот мелкий, совершенно не подозревая, просек, что это свое, близкое и уже родное? Ведь Юнги ни разу не музыкант, не профессионал, и гитару купил просто так, по прихоти. И аккорды подбирать сам научился… — Я обязательно сыграю тебе это вживую, как только вернемся. Обещаю, — прошептал Юнги, перебирая пальцами розовые волосы на макушке младшего. Остальной полет прошел без происшествий. Приземлившись и сев в машину, парни решили не тратить время, и поскольку под конец полета Чимин успокоился настолько, что смог даже перекусить, они сразу поехали на поиски. Бэкхён — второй из парней Тэмина, протянул Юнги планшет с картой, на которой были отмечены все парки Джакарты. — Я пробежался вчера по нескольким из них, — проговорил он. — Но ни в одном из них не нашел ни одной черепахи… Это странно, учитывая количество сувениров и поделок в виде черепах, продающихся здесь. — Ладно… Разберемся… — пробормотал Юнги, посмотрев на младшего, который притихнув, сидел в машине. Ясно… В незнакомом месте, в чужом транспорте, с водителем, который не Юнги… Он снова начал нервничать. — Мы остановимся в любой момент! Успокойся! Так ведь, Бэкхён? — Разумеется, Юнги-щи! — ответил водитель и, посмотрев на Чимина в зеркало заднего вида, улыбнулся и подмигнул, немного успокаивая этим. Весь оставшийся день прошел у них в поисках и «прогулках» по паркам, после которых к вечеру они уже не чувствовали ног. Если бы не изнуряющая жара и влажность… Апрель — самый дождливый месяц в Индонезии. Дождь проливается внезапно и также резко прекращается, после чего наступает жара, усиленная испаряющейся влагой. К восьми вечера все трое были мокрые, выжатые и уставшие. — Бэк, поехали в отель. На сегодня все, остальное завтра, — проговорил раздраженно Юнги, и двое младших посмотрели на него с благодарностью. Однако, когда они подъехали к забронированному парнем отелю, возникла очередная проблема. — Ты не понял, о чем я просил? — уточнил Юнги у телохранителя. — Простите, господин Мин… — Юнги. — Простите, Юнги-щи. Я понял, разумеется. Но на окраинах, в маленьких гостиницах такая убогость, что я не уверен, подойдет ли Вам… Поэтому забронировал номер в этом отеле, он считается лучшим. Но там, где Вы просили, всегда есть свободные комнаты, я могу… — Поехали туда, — приказал Юнги. — Пиявка, ты выдержишь? Чимину было уже все равно куда, лишь бы зайти в номер и лечь на кровать. Но, зная нелюбовь Юнги к большому количеству людей и большим помещениям, он согласно кивнул: — Нормально, хен. Конечно, поехали туда, где потише… Однако посмотрев на него, Юнги сразу передумал. — Нет, останемся здесь. По крайней мере, сегодня… Поднявшись на свой этаж, они заказали ужин в номер. Чимин засыпал на ходу, и Юнги боялся, как бы мелкий не заболел. Мокрые волосы и одежда, красные щеки, воспаленные глаза… — Чимин, иди прими душ. — У меня сил нет, хен… — пробормотал младший, плюхнувшись на кровать поверх покрывала. — Ноги отваливаются, и все тело ломит… Юнги, непривычный к долгой ходьбе, и сам устал так, как никогда в жизни, но, взяв однажды ответственность за одну наглую пиявку, он уже не мог отказаться от нее. Поэтому, подойдя к кровати, он, схватив за руку, одним рывком сдернул с нее младшего и, взвалив его к себе на плечо, от чего сам чуть не свалился на ту же кровать, потащил его в ванную. Чимин не сопротивлялся. Он вообще, кажется, уже спал. Или делал вид, что спит, чтобы не топать туда самому натруженными ногами. Раздев его, Юнги включил воду в душевой и, раздевшись сам, зашел следом. Чтобы сэкономить время и силы, он вылил на руку сначала одну, затем другую порцию геля и, намазав себя и Чимина, стал растирать руками по очереди то по одному, то по другому телу. — У тебя ведь ноги болят… Руками-то повозякать по телу можешь сам?.. — проворчал он. — Не-а… Не могу… — еле слышно ответил младший. — Вот пиявка ленивая! Поворачивайся спиной! — возмутился Юнги, но намыливать его продолжил. Смыв с обоих пену, он, кое-как вытерев младшего и обернув его бедра полотенцем, подтолкнул того к выходу. — Вали, сам дойдешь. И если принесут еду — прими. Я скоро. Выйдя следом из ванной, Юнги увидел, что мелкий тянется за недавно снятой футболкой. — Куда?! Грязная! Новые в твоей сумке! Выбери любую и надень! Эту брось в мою сумку. Дома постираем. — Хен, я так все перетаскаю! — возмутился Чимин, с жадностью глядя на новые вещи. — На это и рассчитано! Ужинали, уже почти падая в тарелки носом. Чимин так точно упал бы, если бы не старший. Кое-как поклевав что-то, они завалились спать. И самое интересное, что ни у одного не было и намека на возбуждение, даже в голове. Желание да, было. Но сил ни на что не осталось. Поэтому, помацав по привычке мягкий животик младшего и чмокнув его в щеку, Юнги пробормотал пожелание спокойной ночи и почти сразу отрубился. Младший же к тому времени давно уже дрых. На утро они проснулись вполне бодрыми и отдохнувшими. Даже смогли сходить на завтрак в ресторан отеля. Вернувшись в номер, Юнги достал список парков и скверов, составленный Бэкхёном. — В каких мы вчера были? Помнишь названия? — спросил он у младшего. Они начали вместе вспоминать, вычеркивая их из списка. Всего они успели обойти восемь парков. Вычеркнув так же все недавно построенные места, такие, как, например, аквапарк в виде огромной черепахи, открытый в две тысячи одиннадцатом году и никак не подходящий им, несмотря на парк и черепаху в одном, чего не было больше нигде. Парк орхидей и парк новейших аттракционов они так же отбросили. Осталось не так много, на самом деле. Всего шесть подходящих мест. Вновь усевшись в машину, в которой их уже ждал Бэкхён, парни отправились по оставшимся паркам. Возможно, стоило взять переводчика или гида, но почти каждый индонезиец считает себя просто обязанным хоть немного владеть английским, поэтому Юнги и Бэкхён без проблем находили общий язык почти со