Амулет

Несколько дней до отъезда прошли относительно спокойно. Однако это напрягало всех еще больше, чем постоянное преследование. Все прекрасно понимали, что, зайдя так далеко, эти люди просто так не оставят их в покое. Поэтому все продолжали быть начеку и старались не терять бдительность. Но… Если бы знать где упасть… Юнги почти все эти дни оставался дома, перетащив в квартиру Чонгука всю свою технику. Чимин оставался с ним, потихоньку вникая в специфику работы. Юнги признался как-то наедине Чонгуку, что в мелком есть потенциал и он охотно возьмет его к себе в команду, натаскав и обучив всем тонкостям. Чонгук на это только ухмыльнулся, прекрасно видя и понимая причину такого отношения старшего. Тэхен все это время ездил с Чонгуком в компанию, действительно начав проходить стажировку. Старшие ребята доделывали дома проект, чтобы уже готовый отвезти в университет и показать остальной группе перед сдачей. Джин передал все незакрытые дела коллегам, подчистив все «хвосты» и пообещав по возвращению угостить весь отдел выпивкой. В целом, у всех дела шли к завершению, и поездка уже не казалась такой ужасной и несвоевременной. Да и любопытство молодых людей только нарастало. Ведь жажда приключений и дух авантюризма в крови у каждого мальчишки, сколько бы лет ему не было — пять или пятьдесят. Сегодня был последний день для завершения всех дел. Завтра они должны были как следует подготовиться и послезавтра рано утром лететь в Тибет. Рейс был обговорен, разрешение запрошено и полет согласован с воздушными службами обеих стран. Отец Чонгука, председатель Чон, был не очень рад сомнительной авантюре, но перечить не стал. Чонгук всю жизнь был образцовым сыном и наследником. Кроме увлечения женским полом, он ни разу не дал повода для сплетен ни одному из журналистов и папарацци. Он не был прожигателем жизни, в отличии от многих других наследников солидных капиталов. Всю свою жизнь он посвящал работе, семье и друзьям, к которым его отец относился с такой же любовью, как к собственному сыну. И то, что сейчас Чонгук вдруг решил ввязаться в какие-то сомнительные поиски чего-то там… Отцу, конечно, это не нравилось и было тревожно, но то, что с ним будут Юнги и Джин, немного успокаивало. Он поставил одно условие — чтобы Чонгук взял всех троих телохранителей с собой, и сын не стал перечить в этом. Да он и сам рад был взять побольше охраны, тем более Тэмину, в любом случае, придется оставаться рядом с самолетом, чтобы ничего не произошло. А это уже минус один. В последний рабочий день случилось событие, которое чуть не нарушило все их планы и вообще чуть не стоило жизни одному из них. Отец сообщил Чонгуку, что в Корею из Китая прилетел господин Юнг Ли и просит о встрече с Чонгуком. Это было настолько странно и невероятно, что Чонгук поначалу было подумал, что отец решил над ним подшутить или нашел причину, чтобы удержать его от поездки. Потому что после стольких попыток Чонгука договориться о личной встрече и приватной беседе с этим человеком и после того, как все они провалились, слышать, что он сам прилетел сюда, и более того, предлагает встретиться, было по меньшей мере странно. Чонгук, разумеется, согласился на встречу у себя в офисе, что вполне устраивало господина Юнга. Господин Юнг Ли… Эта загадочная личность вот уже три года не давала Чонгуку покоя. Они встречались несколько раз на общих мероприятиях в разных городах Китая. Но от личных встреч, о которых намекал и говорил в открытую Чонгук, Юнг всегда отказывался. Официально он был предпринимателем, бизнесменом и меценатом, вкладывающим немалые средства в систему образования и культурного наследия Китая. А также в медицину и фармацевтику. Но негласно все прекрасно понимали, что Юнг Ли никто иной, как самый обычный мафиози, не принадлежащий, правда, ни к одной группировке или семье. На чем он сделал свое состояние никто толком не знал. Официальные источники называли разные сферы деятельности. Однако сплетники все как один утверждали, что господин Юнг самый безжалостный и беспощадный бандит. И не гнушается ничем, от наркотиков и оружия до торговли живыми людьми. Но это все были лишь неподтвержденные слухи. Чонгук пытался выйти с ним на контакт, чтобы с его помощью еще больше занять китайский фармацевтический и косметический рынок, который и так уже почти наполовину находился в руках компании Чон-фарм. И вот сейчас Юнг Ли здесь и ждет встречи с Чонгуком. Странно? Странно! Еще как! Тем более, в свете последних событий… Чонгук взял с собой на встречу Тэхена и Ёндже, потому что Тэхен не мог выполнять всех обязанностей Седжина, которого Чонгуку сейчас очень не хватало. Для Тэхена все переговоры прошли словно в тумане. Суть их заключалась в том, что мистер Юнг решил