Эта зеленоглазая — убийца моих нервных клеток

Что должен чувствовать человек, видя своё прошлое спустя много лет? О тяжелых временах может напомнить что угодно: какие-то вещи, значимые события, погода или даже другой человек. Это «что-то» заставляет спокойную жизнь пошатнуться. Воспоминания возвращают нас туда, откуда мы так хотели убежать. И мы никак не можем этому противиться. Прошлое не изменить — самый известный факт. Как бы мы не желали его забыть, отголоски тех времен будут преследовать нас по пятам всю нашу жизнь. Дзихико со своими скелетами смирилась уже давно. Что было, то прошло, теперь же всё хорошо. Хорошо ведь?.. Так она думала последние полтора года, но из ниоткуда появившийся брат с треском разбил все её призрачные желания. Она вдруг вспомнила всё. Маму, их старый дом, брата, старшую сестру. Всё то, отчего она так старательно пыталась отгородить себя и младшую сестренку и думала, что сделала предостаточно. Вариант появления брата в их жизни она не учла. — ‘Ты же… Но как?’ — голос, слегка хрипловатый и тихий, отозвался предательской дрожью. Стул, чтобы присесть, и стакан воды сейчас были бы как раз кстати. Саша улыбнулся, совсем как в детстве, а его оливковые глаза наполнились влагой. Такой взрослый и, казалось бы, ответственный, а настоящие эмоции никогда не скрывал. — ‘Я вас с того самого дня ищу, — он сделал паузу, чтобы наконец поймать бегающий взгляд оливковых глаз сестры. — Было сложно, но я не сдавался…’ — Нодзоми, иди к себе в комнату, — резко перебив речь брата, Дзихико обернулась к сестре. — Но… — младшая уже хотела что-то возразить, но вытянутый в сторону лестницы палец старшей сестры перерезал все варианты отступления. — Быстро! Тяжело вздохнув, Надя поползла к себе, напоследок взглянув на брата с сестрой. Никогда ещё сестра не повышала на неё голос. Оставшись наедине со старшим братом, Накано первым делом сильно зажмурила глаза. Может, она до сих пор спит? Может, она настолько устала за последнее время, что ей уже мерещится давно забытый человек? Конечно, это всё усталость из-за учебы, переезда. Как только она откроет глаза, то увидит перед собой лишь обычного грузчика, который посмотрит на неё, как на сумасшедшую. Уж лучше оказаться сумасшедшей, чем вновь встретиться с ним лицом к лицу. Зеленоглазая медленно, с осторожностью, открыла глаза. Нет, это не усталость, а чистой воды отрицание. Перед все также стоял Саша, ждущий, когда его сестренка наконец начнет мыслить трезво. Даже спустя столько лет он оставался таким же чутким. Не торопил, не набрасывался с объятиями, лишь спокойно стоял в дверях и ждал, когда Аня начнет воспринимать его как реальность, а не выдумку разума. Всё же собрав мысли в более-менее ровную кучу, Дзихико вдруг схватила старшего за запястье и потянула на себя, заставляя его таким образом перешагнуть порог дома. В следующий миг она, отпустив чужую руку, захлопнула дверь и повернула сразу два замка, после чего облокотилась от деревянную поверхность, складывая руки на груди. — ‘Зачем ты пришел?’ — холодным тоном спросила девушка, полностью отрицая, что в глубине души была рада вновь увидеть близкого человека. От такой резкости Саша опешил, но тут же собрал себя в руки и гордо сказал: — ‘Скучал’. Дзихико как-то грустно усмехнулась. В голове один за другим возникали вопросы. Их было так много, что девушке казалось, что у неё сейчас взорвется мозг. Но было кое-что, из-за чего её сердце каждый раз больно сжималось. — ‘Думаешь, если он действительно любил нас, то позволил бы тем людям забрать нас?’ Где-то в глубине Накано понимала, что это была лишь провокация, чтобы вывести её из себя, что, кстати говоря, у Насти отлично получилось. Но мысль о том, что бросил их именно брат не покидала сознания с их первого дня порознь. Маленькая девочка всю жизнь тихо таила обиду на брата, ведь в тот день он ничего не сделал. Даже не попытался. Просто слезливо смотрел, как его сестер уводят в неизвестность. Однако, Саша всю жизнь защищал их. Держал за пазухой, что бы ни случилось. Именно он как мог огораживал сестер от матери-алкоголички, пытаясь дать малышкам хотя бы намек на счастливое детство и веру в людей. — ‘Пойдем на кухню, я чай поставлю. Поговорим, — сказала Накано и, не дожидаясь ответа, поплелась по коридору, но вдруг резко остановилась. — Руки мыть вон там. Чайник издал характерный звук, оповещая людей на кухне о том, что вода закипела. Дзихико положила на стол печенье, конфеты, да в принципе всё сладкое, что нашла в шкафчиках. Как будто они всегда вместе жили и как обычно сели пить чай. Только вот, вся эта обстановка создавала лишь пламенную иллюзию того, что они до сих пор семья. Со звонким стуком зеленоглазая поставила маленькие традиционные чашечки и залила заварку кипятком. Брат смирно сидел на стуле — не ерзал и ни слова не сказал, лишь время от времени посматривал на сестру, которая специально не замечала его, якобы полностью погружаясь в своеобразную чайную церемонию. Даже когда она наконец села за стол, изо всех сил старалась не пересечься с Сашей взглядами — теперь наблюдала за раскрывавшимся цветком в прозрачном чайнике. Молчали они долго. Никто не решался начать разговор, словно первый, кто произнесет хоть слово, тот сразу проиграет в невидимой борьбе. Время от времени Дзихико все же с презрением косилась на парня, проглатывая все вопросы, созданные её обидчивым и непростым характером. О чем он вообще думал? Вот, нашел сестер, а что сейчас? Как можно завести разговор с человеком, с которым вы разошлись много-много лет назад и теперь у вас даже фамилии разные? Вдруг брат положил руки на стол, взял в руки чайник, придерживая его двумя руками, чтобы скрыть едва заметный тремор, и разлил напиток по чашкам — сначала Накано, потом себе. «Так вот, в кого у меня руки при малейшем стрессе трясутся», — зеленоглазая усмехнулась про себя и посмотрела на свои ладони. Потрясывает. Всю осознанную жизнь она думала, что это происходит из-за пережитого стресса. Однако, оказалось, что не только страшные моменты из её жизни сыграли роль. Глядя сейчас на брата, Дзихико поражалась, насколько они похожи. Черты лица, повадки, вкусы — за все время он так и не притронулся к тому печенью, которое ели в этом доме, все, кроме старшей Накано. Если бы не разница в пять лет, они бы вполне могли сойти за близнецов. От раздумий Аню отвлек звонкий стук посуды об деревянную поверхность стола. Видно, Саша всё-таки собрался с мыслями. — ‘Мама умерла, — глухо произнес старший, — окончательно спилась пять лет назад, когда я уже в Томске учился’. Но Аня молчала и не выдавала никакой реакции. А какая она вообще должна быть? Больше кого-либо девушка ненавидела всю мать. За то, что никто из детей в их семье так и не познал материнскую любовь. За ту безответственность и слабость, которую она проявила по отношению к собственным детям после потери мужа. Нет, в скорби нет ничего плохого — это нужно и естественно. Когда из жизни уходит близкий человек, на душе становится паршиво. Словно он забирает с собой на тот свет частицу твоего сердца. Но ведь же всегда существуют причины взять себя в руки и двигаться дальше. Для матери Дзихико эта причина крылась в детях, но, увы, она её не разглядела. Она просто сдалась. Мать бросила их. Обменяла за три, блять, ящика водки. Обрекла их на долгие страдания, которые приходилось проходить в одиночку, ведь, как такового, «примера» рядом на было. Однако, как назло, Дзихико помнила её слишком четко. Длинные каштановые волосы, совсем как у Нади, острый с горбинкой