Амулет

Они вернулись в Лхасу и в первую очередь заехали в магазин одежды. Пока взрослые со всей ответственностью подошли к вопросу экипировки, младшие все больше развлекались, особенно самые младшие. Они дурачились возле каждого прилавка, стенда и вешалки, примеряли на себя странную, по их мнению, одежду и корчили друг другу смешные рожицы. Когда Юнги, все еще рассерженный на Чимина, строго на них посмотрел и приказал выбрать себе по шапке, их снова ничто не смутило и оба выбрали самое смешное, что было в магазине. Шапки с орнаментом и большими помпонами больше всего развеселили ребят. Юнги, разозлившись на мелкого за то, что тот уже забыл о своем утреннем косяке и совершенно не раскаивается, выхватил у них эти шапки и, бросив в корзину к остальным вещам, пошел к кассе, под недоуменным взглядом двух безобразников. Ребята постарше быстрее справились с задачей и выбрали, никого не задерживая, теплую одежду и обувь на нескользящей подошве, потому что монах сказал, что к монастырю нужно будет добираться через один небольшой горный хребет, покрытый снегом. Скалолазами для этого быть не нужно, но вот поскользнуться или отморозить себе что-нибудь там можно. Тэхен, хоть и смеялся все это время с Чимином, тем не менее успел примерить несколько вещей и пар обуви и выбрать все самое подходящее. Чимин же так разошелся, видимо перенервничав утром, что, если бы не Юнги, который сам выбрал ему все, что нужно, младший бы остался вообще без вещей. Но чтобы хоть как-то проучить эту шпану, Юнги на полном серьезе купил только те шапки, которые младшие выбрали сами. Теперь осталось самое главное. Нужно было решить, как оторваться от преследователей, чтобы они как можно дольше оставались в неведении и Юнг не поднял и не послал на их поиски всех своих людей, с подключением полиции и национальной гвардии Китая. Просто оторваться от них на дороге было проще всего, хоть они и не знали город, но Седжин с Тэмином были профессионалами своего дела, поэтому в них никто не сомневался. Однако это был не вариант. Стоит им только скрыться, через пять минут люди Юнга сообщат об этом своему господину. Поэтому, нужно было придумать что-то посложнее. Обсуждение плана проходило в кафе торгового центра, где они покупали одежду. Этот центр напоминал скорее крытый рынок и народу в нем было довольно много и было достаточно шумно. Поэтому парни, заняв большой стол в углу, не боялись, что их могут подслушать. К концу ужина решение было принято. План был разработан. Остались мелочи, которые Седжин с Тэмином и одним из парней обсудят позже, чтобы не привлекать внимание наблюдателей. Позже вечером, Чонгук запросил разрешение на вылет его самолета в Непал ранним утром. После того, как оно было получено, Тэмин ненадолго уехал и, вернувшись, только кивнул Чонгуку, что все в порядке. Все снова должны были разойтись по комнатам. Младших отправили раньше, чтобы успели принять душ, пока старшие, еще раз все обсудив, тоже отправились спать. Юнги вошел в комнату, и увидев, что младший уже вышел из ванной и, сидя на краю постели, сушит полотенцем волосы, снял толстовку и тоже отправился в душ со словами: — Ложись. Чтобы к моему приходу, ты уже спал, — и скрылся за дверью. Спал? Какой спал? У Чимина был сейчас такой подъем, он просто сгорал от предвкушения. И лечь спать? Да разве он заснет? Он столько готовился! Столько видео пересмотрел! Да он уже видел у себя в фантазиях, как все это будет происходить! И лечь спать? А как он смеялся от вида Тэхена, который, мельком взглянув в его планшет, увидел, что там смотрит и изучает Чимин. Он залился алым цветом до самых кончиков своих лопоухих ушей и открывал рот, пытаясь набрать в грудь воздуха, но у него это, видимо, не получалось. Чимин тогда зажал рот ладошкой и долго