открыть в небольших городах Китая социальные медицинские центры, в которые и предложил Чонгуку войти со своим оборудованием и препаратами, на вполне выгодных условиях. Это было не совсем то, чего ждал и хотел Чонгук. Но это было начало. И если сейчас все получится, то не исключено, что в будущем они смогут заключить более крупные и взаимовыгодные контракты. После обсуждения всех вопросов, Юнг Ли обратился к одному из двух своих людей, находившихся вместе с ним в комнате, и приказал ему подать документы, папку с которыми тот держал в руках. Чонгук в ответ посмотрел на Тэхена, в обязанности которого входило принять документы и подать их Чонгуку на подпись или на рассмотрение. В данном случае Юнг не торопил Чонгука с подписью и оставлял документы на изучение самим Чонгуком и его юридическим отделом до завтрашнего дня, пообещав прислать за ответом своего человека. Тэхен уже было направился к гостям, как вдруг его оттеснил Ёндже, все это время стоявший с другой стороны от Чонгука и зорко следивший за китайцами. Ему показалось странным поведение одного из людей Юнга. В нем присутствовала какая-то нервозность. Это было непохоже на обычное волнение. Поэтому, как только тот человек направился к Чонгуку с Тэхеном, Ёндже, со словами «я сам», пошел вперед, закрывая собой Тэхена и не давая ему взять документы. — Я посмотрю их и дам вам ответ сегодня вечером, господин Юнг, — проговорил Чонгук. — Договорились… — немного удивленно и раздраженно ответил Юнг. Как только папка была вручена, китайцы поспешили откланяться. — Ну что же… — проговорил Чонгук, когда за ними закрылась дверь. — Это конечно не то, на что я рассчитывал, но уже что-то. Давайте посмотрим, что они там предлагают. Ёндже? — Прошу Вас, господин Чон, подождите немного, — проговорил водитель, кладя папку на дальний край стола и, открыв ее, провел рукой по бумагам. — Не прикасайтесь пока к этим документам. И Вы, господин Ким, тоже, пожалуйста. Зная своего водителя и его умение разбираться в людях, Чонгук напрягся. — Ты что-то почувствовал или заметил, Ёндже? — спросил он вглядываясь в парня. — Я не знаю, господин Чон. Но их поведение показалось мне подозрительным. И руки того, кто держал папку, как будто мелко тряслись. Надо подождать. — Второй сопровождающий… — проговорил тихо Тэхен, за все время до этого не проронивший ни слова. - Я знаю его. Вернее, видел. — Где? — спросил Чонгук, отвлекшись от водителя. — Там, в Тибете. В монастыре. Когда я зашел оставить пожертвования после разговора с монахами, он был в храме и подал мне палочки с благовониями, помогая их поджечь. — Тэхен. Ты, наверняка, обознался, — убежденно проговорил Чонгук. — Этого не может быть… — Может, — уверенно ответил Тэхен. — Я бы вряд ли обознался. Я слишком хорошо запоминаю лица. И я видел еще одного, здесь, в Сеуле. Когда прилетел и ловил такси до дома. И еще один раз на улице. И когда улетал в Тибет второй раз. Он был среди провожающих. Теперь я понимаю, что он тоже один из них. Есть что-то общее в поведении… И во взгляде… Поверь мне, хен, я точно не мог ошибиться. — Почему же ты не дал мне знать, когда он был здесь? — возмутился Чонгук. — Незаметно я это сделать не мог, а показывать ему, что я его узнал, не хотел. Пусть у нас будет хоть один козырь на руках, хоть и маленький, — ответил младший. В этот момент их внимание привлек Ёндже, который сидел все это время неподвижно, ожидая реакции. Он как-то странно вытянулся и проговорил: — Я б-был прав, госпо…дин Чон. Н-нуж…на п-помощь… Речь его стала заторможенной и невнятной. Чонгук тут же схватил телефон и вызвал охрану. — Ёндже, как думаешь, что за яд? Есть время провести анализ? Только кивни! — взволнованно проговорил Чон, подходя, но не прикасаясь к парню. — Ч-что-то и…из рас…стительн…ных… я…я д-думаю… Н-не ц-циани…ды т-точно… Вбежавшие охранники подхватили водителя на руки и понесли его на выход. Чонгук набрал номер лаборатории и потребовал немедленно обследовать водителя и прислать сотрудника за папкой для анализа. — Грязно работают ребята… — проговорил он, отложив телефон и потерев переносицу. — Видно, очень спешат избавиться от тебя, а теперь и от меня… — Хен! Его нужно срочно в больницу! — проговорил взволнованно Тэ. — Тэхен! Ни в одной больнице ему не окажут такую квалифицированную помощь, как в нашей лаборатории. Они обучены распознавать огромное количество ядов и имеют противоядия на большинство из них. Не волнуйся за Ёндже. И он, и я, и еще несколько моих людей принимаем микроскопические порции различных ядов, чтобы организм мог справиться с внезапным отравлением. Это отец настоял. Я сначала смеялся, говорил, что мы не в средневековье живем и это все ерунда и выдумки писателей! Он бы еще рог нарвала или жабий камень