нос, который достался только Насте, и точно такие же глаза, как у Ани и Саши. Всё же, какой-никакой, а эта женщина была их матерью. Дзихико пару раз глубоко вздохнула и выдохнула, укладывая в голове неожиданно появившуюся информацию. Не то, чтобы девушка ожидала другого исхода, но, как ни крути, слышать такое было немного тяжело. —‘Аня? — Саша обеспокоено позвал девушку, думая, что так она сможет выйти из транса. Но Аня даже не шелохнулась. Лишь продолжала сверлить взглядом стол. Решив больше не трогать старые раны, парень резко сменил тему: — Сложно вас было найти, вы же имена сменили. Один раз я совсем отчаялся, подумал, что с вами что-то случилось…’ «Ох, случилось братик. Ты даже представить себе не можешь, что». — ‘…но я просто не мог это воспринять. Попросил школьного друга — этот парень в компьютере кого угодно может найти. Он связался с каким-то своим человеком из Японии, а тот уже вывел меня на вас. Сначала я даже не поверил, но вы и правда оказались здесь. Живыми.’ На последнем слове голос Саши чуть дрогнул, а на его глазах появилась пелена. Краем глаза Дзихико это заметила, но виду не подала. Видимо, он действительно скучал, раз искал их все эти годы. И, признаться, Накано тоже скучала. Практически каждый день она вспоминала о тех счастливых моментах, когда их маленькая — не по количеству, а по возрасту, — семья жила вместе, и думала, что было бы, если мать не сдалась. Как бы их судьба сложилась тогда? Сколько вопросов, а ни одного ответа нет. Лишь голова трещит. — Дзихико. Слышать это имя, произнесенное голосом старшего брата, до жути странно. Дзихико аж вздрогнула, после чего всё-таки собрала волю в кулак и посмотрела на Сашу. — ‘Это имя, — парень замешкался, пытаясь подобрать правильные слова, — что оно означает?’ — ‘«Дзи» — благодать или милость; «Хи» — грусть; «Ко» ребёнок’, — на автомате, как-то грустно произнесла зеленоглазая. — ‘Вот оно как, — задумавшись, промямлил старший брат, — Кстати, а где Настя?‘ От упоминания этого человека внутри все взорвалось. Перед глазами возник образ высокой стройной девушки, которая смотрит на Дзихико с самодовольной ухмылкой. Что-что, а некоторые люди с годами совсем не меняются. Конечно, ожидать счастливого воссоединения было глупо, но где-то в глубине души Накано надеялась, что её старшая сестра образумится и хотя бы не начнет выводить её из себя. Однако оказалось, что в присутствии публики злорадствовать намного веселее! Тогда, на том вечере, Настя с таким удовольствием выводила Аню из себя, будто ей за это ещё доплачивали. Слышать о ней не хотелось абсолютно ничего. Этот человек ей не семья, потому что настоящие члены семьи так не поступают. — ‘В данный момент? — как ни в чем не бывало переспросила девушка и, получив утвердительный кивок, грустно усмехнулась: — Наверное крутит задницой перед своим муженьком-китайцем, выбивая очередную дорогую побрякушку.’ Ответ получился слишком резким, хотя зеленоглазая как могла сглаживала углы и прикусывала себе язык. Знала ведь, что Саша хоть и понимал, что старшая из сестер далеко об нимб головой не бьется, но слышать что-то помимо ранее сказанного — наверняка ещё хлеще, — ему было бы не совсем приятно. Всё-таки Настя — одна из его сестер, пусть и не с лучшим характером. Вновь наступила напряженная тишина, которую молодой человек пытался разбавить разными вопросами, ловко обходя всё, что может хоть как-то затронуть тему их прежней жизни. Словно, пока летел в самолете, заучивал их наизусть. Дзихико отвечала скупо, не спрашивая ничего в ответ. Вся обстановка казалась ей нереальной. Какой-то странный сон. Вот, сейчас прозвенит будильник, и девушка лениво потянет к нему руку, чтобы заглушить неприятный звон. Потом она протрет глаза, увидит перед собой гору