всеми. И даже Чимин умудрялся многое понимать. До обеда они успели обойти все места, которые запланировали, но нигде не нашли даже намека на черепаху. Ничего! Они пытались расспрашивать людей, но никто ничем не мог им помочь… Чимин готов был плакать от усталости и отчаянья. Как так? Неужели они так и не смогут ничего найти? Ни одной зацепки? Парни находились сейчас где-то на окраине старого города Кота Туа. Пришли сюда потому, что здесь находился главный буддийский храм Джакарты — Вихара Дхарма Бхакти. На самом деле, найти храм Будды в почти полностью мусульманской стране не так просто. Парни рассчитывали, что может там им смогут что-то подсказать. Однако выяснилось, что храм был полностью разрушен пожаром несколько лет назад и сейчас находился на реставрации. И хоть он на данный момент действовал и был открыт для посетителей, зайдя, они сразу поняли, что здесь ничего не узнают. — Совпадение… Намто Лама тоже пострадал от пожара… И здесь все сгорело… Странно… — бормотал себе под нос Чимин, когда они шли по тихой улочке с небольшими магазинчиками, медленно приближаясь к выходу из старого города, туда, где оставили машину. Вдруг внезапно раздался сильный раскат грома, и буквально через миг хлынул дождь. Он был такой сильный, что на расстоянии пятидесяти метров уже ничего не было видно. Парни моментально промокли до нитки и метнулись в первую открытую дверь находящейся рядом небольшой постройки. Это оказалось кафе, и они только сейчас почувствовали, как проголодались. Пока Юнги делал заказ, а после разговаривал по телефону с Чонгуком, Чимин, услышав, что с Тэхеном все в порядке, уселся за небольшой столик, опустив голову от отчаянья и досады. Где искать? Что искать? Как искать? Он вытащил из-за пазухи свой амулет и, сжав его в руке, закрыл глаза. «Помоги… Прошу, помоги найти… Ты же не просто висишь у меня на шее… Я же прошу не для себя!.. Ну докажи, что ты настоящий!.. Помоги!..» Этот неистовый немой шепот одними губами был его последним криком отчаянья. И, как ответ на свою мольбу, вдруг недалеко от себя он услышал знакомые слова… Руби… Кура-кура… За эти два дня парни узнали все названия черепах по-индонезийски, не рассчитывая, что все поймут их английский. Кура-кура — это как раз общее название всех черепах. А что такое руби, понятно каждому. Чимин повернулся к говорившим и увидел двух пожилых мужчин за соседним столиком. В этот момент им принесли еду, и Юнги, закончив разговор, обратил на него внимание. — Простите, могу я побеспокоить вас? — спросил Чимин у мужчин по-английски, с трудом подбирая слова и, хоть и вежливо, все же нарушая все правила этикета. Мужчины повернулись к нему, но, к сожалению, ничего не поняли. Чимин повторил вопрос. В этот момент парень, который принес им еду, поспешил на помощь. — Простите, господин. Мой отец не понимает английский. Могу я помочь? — уточнил он. — Да, — кивнул Чимин и, попросив Юнги перевести, проговорил по-корейски. — Эти мужчины говорили что-то про черепаху и рубин. Не могли бы вы уточнить у них, что именно? Для нас это очень важно. — О, ну для этого мне не нужно обращаться к ним. Я уверен, что они говорили про «Рубиновую Черепаху» — название этого кафе. — Это кафе называется «Рубиновая Черепаха»? — затаив дыхание, уточнил Чимин. — Да. Называлось так раньше. Еще до пожара храма. Здесь подавали самый вкусный в Джакарте черепаховый суп. И хоть в меню его давно уже нет, и вывески тоже, название еще помнят и в народе так и называют наше кафе. Отец со своим другом говорили, видимо, о том, что скоро «Рубиновой Черепахе» придет конец и кафе придется закрыть. — Почему? — спросили парни. — Сложно стало жить без поддержки диаспоры, после пожара… Китайские власти пытаются что-то сделать для храма, но мы, простые люди, никому не нужны. Поток посетителей с каждым годом все меньше. Раньше здесь был парк. Кафе находилось в его центре, но со временем все заасфальтировали и застроили. Мы находимся на краю старого города, поэтому нас пока не трогают, но думаю, осталось недолго… Чимин с Юнги переглянулись с надеждой, когда парень рассказал про парк. — А что от старого кафе у вас осталось? Может быть что-то, связанное с черепахой? — Нет, что вы… Старого ничего нет… Каждый год что-нибудь меняем. Мебель, посуду, технику… В этот момент старики обратили внимание на их разговор, и парень перевел им часть беседы. Несмотря на дождь, других посетителей не было, и они могли спокойно поговорить. — А впрочем… — продолжил парень, вдруг вспомнив что-то. — Есть вон та стена в дальней части. На ней посетители оставляют свои записи. Но это все… Парни, под внимательным взглядом отца и сына, прошли к стене. Здесь было много чего вырезано и написано на разных языках, разными пишущими предметами, от карандашей, мелков и чернил до маркеров и гелиевых ручек. Однако, сколько бы они не искали, ничего похожего на тибетские иероглифы не было. Парни, вновь расстроенные, вернулись за стол под таким же пристальным взглядом. Отец парня, видимо, хозяин этого кафе, вдруг устремил внимательный взгляд на подвеску, которую Чимин так и не убрал под футболку. — Переведите, прошу Вас, что нам нужно что-то, связанное с тибетскими монахами, черепахой и рубином. И еще с парком, который был здесь раньше, видимо. Это действительно очень важно! И мы уверены, что именно вы можете нам помочь! — Откуда у вас это? — спросил мужчина, указывая на подвеску. — Тому, кто нам ее дал, сейчас очень нужна помощь. И помочь ему можем только мы! И Вы, если решитесь дать нам подсказку! — уверенно произнес Юнги. После того, как юноша перевел отцу его слова, тот снова долго и пристально смотрел на Чимина и его амулет. — Принеси… — приказал старик сыну. — Но отец… Ты уверен? — Хорошо, пусть назовут имя, — произнес старик. — Намт… — Пху-Пха Лама, — перебил Чимина Юнги. — Принеси. Это они, — повторил мужчина. Не споря больше