хихикал над другом, который, придя немного в себя, несколько раз переспросил, правда ли Чимин собирается это сделать? А Чимин правда собирался. Поэтому сейчас категорически отказывался ложиться, дожидаясь старшего, все так же сидя на кровати. Юнги, выйдя из ванной и увидев эту картину, с раздражением проговорил: — Кто-то решил, что он взрослый и самостоятельный? Я не держу, дверь открыта. — Хен… Я прощения хотел попросить… — Ты уже просил! Орал так, что слышно было даже в Корее. И слезы с соплями текли тоже, наверное, до Сеула. Достаточно. — Но ты же не простил… Еще не простил… — Ну, совсем недавно тебя это мало волновало. Или ты с Тэхеном сквозь слезы смеялся? Ты, кажется, уже забыл обо всем… — Нет, не забыл… — Чимин, ложись спать! Ты меня не обижал, чтобы я тебя прощал или не прощал. Ты мне не обязан ничем. Все! Разговор окончен. — Нет! Нет, хен! Как это не обязан? Я жизнью тебе обязан! — Забудь. — Нет! Не забуду! Да и как я смогу? Как я смогу теперь без тебя? — на глазах младшего снова начали собираться слезы. — Я не смогу, хен! Прости меня, пожалуйста! Я не буду так больше делать! Никогда не буду! Я всегда буду тебя слушаться! — Как сейчас? — уточнил Юнги. — Я что сказал тебе делать? Ложиться спать! Вот так ты собираешься меня слушаться? — Хен! Но мне надо было поговорить с тобой! — Вот я и говорю. Ты сам себе противоречишь. Сначала обещаешь слушаться, а потом забываешь про это, объясняя тем, что тебе надо. Это так не работает, пиявка! Поэтому, вряд ли у нас что-то получится, даже при обоюдном желании. — Нет! — громко вскрикнул Чимин. — Все, хен, с завтрашнего дня я буду паинькой! Вот увидишь! — С завтрашнего? — уточнил Юнги. — А сегодня что? День непослушания? — Да, пусть будет так, — ответил Чимин, залезая на кровать. — Хен, я нашел масло в ванной. Надеюсь, подойдет. Я ведь так и не сделал тебе массаж. Надо это исправить. — Сегодня обойдемся без массажа. Чимин, ложись уже! Не зли меня, пиявка! — строго приказал Юнги и, отбросив полотенце в сторону, тоже забрался на кровать и выключил пультом верхний свет, оставив только светильники на тумбах. Младший подполз к нему и, как всегда, как уже привык делать это каждую ночь, обнял за талию и уткнулся носом в изгиб шеи старшего. Юнги поначалу напрягся и хотел отстранить его от себя, но в последний момент все же сдался и притянул за плечо к себе ближе. — Я всю жизнь, сколько себя помню, волновался и переживал за маму, — тихо начал Юнги, и Чимин даже вздрогнул слегка от неожиданности и затих, стараясь даже дышать как можно тише. — Она была больна и, в отличии от тебя, не могла ничего с этим поделать и как-то это изменить. С малых лет я боялся вернуться из школы домой и не застать ее в живых. Эта тревога прочно поселилась в моей душе. Я даже свыкся с ней. Я не знал, как это - жить спокойно, ни о чем не волнуясь. Спокойно уезжать из дома, на любое время… У меня такого никогда не было. Если я уезжал на день или два, с ней была мама Чонгука, которой я звонил каждые два часа. Но в один ужасный день все мои тревоги оправдались. Я пришел домой… Мамы не стало два года назад… Чимин, я не смогу больше так жить. И не хочу. Я понимаю, что начинаю прикипать к тебе. Вернее, уже прикипел, наверное… Но вот так вздрагивать и переживать за тебя, когда тебе в голову ударит очередная блажь… Лучше не начинать ничего… Я выгляжу похуистом по жизни… Так оно и есть… Но только не к тем, кого люблю. И о ком забочусь. Поэтому реши для себя раз и навсегда. Эта ночь тебе, чтобы подумать. Если решишь, что это тебе не по силам… — Не надо ночь! — перебил его Чимин. — Не надо, хен. Я уже решил! Все, что ты скажешь! Все, что потребуешь! Я не смогу без тебя уже! У меня не было никого никогда! Тэхен, его родные, хены наши… Я их очень люблю, но это