Амулет

Два часа полета, и вот она — Япония — страна восходящего солнца, самых новых технологий и самых трудолюбивых людей. Как встретит эта страна еще одну пару героев? Седжин уже в самолете почувствовал, что с Хоби что-то не так. Он списал это на страх полета, взял его за руку и хотел было обнять, но Хосок повёл себя странно, опустив глаза и отстранившись. Совершенно не понимая в чем дело, но не желая лезть к парню с расспросами, Седжин оставил его в покое и просто сидел рядом, давая время разобраться в себе. Однако именно этого Хосок сделать не мог. Он сам не понимал, что с ним происходит. И страх полета - это последнее, о чем он думал. Да, действительно, ему было страшно, он нервничал, но вовсе не от высоты. Во-первых, он впервые за долгое время остался без друзей. Особенно без Намджуна, который был с ним рядом с того самого дня, когда Хоби вышел из клиники после реабилитации. Но даже не это было главным. Основной причиной, по которой он сейчас не находил себе места, был стыд и смущение. Стыд от того, как он вел себя с Седжином в прошлую ночь перед самым вылетом. Как он приставал к нему, навязывался и открыто предлагал себя! Господи, какой позор! Там, в квартире Чонгука, где в трех соседних комнатах находились его друзья со своими теперь уже возлюбленными, это казалось нормальным и правильным. Более того, там он злился и даже завидовал, что у всех, кроме него, все получается так быстро и легко. И это вовсе не значит, что он выбрал Седжина, как самый простой и доступный объект. Нет! Он действительно понравился ему и нравился с каждым днем все больше и больше! Хоби влюблялся в него все сильнее с каждой минутой! Потому что в этого мужчину нельзя не влюбиться! Нельзя остаться равнодушным к этой огромной доброте в этом большом теле! И Хоби чувствовал, что старший отвечал ему взаимностью! Но так опозориться в последнюю ночь!.. Поэтому сейчас главным его чувством было смущение. Если бы с ними был кто-то еще. Кто-то из друзей, старых или новых… Но один на один! Ужас! Как же стыдно и неловко!.. Седжин же, в свою очередь, видя напряжение и скованность парня и не зная причины всех его внутренних терзаний, решил, что Хосок немного пришел в себя, разобрался в своих чувствах и, возможно, жалеет сейчас о таком поспешном решении быть парой. Поэтому мужчина решил пока придержать свои собственные желания и дать парню еще время, чтобы определиться. Однако Хоби по неопытности этого не понял и благородного жеста старшего не оценил. Напротив, с каждой минутой он становился скованней и все больше уходил в себя. Выйдя из здания аэропорта, они сели в машину, за рулем которой сидел Ёндже. Ему разрешили сопровождать одну из пар, но страну выбрали самую ближайшую, чтобы в случае осложнений сразу же доставить его обратно в лабораторию. Седжин, убрав сумки в багажник и усадив младшего, собрался было сесть рядом с ним, но, увидев как парень, продвинувшись по сидению к противоположной двери, практически вжался в нее, оставляя старшему две трети свободного места, он, передумав, открыл переднюю пассажирскую дверь и уселся рядом с водителем. Хосок же почувствовал себя таким несчастным и одиноким от этого, словно его бросили здесь, в Японии, совсем одного. Приземлились они в аэропорту Осаки. До Киото на машине было чуть больше часа пути. Хосок, проспавший почти все два часа в самолете, в машине тоже не нашел ничего лучше, чем просто уснуть, чтобы не думать и не надумывать. У Седжина же, увы, не было такой возможности — отключиться и избавиться от ненужных мыслей, поэтому он, обсудив с Ёндже насущные вопросы, был вынужден просто говорить с ним на разные темы, к огромному удивлению водителя. Вечно молчаливый и даже замкнутый Седжин-хен болтает всю дорогу ни о чем! Кому сказать — не поверят ни за что. Старший же за разговорами не мог выкинуть из головы лишь одну мысль, которая не давала ему покоя — оставлять ли то необычное жилье, которое он забронировал для них с Хосоком, или менять, пока не поздно, в связи с поведением парня. К концу пути он все же решил подождать и посмотреть что будет, придя к выводу, что поменять и снять обычный люкс с двумя спальнями никогда не поздно. Поэтому, когда Ёндже, остановившись на светофоре на одной из улиц Киото, спросил куда сначала, старший попросил пока найти хорошее место, чтобы перекусить. Когда Хосок открыл глаза, они уже стояли на парковке у небольшого ресторанчика в районе Камигё, недалеко от парка Гиоэн. — Проснулся? — посмотрел на него Седжин, оглянувшись. — Хорошо. Не хотели тебя будить, поэтому полчасика пришлось постоять здесь. Пойдем перекусим? Полчасика? Они сидели тихо в машине полчасика, потому что не хотели его будить? Хоби был в шоке… В приятном шоке. Значит небезразличен? Или это простая забота? Просто ответственность? Как понять? — Эй, Хоби, ты чего? — забеспокоился Седжин, который, видимо, уже долго стоял перед открытой дверью автомобиля, пока Хосок сидел задумавшись. — С тобой все в порядке? Младший, опомнившись, поспешил вылезти из машины, сразу же оказавшись в объятиях Седжина, который, захлопнув дверь, осмотрелся профессионально по сторонам, затем внимательно посмотрел на парня. Хоби замер от счастья и почти не дышал в этот момент. Однако эйфория его длилась недолго. Убедившись, что и с ним, и вокруг все в порядке, Седжин отпустил его и, указав рукой на вход в ресторанчик, пошел следом. И вновь эта легкая отчужденность и соблюдение дистанции. Хосок хоть и не догадался до сих пор, что причиной всего послужил сам со своим смущением, тем не менее интуитивно почувствовал, что вернуть все и подстегнуть к дальнейшему развитию должен именно он. Но вот как? Ведь на что-то подобное прошлой ночи он точно не осмелится, тем более теперь… — Хоби… Хоби!.. Снова очнувшись, Хосок обнаружил, что они втроем уже сидят за столом и даже сам стол уже накрыт. — Что с тобой? — с волнением смотрел на него Седжин. — Я думал, мы сможем сначала посмотреть одно место, найденное вчера Ёндже, сейчас ведь только обед. Но возможно лучше сразу отправиться в гостиницу? Ты неважно себя чувствуешь? — Нет-нет! Все в порядке со мной! — постарался убедить Хосок. — Конечно, надо поскорее начать поиски. — Ты