притащил! А он все равно заставил. И профессора одного нашел, специалиста по ядам, который подтвердил действительную эффективность этого и рассчитал дозировку. Если бы папку взял ты, то, возможно, мы бы тебя не откачали, хотя и сделали бы все возможное. Но Ёндже, надеюсь, справится. Именно поэтому он оттолкнул тебя и взял папку сам. Он чувствует опасность на интуитивном уровне. Они остались в офисе ждать результаты обследования. Парень был жив и это главное. После того, как ему вкололи сыворотку, судорога, сковавшая все его тело и лицо, немного отпустила и в целом состояние его было стабильным. Чонгук позвонил домой и предупредил, что они будут поздно. А дома тем временем… Седжин привез Хосока и Джуна домой после отличной сдачи проекта. Они были свободны до самой защиты диплома. Юнги, взяв Чимина с собой, попросил Седжина отвезти их в центр с магазинами одежды, где одевался сам. Чимин знал размеры и вкусы остальных парней, а Седжину было проще охранять только их двоих, а не всю ораву. Юнги с Чонгуком до этого уже обеспечили молодняк всем необходимым для дома, поэтому сейчас им предстояло купить удобную одежду и обувь для поездки. Стоит ли говорить, что из примерочной, в которую Чимин затащил Юнги якобы помочь с примеркой, они вышли только минут через пятнадцать, с красными щеками и опухшими губами, под удивленным взглядом двух девушек-консультантов. Закупившись также продуктами для дома, они уже вышли было из продуктового, как до Юнги вдруг дошло, что он больше не чувствует от щекастого фруктовый запах. Чупсики, никак, закончились! А эта мелочь ведь даже не намекнет! Он прошел в нужный отдел, пока Седжин с Чимином уже направлялись к кассе, и набрал всевозможных чупа-чупсов с разными вкусами, и других конфет на палочках и без. Когда он подошел к мелкому и вывалил это все на ленту, у Чимина округлились глаза. — Хен! Тебе же не нравится… — Зато тебе нравится! — заявил Юнги скромно. — Жуй, пиявка, я не против! — Хе-о-о-он! — тихо протянул Чимин, улыбаясь. После того, как карамель была пробита, он снова набил конфетами все свои карманы, счастливо сопя. Юнги с Седжином тем временем сложили продукты по пакетам и все трое направились к машине. А в это время в квартире двое оставшихся парней решили приготовить для всех ужин. Вернее, решил один из них, а второй его всячески отговаривал, пытаясь воззвать к голосу разума. — Джун, ну не надо, а? Техника такая дорогая, как и вся кухня… — проговорил Хосок после очередного звяканья чем-то обо что-то, когда Намджун залез в холодильник. — Мы же не сможем расплатиться даже за ручку от этого холодильника, не говоря про весь! — Хоби, не говори под руку, — пробормотал Намджун, крутя в руках стеклянную банку с чем-то, похожим на маринованный имбирь, и проверяя нет ли на ней трещин от удара. — Уж рис-то пожарить мы сможем! — он поставил обратно банку с… «чем-то» и принялся доставать оттуда все овощи, какие нашел. Помимо овощей в холодильнике, кстати, таком огромном, что кажется был больше, чем холодильник в кафе тетушки Бан, Намджун нашел еще куриное филе. Хосок схватился за голову, потому что готовили они, мягко говоря, так себе, а здесь столько продуктов, перевод которых влетит не в одну тысячу вон… Пока Намджун колдовал над мясом, пытаясь разглядеть волокна, поперек которых, как он знал, его нужно резать, но обнаружить их было выше его сил, а Хосок тихо вздыхал, в прихожей раздался писк открываемого замка и сразу за ним какой-то шорох, звяканье чего-то стеклянного, бормотание и даже ругательства. Ребята выглянули из кухни и застыли в немом шоке. Совершенно пьяный Сокджин пытался разуться, но зашнурованные ботинки, цепляемые носком одной ноги за пятку другой, ни в какую не хотели слезать. Джин постоянно терял равновесие и начинал падать, цепляясь за все, что подворачивалось под руку. Одновременно с этим он пытался расстегнуть свою форменную рубашку с каким-то брезгливым видом, спеша скорее снять ее с себя. — Сокджин-хен! Вам нужна помощь? — спросил, первым придя в себя, Хосок, пока Намджун все еще не мог поверить своим глазам. — М-м-м? А-а-а, это вы… Неситепакетнакухню, — не совсем внятно пробормотал Джин. Хоби подхватил пакет, а Намджун в этот же момент подхватил все-таки потерявшего равновесие старшего. Убедившись, что Джин снова более-менее устойчив, он нагнулся и, развязав шнурки на ботинках, стянул их по очереди с каждой ноги, сразу надевая тапочки, пока Джин держался за его спину. — Джин-хен, пойдем, я помогу тебе снять рубашку, — проговорил Джун. — Что? — возмутился старший. — Да как ты смеешь предлагать мне такое, малолетний нахал?! И я не разрешал тебе так себя называть! — Ты разрешил! — возразил Джун. — Всем да, а тебе нет! — капризно проговорил Джин и даже