Амулет

Горная цепь на северной границе Тибета встретила героев своей красотой и величием. Горы были прекрасны и ужасны одновременно. Прекрасны вот так, когда любуешься на них издалека, и ужасны, когда понимаешь, что тебе предстоит если не взобраться на одну из них, то пройти огромное расстояние вдоль долин и ущелий у ее подножья, а после и подняться по узкой горной тропе, мимо пропастей и почти вертикальных склонов. Минивэн остановился в одном из небольших горных поселений в урочище, между двумя горами. Здесь заканчивалась дорога и цивилизация в целом. Дальше была местность, о которой издревле сочиняли мифы и легенды. Все вышли из автомобиля и, затаив дыхание, смотрели на горный массив. Каждый думал о том, что их ждет впереди и смогут ли они вернуться целыми и невредимыми и хоть с какой-нибудь информацией. Согласно карте, нарисованной монахом, проводник должен был ждать их в этом селении. Однако они настолько быстро справились со слежкой и добрались сюда, что эти блаженные люди видимо еще не успели донести информацию до нужного человека. Оставалось ждать, хоть время поджимало и неизвестно, какое количество людей мог отправить Юнг на их поиски и как скоро они их обнаружат. Время близилось к вечеру. Разумеется, ни о какой гостинице здесь не было и речи. Эти места не для туристов. Ребята устали и проголодались. Они ехали весь день. Седжин с Тэмином менялись местами, по очереди садясь за руль. Остальные терпеливо ехали сзади, на пассажирских местах, где было довольно тесно. Минивэн был восьмиместным, в то время как ехало в нем девять человек. На самых задних местах сидели трое и им было вполне комфортно, не считая того, что раздраженному Джину пришлось сидеть вместе с Намджуном, хоть их и разделял Хосок, сидевший посредине. На среднем же сидении пришлось ютиться четверым. По краям сидели старшие - Юнги с Чонгуком, ревностно охранявшие своих птенцов, шушукающихся между ними. Так прошел весь путь, на протяжении которого они сделали лишь две остановки, и то в самых глухих местах и только из-за заботы о Чимине, который снова начинал нервничать и бояться, что не успеет добежать. В селении жили бедные, можно даже сказать нищие, люди. Приличная удаленность от важных дорог и больших населенных пунктов, малообразованность и нежелание общаться с чужаками, вот все, что успели заметить парни. Нет, люди не были злыми или грубыми, они были вполне доброжелательны. Просто у всех были свои дела и заботы, и совершенно не было времени, чтобы тратить его на праздно слоняющихся мужчин. Есть хотелось нестерпимо. Они наконец нашли человека, у которого смогли купить три чашки риса. И вот тут Джин был горд собой. Своей дальновидностью и предусмотрительностью. Ведь несмотря на насмешки остальных, он взял с собой самое ценное. Кимчи! Здесь в Тибете еда была неплохая, но все ребята, как истинные корейцы, конечно, скучали по своей острой, кислой и пряной. Повар старался баловать их традиционными блюдами, но получалось это не всегда. С собой в дорогу ребята, на всякий случай, набрали упаковок лапши быстрого приготовления, что тоже отличалась от корейской. Однако Джин, как самый мудрый, прихватил в последний момент пару небольших контейнеров с кимчи, которые накануне вечером передал им повар. И вот сейчас, сварив рис у того же мужчины, который им его продал, ребята поужинали просто по-царски, по сравнению с тем, как могли бы жевать простую и пресную, по их мнению, лапшу. И уже никому не пришло в голову посмеиваться над Джином. Все единогласно признали его героем дня. У них в машине было две палатки на случай ночевки в горах. Но привлекать ими внимание сейчас никто не хотел. Дав все тому же мужчине еще денег и отдав один газовый баллон из двух взятых с собой, что ценилось здесь гораздо дороже, ребята получили разрешение переночевать у него под навесом, хоть и закрытым с трех сторон, все равно практически на улице, за неимением другого ночлега. К ночи заметно похолодало. Заворачиваться в спальные мешки никому не хотелось. Поэтому снова разделились на пары и, расстегнув спальники, использовали один как матрац, а второй как одеяло, подложив под голову рюкзаки с одеждой. И вот тут началась неразбериха в парах, которой никто не