не то, ты же понимаешь… Ты моя семья! Я нашел тебя, там, на парковке, возле Хаммера твоего, и не отдам никому и не отпущу больше! Я буду цепляться за тебя из последних сил, мой шериф, так и знай! Я во всем… Во всем и всегда буду тебя слушаться, обещаю! Чимин подтянулся ближе и начал целовать лицо старшего, тихо повторяя: — Во всем… Всегда… Никогда не брошу… Не ослушаюсь… Даже спорить не буду… Мой… Мой шериф… Мой любимый… Мой хен… Всегда буду слушаться… Всегда… Повторяя и повторяя, шепча эти слова между поцелуями, он спускался ниже. После душа Юнги надел только пижамные штаны, даже без белья, и накинул халат, не завязывая. Все это облегчало Чимину задачу. Он целовал, целовал и целовал это тело, эту белоснежную гладкую кожу. Спустившись ниже, он припал губами к шее и ключицам старшего, пока тот, в ступоре от всего происходящего, лежал не шевелясь. Чимин сдвинул одну половину халата с плеча Мина, открыв плечо и часть груди с темной ареолой соска. Как бы он хотел задержаться здесь подольше и насладиться, налюбоваться этим телом. Но у него еще будет время для этого, он уверен. Он еще изучит это тело досконально, до миллиметра, каждую родинку, каждый волосок, каждый маленький прыщик. Он будет любить каждую черточку, каждый штрих этого невероятного человека. Сейчас же перед ним стояла другая задача, и он собирался, во что бы то ни стало, выполнить ее. Поэтому, пока старший не успел опомниться, он спускался поцелуями ниже и ниже. Вот уже показалась впадинка пупка, и Чимин увидел, как от прикосновения его губ к ней, живот Юнги судорожно сжался, и услышал короткий сиплый выдох-свист. Не теряя времени, мелкий негодник бесстрашно, как будто в первый раз прыгал в воду, оттянул резинку пижамных штанов старшего и стянул их вниз. Вот она, его цель. Член, уже полностью вставший, оказался прямо перед его лицом, так близко, как никогда еще не был. Вблизи он оказался почему-то больше, чем казался раньше. Или это из-за того, что он смотрел на него теперь другими глазами, готовясь к тому, что собирался сделать… Но, как говорил Чингисхан: "делаешь не бойся, боишься не делай". Поэтому Чимин, бесстрашно, не зажмуриваясь, чтобы видеть все и понимать что делает, смело взяв двумя пальцами основание члена, обхватил губами головку, пробуя эту часть тела старшего на вкус. Оказалось даже вкусней, чем он предполагал. Признаться честно, он боялся, что ему может не понравиться, или будет противно, неприятно, страшно. Ничего такого не было и в помине. Солоноватый вкус выступившего предэякулята не отталкивал, а шелковая гладкость головки приятно скользила по языку. Осмелев, младший попытался взять глубже, как это было на многочисленных видео, которых в последние пару дней он пересмотрел несчетное количество. Он уже давно хотел сделать что-то подобное, но сегодня, наконец, решил, что это именно то, что поможет ему вымолить прощение. И вот сейчас, пытаясь вобрать в себя если не весь, как планировал раньше, то хоть половину, Чимин понял, что и этого сделать не может. Или у Юнги слишком большой член, что, вроде бы, не так, или у Пака слишком маленький рот, что, вроде, тоже не так. Но как на видео, почему-то, все еще не получалось. И как быть? По плану соблазнителя, на данном этапе старший должен был уже стонать от удовольствия и пытаться войти глубже в его рот, а сам Чимин заглатывать по самое основание, уверенно и мощно, позволяя еще сильнее притягивать себя за голову. На самом же деле, он едва умещал во рту головку и небольшую часть ствола, а о том, чтобы делать поступательные движения, не могло быть и речи, потому что, пару раз дернувшись, он оба раза испытал рвотный рефлекс. А старший, не то что не бился в конвульсиях от счастья и восторга, а наоборот, застыл в немом шоке, не в состоянии даже