Эта зеленоглазая — убийца моих нервных клеток

— Что это значит? — давно Рана никто так не вводил в такое остолбенение. Он застыл словно оловянный солдатик, и единственное, что выдавало у него хоть малейшие признаки жизни, была взымающаяся от частого сердцебиения грудь. Слышать такое от неё, не просто странно — это больше похоже на бредни сумасшедшего, чем на что-то, содержащие хоть какой-то смысл. — Эта девушка… Ну та, что была на вечере, моя родная старшая сестра, — Дзихико сделала явный акцент на последнем слове, после чего резко поджала губы. Она старалась мыслить трезво, но как, если ноги отказываются ее держать. Да уж, не каждый день открываешься кому-то настолько глубоко. — Там дальше, есть скамейка. Пошли присядем. Не дожидаясь ответа, Дзихико медленным шагом поплелась к концу улицы, где находилась небольшая придомовая лавочка. Люди в городе как будто вымерли. Словно сговорились, зная, что сегодня у зеленоглазой будет серьёзный и тяжелый для неё разговор. Не планировала она, что расскажет свою историю кому-то ещё раз. Не планировала, что в ее жизни появится Хайтани Ран. Усевшись на скамейку, девушка начала нервно похрустывать пальцами, непрерывно смотря в одну точку на асфальте. Прошло уже минут пять — а она до сих пор не произнесла и слова. Молчала, как рыба. Хорошо, что Ран ее не торопил, за что она была ему безумно благодарна. — Я… — начала зеленоглазая, — Я родилась в России, в небольшом городке на востоке. Хайтани повернул голову в ее сторону, полностью показывая свою готовность слушать и, что главное, — слышать. Ноты отчаяния прекрасно проскакивали между ее фраз. Единственное, что нужно было ей сейчас — поддержка, пусть и молчаливая, но зато его. — Нас, в семье, четверо — трое сестёр и старший брат, — Накано откинулась назад, обнажая вид на заколотое ухо, — До рождения Нади мы жили очень даже неплохо. У нас все было — еда, одежда, игрушки. Но потом, все пошло под откос. Саша поправлял у зеркала чёрный галстук, пока его младшие сёстры крутились вокруг него. Он так и не сказал им, куда он уходит. Настраивался на этот разговор в течение нескольких дней, но так и не проронил не слова. Ну как, ребёнок, которому хоть и пришлось рано повзрослеть, может объяснить двум другим детям от том, что их отец свалился пьяный с лестницы? Как объяснить двум почемучкам, почему их мать уже второй день не выходит с кухни? Хорошо, что он ещё отговорил убитую горем мать не брать дочерей с собой на похороны. В таком возрасте, убить неокрепшую детскую психику можно по щелчку пальцев. А он — в отличие от матери, — старался не усугублять положение ещё сильнее. — Братик, ты куда? — младшая сестрёнка потянула брата за штанину, выпучивая на него свои огромные оливковые глаза. Александр слабо улыбнулся, потрепав ладонью пшеничную макушку сестры, схватил со стула пиджак и двинулся в сторону кухни. Там, за закрытой деревянной дверью, уже второй день их мать, сидя на отцовской табуретке, прожигала взглядом облупленную стену. Она не истерила, не била посуду, практически не плакала. Просто сидела, запивая горе полусладким. Саша пытался вразумить женщину, пытаясь отобрать у неё бутылки. Но крепкая хватка матери не позволяла это сделать, а в ответ он каждый раз получал заученное: «Пошёл вон, выродок неблагодарный». Ее тоже можно понять. Потерять любимого мужа, отца троих — уже практически четверых, — детей, кормильца семьи и остаться одной в тридцать пять — не каждый сможет пережить. Однако даже ответственность в виде детей не сильно двигала вперёд, раз даже после похорон мужа и тяжелых родов, она продолжала регулярно закладывать за воротник, пропивая своё нажитое имущество. — Со смертью