ожидал. Первым и главным всех удивил Джин, который согласился разделить постель с Намджуном. А вышло все так потому, что Джин простыл. В дороге или раньше, непонятно, но чувствовал он себя неважно. Болела голова, осипло горло и появилась общая слабость. Он принял лекарство и самым главным его желанием сейчас было поспать. Но поскольку его парой в последнее время был кто-то из охранников, или Тэмин или Седжин, которые менялись, карауля остальных, то сегодня Джина решили поберечь. Ведь когда ребята будут меняться ночью, они могут разбудить больного, а все знали, как после этого тяжело засыпал Джин. А поскольку сон лучшее лекарство, его нужно было объединить с кем-то другим. Хоби уже смотрел с надеждой на Тэмина и, зная уже его привязанность к парню, даже Джин не посмел просить его составить ему пару, согласившись на соседство Намджуна. А может ему было настолько плохо, что было уже все равно с кем спать. Счастливый Джун расстелил один спальник и, как только старший лег, укрыл его всего вторым, подоткнул со всех сторон края, чтобы нигде не поддувало, готовый сам спать всю ночь раскрытым. Однако, почувствовав это, старший уже сквозь сон проворчал: — Вот только жертв мне тут не надо! Накройся! — и провалился то ли в сон, то ли в забытье. Намджун подлез под один край спальника и приблизился максимально, чтобы было теплее, но не прикасаясь, чтобы не получить пендель. Хосок был рад пол ночи провести с Тэмином, надеясь хоть немного пошептаться перед сном. И его даже не оттолкнуло то, что вторую половину он вынужден будет делить постель с Седжином. Какая разница, если в это время он уже будет крепко спать. А спал он действительно крепко, несмотря ни на какие свои прошлые и настоящие страхи. Но всех, и в первую очередь Чонгука, удивил Тэхен. Он сказал, что будет спать один, раз все остальные уже поделились. Чонгук сначала растерялся и подумал, что Тэхен просто не понял, как они поделились. — Тэхен, но я не в паре ни с кем. Мы будем спать с тобой. — Нет… Я лучше один… — тихо проговорил Тэ. Вот это новость. — Тэхен, в чем дело? — чуть строже спросил Чонгук, совсем растерявшись. Тэ не поднимал на него глаз, но, взяв свой спальник, пошел укладываться в него один. — Стоять! — рявкнул Чонгук. — Ты будешь спать со мной! Все! И никаких разговоров! Тэхен повернулся и под недоуменными взглядами всех остальных посмотрел на Чонгука глазами, в которых вот-вот могли появиться слезы. Разве мог он объяснить ему, что с каждым днем находиться с ним так близко становится все сложнее. Его маленькое юное сердце уже не может справиться со всей лавиной непонятных чувств, навалившихся на него. Но после вчерашней вечерней ссоры, или что это было, после того как Чонгук отвернулся от него, а потом и вовсе оттолкнул, Тэхен не мог больше выдержать такой близости. Он чувствовал себя грязным, противным, недостойным и ему было стыдно перед Чонгуком за свои тайные мысли. Но устраивать скандал перед всеми не хотелось, поэтому он безропотно вернулся к старшему, который уже расстелил свой спальник, и лег на самый краешек, накрывшись своим тоже совсем чуть-чуть. Чонгук посмотрел на это и усмехнулся. Что ж, не пройдет и десяти минут, как засыпающий младший уже прижмется интуитивно ближе и сонно обнимет если не всего старшего, то уж его руку точно. Он всегда так делает, даже не осознавая этого. И только одна парочка абсолютно не волновалась ни о чем. Пока Чимин возился со своим планшетом, Юнги уже расстелил оба спальника, переложив в рюкзак младшего только мягкие вещи, чтобы его голове ничего не мешало, себе же оставил рюкзак со всем остальным. И ему даже не надо было напоминать, что он хен, потому что наглая пиявка уже и так воспринимала все как должное. — Хе-о-о-н! — заныл мелкий, валяясь на спальнике, задрав ногу на ногу и шевеля мелкими пальчиками в носках. — Дай зарядку, а… У меня планшет почти сел. — В моем рюкзаке достань, — ответил старший, обсуждающий что-то с Седжином на краю деревянного помоста. Чонгук обалдел от такого. У них было всего два пауэр-банка с собой, для единственного телефона, на случай экстренной ситуации. А Юнги… Юнги, который мог убить за то, что технику использовали не по назначению, сейчас совершенно спокойно отдает