и ни слова не говоря, парень удалился. Через некоторое время он вернулся с небольшой черепахой, вырезанной из гевеи, с красными камушками вместо глаз и протянул ее парням. Взяв ее в руки и перевернув интуитивно, они обнаружили несколько тибетских иероглифов на брюхе. Вот оно! Они нашли! — Это было очень давно… — перевел сын слова старика. — Я был ребенком, когда к моему деду пришел монах. Он написал это и просил сохранить до прихода человека с особой миссией. У нас было несколько черепах вокруг кафе и в самом помещении. Со временем все они пропали. Одних, что поменьше, увезли посетители, другие от времени и погоды потеряли вид, и мы убрали их. Потом сняли вывеску. И название кафе помнят и знают лишь немногие. Но эту черепаху мы хранили и берегли. Надеемся, она поможет и вам, и тому, кто прислал вас. Да прибудет с вами сила великого Будды. Поблагодарив отца и сына за подсказку и вкусную еду, парни вышли из кафе. Дождь закончился так же внезапно, как и начался. Они нашли автомобиль и Бэкхёна за рулем в двух шагах от ворот старого города. Все еще мокрые после недавнего ливня и вымотанные двумя днями поисков, но счастливые и воодушевленные от того, что все-таки нашли, что искали, они отправились в отель. Время близилось к вечеру, Юнги с Чимином отдохнули и расслабились, нежно целуясь в шезлонге на балконе отеля. — Пиявка, не хочешь сходить в бар? — спросил Юнги, лениво перебирая розовые пряди на затылке младшего. — В бар? — закопошился и поднял голову Чимин. — Твои хитро-любопытные глаза говорят сами за себя… — ухмыльнулся старший. — Я просто не думал, что здесь есть бары… — Ты про религию? Поверь, щекастый, здесь отличные бары и их множество. Однако страна действительно очень консервативная. Мусульмане строже всех относятся к выпивке и разврату… И особенно строги по отношению к таким, как мы с тобой. В обычных барах это не приветствуется. Если мы будем идти по улице, держась за руки, или, не дай бог, поцелуемся — нас могут задержать и выписать штраф, даже несмотря на то, что мы иностранцы. Но к барам в отелях, тем более таких люксовых, как наш, власти благоволят и закрывают глаза из-за больших денег за счет туризма. Поэтому здесь более спокойно. — Откуда ты это знаешь, хен? — Почитал на досуге. Так что, пойдем? — Да! Идем! — Но не жди что-то похожее на бары Сеула! Здесь, конечно, все отличается. — Хен… — М-м? — А я ни разу и не был в барах Сеула… — смутился Чимин. — Ни разу? Как это? Тебе же двадцать два, а не восемнадцать… Я тоже не любитель… При жизни мамы и вовсе не до этого было… Но Чонгук с Джином иногда вытаскивали… А ты-то почему? А друзья? — Хен… Ты видел тех друзей? Ты Тэхена видел? Мы с ним только на школьных вечеринках были несколько раз… А хенов наших видел? Они же задроты! Да и Хоби-хен… Какие ему клубы… — Ладно… Переодевайся и пошли. — Опять?! Снова переодеваться? Футболка уже просохла! И джинсы… — Пиявка, у тебя достаточно шмоток с собой! Переодевайся! Вон, черную надень. Чимин не стал спорить, смирившись, потому что очень хотелось посмотреть и узнать все. Через десять минут они уже были в баре. — Ого, столько народу! Это все постояльцы? — удивился Чимин. — Думаю, здесь полно местных. Расслабиться и не думать ни о чем — это привлекает. Выпивка, легкие наркотики, нетрадиционка… Это дорогого стоит. Кто-то платит за вход охране, кто-то находит знакомых, которые проведут… Кто-то продает себя, чтобы попасть сюда… Чимин во все глаза смотрел вокруг. Большой танцпол, заполненный людьми, от которого глаза мелкого загорелись азартом. Отдельные высокие столики и более комфортные места с мягкими диванами. Юнги протиснулся между танцующими и направился к бару, таща за собой младшего. Они нашли более-менее свободное место и сели за стойку. Бармен, парень на вид чуть постарше Мина, подошел ближе и, просканировав их взглядом, задержал его на Юнги, разглядывая более внимательно и… заинтересованно. — Что желаем, красавчик? — спросил он по-английски. В этот момент шило в одном месте у мелкого совсем вышло из-под контроля, и он с горящими глазами дернул старшего за рукав. — Хен, пойдем потанцуем, а? Ну пойдем! — Охренел? Я не жопотряс, тереться там обо всех и дергаться, как придурок. Иди, если хочешь, я посижу здесь. — А можно? — затаив дыхание, уточнил Чимин. — А почему нет? Иди! Чимин вскочил и, уже пританцовывая, пошел в направлении площадки в центре. Надо отдать должное, двигался он и правда классно, хоть и бросил танцы, как рассказывал. «Надо бы заставить снова заниматься», — подумал Юнги, но что он тогда будет мять перед сном, если мелкий растрясет свое пузико и бочка? В этот момент он вспомнил о бармене. — Двойной виски, неразбавленный. И что-нибудь слабоалкогольное для вон того танцора. — Предлагаю пиво Бинтанг, это наш любимый местный напиток. — Пиво? Да, пожалуй, пиво… Бармен, выполнив заказ, кивнул своему коллеге, чтобы взял пока остальных клиентов на себя, и сосредоточил все свое внимание на Юнги, который то и дело поглядывал на танцпол. — Расслабься, выпей… — проговорил парень. — Пусть повеселится. Не украдет его никто! — Да это как раз может случиться. Ты этого мелкого не знаешь! — пробормотал Юнги по-корейски. Однако бармен понял, по всей видимости, по интонации, о чем он, и усмехнулся. Вокруг Чимина на танцполе уже образовался небольшой круг. Юнги четко следил за выражением его лица. Пока улыбается, значит, все хорошо. — Ты издалека? — спросил бармен, одарив Юнги своей, видимо, фирменной улыбкой, как только тот повернулся и поднес к губам стакан с виски. — Да… — неопределенно ответил Мин. — Хен! — подлетел сзади счастливый Чимин. — Там так классно! Только жарко очень! Пошли, а? Он схватил свой бокал с пивом, подвинутый ему старшим, и выпил залпом сразу половину. — Иди, маленький, поиграйся один, — проскрипел Юнги. — Ну ладно! Не скучай тут! — крикнул младший, допив пиво и