практически собранных коробок и позвонит сказать Рану, что ей срочно нужен отдых, а то крыша уже едет. Только вот это — самая настоящая реальность. Перед ней правда сидел её старший брат, которого она уже десять лет не видела. Сидел, разговаривал, смотрел на неё. Дзихико изо всех сил держалась, чтобы не разрыдаться перед ним. От каждого банального вопроса, произнесенного старшим братом, из разряда: «Готовить всё также любишь? А японское что-то готовишь?», и её каждого такого же сухого — как и предыдущие, — ответа, на глаза наворачивались слезы. Ну вот зачем, зачем он приехал? Всё же только стало хорошо. Зеленоглазая только отказалась от успокоительных таблеток, которые иногда, при опасности проявления панической атаки, глотала в тайне от сестры и Хайтани, правда последний один раз всё же нашел баночку с пилюлями и целый день бегал вокруг своей девушки, постоянно спрашивая, точно ли всё хорошо. Накано лишь посмеивалась в кулачок и подстебывала парня, называя одного из королей Роппонги мамочкой. Пожалуй, Аня была единственным человеком, который может как хочет махать руками перед Хайтани, и он ничего ей не сделает. Максимум — подставить подножку или шлепнуть по заднице. Уже полгода, как Дзихико полностью отказалась от препаратов. Стресс, конечно, никуда не исчез, а, учитывая учебу в университете, его, можно сказать, даже прибавилось. Несмотря на это, панических атак у неё не было уже давно, а значит у таблеток лишь истекал срок годности. Но, кажется, в скором времени они ей снова понадобятся. После очередного безучастного ответа, Саша тяжело вздохнул и задумался. То, что он перестал говорить, Аня даже не заметила. Девушка до сих пор строила вокруг себя свой невидимый мирок, абстрагируясь ото всех и вся. — ‘Я сейчас живу во Владивостоке, — старший в первый раз за весь день начал рассказывать о себе, а не расспрашивать Аню об их с Надей жизни. — Отучился в Москве и сейчас работаю преподавателем физики в частной школе. У меня есть жена и дочка…’ — ‘Жена и дочка?’ — правила этикета определенно не конек Дзихико. Но от этих двух слов сердце ёкнуло и наполнилось смятением. Оказывается, сейчас, где на краю её родной страны, живет маленькая копия старшего брата — её племянница. Как странно звучит это слово. Всегда именно Дзихико называлась племянницей, а теперь эта племянница уже тетя. Иронично. — ‘Да. Сейчас, — словно чувствуя, что сестра хотела увидеть племяшку, Саша достал кошелек, а следом вытащил из него фотографию, — Это моя жена Марина, а это Кира — моя дочка’. Парень робко протянул полароид Ане, которая с любопытством пыталась ещё издалека разглядеть силуэты на фото. Как только оно оказалось у девушки в руках, та чуть от шока его не выронила. Нет, разумеется ничего пугающего там не было. Просто увидеть маленького человека, столь напоминающего тебя в детстве — довольно непривычно. Глаза у Киры — большие оливковые, обрамленные длинными ресницами, совсем как у её тети и папы. Носик слегка курносый, губки пухлые. Разве что волосами малышка пошла в маму — они у неё длинные и черные, как уголь. Жена у Саши красивая. Черноволосая стройная, статная женщина с добрыми глазами. Словно сошла с обложки журнала. На фото она улыбается, держа дочурку на руках. Саша стоит рядом, обнимая сразу все семейство. Такие счастливые. «Он это заслужил», — подумала зеленоглазая, приподнимая уголки губ. После того, как их семья раскололась, они все равно смогли найти новых людей, которых смело могли бы назвать новой семьей. И, учитывая сколько Саша тянул всех на своих плечах в столь раннем возрасте, а потом ещё пытался смириться с потерей сразу трех сестер, простого счастья он заслуживал больше кого-либо другого. — ‘Хорошенькие, — улыбаясь ещё шире, произносит младшая, — Кира на тебя