один зарядник этой наглой морде, которая весь день рубится в шарики, Чонгук сам видел. — Хен! Там может не быть электричества! — только и сказал он с намеком. — Да ладно. Второй есть. Обойдемся, — ответил Юнги совершенно спокойно. А мелкий зажал рот ладошкой, но Чон видел, как он перед этим улыбнулся. Вот наглый паршивец! С этими мыслями Чонгук лег на свое место и придвинулся к младшему. — Малыш, иди поближе. Холодно уже совсем, — прошептал он. — Я не малыш, — сквозь сон, но все так же упрямо, пробормотал младший. Чонгук не стал спорить, просто приблизился сам, насколько возможно, и укрыл его повыше, так и оставив свою руку на плече. Однако Тэхен уже провалился в сон. Юнги тоже не стал долго засиживаться. Подойдя к своему спальному месту, он строго проговорил: — Давай, щекастый, завтра и зарядишь, и доиграешь. Зарядку себе оставь. Там раза на четыре, а может и пять хватит, — и с этими словами он лег на свою половину, повернувшись спиной к младшему, уверенный, что тот не ослушается. И действительно, Чимин, не споря, поставил игру на паузу и, выключив все, отложил в сторону. Послушная пиявка! После этого он придвинулся к Юнги со спины, обнял крепко руками и ногами, расстегнув свою толстовку, укрывая ей старшего и отдавая все тепло, какое только мог. Тэмин с Хосоком еще о чем-то негромко переговаривались. Но вскоре и они затихли и заснули. Седжин остался караулить всех до середины ночи, после чего настала смена Тэмина. Старший лег на его место очень аккуратно, чтобы не разбудить крепко спящего паренька и повернулся спиной, боясь, что, проснувшись, Хосок испугается. Утром все проснулись и вышли во двор дома, в котором ночевали, в поисках какой-нибудь емкости с водой или ее источника, чтобы умыться. Завернув за угол постройки, парни увидели монаха, сидевшего на крыльце и с блаженным выражением лица то ли читавшего, то ли поющего мантру. Решив не мешать человеку просветляться, все девять мужчин поспешили к увиденному вдалеке колодцу. Вода была ледяной, и зубы от полоскания сразу заломило. Тяжелее всех пришлось Джину, простуда которого не только не прошла, но и, видимо, усилилась. Горло болело при каждом слове, голова была тяжелой и все тело слабым. Но он не показывал виду, храбрился, и только Джун знал, как ему плохо на самом деле, потому что слышал ночью его тихие стоны и хрипы. Поэтому он осмелился и сходил к хозяину дома, попросил еще кипятка, чтобы заварить лапшу на завтрак и выпросил у того травы, чтобы заварить Джину чай. Они пригласили к столу монаха, когда тот закончил свои песнопения и подошел к ним, поклонившись и представившись Нима. Парни, послушав его немного, поняли… что не поняли ничего. Монах был уйгурцем по национальности, коих в этой местности было много, и говорил на своем наречии, которое даже Чонгук разобрать, увы, не мог. От трапезы монах отказался, показав на свой сухой паек и лишь выпив немного теплой воды. С помощью хозяина дома, хоть немного говорящего на китайском, ребята смогли понять, что хочет сказать им монах. Оказывается, ночью в горах выпал снег и пройти коротким путем, которым сюда шел он сам и который составлял по времени всего один день, они не смогут. Придется идти длинным, обходя одну из гор по кругу. Этот путь ненамного легче, но он менее опасный. К завтрашнему вечеру, скорее всего, они смогут дойти. Все затихли. Идти два дня, а может и дольше… Ночевать в горах… Из всех девятерых только Тэмин и Седжин представляли себе, что их ждет, да и то не до конца… Но то, что это будет экстрим, не сомневался никто. И страшно было всем. Но в тоже время и волнительно, и любопытно. Ведь если монахи справляются, значит смогут и они… Переодевшись в теплые куртки и переобувшись в нескользящую обувь, парни, взяв по дополнительному свитеру, побросали остальные вещи в багажник машины и тронулись в путь. До обеда дорога была не слишком тяжелой. Подъем не крутой, снега не было и в целом все чувствовали себя прекрасно, даже Джин, который уже успел выпить три таблетки. Намджун с самого начала взял его сумку и повесил себе на плечо вместе с собственным рюкзаком. Джин не спорил. Да у него и сил на это не было. И если честно, не было и желания. Этот немного странный, несуразный, неуклюжий, но