притопнул ногой при этом. — Ты такой наглый! — с пьяным возмущением добавил он. — Хорошо, тогда я помогу тебе дойти до кухни, а потом принесу футболку, — предложил Джун. — Сам! — снова заупрямился Джин и поплелся в сторону кухни, держась за стену. — Вот вредина! — прошептал Намджун, направляясь в комнату старшего. — Я все слышал, говнюк! — громко проговорил Джин. — И запомнил! — Да, да… — миролюбиво согласился Джун, заворачивая за угол. — Дакает он мне тут! — не успокаивался Джин. — Подакай мне еще! — крикнул он вслед младшему возмущенно. Когда Джун вошел на кухню, он увидел картину еще интереснее, чем в прихожей. Джин все же смог справиться с пуговицами рубашки и уже стянул ее со своих широких плеч. Вот только пуговицы на манжетах он расстегнуть забыл и сейчас дергал руками изо всех сил, пытаясь высвободиться из плена рукавов. Джун подошел молча, понимая, что сам старший точно не справится, и вывернув обратно рукава, расстегнул их и помог снять рубашку, подавая одновременно футболку. — Давайте выпьем, мелюзга! — проговорил Джин, доставая бутылки со спиртным из пакета. — Я не могу! Простите! — проговорил быстро Хосок и вылетел из кухни. — Чего это он? — недоуменно пробурчал Джин. — Он не выносит спиртное после того, что случилось с отцом, хен, — ответил Джун и посмотрел с волнением вслед другу. — Я же рассказывал его историю несколько дней назад… — Ох… Я не подумал… Об этом… — пробормотал Джин. — Тогда ты выпей со мной, раз никого другого нет. — Нет, Джин-хен. Я тоже не буду. И тебе не разрешу больше, — проговорил Намджун. — Нам завтра или послезавтра лететь. Ты не сможешь после такого. — После такого! — пьяно засмеялся Джин. — После такого, если не выпить, жить не хочется! Да что ты понимаешь?! Ничего! — Я понимаю, — тихо ответил Джун. — Я понимаю, что это опять тот офицер. Он что-то сделал? Или сказал? Он обидел тебя, Джин-хен? — Обидел… — проговорил Джин грустно. — Да что ты знаешь вообще? Что ты знаешь, когда такая тупая мразь, как этот Юн Сону, ведет себя, как сраный урод, не приносит никакой пользы, проваливает задания, подвергает опасности жизнь людей, а ты ничего не можешь сделать, ни-че-го, лишь потому, что он старше тебя по званию, а ты давал присягу и носишь этот гребаный значок, который сковывает тебе руки! Джин сейчас чуть не плакал, вспоминая, что произошло всего несколько часов назад в отделении. Он передал все дела коллегам еще вчера. Сегодня написал все отчеты. К сожалению, сдавать их нужно было никому иному, как суперинтенданту. Джин, нацепив на лицо маску вежливого безразличия, пошел в его кабинет. Этот ублюдок очень долго искал к чему придраться, но все было безупречно. — И на какой же срок вы изволите взять отпуск, инспектор Ким, позвольте узнать? — спросил он, уже внутренне закипая. Потому что понимал, что двумя-тремя днями Джин не ограничится. Как минимум неделя. Плюс две недели, которые Юн сам был на обучении. Он уже успел соскучиться, а тут снова разлука. И эти дни, пока Джин передавал все дела, они почти не виделись. Он был очень зол. — Думаю, недели две-три. Но если понадобится больше, я продлю по телефону. Я уже договорился с высшим руководством. — С кем? С высшим руководством? Ты стал таким крутым, инспектор Ким? — проговорил, вернее, прошипел Юн Сону, поднимаясь из-за стола. — Да как ты посмел договариваться в обход меня? Думаешь, я оставлю это просто так? — Держите себя в руках, господин суперинтендант, — все еще внешне спокойно проговорил Джин, хотя внутри у него уже все клокотало. — Я не сделал ничего, что противоречит уставу! — Да как ты смеешь? — снова прошипел Юн. — Как смеешь даже подумать о столь длительном отсутствии на службе? Что? Медовый месяц себе решил устроить? — продолжал он допрос, постепенно приближаясь к Джину. — Я не понимаю, о чем Вы! — еле сдерживаясь, проговорил Джин, уже чувствуя на себе дыхание суперинтенданта, подошедшего почти вплотную к нему. — Сейчас поймешь! — рявкнул тот и схватил не ожидавшего подобного Кима в железные тиски. Джин не успел опомниться, как губы суперинтенданта, эти тонкие, мерзкие, скользкие куски кожи и мяса присосались к его пухлым губам так, что невозможно было отлипнуть. Джин пытался вырваться из этого захвата, называвшегося видимо объятьями, но ступор от такого напора не давал ему этого сделать. Руки и ноги вмиг ослабли. Он был словно парализован и не мог сдвинуться с места и пошевелить конечностями. — Отпустите меня… — тихо прошептал он, как только губы суперинтенданта отстранились от него. — Нет, — пробормотал тот в ответ, целуя теперь его щеки и скулы. — Не отпущу! Никуда от себя не отпущу! Ты мой, слышишь, мой! Джин после этих слов наконец опомнился и смог собраться с силами и оттолкнуть ненавистного начальника. Тот