кушаешь такую еду? — уточнил Седжин, показав на несколько сетов с тремя видами сашими и множеством разных суши, стоявших на столе. — Я заказал на свой вкус… — Я же не Чимин с его желудком, — усмехнулся Хосок. — Я всеядный, как любой студент, живущий на стипендию. И японскую кухню очень люблю, хоть и редко могу себе позволить, — совсем тихо закончил он. Ели молча. Каждый из этих двоих думал о своем, а Ёндже предпочел не лезть не в свое дело и просто наслаждался действительно вкусной едой. — Ёндже, так куда сейчас? — уточнил Седжин, расплатившись. — Можно начать с храмов. Их здесь много. Есть театр. Есть окия. И театр и окия одни из самых первых в Японии. — Что такое окия? — уточнил Хосок, совершенно не представляя о чем речь. — Окия — это дом гейш. Там они живут, учатся и работают. В современной Японии гейши живут в собственных квартирах и в окию приезжают, как на работу в офис. Но только не в Киото. Здесь соблюдают все традиции, — подробно ответил Ёндже. — Дом гейш? — удивился Хоби. — Вспомни, что было написано рядом с твоим камнем, — тихо проговорил Седжин. — Дом и веер. Вряд ли в каком-то из храмов мы найдем веер. А вот в театре или окии их большое множество. — Театр кабуки находится совсем близко отсюда, — заметил Ёндже. — Чуть выше по улице. Можем начать с него. — Давайте так и сделаем, — согласился Седжин. — Хоби, ты как? — Да, я в порядке. Я согласен начать с театра. Все трое снова сели в машину, однако расстояние, которое они проехали, вполне можно было пройти пешком. Театр находился буквально в паре кварталов. Это действительно был один из самых старых театров Японии. Служащий провел их внутрь, где репетировали двое актеров, отрабатывая какие-то движения. Ёндже договорился заранее и заплатил приличную сумму, чтобы их допустили туда, куда они потребуют, без проблем. Однако Томохира Маэда — служащий, который их сопровождал не понимал, чем конкретно мог помочь им. — Нас интересует что-то связанное с веером, Тибетом, возможно, буддизмом… — начал Седжин издалека. — Никакого отношения к религии театр кабуки не имеет, а впрочем… Возможно, как раз наоборот… А веер… Веер, и не один, здесь имеет почти каждый актер в реквизите. Я могу немного рассказать об истории кабуки, возможно это поможет вам и даст зацепку?.. Седжин, прекрасно понимающий и говорящий на японском, тихо переводил то, что рассказывал мужчина. — Театр кабуки совмещает в себе представление и танец. Он был основан в семнадцатом веке. И основала его как раз служительница храма Идзумо Тайся, которую звали Окуни. Все началось недалеко отсюда в устье высохшей реки, где Окуни танцевала ритуальные танцы, которые стали привлекать большое количество зрителей. — Постойте, — перебил Хосок, когда Седжин перевел им сказанное. — Театр кабуки основала женщина? Но там же могут играть только мужчины… — Вы правы, — улыбнулся японец. — Сейчас в театре кабуки задействованы только мужчины, которые исполняют и женские роли, но так было не всегда. Изначально в театре играли и женщины, и мужчины, и он назывался онна кабуки. Но в связи с довольно откровенными нарядами и столь же недвусмысленными сценами власти вскоре обвинили театр и актрис в распространении проституции. Так актрис женщин на сцене заменили юноши. Это привело к созданию другого варианта театра — вакашу кабуки. Но и в этом случае не обошлось без эксцессов. Юноши зачастую предлагали свои услуги обеспеченным зрителям, что привлекло к театру большое количество бисексуалов и вскоре вакашу кабуки, что означает «кабуки молодых мужчин», так же был закрыт. Юношей заменили взрослые мужчины-актеры и был основан новый театр — яро кабуки, существующий до сих пор. Разумеется, сейчас это настоящее искусство, не имеющее ничего общего с теми первыми вариантами. Все время, пока служащий рассказывал историю театра кабуки, у Хосока в голове крутилась одна идея. Особенно в момент, когда японец говорил о юношах актерах и бисексуальной направленности театра и Седжин, переводя эти слова, как-то странно посмотрел на младшего. Или ему лишь показалось это… В любом случае Хоби понял, что это шанс. Мужчина провел их по всем помещениям театра, показал сцену, зал, гримерные и костюмерные комнаты. Он позволил им осмотреть весь реквизит, но ничего похожего на то, что им нужно, они так и не нашли. К тому времени, как они закончили осмотр, актеры, репетировавшие на сцене, уже ушли. Сегодня в расписании не было спектакля и театр был почти пустым. — Томохира-сан, могу я попросить Вас об одной услуге? — тихо спросил Хосок, тщательно подбирая японские слова из того скудного арсенала, которым владел, пока Седжин отвлекся на разговор по телефону. — Я к Вашим услугам, — слегка поклонившись в знак уважения, ответил японец. — Что я могу для Вас сделать? — Скажите, здесь же есть колонки, к которым я мог бы подключить телефон? Я увидел кое-что в реквизитной… Могу ли я воспользоваться этим на несколько минут? — Разумеется, здесь есть любая аудиоаппаратура, это же театр. А вот реквизит… Если только обещаете обращаться с ним очень аккуратно и под моим присмотром. Завтра у нас спектакль, нужно чтобы все было в идеальном порядке. — Обещаю! Спасибо, Томохира-сан! — поклонившись, поблагодарил Хосок. Как только Седжин отключил телефон, Хоби взял его за руку и повел в зал. — Сиди здесь, хен, и жди, пожалуйста. — В чем дело, Хоби? Куда ты? — забеспокоился старший. — Я скоро. Просто хочу кое-что тебе показать. Прошу, подожди здесь. С этими словами Хосок быстрым шагом отправился в костюмерную. Ёндже еще раньше ушел в машину, поняв, что здесь они уже ничего не узнают и он пока не нужен. Служащий, убедившись что Хосок делает все аккуратно, поддался на уговоры парня и ушел в административное крыло, оставив их на время наедине. Хосок же, уже переодевшись в одежду, которую заметил ранее, вдруг застыл в нерешительности. Но вспомнив их с Седжином отчужденность на протяжении всего дня, с момента, когда они вышли из самолета, он отважно достал из кармана свой старый телефон, хоть и без симки, в целях безопасности, но с любимой музыкой и нашел нужную композицию. Подключив телефон к колонкам и нажав на плэй, Хоби взял в руки два черных веера, расшитых