в тоже время очень добрый, умный и заботливый парень все сильнее и сильнее проникал в его мысли и в его сердце. Но крепость пока была крепка и не сдавалась. После обеда, впрочем обедом это можно было назвать с большой натяжкой, потому что из рациона у них снова были галеты и паштетные сосиски, которые прихватили с собой Юнги с Чимином, дорога стала усложняться. Заметно похолодало. Ребята пододели теплые вещи. — Чимин, надень шапку! — строго сказал Юнги. Но младший, кажется, его даже не слышал, как всегда весело щебеча с Тэхеном. — Чимин! — громче крикнул Юнги. — Я сказал, надень шапку! — Мне не холодно! — крикнул в ответ мелкий. Юнги догнал его и протянул одно из тех вязаных недоразумений, которые мелкие примеряли в магазине. — Нет, хен! Она дурацкая! — все еще пытался сопротивляться младший. Он развернулся и попытался убежать, но был схвачен сильной рукой за капюшон и притянут обратно. — Я. Сказал. Надеть. Шапку, — тихим, но железным голосом процедил старший. До Чимина наконец дошло, что он снова нарушает обещание слушаться во всем старшего. Поэтому он взял эту вязаную хрень с помпоном и натянул на макушку, оставив снаружи челку. Щеки его от этого стали казаться еще пухлее и сам он выглядел, как семилетний пацан. — Но почему Тэ можно, а мне нет? — надув губы, пробубнил мелкий, еще больше напоминая этим ребенка. — Потому что ты не Тэ, а он не ты! — лаконично ответил Юнги. А Тэхена действительно никто ни к чему не принуждал. Он просто натянул на голову вязаную бандану, которую прихватил там же в магазине, а сверху надел капюшон от худи. Чонгук может и хотел бы заботиться о нем так же, как Юнги, но после всего не посмел даже заикнуться. «Еще настанет время…» — подумал он — «Этот малыш еще будет выполнять мои приказы…» «А может и я его…» — вдруг сама собой возникла в голове шальная мысль. Вот ведь наваждение. Уже начало смеркаться, когда показался первый снег. Дорога пока была все еще не опасная. Они лишь один раз недолго шли по узкой тропе вдоль неглубокого оврага. Снежный покров становился гуще с каждым пройденным десятком метров. Когда слой снега был уже сантиметра четыре, процессия замедлила свой ход. Монах все время шел впереди, напевая или читая мантры и сутры, и созерцая окрестности, когда группа останавливалась на недолгие перерывы. От еды парней он по-прежнему отказывался, ограничиваясь своей. Ближе к вечеру Юнги раздал каждому по сосиске, которые оставались в сумке. Днем всем досталось по две, сейчас же всего по одной. Но хоть это. Всю дорогу Хосок шел с Тэмином впереди, болтая и смеясь. Седжин, наблюдая за ним с хвоста процессии, радовался, что парень воспринимает этот поход скорее как прогулку, а не как что-то смертельно опасное. Отвлекается и хорошо. Они обсуждали все. Начиная от компьютерных игр и учебы и заканчивая танцами. Иногда то один, то другой пытались показывать какие-то несложные движения, сравнивая и комментируя. И вдруг случилось то, чего все опасались и старались избежать. Хоби, сделав шаг в сторону, вдруг вскрикнул и упал. В горной местности было много подножных камней, мелких и средних, которые сейчас были скрыты под снегом. Тропа была более-менее ровная, но сейчас запорошенную, ее было сложно разглядеть. Поэтому все старались идти цепью строго за монахом. Исключение составляли только две пары: два неуправляемых ребенка, которых никто не мог заставить вести себя серьезно, и Тэмин с Хосоком. Эти две пары никак не могли уместиться на тропе, поэтому просто старались нащупать ногой гладкое место, прежде чем ее поставить. Хосок же, заговорившись с Тэмином, совсем потерял бдительность и, наступив на шатающийся камень под снегом, подвернул ногу. Тэмин тут же подлетел к нему и опустился рядом. Все столпились вокруг, но освободили место для Седжина, единственного способного оказать действительно необходимую помощь. Он быстро ощупал ногу парня, аккуратно снял ботинок и, стянув носок, также тщательно ощупал и осмотрел щиколотку, которая уже начала немного опухать. Обследовав все, он вздохнул с облегчением. — Перелома нет. Растяжение. Два-три дня и пройдет, но пока нужен покой, — проговорил он серьезно и, сняв рюкзак, достал аптечку. Намазав ногу мазью, он забинтовал ее и снова