пошевелиться, и уставился расширившимися глазами на младшего с членом во рту, смотревшего на него ответным взглядом. — Ты чего? — немного придя в себя, задал Юнги наиглупейший вопрос. — Мгм… — промычал Пак, не выпуская головку изо рта. Ни о какой вибрации от его голоса на члене старшего, и еще большем удовольствии от этого, не было и речи, вернее, удовольствия, как такового, не было вообще. Был шок от всего происходящего и боль от того, что один из зубов младшего, довольно острый, упирался сейчас в ребро головки. — Ты… Зачем?.. — еще глупее прошептал Юнги. Чимин, с чмоком выпустил головку и, облизнувшись, хитро улыбнулся. — Хен, это с непривычки. Сейчас получится, обещаю. Лежи и наслаждайся. — Насла… Чего? Ты сбрендил? — все еще охреневал старший. — Все, хен, не мешай! — важно ответил Чимин. Он подтянулся к тумбочке и приглушил свет, погружая комнату в полумрак, создавая более интимную обстановку, чтобы старший не пялился на него во все глаза, и самому ему было спокойнее. Вернувшись к прерванному занятию, Чимин на этот раз оказался сбоку от бедра старшего и, снова обхватив, как ни странно, до сих пор возбужденный член губами, понял, что в этой позиции это делать немного удобнее. Теперь не приходилось растягивать рот во все стороны, достаточно было раскрыть его посильнее, в виде буквы «О». Вкус, по-прежнему, казался Паку восхитительным, шелковистость головки все также ласкала поверхность языка и он, осмелев, начал в ответ ласкать языком эту самую головку. Войдя во вкус, Чимин начал заглатывать чуть глубже, по-прежнему давясь от слишком резких движений. Осмелев, он выпускал член изо рта, проходясь по всей длине языком. Ощущения тоже были восхитительными, но все же головка во рту не могла сравниться ни с чем. А Юнги… А Юнги улетел. Вот теперь, точно улетел. В космос или еще куда, неизвестно… Стоило хоть ненадолго отключить мозг и позволить себе отдаться ощущениям, как на него накатила волна такого экстаза, который он не испытывал никогда в своей жизни. Ощущение теплого, влажного, мягкого и в то же время упругого языка на своем члене, особенно когда этот член погружали чуть глубже в рот… Это не рука, это не вода, это не похоже ни на что, ранее испытанное. Это очуменно, другого слова и не подберешь. И он даже не замечал уже постоянного задевания чувствительной плоти острым зубом, не испытывал потребности в дополнительной стимуляции рукой, потому что Чимин об этом даже не вспомнил, не мечтал, чтобы младший сосал сильнее, втягивая щеки и создавая вакуум… Юнги всего было достаточно. Ему не с чем было сравнить, поэтому ему все нравилось. Чимин наслаждался процессом, но постепенно, с непривычки, начал уставать. Напряженную челюсть, из-за открытого долго рта, начало немного сводить. Уголки рта от трения и натянутости защипало. Но удовольствие от всего этого не уменьшилось, поэтому он продолжал, а когда слышал редкие тихие стоны старшего и видел, как тот сжимает в кулаке простынь, от восторга усиливал свой энтузиазм и начинал работать еще усерднее. Вдруг, в какой-то момент, старший простонал громче обычного и, задышав быстрее, сначала весь сжался, а сразу после попытался оттолкнуть присосавшегося младшего, снова почувствовав боль от зуба. И эта боль послужила толчком к кульминации, когда белая густая струя обильным потоком выстрелила из его члена. Чимин хоть и выпустил уже его, отстраниться не успел, и вся сперма оказалась у него на подбородке, носу и щеках. Младший поднял лицо и посмотрел на Юнги, встретив ответный взгляд старшего. Тот затих, глядя на мутную каплю, стекающую к уголку губ. Вдруг Чимин мгновенным движением высунул кончик языка и, слизнув сперму, убрал его обратно, хитро улыбнувшись. Юнги, до этого момента не дышавший, кажется, уже больше минуты, выдохнул