снова убегая на танцпол, откуда ему уже махали новые знакомые. Юнги пригляделся к его окружению и, не заметив пока ничего подозрительного, снова развернулся к бармену, показав жестом повторить оба напитка. Тот с улыбкой выполнил просьбу и вновь приблизился к гостю. — Могу узнать твое имя? — проворковал он. Юнги посмотрел на него более внимательно, приподняв одну бровь. — У тебя такая мужественная экзотически-красивая внешность. Имя наверняка соответствует. И нет, я не говорю это каждому, кто присаживается за эту стойку! — гордо заявил бармен. — Не думаю, что мое имя будет что-то значить, учитывая, что ты меня больше не увидишь… — проговорил Юнги, тем не менее вежливо улыбнувшись. Бармен действительно располагал к себе и обижать его грубостью не хотелось. — Увы и ах… Но сегодня же ты здесь… Так что мешает?.. — Мешает вон то щекастое недоразумение, дрыгающее своими булками на танцполе. Так что… — Понял, зая, не дурак. Тогда просто составлю тебе компанию, пока твое недоразумение резвится… Не против? — Нет, конечно, — ответил Юнги, поднеся ко рту уже второй стакан с виски. Напиток был довольно крепким, видимо, хорошей выдержки и не разбавленный. Юнги не любил пить. Даже с друзьями он часто воздерживался от выпивки, предпочитая развозить их по домам. Но если выпивал, то качественные солидные напитки. А вот мелкий, совсем не привыкший к спиртному, заметно захмелел. Когда он в очередной раз подбежал к старшему, футболка его была уже мокрой, щеки красными, а глаза лихорадочно блестели. Юнги убрал влажную челку с его лба, одновременно стирая пот ладонью. — Не усердствуй! И так уже весь мокрый! — Ну хе-о-о-н! Бармен посмотрел, ухмыльнувшись, и вновь перевел свой взгляд на Мина. Чимин же, выпив половину еще одного бокала пива, чуть внимательней посмотрел сначала на парня за стойкой, а затем на Юнги. — А че вы здесь делаете? — прищурившись, уточнил он. — Беседуем, — спокойно ответил Юнги, а бармен улыбнулся еще шире. — Беседуете, значит? — спросил Чимин, отставляя бокал, и вдруг внезапно взял стакан Юнги. — А че ты пьешь? И, не успел старший его остановить или произнести хоть звук, мелкий сделал большой глоток виски, как недавно пиво из своего бокала, допив почти все, что оставалось в стакане. Глаза его заслезились, и он, резко втянув в себя воздух, согнулся закашлявшись. — Пиявка, ты охренел? — рявкнул Юнги, не зная, плакать ему или смеяться. Чимин, не видя ничего из-за слез, нащупал свой бокал с остатками пива и, не придумав ничего лучше, допил все, пытаясь потушить пожар в горле после огненного напитка. — Пиздец… — пробормотал Юнги. — Да, зая, веселый вечер тебя ждет… — засмеялся бармен. И тут Чимин, понявший, что тот сказал, вдруг поднял на него уже пьяные глаза, полные неприязни. — К…к…какой он тебе зая? — заплетающимся языком прошипел он. — М-м-м? — Молчу! — поднял парень руки в примирительном жесте. — Прошу простить. — А т-ты?! М-м-м? — перевел мелкий все более мутнеющий взгляд на Юнги. — Т-ты ч-чего м-молчишь? М-м? — Уймись, — тихо проговорил старший, начиная закипать и понимая, что тоже уже порядком пьян. — Ах так? Н-ну и х-хрен с тобой! К…к…к д-друзьям п-пойду! Трое человек, составлявших ему компанию на танцполе, тоже, очевидно, устав и оглохнув от музыки, разместились чуть дальше у стойки, все время поглядывая в их сторону. Они были старше Чимина, примерно ровесники или чуть младше Юнги. И взгляды, которыми они оглаживали младшего, Мину совсем не нравились. Чимин поднялся и нетвердой походкой направился в их сторону. — Не стоит… — попытался остановить его бармен, но мелкий уже ничего не слышал. Дальше события развивались стремительно и могли бы показаться смешными кому угодно, только не Юнги. Юный алкаш подошел к тройке парней и, кивнув на какую-то фразу, кое-как взгромоздился на высокий барный стул. Кинув победный, как ему казалось, гордый взгляд на Юнги, он решил эффектно закинуть ногу на ногу. Однако это у него не получилось, координация была нарушена, и он кубарем свалился на пол. Трое сидящих рядом тут же вскочили и принялись его поднимать, однако Юнги прекрасно видел, как они в процессе лапали его за все, что только можно. А глупая пьяная мелочь этого даже не чувствовала и не понимала. — Трахни ты его уже, зай! И чем быстрее — тем лучше! — посоветовал, усмехнувшись, бармен. Юнги, бросив на стойку несколько купюр, вскочил и, подлетев к четырем придуркам, с рыком растолкал троих, схватил четвертого за руку и потащил за собой к выходу. Мелкий по началу пытался сопротивляться и что-то бухтел себе под нос. Но позже смирился и бежал за старшим, пытаясь лишь не упасть на заплетающихся ногах. Алкоголь ли был причиной или заводные танцы мелкого?.. А может, просто невыносимо-долгое воздержание с первого дня знакомства с этим щекастым сыграло решающую роль?.. Или то, как этот мелкий вел себя только что, вызывая ревность и злость?.. Но сейчас у Юнги просто срывало крышу от желания и возбуждения. Он уже даже не шел быстрым шагом, а почти бежал, таща за собой эту пьянь, как на буксире. Пока они поднимались в лифте, от старшего шел такой поток сексуальной энергии и еле сдерживаемой агрессии, что Чимин как-то сразу резко протрезвел и смотрел на него, притихнув и поджав несуществующий хвост. Однако, когда Юнги, влетев в номер и протащив его через гостиную в спальню, швырнул со всего маху на кровать, немного больно вывернув руку, Чимина затрясло. И затрясло вовсе не от страха, а от безумного возбуждения, накатившего внезапно неудержимой волной. — Раздевайся! — рявкнул Юнги. — Быстро! Чимин, не споря и даже не помышляя об этом, тут же стянул с себя футболку и с поспешностью начал расстегивать ремень на джинсах. Не успел он чуть приспустить их, как старший, схватив за края, резко стянул сначала сами джинсы, откинув в сторону, после чего туда же полетели и трусы. Развернув его одним рывком, Юнги