натянул носок. О том, чтобы идти дальше не было и речи, потому что сумерки уже сгущались. Наступил вечер. Палатки решили поставить здесь, между двух больших камней, которые хоть немного защищали от ветра. Поужинали сухими галетами и водой, потому что искать в темноте хоть что-то, из чего можно разжечь скудный костер, никто не рискнул. Несмотря на протесты Хоби, Седжин подхватил его на руки и сам отнес в одну из палаток. Уложив его поудобней и застегнув спальный мешок, старший не удержался и провел пару раз по плечу парня. — Не переживай, скоро все пройдет… — Хорошо… — тихо прошептал в ответ Хосок. Остальные тоже разошлись по палаткам. И даже монах согласился на место в одной из них. Юнги с Чимином залезли в один спальник, умудрившись его застегнуть. Второй они отдали монаху. Чонгук с Тэхеном просто легли рядом, каждый в своем спальнике. Чонгук понимал, что сейчас не время и не место для разговора, но когда они вернутся… В другой палатке Намджун помог Джину снять обувь и, перед тем как старший застегнул свой мешок, вытащил из-за пазухи пару носков. — Можно поменяю? — нерешительно спросил он. — Они сухие и теплые. И… новые… Джин, увидев это, чуть не прослезился. После того как снял ботинки, ногам действительно стало холодно. Хоть ботинки и не промокали, то, что они пол пути шли по щиколотку в снегу, не могло не сделать ноги отсыревшими. В сумке у него была запасная пара, но то, что Джун грел эти носки у себя за пазухой весь день, чтобы сейчас его ногам было хоть немного теплее… Это все мелочи, конечно, мелочи. Чай от простуды, помощь с сумкой, теплые носки… Самое главное — внимание, трогательное, ненавязчивое, как бы Джин не вредничал, и забота. Сокджин перебирал в затуманенной простудой памяти всех своих бывших. Их было не так много, чтобы не вспомнить всех. Они были разными. И чувства были разными. И отношения. Но никогда... Никогда никто не заботился о нем так искренне, как этот парень. Да, кто-то дарил подарки, кто-то приглашал на мероприятия, на которые сам Джин вряд ли бы попал, кто-то признавался в любви. Но со всеми... Со всеми Джин должен был показывать себя сильным! Всегда! С тех самых пор, как Юнги отбил его от школьных хулиганов, Джин понял, что в своей жизни надо что-то менять. Он никогда не показывал себя слабым. Чего бы это ему не стоило, как бы тяжело не было, он всегда был сильным, самостоятельным, самодостаточным мужчиной. Но иногда… Так хотелось… Так было необходимо… Просто прижаться к кому-то. К кому-то, кто это поймет. Кому не страшно показаться слабым. Таких в его жизни не было. Родителям нельзя, они будут волноваться и беспокоиться. Коллегам нельзя, потому что профессия его не позволяет быть слабым. Немногочисленным любовникам нельзя, потому что все это были недолгие и не слишком серьезные отношения. И даже друзьям нельзя, потому что он хен и должен показывать пример. Но сейчас настал момент, когда он понял наконец, что можно. Можно расслабиться без страха быть осмеянным или непонятым. Поэтому, как только младший лег рядом, не застегивая до конца свой спальник, и придвинулся немного ближе, извиваясь как большая гусеница, Джин, тоже приблизившись максимально, вдруг уткнулся лицом куда-то ему в грудь, сильно вдавившись лбом в тело. И Джун счастливый, но не до конца пока верящий, что принят, что это не лихорадка и не бред, улыбнулся так искренне и ярко, что кажется в темной палатке стало светло как днем. И на щеках его снова появились ямочки, такие «бесящие» и «раздражающие», что старший втихаря не мог отвести от них глаз, но сейчас, увы, не видел их, все еще уткнувшись лицом и упираясь макушкой в чужой подбородок. Джун несмело протянул руку и погладил старшего по голове, словно утешая, успокаивая и в тоже время обещая, что все будет хорошо. Он так боялся подходить к нему с этими носками, так трусил, что старший оттолкнет, высмеет, побрезгует, но такого Намджун никак не ожидал. Ведь Джин, спустя пару минут, вдруг издал полувздох-полустон облегчения и тихо всхлипнул, поддаваясь слабости и утыкаясь еще сильнее, ощущая чужую ладонь у себя на макушке. Они еще долго так лежали, думая каждый о своем, пока сон не сморил обоих. На утро нога Хосока все еще болела, но опухоль немного