резко с громким «Х-ха!» — Ну как? Я прощен? — все еще улыбаясь, спросил младший, сощурив свои хитрые глаза. Немного придя в себя и вернув себе способность говорить, или только надеясь, что эта способность вернулась, старший наконец разжал губы: — У тебя чупики закончились? Сосать нечего? — Не-а. Полно еще! — ответил довольный младший. — Т-ты… Т-ты где?.. Где ты этому научился? — кое-как пробормотал Мин. — У тебя в планшете, — хитро хихикнул Чимин. — Я там и не такое видел. — Ах ты ж, маленький говнюк! — проскрипел Юнги. — Шарики значит, блять! — Э-э! Хен! — возмутился Чимин. — Зума - это святое! Не трогай мою лягушку! — Иди умойся, мелкий засранец! И принеси полотенце, я сам уже не дойду. Чимин, безумно довольный и гордый собой, что довел до такого расслабленного состояния своего возлюбленного, спрыгнул с постели и помчался в ванную, вновь забыв про тапки. Позже, когда они снова лежали рядом, полностью погасив свет и обнявшись, как всегда, Чимин спросил шепотом: — Тебе понравилось, хен? Только правда… — А сам как думаешь? — прошептал в ответ Юнги. — Еще бы не понравилось! Я о таком даже не думал и не мечтал. Но как ты-то осмелился на это? — Я давно хотел. Правда, у меня не все получилось, как там. Я и не думал, что это так сложно. Я еще подучусь и потренируюсь. Уверен, в следующий раз у меня уже лучше получится. Я тебе такое удовольствие буду доставлять, что ты ни за что не захочешь меня прогонять! Правда! — Так ты из-за этого? Потому что боялся, что я всерьез тебя прогоню? — опешил Юнги. — Вот пиявка глупая! Да куда же я тебя прогоню теперь? Разве ты отцепишься? Ты же пиявка! — Хен, я ведь серьезно. Я серьезно теперь не отцеплюсь от тебя! Никогда! Гнать будешь — не уйду! — Да не буду я тебя гнать, щекастый. Успокойся. Я и сам тебя теперь не отпущу. И захочешь уйти — не отпущу. Все, давай спать, засранец мелкий. Ты сам-то ничего? Тебе, может, тоже надо? — забеспокоился старший. — Ой, хен! Не говори об этом, я только… Я три раза это в душе сделал рукой, когда представлял, как буду делать это с тобой. Я хотел сегодня только для тебя чтобы все. Только ты… С этими словами, он, как всегда, уткнулся маленьким носом в шею старшего, обняв его за талию, счастливый, что смог удивить. Старший, в свою очередь, укрыл его повыше одеялом и, обняв, как всегда, за плечо, подтянул к себе поближе, зарываясь носом в светлые волосы на макушке. Через минуту оба уже сладко спали. Рано утром, когда солнце едва-едва позолотило верхушки гор, из отеля на парковку вышел Тэмин, как всегда в своей любимой бейсболке цвета хаки и коричневой куртке. Он подошел к одной из машин, в которой спал один из его парней, и постучал в окно. Парень, одетый во все черное, тоже как всегда, вылез из машины, сел в свой маленький черный пикап и быстро уехал. За всем этим наблюдали люди Юнга из двух серых седанов неподалеку. Парня никто не считал нужным преследовать, поэтому обе машины остались на месте. Следом за Тэмином из отеля вышли все остальные с небольшими багажными сумками или рюкзаками, что говорило о том, что они не выселяются совсем, потому что чемоданы остались в номере. Седжин сел за руль второй машины и, как только все заняли свои места, автомобили тронулись с места. Преследователи, хоть и знали уже, куда направляются герои, но, не зная точного маршрута, решили не рисковать, поэтому обе машины приклеились сзади. Это именно то, что было нужно. Проехав немного по городу, автомобили выехали на улицу с односторонним движением, настолько узкую, что проехать по ней могла только одна машина, и то с трудом, потому что вдоль обочины были припаркованы автомобили. Впереди показался перекресток со знаком «уступи дорогу». Подъехав к нему, обе передних машины вдруг прибавили скорость. Слева показался черный