красной и золотой нитью в виде драконов, и, одетый в такое же кимоно, вышел на сцену. В этот момент из колонок, находящихся в разных углах зала, полилась музыка, издаваемая сямисеном — японской трехструнной лютней. Хосок начал танец с медленных, завораживающих движений, не раскрывая пока вееров, не поднимая головы и не глядя на единственного зрителя, шокировано застывшего перед ним. Движения были плавными, перетекающими из одного в другое. Это был настоящий танец. Седжин видел пару раз китайские мужские танцы с веерами, но они напоминали скорее приемы боевых искусств, цигун, тайцзыцуань или ушу. Однако здесь ничего подобного не было. Техника танца Хоби была Седжину неизвестна, но он не мог отвести взгляд от движущегося на сцене парня ни на секунду и, кажется, даже не моргал. В какой-то момент музыка резко оборвалась и началась вновь, но уже не такая спокойная. Она стала более тревожной, ритмичной и резкой. Хосок при одном из поворотов раскрыл сразу оба веера, и те замелькали в его руках, подобно крыльям птицы или огромной бабочки. Тонкий, гибкий, пластичный он извивался на сцене словно воск свечи, то закрывая лицо веером, то открывая и пристально глядя на своего единственного зрителя. А зритель… Седжин, кажется, не дышал, его горло пересохло, хоть рот был наполнен слюной. Он просто забыл, как глотать. Сердце его билось с такой частотой, что это биение слилось в один единый гул, отдававшийся в ушах. А внизу… Внизу у него был пожар. Он был не просто возбужден. На протяжении всех тридцати шести лет его жизни с ним еще ни разу такого не было. В груди его бушевала такая буря чувств, что, кажется, даже ребра готовы были разойтись, не вмещая всего этого. А музыка тем временем все нарастала. Изящные руки парня раскрывали то один, то другой веер, то оба сразу, взлетая вверх и резко опускаясь. Босые ноги с узкими щиколотками двигались все быстрее... И вдруг!.. Резкая тишина… Музыка оборвалась на самом пике. И в следующую секунду танцор, как подстреленная птица, упал на пол сцены, раскинув руки в стороны. Сколько прошло времени… Седжин не знал. Когда он пришел в себя, Хоби на сцене уже не было. Кое-как поднявшись на ватных ногах, он пошел на его поиски. Седжин боялся лишь одного — позорно спустить в штаны, как малолетний подросток, впервые посмотревший порно. В паху было горячо, тесно и слегка влажно. Этот искуситель… Услышав шорох в гримерке и поняв, что парень переодевается, мужчина встал за дверью и прижался затылком к прохладной стене, чтобы немного снять возбуждение и прийти в себя. И что это было? Дверь открылась, и Хосок застыл в нерешительности, видя часть зала с пустым местом, где недавно сидел старший, и не зная куда идти. Вдруг он почувствовал руку, обнимающую сзади за талию, горячее дыхание и тихий шепот на ухо: — Ты нарочно дразнишь меня, маленький дьяволенок? М? — Я… Я просто… — Ты соблазняешь меня? — А у меня получается? — Я уже говорил тебе, что я не железный! Хоть и похож на Халка… — Не похож! Просто немного больше других, вот и все! И я тебя не боюсь! — Не боишься? Поэтому в первый раз кричал так, что… — Это от неожиданности, а не от страха! И даже если похож на Халка, и что? Значит, ты мой личный Халк! — Твой? — Мой! Да, мой! — Ты уверен? — Да! Седжин смотрел на этого паренька, такого ранимого и дрожащего сейчас, явно сомневающегося во всем и в первую очередь в собственных силах. Да что же он с ним делает! — Хоби, ты убить меня решил? — Я? Я… нет… Я… — То ты шарахаешься от меня, то нос воротишь, то сам бросаешься на шею и не отпускаешь, то горяч и соблазняешь, то холоден и снова отталкиваешь, то вот сейчас искушаешь… Как мне понять тебя? — Я… Я не отталкивал… — прошептал Хосок. — А в самолете? Что это было? — мягко спросил Седжин, убирая прядь волос за ухо младшего. — Я… Мне просто было неловко… Просто… — Так ты не передумал? — так же мягко уточнил Седжин. — Что? Нет! — чуть громче, чем надо, заверил Хосок. В этот момент из-за угла вышел японец, собираясь проводить их к выходу. — Ну что же… — проговорил Седжин, хваля себя за то, что не сменил отель. — Поехали тогда… — Куда? — тихо спросил Хосок. — Увидишь — загадочно ответил старший и, обняв, повел его к машине. Хосок сам не понял, как решился на это. Просто в один момент, глядя на костюмы, реквизит и репетицию актеров, он вспомнил свои эксперименты в танцах. Он выучил несколько элементов традиционных танцев с веерами из Кореи, Китая и Японии. Японская техника произвела на него самое большое впечатление, потому что больше была похожа на спектакль или даже балет. Любитель пробовать что-то новое, Хосок добавил к традиционному стилю что-то свое, сделав танец индивидуальным, непохожим ни на какой другой. Однако он тогда так и не решился выступить со своим спектаклем на конкурсе. Он вообще никому его не показывал до этого дня, даже Намджуну и Чимину, считая чем-то личным и даже интимным. И когда служитель, рассказывая им историю театра кабуки, заострил внимание на юношах-актерах и бисексуальной атмосфере, в тот момент, когда они пересеклись взглядами с Седжином, подумав, видимо, об одном и том же, Хоби словно пронзило огненной стрелой. Вот оно! Сейчас! Вот для этого момента он столько вечеров провел в студии, оттачивая каждый элемент! Изначально танец действительно показывал птицу, попавшую в снежную бурю и боровшуюся за жизнь. Однако сейчас, на сцене, Хосок боролся уже не за жизнь, он боролся за любовь. За любовь этого мужчины, которого выбрал сам, уверенный, что это на всю жизнь!.. За своими мыслями Хоби снова не заметил, как они выехали с центральных улиц и двигались сейчас по живописной горной местности, удаляясь от города. Спустя немного времени автомобиль въехал на территорию элитного онсэна — гостиничного комплекса, построенного на горячих источниках. Даже в общих купальнях стоимость за сутки в этом отеле была космической. Но он так же предлагал и номера-виллы со своими купальнями. Один из таких маленьких домиков с отдельным входом, маленьким зеленым двориком, заставленным деревцами бонсай, и небольшой закрытой купальней и снял Седжин, заплатив собственными средствами, не желая разорять Чонгука, взявшего все расходы по их поездкам на