спала. Однако, когда он встал и сморщился от боли, всем стало понятно, что идти дальше он не сможет. Чонгук решил оставить его здесь с одним из телохранителей. В палатке более-менее тепло. Можно развести скудный костер. Есть пара пачек галет. И вода. Если сегодня к вечеру они доберутся до монастыря, а судя по мимике и немногим понятным словам монаха так и будет, то завтра к вечеру они вернутся. Полтора суток, это немного. Но парень наотрез отказался. В глазах его появилась паника. — Пожалуйста! Прошу вас! Не оставляйте меня здесь! — взмолился он. — Я не смогу! Умоляю! Я дойду! Тэхен, думая что Хоби просто не хочет оставаться с Седжином, наклонился к нему и шепотом предложил: — Хен, а с Тэмином? С Тэмином останешься? Вы же подружились… Но Хосок яростно закрутил головой. — Нет! Я смогу! Я дойду! — упрямо проговорил он, снова вставая на ноги. Однако, сделав пару шагов, снова остановился. Все заметили слезы досады у него на глазах. Он не плакал открыто и не стонал, но каждый понимал, как ему больно. Пока другие растерянно думали что делать, Седжин собрал вторую палатку. Первая уже лежала в рюкзаке. Положив рядом палатку и сумку, Седжин подошел к Хоби и, развернувшись, присел перед ним. — Давай, лезь на спину. — Что? — опешил Хосок. — Нет, не надо. Я справлюсь… — Не справишься, — строго сказал Седжин. — Так ты задержишь всех. А если я понесу, к вечеру мы дойдем. Давай! Хоби нерешительно протянул руки и положил их на плечи мужчины. — Крепче возьмись, — приказал Седжин и выпрямился в полный рост, подхватывая парня под коленями и подбрасывая выше на спину. Хосок обхватил его руками за шею, сцепив их в замок и стараясь не давить сильно старшему на горло. Вещи Седжина взяли Чонгук и Юнги, потому что у Тэмина и так, помимо своего рюкзака, была одна палатка и сумка с запасом воды. — Хен, давай я тоже понесу что-нибудь! — предложил Чимин, и Юнги снова чуть не засмеялся в голос от вида щек младшего в этой дурацкой шапке. — Нет. Идите с Тэхеном вперед, следом за блаженным, и изучайте дорогу, — ответил старший. Чимин, передразнивая его манеру, пробубнил, кривляясь: — Потому что я хен… да-да-да… — Ща кто-то получит поджопник! — проворчал Юнги ему вслед, и младший с хихиканьем помчался скорее к другу, уже ушедшему вперед. Скорость, с которой они шли, как ни странно, не снизилась. Казалось, Седжину абсолютно не тяжело тащить на своей спине Хосока. Он шел своим обычным шагом, чуть пружиня, с обычной скоростью. И дыхание его тоже было обычным. Это лишний раз показывало, насколько силен этот мужчина. Что его мягкость и мешковатость обманчивы. Хосок, сидя у него на спине, чувствовал, как под ним у Седжина ходят ходуном мускулы. Он не был качком, но каждое его движение говорило о его силе и мощи. А Хосок ехал на его спине и не мог понять свои ощущения. Он чувствовал себя… странно… В это верилось с трудом, но он чувствовал себя защищенным. Он чувствовал себя в безопасности. Как будто он дома… Это сложно было объяснить, еще сложнее понять самому, но это было так. Выражение «как за каменной стеной» подходило сейчас ему больше всего. Так прошла половина пути. А к обеду снова начал идти снег и заметно похолодало. Они шли в обход, по склону, вокруг нескольких невысоких гор и между ними, поэтому подъем не казался слишком крутым. Но то, что здесь не было даже элементарной тропинки, конечно, усложняло путь. Монахи запасались провизией на весь год в теплое время. И пользовались более коротким путем. Поэтому эта местность выглядела совсем дикой. В обед парни сделали небольшой привал. Но долго стоять под снегом не было ни желания, ни возможности. Сухие галеты, оставшиеся в сумке, есть никто не захотел. Сделали по несколько глотков воды, дали немного передохнуть Седжину, который утверждал, что все в порядке и он не устал, но все видели, как он привалился к небольшому валуну, на который усадил Хосока, и как у него подрагивали руки от долгого напряжения. Однако сам он продолжал в первую очередь думать о Хоби. Он попросил достать один спальник, который, по сути, ничего не весил, и тяжести ему не прибавлял, но зато не пропускал холод и влагу. Снова взвалив младшего себе на спину, он приказал ребятам накрыть его сверху спальником, как