попытался снова схватить его, но Джин, отойдя на приличное расстояние, молниеносным движением руки выхватил телефон из кармана и так же быстро включил камеру. — Стоять! — крикнул он. — Если Вы сделаете еще хоть шаг в мою сторону, это видео попадет не только нашему общему руководству, но и в главное управление! А также журналистам! Я не перед чем не остановлюсь, господин суперинтендант! — проговорил, словно выплюнул, Ким. Он мог бы отправить эту мразь в нокаут одним своим ударом, или скрутить его и придушить до потери сознания, но это мгновенный арест и как минимум разбирательство и следствие. И не факт, что он сможет доказать самооборону при таких связях этого урода. — Я тоже не остановлюсь, Ким Сокджин! — прошипел Юн, однако не решаясь приближаться. — Я не остановлюсь! Так и знай! И можешь записывать и выкладывать это куда угодно! Я отпущу тебя, но когда вернешься, мы продолжим этот разговор! Обязательно продолжим! Клянусь! Джин пулей выбежал из кабинета начальника. Влетев в свой кабинет и схватив форменный пиджак, бумажник и ключи от машины, он скомкано попрощался с коллегами и вылетел из здания. Он жалел, что не забежал в туалет и не умылся, чтобы смыть с себя следы прикосновения этих мерзких губ. Поэтому, когда увидел по пути небольшой бар, он, не задумываясь, остановился рядом с ним. Заказав несколько порций выпивки, Джин бросился в туалет. Он долго тер свое лицо и особенно губы, пытаясь смыть фантомные ощущения. Воспользовался даже антисептическим раствором и жидким мылом, совершенно не жалея кожу, чтобы уж наверняка. Выйдя и выпив по очереди все стопки, он расплатился, вышел из бара и сел в собственную машину, пока окончательно не развезло. Как он смог добраться до дома, под конец пути совсем опьянев, это загадка. Где была его ответственность полицейского в тот момент, когда он представлял опасность для окружающих, находясь пьяным за рулем, тоже неизвестно. Но как-то он смог добраться, никого не задавив и не зацепив и даже не нарвавшись на штраф и лишение прав. И вот сейчас, переваривая все это, по-прежнему чувствуя себя грязным, вернее, запачканным, Джин смотрел пьяными глазами на парня, стоявшего перед ним. Такого чистого, такого доброго и искреннего… Такого… влюбленного… Такого красивого… И такого… вдруг… желанного… Джин резко притянул его к себе за грудки, сжав футболку в кулаках и не дав ему опомниться, как ему самому Юн Сону недавно, впился в эти безумно манящие губы. А Джун и не был против. В голове набатом била одна лишь мысль: «дождался»! Единственное, что немного огорчало Намджуна, это собственная неопытность. Весь его опыт в поцелуях заключался в двух разах. Когда играли в бутылочку в летнем лагере и им выпало целоваться с девочкой на три года младше него. Они тогда дико смущались и издали при поцелуе такой странный звук, что над ними еще долго все смеялись. И спьяну на выпускном в школе, с какой-то девчонкой, которую он в темноте не очень разглядел и до сих пор был уверен, что она перепутала его тогда с кем-то. Но сейчас Джин руководил процессом, хоть и будучи совершенно пьяным, и Джун с удовольствием просто подстраивался под него. И это было так чертовски классно! Это было сказочно! Это было волшебно! Губы Джина, такие сочные, такие упругие, такие… опытные?.. Нет! Об этом думать сейчас не надо! Совершенно не важно, сколько у старшего было партнеров до Джуна… Важно, чтобы больше ни одного, кроме него, не было. Джин отстранился так же резко, как и притянул его к себе. Но не отодвинулся. Пьяным мутным взглядом пытался что-то разглядеть в лице Джуна. — Ну скажи хоть что-нибудь! — проговорил он. — То рот не закрывается, то словно воды в него набрал! Этот мерзкий Юн Сону! Хочу стереть из памяти не только его вид и прикосновения, но и голос! Ну!.. Джун, как зачарованный, смотрел на старшего впервые с такого близкого расстояния. Сейчас было видно, что кожа его не просто бело-розовая. Она еще и гладкая, как жемчуг! Рождаются же такие красивые, подумал Джун. И вдруг, опомнившись, понял, чего от него ждут и требуют. И заговорил: — В стяжательстве друг с другом состязаясь, Все ненасытны в помыслах своих. Себя прощают, прочих судят строго. И вечно зависть гложет их сердца. Все, как безумные, стремятся к власти… Джин наморщил лоб, пытаясь вникнуть. — Ты как-то странно заговорил. Чудным языком. Но ты абсолютно прав… Точнее и не скажешь… Да, ты правильно все сказал, — грустно признал старший. — Это не я сказал, — ответил Джун. — Это Цуй Юань, китайский поэт. Третий век до нашей эры. — Какой век? — пьяно и немного наивно переспросил Джин. — Третий, — Джун посмотрел ему в глаза. — А как будто сейчас писал… — пробормотал старший. — Я же обещал стихи, — напомнил Джун. — Цуй Юань, Ду Фу, Ли