себя. Он знал, что каждый такой отель напичкан камерами слежения, потому что есть масса вещей, которые запрещены в купальнях. Это не простые бассейны с хлорированной водой, поэтому здесь следовало соблюдать особые правила. Запрещено приносить в купальню еду и напитки. Запрещено ставить ароматические свечи. Допустимы только благовония. Даже в одежде или с полотенцем в воду опускаться нельзя. Ну и еще масса запретов, которые совершенно не устраивали мужчину. Поэтому он договорился за отдельную плату об отключении всех камер, имея специальную программу в телефоне, чтобы это проверить. В конце концов то, чем они собирались здесь заниматься, не для чужих глаз и ушей. И свечи, и напитки, и элементарные фрукты так же были необходимы. Да и не только это… Ведь главное было в другом... Воду в их резервуаре смешали, добавив к термальной воде самого источника обычную проточную, чтобы не было проблем от долгого нахождения в ней. Он позаботился обо всем, только чтобы его маленький Хоби чувствовал себя спокойно и комфортно. Оставив Ёндже в общем корпусе, Седжин с Хосоком отправились в дальний домик, расположенный чуть выше, отдельно от остальных, скрытый листвой. Когда они зашли внутрь, у Хоби перехватило дыхание от красоты, уюта и, главное, покоя, ощущаемого здесь. — Тебе нравится? — спросил тихо старший, опустив обе сумки на пол. — Это… Здесь как в сказке!.. Я… Никогда не бывал в таких красивых местах… — У меня недалеко от Сеула есть небольшой домик в горах. Там, конечно, не так богато, как здесь. Да и источника термального нет, только обычный ручей рядом. Но там тоже очень красиво! Особенно осенью. И спокойно. Я обязательно отвезу тебя туда. И если захочешь, сможем жить там постоянно. До компании всего час пути на машине… Поедешь туда со мной? — Я поеду с тобой, куда бы ты ни позвал, хен! — честно ответил Хосок, посмотрев в глаза мужчине. Седжин, почему-то именно в этот момент вспомнив, чем они планировали заняться, смутился и вновь начал сомневаться в себе. Поэтому, резко сменив тему, махнул рукой в сторону. — Там спальня. Кхм… А там купальня… — показал он в другую сторону. - В ней есть небольшой специальный закуток со скамьей, я там ополоснусь перед бассейном. А тебе… наверное нужно в душ?.. — Да… Да, наверное… — ответил Хосок, тоже смутившись и опустив глаза. — Душ в спальне. Найдешь сам? Там есть все необходимое… — Да, я… Я справлюсь… — Ну… Тогда жду тебя в онсэне… Седжин поспешил выйти и оставить парня, чтобы не смущать еще больше. Хотя куда уж больше, если оба не знали куда деть глаза… Он вошел в павильон. Помещение было крытое, он специально выбрал закрытый онсен, но одна стена его была полностью стеклянной и открывала красивый вид на горы. Седжин быстро ополоснулся и надел на себя юкату — легкое кимоно для бани. Он поспешил расставить чаши с фруктами, вино, минералку, сок и несколько свечей, чтобы создать хоть немного романтичную обстановку. Потому что сейчас он снова был ни в чем не уверен. Взяв в руки небольшую баночку с содержимым, приготовленным заранее им самим специально для этого, если до этого дойдет, он покрутил ее между пальцами, ощутив себя вдруг старым педофилом, планирующим развратить подростка, несмотря на то, что ему всего тридцать шесть, а Хоби уже двадцать четыре. Взглянув на себя в отражении воды, над которой стоял, он и вовсе подумал, что ему здесь не место. Такой огромный, страшный, неуклюжий — и правда Халк! В миниатюрных японских помещениях он смотрится нелепо и ненужно! Его дело воевать, охранять и спасать жизни, а не нежиться в ванной с юным парнем… И как вообще он позволил себе дойти до этого? Снова одернув себя, он решил, что будет лучше опуститься в воду, чтобы снова не напугать Хосока своими размерами. Раздевшись, мужчина погрузился в бассейн по грудь, скрыв себя хоть немного. Вода, разбавленная обычной, была очень комфортной, не такой горячей, как в обычных источниках. Седжин снова посмотрел на баночку, спрятанную за чашей с нарезанными фруктами. Что заставило его приготовить содержимое? Что заставило заранее промониторить все отели с источниками и выбрать самый подходящий? Подходящий для чего? В этот момент раздались легкие шаги с характерным звуком деревянной подошвы тапочек гэта, стучащих по плитке. Хосок подошел к краю бассейна, закутанный в юкату, обнимая себя руками. Щеки его до сих пор были красными от мыслей, которые не давали ему покоя в душе на протяжении всех процедур. Он тоже чувствовал себя неловко и стоял, переминаясь с ноги на ногу. — Присоединишься? — спросил тихо Седжин, боясь, что напугает, и Хоби сорвется с места и убежит. — А? — вынырнул Хосок из своих мыслей. — Да… Да, конечно… Он подошел к спуску в бассейн, все так же кутаясь в юкату. — Хоби, в воду в одежде нельзя… Нужно раздеться, — улыбнувшись проговорил Седжин. — Мне отвернуться? — Нет, все в порядке… Я сейчас! Словно отбросив все сомнения, Хосок решительно развязал пояс, снял с себя халат и, оставшись совершенно голым, снова подошел к краю бассейна. И почему он всегда казался Седжину таким хрупким? Он был очень красив и хорошо сложен. Хоть и невысокого роста. Его тело было очень пропорциональным и вполне подкаченным. Занятия танцами не прошли даром. — Ты прекрасен, Хоби! — восхищенно проговорил Седжин. — Правда? Я нравлюсь тебе? — спросил Хосок, погружаясь в воду и приближаясь к мужчине. — Я ведь некрасивый… — Не смей так говорить о себе! Ты очень красивый! Ты же знаешь это! Ты очень мне нравишься! — А что? Что во мне больше всего тебе нравится? — продолжал допрос Хосок. — Улыбка! — не задумываясь ответил Седжин, беря парня за руку и притягивая к себе вплотную. — Твоя улыбка может прекратить войну и спасти мир, ты знаешь об этом? — тихо прошептал он. — Нет… — ответил Хоби, затаив дыхание. — Расскажи мне… И покажи, как нравлюсь… — Я покажу... — ответил Седжин, обнимая его под водой и прикасаясь телом к телу. — Покажу… Хосок положил руки ему на плечи, но, подняв взгляд, нахмурился и взялся ими за дужки очков, намереваясь их снять. — Не надо! — попросил Седжин. — Почему? Они же мешают… И потеют… Я аккуратно… — Дело не в этом. Просто… — Что? — Очки делают меня менее… Менее страшным… Менее