очень похожа. Ну прям копия’. Саша кивнул, наконец мысленно с облегчением выдыхая. Сестра отошла от пассивного состояния, а это ни могло не радовать. — ‘Я могу забрать вас обратно’. Треск. — Чего? — Аня по привычке произнесла это на японском и даже не заметила. Лишь застыла в одной позе, словно статуя, медленно поворачивая голову в сторону старшего брата. Ей послышалось? — ‘Поехали обратно домой’. Я могу пристроить тебя к моему знакомому в университет иностранных языков в Москве, а Надя может пойти в школу, где я преподаю. У нас большая трехкомнатная квартира в новом доме, места всем хватит, ну, а если что, можем ещё одну квартиру снять. — ‘Стоп, — шепотом сказала Аня, но уже в последующих словах звук начинал возрастать все стремительнее: — стоп, стоп, стоп!’ Дзихико вскочила со стула и стукнула руками по столу. Дыхание стало рваным, а пульс участился чуть ли не в два раза. Голова резко заболела, а руки начали трястись. Девушка сама не могла понять, что на неё нашло; слишком много свалилось на её плечи и голову за один день, и к такому она уж точно не была готова. — ‘Ты вообще в своем уме? — Накано сжала ладони, стараясь держать себя в руках. Её нервный срыв сейчас точно никому не нужен. — Столько лет прошло, и ты так просто заявляешься и говоришь, что нужно всё бросить? Моя жизнь уже давно сосредоточена в Японии. Здесь моя семья, университет, Ран… — девушка запнулась, понимая, что брат не понятия не имеет о том, кто это. Однако в его глазах четко читалось, что речь шла, наверное, о важном для сестры человеке. — Я не могу их бросить!’ К последнему предложению голос сорвался на крик, но зеленоглазая быстро осеклась, зная, что младшая наверняка сейчас может подслушивать. Подвергать сестру стрессу она не хочет. На секунду Дзихико задумалась. А может брат прав? Может, действительно стоит всё бросить? Япония принесла ей слишком много шрамов — как видимых, так и нет. Может в России получится обо всем забыть. Как он и сказал: поступить там в новый университет, устроить спокойную жизнь для Нади, познакомиться с кровной семьей, найти работу… «А как же Ран, дядя и все остальные? Нет, нет, нет», — твердила про себя Дзихико, мотая головой. Только не их. Она любит их всем сердцем, у неё же только должна была начаться новая глава в жизни… — ‘Я знаю, это неожиданно…’ — спокойной ответил Саша. — ‘Неожиданно? Серьезно? Сам-то понимаешь, что говоришь?’ — шепотом прошипела Аня, чувствуя, как влажная слеза скатилась по её щеке и стукнулась об поверхность стола. — ‘Понимаю, — вдруг строго посмотрев на сестру, сказал брат, из-за чего Дзихико немного успокоилась, но всё также осталась стоять. — поэтому хочу попытаться исправить хоть что-то. Неужели тебя не тяготит Япония? Все эти обязательства, которые держаться на твоих плечах. Я твой старший брат’. Как она хотела увидеть его все эти годы. Хотя бы мельком, чтобы убедиться, что все её воспоминания из детства — не ложь. И вот желание сбылось. Они снова вместе и могут остаться вместе навсегда, прямо как в детстве, когда они мечтали стать космонавтами и балеринами и обещали себе никогда не бросать кого-то из их маленькой дружной семьи. Но, что тогда будет с их нынешней семьей? Ведь, если они с сестрой вернутся на родину, дядя останется один. Так поступить с человеком, который буквально подобрал их с улицы, накормил, одел и воспитал, просто недопустимо. Если они уедут, Иоширо останется один. Да, все мы не святые, и дядя в жизни совершил много ошибок, но он далеко не тот человек, кто заслуживает одиночества. Что скажет Тошиэки на их внезапную эмиграцию? Этот паренек хоть и бывает странным, порой, слегка надоедливым, но за столько лет, проведенных вместе, Дзихико к нему прикипела. Сколько веселых историй у неё в запасе — и