плащом и дать концы в руки. Все остальные находились в движении, поэтому им было тепло. Хосок же висел на спине, совершенно не двигаясь. И хоть спереди ему было тепло от спины Седжина, собственная спина совсем заледенела, да к тому же еще и намокла от снега. Хосок пригрелся на спине старшего, уютно спрятавшись под покрывалом, и даже начал немного подремывать, аккуратно прислонившись щекой. Вдруг, когда они снова прошли уже довольно большое расстояние, Седжин тихо спросил: — Хоби… Хоби, скажи, есть ли надежда, что однажды ты перестанешь бояться меня? Сердце Хосока отчаянно забилось, как маленькая птичка. Сонливость сняло как рукой. — Я не боюсь… — немного времени спустя ответил он. — Но как же… Ты ведь избегаешь меня, стараешься уйти сразу, как только видишь… Я не обижу тебя, ты ведь знаешь это… — Я не боюсь! — повторил Хосок. — Это другое… — Что другое? — не понял Седжин. — Я не знаю… Это не страх… Мне просто не по себе… Я не знаю… — Хоби явно занервничал. Он задышал чаще и завозился, словно хотел слезть. — Не ерзай, пожалуйста, — попросил Седжин и перехватил его покрепче за бедра. Но тем не менее продолжил. — Раз это не страх, значит… Неприязнь? Я противен тебе? — Я не знаю!.. — в который раз повторил Хосок. — Не знаю! Ничего не знаю! — он задышал еще чаще, как будто собирался расплакаться. — Тебе ведь нравится Тэмин, да? — тихо спросил Седжин. — Не волнуйся, я не стану мешать вам. И даже помогу, чем смогу. Хосок все еще дышал учащенно, ничего не отвечая. — Хорошо. Прости. Не будем больше об этом, — тихо проговорил Седжин с досадой в голосе. Он явно устал. Даже несмотря на его необыкновенную силу и выносливость, возможности человека не безграничны. Дыхание его было учащенным, руки дрожали все сильнее, и на кистях, не прикрытых рукавами, были видны вздувшиеся вены. Он все чаще спотыкался и оступался, тем не менее не выпуская свою ношу и, в первую очередь, стараясь, чтобы не пострадал младший. А впереди было еще одно испытание. Отвесная стена с очень узкой тропой и пропастью сбоку. К тому же сама тропа не была горизонтальной, а тоже имела наклон в сторону пропасти. Учитывая, что на ней лежал снег и можно было поскользнуться в любой момент, все застыли со страхом. У них была с собой небольшая веревка, но она была недостаточно длинной, чтобы каждый мог обвязаться ею. Монах показал, что этот опасный участок небольшой и Тэмин предложил проходить его группами, обвязавшись по три-четыре человека, а он будет проходить с каждой группой и возвращаться с веревкой обратно. Первыми вместе с Тэмином перешли опасный участок проводник, Джин и Намджун. Старший, несмотря на плохое самочувствие, постарался собраться с силами и преодолел весь путь без проблем. Намджун тоже справился. И Тэмин, скрутив веревку, отправился обратно. Нужно было переправить Хосока. О том, чтобы нести его на руках уже порядком ослабевшему Седжину, не могло быть и речи. Поэтому, опустив его на землю, Тэмин и Седжин подхватили его под руки с двух сторон и боком, приставным шажком, перенесли на другую сторону, отдав веревку четверым оставшимся. Они обвязались ею и друг за другом двинулись вперед. Чонгук шел впереди, за ним Тэхен, следом Чимин и замыкал отряд Юнги. — Щекастый, — тихо проговорил старший, — Прежде чем встать всей стопой, щупай куда наступаешь, понял? — Ага… — совершенно серьезно и с оттенком страха в голосе пропыхтел младший. — И вниз не смотри. На спину друга своего смотри, слышишь? — снова проговорил Юнги. — Ага… — повторил Чимин, сосредоточенно выполняя все указания. Они пробирались медленно. Стараясь наступать на следы прошедших до них. — Малыш, — обернувшись, проговорил Чонгук. — Дай мне руку! — он протянул свою ладонь назад. — Я не малыш! — ответил резко Тэхен. — Я сам! — Тэхен! Дай мне руку, немедленно! Что за ребячество, малыш? — строго повторил Чонгук. — Да сколько можно? — взорвался Тэхен. — Я не малыш! Сколько можно повторять?! У меня есть имя! Меня зовут Тэхен! Тэ-хен! А если не можешь запомнить — запиши! Я не одна из твоих пассий, имена которых ты не утруждаешься запоминать! Не надо давать мне прозвища! Я на них не отзываюсь! — уже со слезами закончил он. Все нервы и переживания последних дней вырвались в этом