грозным... Это образ… Хосок понял, о чем он. Он вспомнил Седжина там, в Тибете, возле машины, когда на них напали и ранили Тэ. И то выражение лица… Но ведь именно тогда сердце парня открылось этому мужчине полностью. Такому, каким он был в тот момент, не скрытому образом. — Так у тебя все в порядке со зрением? Очки — это только для образа? Седжин промолчал, но после едва заметно кивнул. — Хен… Посмотри на меня… — прошептал Хосок, все же снимая с него очки. — Для меня ты очень красивый. Самый красивый! И самый добрый! И я не боюсь тебя, в каком бы виде ты не предстал передо мной! Я не боюсь, мой личный Халк! Не боюсь… Хосок приблизился и начал прикасаться губами к щекам и скулам старшего, приближаясь к губам. — Поцелуй меня, пожалуйста, — попросил он. Седжин, разомлев от счастья, чувствуя это юное тело, прижимающееся под водой, приоткрыл губы и, обхватив ими нижнюю губу парня, втянул ее в рот. Пососав, он отпустил ее и проделал то же самое с верхней. Хосок закрыл глаза наслаждаясь нежным поцелуем, но, когда почувствовал настойчивый язык, пытающийся проникнуть в глубину его рта, тут же обхватил старшего за шею, притягивая еще ближе, и раскрылся навстречу, позволяя ему все и даже больше. Как же ему нравились их поцелуи! Он мог наслаждаться ими, кажется, целые сутки напролет! Но сейчас ему этого было мало. Хотелось другого. Хотелось большего. Даже там, в душе, когда он, дважды почистив зубы, стоял перед содержимым шкафчика, понимая, что должен делать со всем этим, ведь тоже готовился и читал обо всем, даже там, он вместо смущения уже почувствовал возбуждение и нетерпеливо спешил скорее покончить со всеми приготовлениями и… И заставить уже этого нерешительного хена исполнить свои обещания, данные прошлой ночью в Сеуле. — Хоби, хочешь вина? — спросил Седжин, чтобы немного перевести дыхание. — Я просто подумал… — Хен, я не могу, ты же знаешь! Не надо спиртное! — умоляюще прошептал Хосок, зажмурившись. — Если хочешь расслабить меня, то не волнуйся, я и так уже… — Может, сок тогда? Просто сок… — Если ты хочешь немного отвлечься, то давай лучше я покормлю тебя фруктами? Виноград? Или мандарин? Ты даже почистил их уже! — с восторгом проговорил Хосок. И не успел Седжин опомниться, как парень подплыл к одной из чаш с фруктами и потянулся за мандарином, заметив вдруг то, что стояло рядом. — А это что? — удивился Хосок. — Хен, что это? — спросил он, оборачиваясь, у растерянного Седжина. — Смазка… — не стал лукавить старший. — Смазка? Я думал, она жидкая, в пузырьках бывает… Видел в аптеке… А эта на крем похожа… И наклейки нет… — Потому что я сам ее сделал. — Сам? Ты сам сделал смазку? — Да… Она… Она на основе вазелина, чтобы долго не смывалась и не растворялась в воде… — Ты сделал это, зная, что мы будем здесь? Ты готовился? — спросил Хосок, подплывая обратно к старшему с баночкой в руке. — Я надеялся… Просто с моими размерами я постоянно боюсь раздавить или навредить тебе. В воде, наверное, нам будет легче… В первый раз… — тихо ответил старший. — Так значит, ты тоже хотел и ждал этого? Как и я? - счастливо пробормотал Хосок. — Тогда… Давай используем ее по назначению, хен? — Хоби, ты уверен? — все еще сомневался Седжин. — Мы можем не доходить до этого. Можем ограничиться ласками. Это… Это тоже доставляет удовольствие… И я… — Ты боишься, хен? — прямо спросил Хосок. — Немного… Просто я большой. Весь большой. И хоть как врач я знаю, что мышцы ануса способны растягиваться и ты сможешь принять меня, достаточно всего лишь терпения и тщательной подготовки… Ты небезразличен мне, я дорожу тобой, и если у тебя есть хоть капля сомнения… — Нет! У меня нет сомнений! Я хочу тебя! Хочу стать твоим! Только твоим! Пожалуйста, Седжин… — Что? Как ты меня назвал? — Прости… — Нет! Скажи еще раз! У тебя это получается так… — Седжин. Я люблю тебя, Седжин! Я хочу тебя, Седжин! Возьми меня, Седжин! Седжин! Мой Седжин! — Иди сюда, маленький искуситель! — пророкотал мужчина, снова крепко обнимая и приникая губами к любимому сладкому рту. Хосок обвил его руками и ногами, как коала, желая слиться в единое целое. Седжин, оглаживая его спину большими ладонями, целуя и вылизывая шею, уши и скулы, неспеша приблизился к бортику и, подхватив парня под ягодицы, с трудом отцепил от себя, приподнял и уложил спиной на край бассейна, выложенный мелкой галькой, тут же снова приникая губами к телу, спускаясь все ниже. Выцеловывая грудь и живот младшего, Седжин почувствовал, как все мышцы его напряглись и Хоби непроизвольно заскользил руками по гальке, не в силах уцепиться за что-то конкретное. Старший же, не останавливаясь, продолжал спускаться губами все ниже. Лизнув и втянув в рот маленький пупок, он вдруг подхватил не ожидавшего этого Хосока под коленками и закинул его бедра себе на плечи, оказавшись головой точно в паху. Не дав младшему и себе ни минуты передышки, Седжин, пройдясь несколько раз по бедрам языком, приблизился к уже давно налившемуся силой члену и, обдав его горячим дыханием, взял головку в рот. Хосок задохнулся от подобных действий. Седжин же принялся посасывать и ласкать языком кончик члена младшего, одновременно протянув руки к его груди и несильно сжав маленькие соски. Он перекатывал их между большим и указательным пальцами, сжимая и отпуская, в такт оральным ласкам. Хосок, не выдержав, издал первый стон, после чего уже не мог молчать, повышая тональность. Седжин же, выпустив головку изо рта, продолжал облизывать ствол, спускаясь ниже, к другому источнику наслаждений. Когда он, пройдясь влажными мазками, дошел до сжатых половинок и, раздвинув их большими пальцами, дотронулся языком до самого сокровенного, Хосок вдруг вздрогнул и начал вырываться, скользя по гальке спиной и руками. Седжин, отстранившись, посмотрел на него с тревогой. Чем он мог его напугать или оттолкнуть? Вроде все нравилось… — Хен, не надо, там грязно, не надо… Так вот в чем дело… Вот ведь ребенок… — Ну во-первых, скажу тебе как врач, что там гораздо чище, чем во рту. А во-вторых, скажу как мужчина, хоть и не с таким большим, но все же с опытом. Там надо. Это приятно и доставляет удовольствие. Причем обоим. Могу продолжить? — А разве… Разве мужчины занимаются