все, благодаря лучшему другу. К тому же, всё семейство Шимада занимает отдельное местечко в сердце девушки, без которого в груди останется большой и болезненный шрам. А Ран… Как она будет без Рана? Без этого человека у неё начинается ломка. Любые слова, произнесенные из его уст, ухмылки и взгляды в её сторону, поцелуи для зеленоглазой лучше, чем дорога для наркомана, ведь такие эмоции ни с каким приходом не сравнить. Каждая минута, проведенная с Хайтани, для неё дороже золота. Он именно тот человек, про которого в книгах пишут — «истинный, дарованный самой судьбой». Ран, несмотря ни на что, всегда оставался рядом, поддерживал, успокаивал, дарил то, чего так не хватало девушке — простую любовь и ласку, не требуя ничего в замен. Именно с ним Дзихико могла спокойно, зная, что её не осудят, распахнуть крылья и дать волю эмоциям. Именно с ним она хоть раз могла почувствовать себя слабой. Она слишком его любит. Она поклялась себе, что никогда его не оставит. — ‘Подумай, я тебя не тороплю, — видя, как краснеют от большого количества слез глаза сестры, мерно начал Саша, — но это действительно шанс забыть все и начать жить новой жизнью, подальше от ужасных воспоминаний’. Дзихико упала на стул и, словно провинилась, склонила голову вниз, только чтобы чужой человек не увидел её слабость. — ‘Оставь меня, — тихо прошептала она, — уйди. Уйди, иначе я не выдержу. Оставь меня одну’. Повторять не пришлось. Саша поднялся из-за стола, задвинул стул и огляделся. Что-то выискивая глазами, он подошел к маленькому комоду в углу кухни, где хранились всякие книги с рецептами и кухонные полотенца. Девушка услышала, как из какого-то блокнота вырвали листок, а затем щелкнули ручкой и принялись ей что-то быстро писать. Уже в следующий момент перед носом Накано оказалась бумажка с четко выведенными на ней цифрами. Сквозь пелену девушка поняла, что это был номер телефона, но голову всё также продолжала держать опущенной. Заметив, что сестра снова впала в апатичное состояние, парень стянул со спинки стула куртку и, накинув её на себя, сказал: — ‘Это номер моей японской симки. Я буду в Японии ещё пять дней. Позвони, как примешь решение’. После этих слов он, не дожидаясь должного прощания, ушел, не забыв тихо прикрыть за собой дверь. Оставить сестренку наедине со своими мыслями было правильным решением, ведь давить он ни на кого не хотел. Дзихико прокручивала все моменты из жизни, которые только могла вспомнить. И детство, и то место, где их с сестрами удерживали, и то, как они оказались у дяди, и школу, работу, её сложности, Хайтани. Её жизнь была настолько насыщенной, что многие воспоминания хотелось стереть прямо, как в фильмах. Но, с другой стороны, эти не самые приятные воспоминания делали её сильнее и порождали новые — более светлые, чем предыдущие. Как же она устала и запуталась. Одна её часть говорила, что такую возможность нельзя упускать, пока вторая твердила, что её жизнь находится здесь — в этой стране и с этими людьми. «Зачем ты вообще вернулся?» — вновь подумала Накано и зарыдала сильнее. Слезы продолжали литься ручьем, капая на белый лист с номером и размывая гелевые чернила. Сколько Дзихико пялилась на бумажку, она не знала. Пребывая в неком вакууме, она даже не запомнила, как доковыляла до своей кровати и уснула. Конечно, она и не вспомнит, потому что от внезапного стресса уснула прямо за кухонным столом, а донесли до кровати её не собственные ноги, а руки дорогого её сердцу человека, который находился в доме ещё с момента разговора между Дзихико и каким-то парнем. Он не понял ни слова, но, судя по интонации возлюбленной, разговор был не из приятных. «Бедняжка, как же ты настрадалась», — целуя свою девушку в лоб, шепотом произнес Хайтани. Похоже, у неё поднялась температура.