Бо… Я много знаю. — Зачем мне китайцы? Нам с ними еще в кошки-мышки играть, как я понимаю. Другие знаешь? — Знаю, – скромно ответил Джун и продолжил: — Космея робеет Даже от пения сверчка. И я перед нею стоя, Так же, как в детстве робею. Сердце мое — это сердце космеи Сердце космеи — сердце мое. — Чье это стихотворение? — спросил Джин растроганно. — Очень красиво звучит. — Это Юн Джон Ху. Джин задумался, словно пытаясь вспомнить что-то, и вдруг на его глаза навернулись слезы. — Мне так жаль… Он… Этот поэт был моложе меня, когда умер… Он писал такие красивые стихи, а японцы ставили на нем опыты, пока не убили совсем! Такие, как Юн Сону, замучили его и он не выдержал! Такие, как Юн Сону, всем портят жизнь! — пьяно закончил Джин, хлюпая носом, все еще со слезами на глазах. — Юн Сону — японец? — не понял Джун. — При чем здесь японцы? Он просто фашист! Вот у него с этим поэтом одна фамилия, а они совершенно разные… Один прекрасен, а второй ужасен… Давай целоваться! — без всяких переходов закончил он и снова притянул Джуна к себе, схватив за одежду. И опять поцелуи и нежные объятья после того, как Джун, осмелев, положил ладони на спину старшему. Оторвавшись ненадолго друг от друга, чтобы глотнуть немного воздуха, они услышали, как открылась входная дверь. — Ох… — опомнился Намджун. — Я же ужин хотел для всех… — Черт с ним! — упрямо проговорил Джин. — Ко мне в комнату, быстро! Как только они вошли в комнату к старшему, он тут же щелкнул замком, закрывая дверь, потянул Джуна дальше в комнату и, не удержавшись, упал с ним вместе на кровать, не размыкая объятий, и неловко стукнувшись зубами. Однако это не остановило ни одного ни другого, и они продолжили начатое на кухне, страстно целуясь и нежно обнимая друг друга. Джин, расслабившись, уже было начал стягивать футболку с младшего, и Джун вдруг опомнился. Из них двоих трезвый он. Значит и голова на плечах должна быть именно у него. Джин сейчас пьян. И он обижен и унижен. Что-то там такое произошло у него с начальником, что сейчас ему очень плохо. Он в отчаянии. И пытается заглушить свою боль, вытеснив ее из себя другими ощущениями. Но завтра, когда очнется, он будет в ярости, если Джун сейчас пойдет на поводу и не остановит его. И он будет не просто в ярости, он будет разочарован и разбит. И, скорее всего, возненавидит Джуна. А младший этого совсем не хотел. Он уже строил планы на их будущую долгую совместную жизнь. И ради одной страстной пьяной ночи рисковать всем не хотел. Поэтому сейчас он мягко отстранил старшего от себя, продолжая поглаживать его по спине одной рукой и не в силах запретить ему себя целовать. Джин, как одержимый, не мог оторваться от его губ. Но с каждой минутой, его движения становились все медленней и слабее и Джун понял, что старший засыпает. Еще через несколько минут Джин отключился. Намджун расстегнул ремень и стянул с него брюки и носки. Перекатив старшего с одной половины кровати на другую, он снял покрывало и, снова перекатив пьяное существо, укрыл его одеялом. Собираясь уже покинуть комнату, он снова взглянул на лицо Джина, да так и залип. Приблизившись, он лег рядом, поверх одеяла и лежал так долго, просто любуясь правильными красивыми чертами, пока и сам не провалился в сон. А на кухне Юнги смотрел на весь бардак, учиненный младшим, и клокотал от злости. — Кто, блять, это все устроил? И более насущный вопрос — кто будет это убирать?! На столе лежали наполовину нарезанные овощи. На другом столе валялось на доске куриное филе. А в так и не включенной рисоварке размокал рис. — Судя по нарезке, это был Намджун-хен, — стараясь скрыть улыбку, стуканул Чимин. — Похерил такую хорошую идею! — продолжал возмущаться старший. — И где этот засранец, интересно? — Он, наверное, с Джин-хеном, — проговорил вошедший на кухню Хосок, который услышал голоса и вышел из своей комнаты. — У Джин-хена, видимо, что-то случилось на работе и он выпил. — Выпил? — удивился Юнги. — Странно. Не похоже на него… — Намджун, наверное, помог ему лечь спать или отвлекает его разговорами, — продолжил Хосок. — Ладно. Тогда поможете мне с ужином, — проворчал Юнги. Хоби кивнул, а Чимин побежал сначала померить еще раз обновки. Да так и завис в комнате надолго, разглядывая и ощупывая каждую вещь. Такой крутой и удобной одежды у него никогда не было. Родители не экономили на нем, конечно, в пользу дочерей, и покупали все что необходимо. Но семья жила небогато и вещи с рынка, которые носил Чимин, конечно, не могли сравниться с теми, которые сейчас ему купил старший. И не только ему, но и всем остальным. «Он такой добрый и хороший» — подумал влюбленно Чимин, крутясь перед зеркалом. Натянув на себя черные джоггеры и голубую футболку, он выбежал из комнаты, направляясь