таким? — Что? — не понял Седжин. — Ну… Я же не девушка… Это с ними надо прелюдии там, все такое… Я думал, у мужчин все просто и сразу. Ну не грубо, но и без нежностей… — Механически? — подсказал Седжин, смеясь про себя над наивностью младшего. — Да, точно! Вот ты правильно назвал. — А тебе нравится то, что я делаю? Приятно? — Да… Но… Смущает, если честно… Но да… — Хоби, не обязательно быть девушкой, чтобы получать удовольствие от ласк. Мужчинам тоже это нужно. Продолжаем? — снова спросил Седжин. — Да… Прости… — Хосок снова откинулся на спину, позволив старшему вернуться к прерванному занятию. Он лег, откинув голову, и поднял глаза, глядя в потолок, словно на осмотре или процедурах у врача. Однако, когда язык старшего наконец добрался до его сжатого колечка мышц и стал то мягко и нежно, то ритмично и напористо ласкать его, глаза Хоби сами собой закрылись от удовольствия и он не заметил, как начал стонать все громче и громче. Седжин обхватил его член пальцами и поглаживал, несильно сжимая, в такт своим движениям языком. Хосок держался молодцом на протяжении нескольких минут, но неопытному мальчишке не под силу было выдержать дольше… И почувствовав нарастающее напряжение и накатывающую волну чего-то сильного и мощного, он с громким протяжным стоном выстрелил белым фонтаном вверх, не веря, что такое удовольствие вообще существует и он его только что испытал. Дав ему немного отдышаться и прийти в себя, Седжин приподнял Хоби с бортика и, прижав к себе, опустил в воду. — Ну как, понравилось? — спросил он улыбаясь. — Очень! — смущенно ответил Хосок. — Больше не думаешь, что ласки — это не для парней? — Нет, еще хочу! — осмелев, пробормотал младший. — Сколько угодно! Только пожелай! И мы можем ограничиться этим. Можем не доходить до проникновения… Пока… — Как?.. Нет! Я не хочу так! Я по-настоящему хочу! — возмутился Хоби. — Это не так приятно будет… Во всяком случае сначала… — Да знаю я, хен! Я же не маленький! Выдержу! — Сейчас? — Сейчас! Седжин подхватил его под бедра и, сев на каменную скамейку в воде, усадил лицом к себе, прижав животом к животу и заставив обвить себя ногами. В таком положении Хоби был максимально открыт для пальцев старшего и, поставив баночку со смазкой рядом на бортик, Седжин, обильно окунув пальцы в густую субстанцию и потерев их друг об друга, опустил руку в воду и приставил средний к сжатому отверстию. — Если будет немного больно, придется потерпеть. Но если станет плохо и не понравится, только дай знак — и я тут же выйду из тебя, хорошо? Хосок кивнул и уткнулся лбом в изгиб шеи старшего, все еще расслабленный после недавнего оргазма, но уже готовый к вторжению. Седжин начал очень медленно и аккуратно сначала поглаживать и мять колечко мышц, а после потихоньку проникать внутрь. Любая обычная смазка, даже самая водостойкая, не дала бы такого эффекта скольжения как эта, приготовленная им самим еще там, в Сеуле. Он закрылся тогда в одной из комнат лаборатории и, выложив на стол все купленные и взятые прям там ингредиенты, смотрел на них и не понимал зачем делает это… Ведь надежда была столь мала… Да, Хосок принял его… Но о таком Седжин и мечтать не мог. И вот он сидел с этим невероятным мальчишкой на руках и уже проник одним пальцем до конца в его узкий проход. Хосок сначала настороженно следил за старшим, хоть и не видя, но чувствуя, что он делает. Но когда понял, что страшного ничего нет, вновь расслабился, опуская голову ему на плечо. Было легкое чувство дискомфорта, но и только. Боли, как таковой, не было вообще. Седжин все делал очень медленно и тщательно, разглаживая и растягивая каждую стеночку. Когда он понял, что мышцы уже совсем не сопротивляются пальцу и пропускают его легко, он умножил атаку на два. Это уже было ощутимо. Немного начало тянуть, как будто пальцы во что-то упирались проникая. Но спустя время все прошло. Однако появилось некое томление, и Хоби сам не заметил, как начал тихонько елозить на бедрах старшего, слегка подмахивая его движениям. Тогда Седжин, добавив третий палец, предварительно обмакнув все три еще раз в баночку, чтобы успокоить и расслабить вновь напрягшегося младшего, надавил на комок нервов, который уже давно нащупал, но старался пока обходить стороной. Хосок, почувствовав прострел, сперва не понял, что произошло, но заметив, что Седжин остановился, вновь зашевелил бедрами в желании повторить это ощущение. Седжин понимал, что младший уже готов, но не спешил переходить к другим действиям, помня о своих габаритах и продолжая растягивать как можно сильнее. Но он ведь тоже мужчина, и его член, так бессовестно игнорируемый все это время, тоже требовал внимания. Поработав еще немного пальцами, он повернул голову и, мазнув языком по виску и уху младшего, уточнил: — Ты готов, малыш? Хосок, оторвавшись от его плеча, посмотрел на него затуманенными от удовольствия глазами и лишь молча кивнул в ожидании. — Тогда дай мне пару секунд… — попросил старший, снимая парня с себя и отстраняя немного. — Нужно добавить, чтобы было легче… — проговорил он тихо, указывая глазами на баночку. Привстав на ступеньку, на которой до этого сидел, тем самым оказавшись бедрами над кромкой воды, он зачерпнул немного смазки и размазал ее по своему члену. У Хоби же, бросившего нечаянно взгляд в ту сторону и впервые разглядевшего достоинство старшего, за эти пару мгновений в корне изменились все планы и желания. Нет, он чувствовал его до этого и даже видел сквозь воду, но… То ли вода искажала размер, то ли он еще не был таким возбужденно-большим… Без проникновения? Да! Да, без проникновения! Он согласен! Потому что это проникновение его убьет! Оно же просто разорвет его! Разве хен не понимает этого? Конечно, Хоби сам виноват! Он сам настаивал на этом, и старший, конечно, вправе сейчас потребовать от него выполнения собственных обещаний! Но… Он снова не заметил за своими мыслями, как Седжин опустился в воду и, притянув к себе, вновь обвил его ногами свои бедра, считая, что эта поза лучше всего подходит для первого раза. — Я остановлюсь в любой момент, если только ты скажешь! Слышишь меня? Хоби не слышал. Он не понимал, что ему говорят, от страха забыв все слова. Лишь кивнул