дернул за руки, заставляя встать на колени. В глазах стояла красная пелена ярости, ревности и желания. Вонзиться бы сейчас в эту приглашающую расщелину между белыми круглыми ягодицами, что мелькают перед глазами. Но даже затуманенный алкоголем мозг еще выдавал какие-то признаки разума и напоминал, что без подготовки и, тем более, без сопутствующих средств для скольжения к девственнику даже приближаться нельзя. Поэтому, не придумав ничего лучше, старший, яростно рыкнув, со всей дури опустил пятерню на эту белую смачную ягодицу, чтобы избавиться хотя бы от злости, вылив ее в физической форме. Попа задрожала и завибрировала от удара. — Ты, блять, знаешь, что твои мягкости принадлежат мне? Ты знаешь, что только я могу их трогать, гладить и мять? А?! — Да… Только ты… — мелкий, громко протяжно застонав, задрожал еще сильнее и поднял бедра выше, подставляясь. Юнги снова опустил ладонь на ягодицу с громким шлепком. — Так почему же позволяешь трогать себя всяким ублюдкам? Почему я должен смотреть, как они лапают тебя? Лапают то, что принадлежит мне?! — Нет, не принадлежит… — еле слышно простонал Чимин. — Ты не хочешь присваивать это себе… — Что?! — не веря, прошептал Юнги, и рука его застыла в воздухе от шока, так и не сделав шлепок. — Ты не хочешь брать меня… — уже более громко пробормотал младший. — Это я не хочу?! — красная пелена снова начала застилать глаза, а член заныл так, что, казалось, сейчас просто лопнет от напряжения. С громким стоном и тихими проклятьями Юнги вскочил на ноги. Звякнув пряжкой ремня, сдернул с себя джинсы с трусами и попытался расстегнуть рубашку. Однако руки его так сильно дрожали, что он просто рванул в стороны две половины, с треском отрывая пуговицы. С рукавами такой номер не прошел бы, поэтому, плюнув, он так и остался в расстегнутой рубахе. Сглотнув слюну и поняв, что просто не выдержит уже растяжку, он, не осознавая, что делает, поднял ногу и толкнул младшего в бок, заставляя снова перевернуться. Как только тот повиновался, не понимая, что происходит и чего хочет старший, он, толкнув в грудь и заставив лечь, оседлал его шею и плечи, сжав бедрами голову. — Открой рот! — приказал Мин. Чимин повиновался, и как только разжал зубы, член старшего ворвался так глубоко, что он тут же подавился и закашлялся, пытаясь отплюнуть слюну, что с открытым заполненным ртом сделать было почти невозможно. — Не хочу брать тебя? — еще раз проорал Юнги. — Соси, блять! Я покажу тебе, как сильно хочу! Соси! Чимин выпучил глаза, начав задыхаться, и Юнги, заметив это, все же не теряя рассудок полностью и помня об осторожности, слегка ослабил сжатие бедрами и, приподнявшись, вышел изо рта мелкого, позволяя вздохнуть и выплюнуть густую слюну изо рта. Однако Чимин, жадно облизнувшись, вновь открыл рот, приглашая. — Не. Смей. Давать. Себя. Лапать. Никому. Кроме. Меня, — трахая рот младшего, с каждым следующим толчком произносил Юнги. — Ты понял меня? — спросил он, выходя и вновь давая отплеваться и отдышаться младшему. — Да… — с громким предварительным вздохом сипло произнес младший и с таким же громким выдохом вновь открыл рот для очередного вторжения. Однако Юнги на этот раз вошел не в горло, а вбок, сильно оттопырив щеку. Почувствовав приближающийся оргазм, он играл со щекой, то оттягивая ее головкой изнутри, то шлепая членом по ней снаружи. Дав небольшую передышку, он вновь несколько раз вошел резко и глубоко в горло, после чего прорычал: — Высуни язык! И как только младший повиновался, сдерживая раздирающий кашель, белая струя брызнула ему на лицо, заливая губы, язык и подбородок. Юнги выжимал из себя все до последнего, а Чимин подставлялся под каждую каплю, с жадностью слизывая их с губ и отовсюду, куда мог достать его язык. — И не смей больше произносить, что я тебя не хочу! — рявкнул Юнги, выпуская из руки свой все еще твердый член. — Я покажу, как ты неправ, как только мы вернемся. Сейчас, увы, придется ограничиться дрочкой, потому что я даже не подумал, что нам может пригодиться здесь смазка… — Хен, она в кармане моей сумки… — Что? Откуда? Ведь твою тоже собрал я… — Я положил… На всякий случай. — Да ты… блять… Что у тебя в голове?! — орал Юнги, сам тем временем уже копаясь в кармане сумки. — Ты вообще думаешь о чем-нибудь еще? — Нет, хен… — пробормотал все еще дрожащий от возбуждения младший, уже снова перевернувшись в коленно-локтевую, призывно выставив попу вверх. — Ах ты ж, мелкая зараза! Что же ты творишь! — прорычал Юнги, еле сдерживаясь. — Накажи меня… — дрожащим голосом пробормотал Чимин в подушку. — Что? — не поверил своим ушам Юнги. — Накажи… — чуть громче произнес мелкий, и Юнги только сейчас заметил его дрожь. — Бляяяять… — только и смог он простонать в ответ, а рука уже сама летела, вновь опускаясь ладонью на алую ягодицу со шлепком. В голове у мелкого звучала только одна мысль: «Наконец-то. Наконец-то. Дождался.» И вновь этот довольный и просящий еще стон. И новый шлепок. Стон. Шлепок. Стон. Ладонь горела и гудела, член вновь стоял колом, причем и у младшего тоже, как успел выяснить Юнги, просунув под его бедра другую руку, чтобы убедиться, что не перебарщивает. Устав и задохнувшись, он открыл пузырек и, выдавив себе немного жидкости на ладонь, обмакнул в нее палец. Дотронувшись до сжатого отверстия, с такой готовностью подставленного ему, он толкнулся внутрь как можно аккуратнее, насколько позволяли оставшиеся крупицы терпения и выдержки. Знать бы еще, как это нужно делать. В теории все легко и просто, но вот на практике… Юнги пытался воскресить в памяти, как это делал Чимин, но алкоголь все еще держал его мозг в плену, и соображать было крайне трудно. Однако палец беспрепятственно вошел до конца и, поводив им немного туда-сюда, Юнги добавил второй, предварительно обмакнув. Мелкий все еще издавал стоны, но явно от удовольствия, а не от боли. Когда же Юнги добавил