на кухню. Но как только он вошел туда, тут же встретился со строгим взглядом старшего. Подняв брови, Чимин всем своим видом показывал непонимание, пока не проследил, куда смотрит Юнги. А тот смотрел на его босые ноги. — Я предупреждал? — спросил Юнги, строго сведя брови. — О-ёй… — пробормотал младший, пулей вылетев из кухни в поисках тапочек. — Это тебя не спасет! — крикнул ему вслед Юнги. — Я предупреждал! — Да понял я, понял! — ответил Чимин, влетая на кухню уже в домашней обуви. — Значит, готовь жопу! — проговорил тихо Юнги, ехидно ухмыльнувшись. Хосок переводил взгляд с одного на другого, подсознательно понимая, что речь хоть и идет о непослушании и наказании, думают оба совсем о другом. Юнги, с неумелой помощью младших, в итоге приготовил вполне съедобный, а, если честно, то очень даже вкусный ужин. И Чимин, может, хотел бы придумать причину и съесть неполную порцию, но умял за обе щеки все, что было в тарелке. Юнги оставил на плите еще теплую сковороду с жаренным рисом на случай, если проснется друг-алкаш со своим рыцарем или если Чонгук с Тэхеном не поужинают в офисе и вернутся голодными. А Чонгук с Тэхеном в этот момент и не думали об ужине. Они все еще были в лаборатории, переживая за жизнь и здоровье Ёндже. Жизни его, на данный момент, уже ничего не угрожало, но вот здоровье… И дураку было ясно, что сопровождать их в поездке он уже не сможет. Неделя, как минимум, так сказали специалисты. А это значит, минус еще один. В итоге, отправиться вглубь страны с ними сможет один Седжин. А защитить семерых мужчин, четверо из которых почти дети, одному было точно не под силу, каким бы крепким и опытным он не был. Тэмин, примчавшийся в лабораторию, как только узнал обо всем, тоже был сам не свой. Причин было несколько. Первая заключалась в том, что Ёндже был его лучшим другом, хоть и был младше его на три года, а Чонгука, соответственно, на год. Они познакомились четыре года назад, когда всех троих вместе с Седжином председатель Чон нашел в разных местах и нанял на работу к своему сыну. Ёндже, несмотря на то, что был младше, был значительно крупней довольно стройного Тэмина, хоть и не такой здоровяк, как Седжин. И еще Ёндже, родившийся в семье военного, с детства был приучен к строгому режиму, тренировкам и физическим нагрузкам. Но также он обладал уникальным чутьем и интуицией. Разбирался во всех видах техники и оружия и был вынослив, как индийский йог. Потерять его сейчас, в самый ответственный момент, было равносильно тому, что военачальник во время похода лишился бы трети своей армии. Тэмин, всей душой переживая за друга, в тоже время не меньше переживал за дело и за другого своего почти друга, который снова находился в опасности. А помня, что произошло недавно в Китае, и как он чуть не потерял его, Тэмин и вовсе готов был сейчас на все что угодно, лишь бы защитить дорогих ему людей. К молодому человеку по имени Тэхен, который сейчас тоже находился здесь с ними, Тэмин с первого взгляда проникся уважением и признательностью, узнав, что именно ему они все обязаны жизнью Чонгука. — Господин Чон. Я тут подумал над сложившейся ситуацией, пока ехал сюда из аэропорта, и вот что предлагаю. Отправим двоих моих проверенных людей инкогнито в Тибет, сегодня, обычным рейсом. Они встретят нас там и останутся охранять самолет, меняясь днем и ночью. А я в это время смогу сопровождать вас вместо Ёндже. Оба опытные пилоты, и даже если со мной что-то случится, любой из них без проблем доставит вас всех обратно. Чонгук не успел ответить. Их пригласили в комнату, где находился водитель. Ёндже лежал на кушетке. Это была обычная комната отдыха, далекая от больничной палаты. Но рядом с парнем уже стояла аппаратура с подключенными датчиками, а к руке вела капельница. — Эй, крепыш, ты как? — первым подлетел к нему Тэмин. — В п-поряд-дке, хен… — все еще заторможенно, но уже со слабой улыбкой проговорил Ёндже. — Жив? — спросил Чонгук. — Это главное. Все остальное переживем, правда? — П-простите… Н-не смогу с-соп-провождать В-вас… — Ты спас и меня и Тэхена! За что просишь прощения? — строго, но с благодарностью в голосе произнес Чонгук. — Главное, останься жив и здоров! — Н-не в-волнуйтесь, — произнес парень. Тэхен, не выдержав, прикоснулся к его руке и с чувством прошептал: — Спасибо! Ёндже слабо улыбнулся и даже смог подмигнуть, показывая, что все будет хорошо. Оставив Тэмина с другом, Чонгук с Тэхеном вышли из комнаты и нашли руководителя лаборатории, чтобы узнать о результатах анализа. Однако ничего утешительного он им сказать не смог. На папке с документами удалось обнаружить совсем незначительные остатки вещества. Судя по всему, это была пыльца растения, которая при попадании на кожу моментально вызвала такую реакцию. Что