головой, не понимая, с чем соглашается. И старший начал входить. Так же медленно и осторожно, как до этого пальцами. Миллиметр за миллиметром он проникал все глубже, поддерживая парня одной рукой, второй поглаживая по спине, подбадривая и успокаивая. Так прошло какое-то время, и вдруг Хосок, опомнившись, поднял голову и, расширив глаза от страха, зашептал: — Хен, прошу, не надо! Я… Прости, я не ожидал! Я не смогу! Принять... Не смогу всего тебя в себе… Я… Я не справлюсь… Я… Не надо!.. — Я уже в тебе, маленький! — улыбаясь и все еще поглаживая по спине, прошептал старший. — Я вошел полностью… До конца! Ты принял меня всего! И так хорошо принял… — Принял?.. Но как?.. Как такое возможно?.. Ты такой… — Я же растянул тебя. Пальцы мои тоже немаленькие… Все хорошо, не бойся. Теперь все хорошо. Больно не будет, обещаю. Хочешь почувствовать, как это? — Я… Мне страшно, но да, я хочу… Ты же остановишься, если?.. — Сию же секунду! Обещаю! И Седжин начал двигаться. Чуть выходя и погружаясь обратно, постепенно увеличивая амплитуду движений. Хосок, сначала сжавшийся от страха, почувствовав, что может это выдержать и, более того, хочет этого, постарался расслабиться максимально, как просил старший. Движения Седжина, сглаживаемые водой, были плавными, но ритмичными, что так же облегчало Хосоку процесс. И вот старший, выйдя чуть больше и войдя чуть резче, прошелся по простате, вызвав такой долгожданный стон. — Давай, маленький! Покажи, какой ты сильный, смелый и громкий! Хочу слышать тебя! Давай! Хосок послушно начал издавать стоны при каждом новом вторжении, потому что сдержать их было невозможно. — Се… Седжин!.. Седжин! С… Джин… — Да, мой хороший, да! Давай! Не сдерживайся! И стоны вновь и вновь отражались от стен онсэна. Понимая, что младший не выдержит долгого процесса в первый раз, и находясь уже и сам на грани, Седжин сжал его член своей большой ладонью и в такт движениям внутри провел всего несколько раз, которых было достаточно, чтобы Хоби, вновь оглушив помещение громким стоном, кончил во второй раз за сегодня, пачкая драгоценную японскую воду жемчужной спермой, и повис на старшем, не в силах пошевелиться. Выйдя из него в тот же миг, Седжин, проведя по собственному члену всего пару раз, кончил следом в ту же драгоценную воду. Отдышавшись немного, он подхватил полусонного, выжатого и теряющего сознание от усталости и впечатлений мальчишку на руки и с этой бесценной ношей аккуратно поднялся из воды и направился в спальню. — Спи, маленький. Спи сладко! Ты так храбро вел себя сегодня! Такой сильный! — приговаривал мужчина, идя по узкому проходу. Слышал ли его младший? Наверное уже нет, потому что ресницы его были плотно сжаты, а дыхание постепенно стало ровным и спокойным. Хосок мирно спал, доказав, что он не слабак и держит свое слово. Укрыв его тонким одеялом, Седжин лег рядом и долго еще смотрел на этого сильного паренька, абсолютно не осознающего свою силу, надеясь, что теперь его солнечная улыбка, возможно, будет чаще появляться на лице. Седжин все для этого сделает. Наступило утро. Хосок, как ни странно, проснулся первым и в неярком утреннем свете принялся разглядывать лицо старшего. Страшный? Неееет! Возможно сон смягчил его черты, но сейчас Седжин выглядел большим добрым мишкой, которого хотелось тискать и тереться об него носом. Хосок бы так и сделал в следующий миг, если бы не тихий голос: — Смотришь и думаешь, что на тебя нашло, что ты связался с таким, как я? — Хен, еще раз скажешь что-то подобное — и мы поругаемся! — серьезно проговорил Хоби. — Смотрю и думаю, как мне повезло встретить тебя. Я много чего еще хотел бы сказать, но ты разрушил романтику. Поэтому давай вставать и отправляться на поиски сокровищ. Этим очередным своим поступком он вновь поразил старшего. Ведь ему наверняка было больно. Во всяком случае, он точно ощущал дискомфорт, но ни слова, ни звука не издал по этому поводу. Ничем не дал понять, что что-то не так. Позавтракав в ресторане отеля, встретившись там с Ёндже, они отправились во второе место, выбранное вчера — в окию. Дом гейш. Это вовсе не музей и не бутафория для туристов. Это настоящее произведение искусства, развлекающее солидных мужчин, которые могут себе это позволить. В основном услугами гейш пользуются сами японцы, отдыхая и расслабляясь в чайных комнатах. Европейские мужчины часто путают эту профессию с проституцией и глубоко разочаровываются, когда за довольно приличную плату все, что им бывает позволено, это увидеть небольшой участок открытой шеи сзади в спущенном воротнике кимоно, и только. О чем-то другом и речи быть не может. В один из таких чайных домов, возможно самый старинный, известный и респектабельный, и приехали парни. Ёндже еще вчера договорился с почтенным стариком-астрологом Даичи Исао. Несмотря на то, что каждой окией руководили матушки, и все подчинялись и подчиняются только им, господин Даичи в этом чайном доме был не менее уважаем и почитаем, потому что служил ему без малого шестьдесят лет, придя сюда еще юным мальчиком. Парни следом за Даичи-саном вошли в небольшое помещение и, дождавшись приглашения, сели напротив за низкий столик. Посетителей, как и девушек в зале сейчас не было. Время было раннее, к тому же в зале трудились несколько рабочих, которые аккуратно собирали расставленную и развешанную на стенах экспозицию и бережно складывали каждый предмет в коробки. —... Так вот, — продолжил свою мысль старик, уже все рассказавший про это заведение. — Я не знаю, чем еще могу вам помочь. Разве что составить гороскоп… Это сделаю для вас с удовольствием. До этого он провел их по всем доступным для посетителей помещениям, но, просмотрев все как следует, ничего нужного Седжин с Хосоком так и не обнаружили. — Значит, Ваш предшественник в этом доме совсем ничего вам не рассказывал? Ни о буддийских монахах, ни о сапфире, ни о веере? — все еще не теряя надежды, переспросил в который раз Хосок. — Нет. Ничего. Я ведь был совсем юным и занимал должность простого служки. Принести дров, открыть и закрыть дверь, донести сямисен, принести воды. Лишь с годами я дослужился до того, кем являюсь сейчас. А в то время никто не считал меня достойным внимания. Да и