третий палец, Чимин, по-прежнему дрожа, не выдержал и начал подмахивать бедрами, пытаясь насадиться на пальцы сильнее. И вот старшему бы задуматься, почему в бутылке только половина содержимого, даже меньше, если они использовали ее только один раз, у него дома. А если бы он был не таким пьяным и более внимательным, то заметил бы и то, что бутылка вовсе не та, и этикетка на ней уже другая. Но к счастью мелкого, который уже приличное время экспериментировал сам с собой в душе, чтобы узнать, понять и почувствовать, как и что, и даже научился вымывать себя как можно глубже каждый день, чтобы быть готовым для старшего в любой момент, Юнги ничего не заметил и по неопытности думал, что все идет, как и должно идти. — Давай же! — простонал мелкий, не в силах больше терпеть. — Присвой меня себе, наконец, чтобы я даже глаз на других не поднимал… — Не поднимешь! — рыкнул Юнги, размазывая остатки смазки по члену. — Не позволю, блять! Слышишь меня?! — и, шлепнув с оттяжкой в очередной раз по кораллово-красной уже ягодице, начал рывками входить в горячую узость. Чимин зажал в руках наволочку, чтобы не застонать от боли, потому что, как бы он сам до этого и старший сейчас не растягивали его проход, к такому мощному вторжению отнюдь не маленького члена он не был готов. Однако сдерживать Юнги он не хотел, радуясь этой боли и наслаждаясь ею. А когда на попу опустился очередной шлепок, обдавая ее жаром, мелкий и вовсе, задрожав с новой силой, с готовностью подался назад, встречая новый толчок. Юнги не мог остановиться, почувствовав, наконец, весь вулкан первого в своей жизни настоящего полового акта. Он не мог перестать шлепать эти ягодицы, вибрирующие от каждого удара, не мог перестать впиваться пальцами другой руки в мягкое бедро младшего, удерживая того от падения на слабеющих с каждой минутой ногах. Не мог оторвать глаз от небольших мягких складочек, образующихся в прогнутой спине, и главное, от двух маленьких ямочек на пояснице, сразу над копчиком, которые впервые сейчас разглядел. Как же хотелось ему впиться в эти ямочки поцелуем и зализать их до красноты, но в таком положении он, увы, никак не мог дотянуться до них. Однако не выпускал их из памяти и из поля зрения, дав себе твердое обещание хоть раз лизнуть в конце всего процесса. Чимин уже не стонал, а тихо подвывал от удовольствия, закусывая зубами угол подушки, потому что старший, не подозревая, нашел самый точный угол, высекая искры из глаз пиявки, почти каждым ударом попадая по комку нервов и выбрав интуитивно самый лучший темп. Кое-как, умудрившись удерживаться на одной руке, Чимин протянул вторую, сжав в ней свой член, и начал водить и сжимать пальцами в такт фрикциям. Еще несколько проникающих толчков, несколько движений рукой, и Юнги, войдя резко и сильно в последний раз, взорвался охерительным оргазмом глубоко внутри. И в тот же момент, сжав член в руке, Чимин громко кончил, украшая простынь жемчужными разводами. Младший не мог пошевелиться, пытаясь отдышаться и прийти в себя. Юнги же, выйдя из него, все-таки дотянулся губами до вожделенных ямок, выцеловывая и вылизывая их, порыкивая от удовольствия. Насладившись этим и удовлетворенно оторвавшись от поясницы младшего, он вдруг увидел картину, которая навсегда останется в его памяти. Чимин, все еще оставаясь в той же позе, стоял на коленях, подняв попу кверху, а из его розовой, натертой и слегка распухшей сейчас дырочки, хлюпая, вытекала сперма, продолжая свой путь, скатываясь по яичкам и бедрам младшего. Юнги, как завороженный, смотрел на это зрелище, не в силах оторвать взгляд, а после того, как все вытекло, не сдержавшись, наклонился и лизнул несколько раз это сжатое вновь отверстие, чувствуя на языке собственный вкус. Чимин от подобных действий чуть не сошел с ума и с громким стоном, все еще содрогаясь от остатков оргазма и не прошедшего до конца возбуждения, повалился на кровать. Юнги, и сам уже еле живой, умудрился доползти до ванной и принести влажное полотенце. Кое-как обтерев всего младшего, уделив особое внимание паху, попе и бедрам, накрыл его одеялом, чтобы не замерз под кондиционером, и отправился в душ. Вернувшись, он залез под одеяло и, прижавшись всем телом к мелкому, был удивлен, что тот еще не спит. Держась из последних сил, он повернулся к старшему, обнял и, лишь как всегда уткнувшись носом в его ключицу, засопел. Утром Юнги проснулся от невыносимой жары. Высунув руку из-под одеяла, он поднял ее вверх и убедился, что кондиционер работает исправно. И в комнате было вполне комфортно. Почему же тогда?.. Он понял это, пощупав сначала рукой, а потом губами лоб младшего и увидев его воспаленные щеки. Температура. Пиздец. Что делать? Юнги подскочил с кровати и метнулся к холодильнику. Вытащив из него весь лед и завернув его в полотенце, он вернулся обратно, откидывая одеяло. Пока Чимин еще был в полудреме, но уже пытался открыть глаза, старший протер его всего прохладной влажной тканью со льдом. — Чимин, попробуй подняться. У тебя болит что-нибудь? — спросил Юнги. — Нет, только слабость… — пробормотал мелкий. Однако, когда Юнги потянул его за руку, помогая сесть, тот пискнул и снова лег. — Что? — испугался старший. — У меня как будто петарду в попе вчера взорвали! — пробубнил младший. — Чего? — опешил Юнги. — Перестарались немножко, — улыбнувшись, объяснил младший. — Но это не значит, что было плохо. Мне понравилось. — Послушай, пиявка. Я хотел поговорить с тобой об этом. — О чем? — напрягся Чимин. — Понимаешь… Я не могу сдерживаться с тобой. Особенно… Да нет, блять, никогда не могу! И дело вчера было не в ревности, хотя и в ней, конечно… Но я поэтому и тянул с этим… Я не смогу… Я готов сожрать тебя! Нет, возможно у нас и будет нежно, когда я смогу держать себя в руках, но… — Не надо, хен! Я не хочу! Мне нравится так! Я хочу именно так! — Что? Чимин побоялся пока говорить