это за растение, сотрудники пока не смогли узнать. На исследования нужно было больше времени. Но за здоровье водителя они просили не беспокоиться, его состояние было стабильным. Попрощавшись с парнем, все трое вышли из лаборатории. По пути домой Чонгук одобрил предложение Тэмина и сказал делать все, что считает нужным, если он уверен в своих людях. После этого Чонгук взглянул на Тэхена, сидевшего рядом и смотревшего на мелькавшие огни за окном. И душу старшего вдруг затопила огромная благодарность к своему водителю за то, что спас сегодня этого лопоухого белобрысого паренька. Он вдруг представил себе, что сейчас он мог быть уже мертв, или лежать под капельницей вместо Ёндже, в гораздо худшем состоянии. Сердце Чонгука обдало ледяным холодом от страха за того, кого еще чуть больше недели назад он даже не знал. И еще он понял одну вещь. Даже если все это благополучно закончится, он его не отпустит. Просто не отпустит. Он сам не понимал своего состояния и своих чувств, не знал, в качестве кого оставит его рядом с собой, но не отпустит точно! Никуда не отпустит. Они приехали домой и, поужинав рисом, приготовленным Юнги, разошлись по своим комнатам, оставив все разговоры на завтра. А в одной из комнат было не до сна. Юнги, выйдя из душа, обнаружил у себя на постели одну наглую щекастую пиявку, уже закутавшуюся в одеяло. В комнате стоял устойчивый запах клубники со сливками. «Дорвался до сладкого, жопа такая!» подумал Юнги и вдруг вспомнил про это самое место и про то, что обещал. — Ты не рановато заснул, м? — спросил он строго. — А? — раздалось хитрое тихое из-под одеяла. — Бэ! Вылезай и подставляй пятую точку! — проворчал Юнги, садясь на постель. — Бегал босиком — получай наказание! — Ну хе-о-он! — снова раздалось из-под одеяла. — Ну прости. Я больше не буду. Правда. — Ладно. Первый и последний-предупредительный. В следующий раз огребешь! — Правда? — показал из-под одеяла один хитрый глаз младший. — Правда. Давай пузо! — ответил старший. — Опять? — простонал Чимин, все еще стесняясь своего тела. — Моя постель — мои правила! Не нравится — не держу! — уверенно ответил Юнги. Чимин со вздохом все же стащил с себя одеяло и сам задрал футболку. Он не мог понять этого маньячного фетиша старшего, но Юнги с того раза, каждый вечер теперь гладил его живот перед сном. Он ничего большего пока себе не позволял, хотя Чимин, возможно, был бы и не против. Но погладить животик перед сном, уже вошло у обоих в привычку. Чимин уже шутейно звал себя богом Хотеем, статуэтку которого гладят по животу, чтобы приносила удачу и богатство. В этот раз, однако, кое-что изменилось. Юнги уже не ограничился только поглаживанием, он наклонился и прикоснулся губами к коже рядом с пупком. Это было так интимно и… волшебно, что у Чимина перехватило дыхание. Он затих и, даже не моргая, смотрел на старшего, продолжавшего водить губами по смуглой коже. — Хен?.. — прошептал он смущенно, а кожа живота подрагивала под нежными поцелуями от сорванного дыхания. — Мой хен… — Такой мягкий. И такой вкусный, — прошептал еле слышно в ответ Юнги. — Я так и знал, что ты будешь сладким от такого количества съеденных конфет. — Ты не против? — спросил тихо Чимин. — Ну сказал же… — пробормотал старший и потерся щекой о мягкий животик. Внутри у Чимина скрутился тугой узел, который начал гореть огнем и с каждым мигом становился все горячее. Юнги краем глаза уловил шевеление под одеялом, в районе паха младшего. Он понял, конечно, что там проблемка, такая же, как у него самого. Но пересилить себя и перейти на другой уровень отношений ему было еще страшно. Он так боялся напугать или отпугнуть свою пиявку одним неверным действием, что и в этот раз просто поднялся выше и прижал младшего к себе, поцеловав в губы. Чимин ответил со всем своим юным пылом. Они целовались со вкусом клубники, и им было так сладко и хорошо. Слегка приоткрыв рты, они, высунув языки, просто ласкали ими друг друга. Это был их личный вид поцелуев, который нравился обоим. И не важно, правильно они это делали или нет, главное, что оба были счастливы в этот момент. Но снова оба понимали, что засыпать с таким стояком в трусах с каждой ночью становится все сложней. Останавливала предстоящая поездка и волнение, связанное со сборами. Но оба вновь признались себе, что это все отговорки, которых надолго не хватит. И что же тогда начнется?.. Чимин понял, что, видимо, и здесь первый шаг придется делать именно ему, потому что старший так и будет бояться чего-то и осторожничать. «Ну что ж, ладно», – подумал он, – «Готовься, мой шериф! Я не отступлю и не испугаюсь. Так и знай!» Вновь нацеловавшись до боли в губах, они заснули, как всегда прижавшись друг к другу, и каждый со своими мыслями и планами.