матушка еще слишком молода, чтобы что-то знать. За это время их уже несколько сменилось. — Вы переезжаете? — спросил Седжин, наблюдая за рабочими. — Нет, что Вы. Этот дом всегда был и всегда будет именно на этом месте, надеюсь. Всего лишь меняем интерьер согласно циклу зодиакального периода. Сейчас была представлена сила воды. Но она подходит к своему концу, отдавая место Дракону с его металлом и огнем. — Сила воды? — тихо уточнил Хоби, почувствовав, как сильнее забилось сердце, вспомнив слова монаха. — Как в фильме «Мемуары гейши»? — чтобы отвлечься спросил он. — Там тоже было что-то, связанное с водой. — О нет! Этот фильм — чистая выдумка американских режиссеров, приукрашенная и романтизированная. Ничего общего с настоящей жизнью гейш он не имеет. Хотя снят качественно, признаюсь, грешен, сам два раза смотрел. Очень уж актриса там красивая! — засмеялся мужчина. — Вот как… — пробормотал Хосок. — Сила воды, значит… — Да, согласно гороскопу… — Какой прок от этих гороскопов? — невежливо перебил Хоби, отчего Седжин с удивлением взглянул на него. — Что они дают? Там даже знаки неравные! Как будто не было достойных животных или мифических существ! — Что вы имеете в виду? — удивился старик. — Ну что это за знаки: петух, кролик и, главное, крыса! Как будто нельзя было выбрать медведя, льва, да хоть черепаху?! Нет! Крыса! Маленькая, слабая, никчемная! Ни на что не способная! — Смею предположить, что это Ваш знак? — Вы догадались? Конечно, такой же мелкий, слабый, трусливый! — Хоби, ты не такой! Да и причем здесь знак? Я ведь тоже крыса по знаку зодиака. Но мелким, слабым и трусливым меня вряд ли можно назвать… — тихо проговорил Седжин по-корейски и перевел все это на японский, чтобы не оскорбить собеседника. Старик улыбнулся понимающе. — А вы знаете легенду про свой знак? — спросил он. — Про то, что крыса была первой, кто пришел попрощаться с Буууддой, когда он улетал на нееебо, и теперь именно с нееее начинается двенадцатилетний цииикл и все такое? - специально растягивая слова, наигранно скучно проговорил Хосок. — Это знают даже дети, да что с того… — Эту легенду знают все, Вы правы. А знаете ли вы, как так получилось, что символом вашего года стала именно крыса, а не медведь или черепаха, о чем вы так сожалеете? Парни с интересом посмотрели на старика. — Так вот, изначально, когда одиннадцать лет уже были заняты другими животными, последний, двенадцатый год не могли поделить между собой крыса и верблюд. Крыса первой предложила стать символом, но верблюд решил силой и хитростью отобрать у нее это право. Остальные представители знаков вступились за крысу, но сделать сами ничего не могли, даже такие сильные, как дракон, тигр и бык. Поэтому дракон предложил пойти к великому Будде, дабы тот рассудил их спор. Путь был долгим и трудным. Когда они, наконец, пришли к Будде и рассказали про свой спор, великий святой мудрец рассудил так: — Сейчас ночь. Пусть тот, кто первым увидит следующий рассвет нового года и станет его символом. Животные вышли от него в задумчивости. Как опередить соперника и первым заметить поднимающееся солнце? И вновь верблюд решил схитрить. Своей силой и мощью он припугнул крысу и сказал: — Можешь забраться на мой горб, так тебе будет лучше видно рассвет! — и ухмыльнувшись добавил. — Но я встану лицом к востоку, а ты будешь смотреть на запад! И не вздумай спорить, иначе раздавлю тебя, лишь наступив, и ты уже никогда не увидишь ни одного рассвета. Крысе ничего не оставалось, как забраться к нему на горб и повернуться спиной к восходу солнца. "Как же я смогу увидеть рассвет, сидя спиной? — думала крыса. — Сидя так, я увижу солнце, лишь когда оно войдет в зенит…" С такими мыслями она почти совсем потеряла надежду, но решила бороться до конца и не отчаиваться раньше времени. Тем временем приближалось утро. И вдруг верхушки гор на западе, на которые смотрела крыса, окрасились солнечным светом, в то время как само солнце еще не успело показаться из-за горизонта. — Я вижу! — закричала крыса. — Я вижу рассвет! — Как такое возможно? — удивился верблюд. — Ведь солнце еще не показалось… Но обернувшись, он все понял, ведь верхушки гор, находящиеся даже выше облаков, всегда освещаются солнцем первыми. Вот так крыса выиграла этот спор, ведя борьбу честно. Она и стала символом года и начала цикла, и первой попрощалась и проводила Будду на небо. Надеюсь, ты больше не будешь недооценивать свой знак. Крыса не труслива и никчемна, она умна, мудра, смела и находчива. Будь таким, и твоя жизнь удивит тебя самого. — Спасибо… — пробормотал Хосок под одобрительным взглядом Седжина. В этот момент рабочие перешли к очередной стене с экспозицией, начав снова снимать и складывать все в небольшие короба. — Подождите! — вдруг крикнул Хоби. — Постойте! Прошу вас, не убирайте этот веер! Позвольте сначала взглянуть! Седжин перевел его слова рабочим и, пока они протягивали предмет Хосоку, старший уточнил у астролога: — Что это за веер, Даичи-сан? Похож на опахало, а не на веер... — О да, это необычная вещь. Он не японский. Это подарок, привезенный очень давно, в середине прошлого столетия, откуда-то с запада. Кажется, из Индии… Хосок, чувствуя нарастающий трепет внутри, взял хрупкую вещь в руки и, перевернув, обнаружил на рукоятке то, что искал. Тибетские иероглифы. Они были нанесены так незаметно и виртуозно, что вплетались в общий узор, и разглядеть их случайно, не заостряя внимания, было практически невозможно. — Как ты догадался? — спросил восхищенно Седжин, щелкая камерой телефона, тщательно фотографируя все, что мог. — Сапфир… Или имитация… Камень в рукоятке, почти как на мече, про который рассказывал монах… И вода — моя стихия, значит, подсказка могла быть именно здесь. Только здесь, — улыбаясь, счастливо ответил младший. — Больше никогда не сомневайся в себе и в своих силах! Хорошо? — строго, но любя, проговорил старший. — Только если ты будешь рядом! — ответил Хоби. — Всегда! — клятвенно заверил Седжин. Попрощавшись и поблагодарив старика, парни вышли из чайной. У них впереди оставался еще день и целая ночь, и упускать их они не собирались. Это время только для них двоих. И провести его они планировали наедине!