старшему о своей коллекции скаченных видео в его планшете, спрятанной в несколько папок, под названием конспекты и лекции, которые продолжал смотреть втихаря. Там были и воск, и кляп, и наручники, и плетки, и игрушки всякие, и главное, что он хотел попробовать — ленты связки шибари. Но старшему об этом знать еще рано. Чимин терпеливый, он подождет. Дремлющий внутри огонь, говорите? О, еще какой! Дайте только время! Поэтому сейчас он спокойно повторил: — Мне нравится так, как было этой ночью. И по-другому я не хочу. Если захотим нежности, то просто поменяемся. Ты ведь не против? Я всегда буду нежен с тобой… — Блять! Мелкий! Как я могу быть против?! Я и хотел тебе это предложить! Чтобы я был… — Нет! — перебил его Чимин. — Нет, хен! Я хочу, мне нравится, как вчера! — Ага, поэтому ты встать не можешь! — Это с непривычки. — У тебя температура. Набегался вчера под дождем! Выпивка. Танцы твои. Усталость. И потом еще и это! Лекарства надо выпить. Жаропонижающее и обезболивающее. Сможешь покушать? — А ты сюда мне принесешь? — невинно взглянул на него Чимин. — Вот пиявка хитрозадая! Ладно! Закажу кашу в номер. Юнги покормил младшего, дал ему лекарства и позвонил Чонгуку, договорившись о задержке на один, а лучше на полтора дня, вспомнив, что хотел в Индонезии сделать еще кое-что. Попросив Бэкхёна сдать сегодняшние вечерние билеты, он отключился. Однако не успел бросить телефон на подушку рядом с младшим, как тот завибрировал вновь. Ответив на звонок, Юнги присел рядом с младшим, внимательно слушая говорившего. — Чимин, звонит начальник службы безопасности Чонгука, у которого мы оставили все ваши симки, и говорит, что тебе звонит твоя мать. Она ждет сейчас на линии, ему переключить звонок сюда? — Мама? Д-да, пусть переключит. Наверное, что-то случилось. Она никогда мне не звонила… Ты можешь включить громкую связь?.. Юнги нажал на значок микрофона и положил телефон рядом. — Чимин? — раздалось из динамика. — Чимини, сынок, ты слышишь меня? — Мама? Мама, что-то случилось? — Нет, дорогой, ничего не случилось. Что ты. Просто соскучились по тебе. Ты давно не приезжал домой. Как ты? — Давно не приезжал? — спросил обалдевший Чимин, который, даже живя в Тэгу, все время проводил в доме Тэ, и родители ни разу не побеспокоились о нем. — Конечно! Совсем забыл свою семью! Мы же скучаем! — Скучаете? По мне? — не мог прийти в себя Чимин. — Мама, это ты? — Чимин, сынок, ну конечно это я! Рядом со мной бабушка. Она передает тебе привет. — Она здорова? — Да, все хорошо. Сынок, а ты как? Как ты живешь? — Я… Я нормально… — Сынок, а ты нашел подработку? Студенты же подрабатывают, да? — Подработку? Я… — Видишь ли… Твоя сестра пошла учиться в университет… Нужно много средств, чтобы содержать ее там… Она должна хорошо питаться и одеваться не хуже других. Я хотела спросить… — Да? — уже догадываясь обо всем, произнес Чимин. — Сынок, мы вынуждены будем урезать тебе карманные расходы вдвое? Ты ведь мужчина… Ты можешь заработать, правда? Мы подумываем купить твоей старшей сестре новую машину, а ее старую отдать… Отдать младшей сестре, когда она получит права. На все нужны деньги. Мы не отказываемся выплачивать тебе половину той суммы, которая была, но ты все же подумай о подработке… Возможно, ты и сам захочешь помочь своим сестрам. — Госпожа Пак! — не выдержал Юнги, влезая в разговор. — Меня зовут Мин Юнги, и с этого дня все расходы на вашего сына и всю ответственность за него я беру на себя. — Что? Кто Вы? — возмутилась женщина. — Чимин, кто это? — Ваш сын уже взрослый и сам вправе выбирать себе друзей. Я его друг, если Вас устроит такая формулировка. И по совместительству его опекун. Я сразу после разговора сделаю запрос в банк и переведу Вам все деньги с того дня, как Чимин переехал в Сеул. После этого его старая карта будет заблокирована и в переводах от Вас не будет необходимости. Так же я прошу Вас забыть этот номер и никогда ему больше не звонить! Вы поняли меня? С этого момента у Вас больше нет сына! Мне жаль Вас, госпожа Пак! Чимин, тебе есть что сказать матери? — спросил он и, посмотрев на младшего, увидел слезу у него на щеке. Чимин отрицательно покачал головой, и Юнги со словами — всего хорошего! — отключился, хоть женщина продолжала возмущаться и кричать, что они содержали сына с самого рождения и он должен им гораздо больше. — Чимин, какую сумму тебе родители переводили на карту? — Пятьдесят тысяч. — Я имел в виду в месяц… — Это в месяц. Они переводили мне каждый месяц по пятьдесят тысяч вон. — Сколько? Пачка рамена стоит две тысячи! Если даже питаться одним раменом, съедая всего по одной пачке в день, на месяц не хватит. То есть ты должен был есть двадцать пять дней, а остальные пять или шесть голодать? — Хен, не драматизируй. Пачка самого дешевого рамена стоит от восьмисот до тысячи. Поэтому на месяц мне вполне хватало… — И ты питался одним раменом? Самым дешевым? — Нет, у меня ведь есть Тэ… Его родители не такие, как мои. И бабушка с дедушкой снабжали нас едой постоянно. — А остальное? Одежда, обувь, химия, предметы гигиены… — Ну, что-то от Тэхена… Вся химия у нас общая… когда удавалось скопить, даже покупали себе что-то. Перед встречей с тобой я смог телефон себе купить, сам заработал… В этот момент пришло оповещение банка на запрос Юнги. Посмотрев отчет, он перевел всю сумму, до последней воны, обратно на карту, с которой были произведены перечисления, после отправив в банк сообщение о блокировке карты. Теперь старшему стало понятно отношение Чимина к вещам, которые он ему купил, его страх носить все сразу и скромность в запросах. Мелкий просто не привык к другой жизни. Ну ничего, старший приучит. Теперь он, и только он будет заботиться об этой пиявке. — Чимин, не плачь больше и не забивай себе этим голову. Если бы это произошло только сейчас, а раньше по-другому было… Но так же было всегда? — Да… — Вот… — Почему