крике. Чонгук пораженный остановился. Тэхен тоже вынужден был притормозить. Они были где-то на середине тропинки. Тэмин, заволновавшись, уже выглянул из-за поворота скалы, собираясь идти навстречу. — Эй! — возмутился Юнги, — Может вы будете решать свои вопросы на большой земле? Вы не одни, вообще-то! Все остальные события произошли в считанные секунды, но героям это время показалось бесконечным. Из-за внезапного срыва и остановки Тэхена, затормозить пришлось всем. Чимин и так был ни жив ни мертв от страха, а тут еще и встали на самой середине тропы. Ощущение было, что со всех сторон от них пропасть, и они сейчас просто рухнут туда все вместе. После окрика Юнги Тэхен опомнился и попытался снова пойти вперед, но из-за слез зрение его затуманилось и он, нечаянно наступив на камень, громко вскрикнул и взмахнул руками, пытаясь устоять на месте и, не удержавшись, осел на одно колено. Веревка от этого дернулась, потянув за собой следующего. Чимин от страха завизжал. И в тот же момент с двух сторон к ним кинулись старшие, быстро, но аккуратно хватая своих сопляков в объятья и не давая им двигаться, прижимаясь к скале, чтобы не свалиться. С другой стороны к ним уже спешил Тэмин, чтобы помочь в случае чего, но видя, что все обошлось, не приближался, чтобы не сделать хуже. Немного придя в себя, все четверо находившихся на тропе оглянулись по сторонам и посмотрели друг на друга. Юнги ощупал Чимина, проверяя цел ли он. Чонгук в этот момент разжал объятья и посмотрел в глаза Тэхену. — Я ни разу в жизни ни одну женщину не назвал малышом. Мне даже в голову это не приходило. Да, я не запоминал имена. Да, они все были зайками. Но это другое. Тебе я прозвище не давал. Я помню твое имя. Это теперь мое любимое имя! Просто для меня ты и есть малыш! Не по возрасту, а просто малыш! Только ты! И я буду тебя так звать! — Но почему? — с отчаяньем в голосе спросил Тэхен. — Потому что ты мне нравишься! Ты мне нравишься, Тэхен! — Нравлюсь?.. — не мог осознать сказанного Тэ. — Как это? — Нравишься, — уже тише подтвердил Чонгук. — Блять! Если вы сейчас не заткнетесь и не пойдете дальше, я сам вас столкну! — заорал Юнги, все еще прижимающий к себе Чимина. — Нашли место для выяснения отношений! Все опомнились. Тэмин стоял в нескольких шагах от них и, увидев, что все в порядке, развернулся и медленно пошел вперед. Следом за ним двинулся Чонгук, на этот раз крепко держа за руку младшего. Чимин отлип от Юнги и, развернувшись на дрожащих ногах, пошел за другом. Юнги замыкал шествие, не отрывая своего взгляда от спины мелкого. Когда все оказались в безопасности и вышли за поворот скалы, им открылся невероятный вид. Внизу, очень далеко, простиралась долина, вокруг были горы, а прямо перед ними, уже совсем близко, показался небольшой монастырь, построенный на ровном плато. Вокруг стояла тишина и веяло покоем и умиротворением. Ничто не мешало монахам, жившим здесь, предаваться молитвам и очищению от грехов, дабы добиться просветления. Как только они приблизились к небольшому забору, калитка открылась и молодой монах, поклонившись, провел их во двор, показав, где можно передохнуть. Седжин с облегчением опустил Хосока на небольшую скамью и сразу отошел подальше. Все остальные плюхнулись кто куда. Чимин занял небольшую низкую табуреточку и потянул на себя старшего, усаживая к себе на колени под негромкое ворчание. Непривычные к долгой ходьбе, все сейчас чувствовали как сильно у них гудят и болят ноги. Даже Седжин с Тэмином, более натренированные, чем все остальные, тоже ощущали сильную усталость, особенно старший, весь день несший на себе человека. Он растирал дрожащие онемевшие руки. В этот момент к ним подошел пожилой монах и на чистом китайском языке, вероятно родном, позвал их за собой, сказав, что Намто Лама ждал их все это время и просил привести к нему сразу, как только появятся. Время клонилось к вечеру, все хотели есть и спать. Но узнать хоть что-то хотели еще сильнее. Поэтому все разом поднялись на ноги и проследовали за монахом в небольшое помещение. Как только перегородка сдвинулась и все, кое-как вместившись, поклонились и сели на пол возле стены, Тэхен взглянул на просветленного и округлил глаза. Это был… он… Но это был не он!