микроавтобус, который на приличной скорости мчался по главной дороге, наперерез парням. Едва две машины героев проскочили, как он вылетел на перекресток, и преследователям ничего не оставалось, как резко дать по тормозам, чтобы избежать столкновения. Водитель минивэна тоже, видимо, от страха, нажал на тормоз, и с громким визгом и скрипом остановился и заглох. Тем временем две машины завернули за угол на следующем перекрестке. Из серого седана, открыв дверь, уже начал вылезать один из преследователей, но водитель микроавтобуса, явно нервничая, пытался завести мотор. С очередной попытки ему это удалось и он, кланяясь за стеклом и делая «вай», сложив ладони в знак извинения, быстро освободил проезд. Машины с визгом сорвались с места. Завернув за угол, они увидели впереди предметы своего наблюдения. Успокоившись, что все под контролем, они, прибавив скорость и обгоняя другой транспорт, что на этой более широкой улице сделать было возможно, быстро их догнали и снова пристроились следом. А тот самый микроавтобус развернулся на ближайшем перекрестке и вернулся обратно, заворачивая за тот же угол. Сразу за поворотом находился небольшой, но людный торговый центр, из которого, увидев минивэн, вышли восемь человек и быстро разместились в автобусе. — Все сели? Можем ехать? — спросил с водительского места Тэмин. Это был именно он, поменявшийся с подчиненным одеждой. Преследователи утром даже не разглядели этого, обратив внимание только на кепку и куртку. В это время машины парней, пустые, чего не было видно за тонированными стеклами, с двумя седанами на хвосте мчались в сторону аэропорта. По специальным пропускам они въехали на саму территорию и подъехали непосредственно к ангару, чего не смогли сделать преследователи. Им оставалось лишь издалека наблюдать, как машины, после предположительной высадки пассажиров, ставят на парковку аэропорта. Некоторое время спустя, самолет выехал на взлетную полосу и, разогнавшись, взлетел в небо. Никто не стал дольше ждать, наблюдатели, развернувшись, уехали, поэтому никто не заметил невзрачного паренька, вылезшего чуть позже из одной из машин. И это был вовсе не один из парней Тэмина. Полтора часа спустя самолет совершил посадку в Катманду. Но сколько бы не ждали там другие люди Юнга прилетевших, из самолета так никто и не вышел, о чем они немедленно сообщили боссу. Однако время было уже упущено, и где сейчас находились девять парней, на какой они машине и в какую сторону направились, оставалось только гадать. А самолет Чонгука, с единственным пилотом на борту, уже вечером вернулся обратно в Тибет. План был до смешного прост и выполнен был идеально. Вчера Тэмин проехался по городу и выбрал подходящие улицы и перекрестки для маневра. Также он притормозил у стоянки такси и, переговорив с водителями, нанял одного для того, чтобы он отогнал автомобиль от торгового центра в аэропорт. Парень не задавал лишних вопросов, а, увидев гонорар, за который на своем такси ему пришлось бы работать неделю, и вовсе пообещал сделать все в лучшем виде. И не подвел. За час до назначенного времени он уже стоял у входа в центр, в ожидании нужных машин. Как только они подъехали и из них быстро вылезли восемь человек в масках и кепках и вошли в торговый центр, он тут же вскочил на водительское место второй машины и тронулся следом за отъехавшей первой. Почти тут же из-за угла выехали два серых седана. Ребята с облегчением наблюдали через большие стекла магазина, как преследователи, не снижая скорости, промчались мимо, следом за их пустыми автомобилями. А буквально пять минут спустя ко входу уже подъехал Тэмин на том самом микроавтобусе. Развернувшись на следующей улице, автомобиль помчался на север, в сторону заснеженных гор, увозя героев на встречу с монахом.