они так со мной? Почему не любят меня? Я ведь их сын и внук… — Не знаю… Не знаю и знать не хочу, — твердо проговорил Юнги. — Ты теперь со мной. — Ты меня у них купил? — прошептал Чимин. — Ты придурок? — возмутился старший. — Я тебя люблю и буду любить. Мы нашли друг друга, и мы нужны друг другу! Разве не так? — Так… Я тоже тебя люблю, хен. Очень люблю… Ты, Тэ, хены, бабушка с дедушкой и теперь еще твои друзья… Больше мне никто не нужен, правда… — И мне. Иди сюда! Юнги прижал его к себе и гладил по голове до тех пор, пока младший снова не заснул. Проснулся Чимин после обеда, отдохнувший, успокоившийся и даже без температуры. Юнги, успевший кое о чем договориться, посмотрел на него: — Щекастый, ты как? — Нормально вроде. Есть только хочется и в туалет. — Дойдешь сам до ванной, а я еду закажу? Пока Чимин был в душе, Юнги получил обед на двоих и десерт из фруктов в желе. — Мелкий, ты выдержишь небольшой путь на местном самолете прямо сейчас? — А куда? — Секрет. Полетим вдвоем. Третий пилот. — А Бэкхён? — Сбежим. — Я согласен! Они поели и, пробравшись на парковку, открыли автомобиль запасными ключами, которые были у Юнги. Однако, как только они выехали с парковки, путь им преградил сам телохранитель, встав посреди дороги. — Юнги-щи… — Свали, Бэк! Просто свали! — Не могу, господин Мин. — Бэк, приказываю тебе отойти! — Не имею права, господин Мин. Я подчиняюсь только господину Ли. — В первую очередь ты должен подчиняться господину Чону. — Так и есть. Но у нас почти военное положение. И, охраняя Вас, я выполняю приказ своего командира — Ли Тэмина. Поэтому прошу Вас или вылезти из машины, или дать мне возможность сесть за руль. — Нет. Ни то и ни другое! Если ты сейчас не пропустишь нас, мы покинем автомобиль. Но воспользуемся другим, менее безопасным. Любым, какой найдем! А то, что я смогу сбежать от тебя, даже не сомневайся! — Да, Ёндже рассказывал нам о ваших способностях, Юнги-щи. — Вот и отойди! Мы вернемся завтра к обеду. Закажи билеты на пять. Мы прибудем сразу в аэропорт, обещаю! И можем скрыть это от остальных. Парень скрепя сердце отошел, позволив машине проехать. Но, добившись своего, Юнги вылез и перебрался на заднее сидение к Чимину. — Ладно, можешь отвезти нас в аэропорт, если так тебе будет спокойней. И забери завтра наши вещи из отеля. Сумки уже собраны. — Хорошо. Как скажете. Чимин, как ни странно, этот полет перенес вполне нормально. Видимо, сказывалась болезнь и действие таблеток. Ближе к вечеру они прибыли на место, и Юнги, взяв такси, привез его к берегу. — Где мы? — спросил Чимин, вылезая из машины. — Скоро узнаешь, — загадочно проговорил старший и подвел его к маленькому крытому тентом катеру, помогая забраться внутрь. — Ты как? Нормально? — уточнил он. — Да, я уже почти здоров. Не волнуйся, — ответил младший, крутя головой. Пока Чимин говорил, Юнги завел мотор и вывел суденышко в море. — Мы сейчас на Бали. Направляемся на остров Ламбок. — А зачем? — спросил Чимин, но Юнги не ответил. Однако младший сам вскоре увидел красивую бухту. — Здесь пришвартуемся и заночуем. Но сейчас, пока солнце не село, нужно немного пройтись. Сможешь? Чимин кивнул, и Юнги, сверившись с картой и описанием, повел его через небольшие прибрежные скалы к другому берегу. Выйдя на край покатого обрыва, Чимин, ахнув, уставился вниз. — Что это? Розовый пляж? — спросил завороженно младший. — Это просто… Просто дух захватывает! — Вот так мне захватило дух, когда увидел тебя с розовыми волосами впервые! Помнишь? Я вел себя как придурок тогда, но на самом деле испытывал вот это! Не сомневайся! — Хен… — у Чимина перехватило дыхание от восторга и любви к этому мужчине. — Хен, я так тебя люблю! — Да-да! Сейчас полюбуемся на закат, а завтра встретим здесь рассвет и посмотрим, действительно ли твои волосы цвета палевой зари! — Ты запомнил? — А ты как думал! Песок на самом деле не розовый, а обычный. Он приобретает такой цвет лишь в лучах солнца, когда мелкие частички кораллов отражают солнечный свет. Надеюсь, нам и завтра повезет… Они еще долго сидели на камнях, любуясь заходящим солнцем, розовым, а затем обычным, но не менее красивым пляжем и лазурным морем. Позже, найдя свой катер, они надули матрац и, поужинав, залезли внутрь. Народу вокруг совсем не было, лишь на пляже за все время появилось несколько человек, которые делали красивые снимки на фоне необычного песка. Парни, успев отдохнуть до обеда, долго не могли заснуть. Но по причине состояния Чимина вынуждены были ограничиться ласками и бесконечными поцелуями. Чимин мог бы, наверное, и всю ночь целоваться, но, почувствовав, что у старшего закрываются глаза, накрыл его небольшим пледом, найденным в кормовом ящике, и, прижавшись, тоже провалился в сон. Проснувшись утром по будильнику в телефоне еще до рассвета, парни оделись и снова пошли на пляж, но уже вниз, на сам песок, к кромке воды. Им повезло с погодой: что вчера, что сегодня небо было чистым, с редкими белыми облаками. Спустя несколько минут над морем поднялось солнце и пляж снова приобрел тот самый розовый цвет. — Хен, ты такой романтик! — прошептал Чимин, прижимаясь. — Не сомневайся в этом, даже если я не показываю вида. — Хорошо. Всегда буду любить тебя и слушаться во всем! — хитро улыбаясь, пообещал Чимин. — Какая же ты хитрозадая пиявка! Так я тебе и поверил! Слушаться он будет… — проворчал старший, тем не менее счастливо улыбаясь. Побыв еще немного в этом райском уголке на двоих, они вновь сели на катер и отправились в обратный путь. Добравшись на маленьком самолете до аэропорта Джакарты и встретившись там с выдохнувшим и успокоившимся Бэкхёном, парни направились на посадку, крепко держась за руки. Чимин больше не нервничал перед полетом. Он вообще забыл о том, что надо нервничать. Ведь рядом был Юнги. Его любимый шериф. А значит, чтобы не случилось, о нем есть кому позаботиться!