отца, мать начала много пить, из-за чего чуть не случился выкидыш. Чудом все обошлось, и родилась моя младшая сестрёнка, — на этом моменте Дзихико впервые за долгое время искренне улыбнулась. Младшая сестра для Дзихико — самый близкий человек; Нодзоми — как Риндо для Рана. — Но даже рождение четвёртого ребёнка не вытянуло ее из затяжной депрессии. Из-за долгов, в том числе тех, что оставил отец, нам пришлось переехать в наш старый дом. — Настя, помоги мне! — крикнул брат из соседней комнаты. Девочка нехотя поднялась с кровати, откладывая книгу в сторону, и двинулась к временному главе семейства. Саша держал на руках укутанную в пеленки сестрёнку, которая никак не могла уснуть. Ещё одна сестра в это время перемывала остатки той посуды, которую удалось утащить со прежней квартиры. Услышав шаги, Саша обернулся и облегченно вздохнул. Последняя неделя выдалась невероятно выматывающей — как морально, так и физически. Всё-таки, переезд — это тяжело. Разбираться с документами, напрягать друзей в помощи с переносом коробок, к тому же следить за младшими, ведь всё это делать, мать даже и не собиралась. Как только она переступила порог старого дома, тут же закрылась в маленькой комнате рядом с кладовой, единственной во всем доме, где дверь закрывалась на ключ. Больше всего Саша боялся, что мать начнёт водить в дом собутыльников, ведь пару раз на пороге их прошлой квартиры появлялись люди с не одной бутылкой алкоголя. И если там, они с матерью могли закрыться на кухне, то теперь скрыться от детских глаз будет проблематично. Дом крошечный, с небольшой прихожей и кладовой, где ещё их бабушка хранила закрутки на зиму. Гостиная, где стояли диван, две хлипкие кровати и коляска — она же выступала люлькой, — имела узкий проход на кухню, которую по приезду пришлось отмывать средней сестре. Туда же и вела дверь в родительскую комнату. Удобства находились на улице, благо сейчас ещё было лето, и вопрос с душем не стоял так остро. Но дети и представить не могли, как тяжело придётся в холодное время года. — Уложи Надю, я пока настрою газ, — Саша с осторожностью переложил плачущий свёрток в руки сестры, пока та брезгливо кривлялась, но всё же ребёнка держала крепко. — Почему я должна этим заниматься? — в легком омерзении поинтересовалась девочка, смотря то младшую, то на старшего. Непонятно почему, но этот ребёнок бесил. Словно из-за него все пошло по пизде. Словно это крохотное создание — яблоко раздора. Настя была ещё слишком мала, чтобы понять, что в реале всё намного-намного сложнее, и бедные дети здесь абсолютно ни при чем. — Ну ты же видишь, что и я, и твоя сестра заняты, — Саша кивнул в сторону светловолосой девочки, которая даже не вникала в их разговор, всё время намывая остатки тарелок и кастрюль. — Пожалуйста, я очень устал. Настя показательно нахмурилась и показала спине сестры язык, после чего грозно опрокинула ведро с водой. Здесь раздражение сошло на нет, уступая место детскому садистскому удовлетворению. — Мы кое-как сводили концы с концами, Саше пришлось параллельно с учебой устраиваться на подработки, а мне следить за домом и сёстрами. За Нодз… Надей, было ужасно тяжело ухаживать, всё-таки она недоношенный ребёнок и, к тому же, астматик, а ведь ещё приходилось следить за домом в одиночку, потому что ни мать, ни Настя этого делать не хотели. — Накано прикрыла глаза и потёрла переносицу. Она намеренно сделала небольшую паузу, что Хайтани смог все переварить. — Настя же всегда была с характером. Вечно строила из себя принцессу, забывая кем она является на самом деле. И даже после того, как нас продали — ничего не изменилось. — Вас… Продали? — Ран слышал о таком, порой, даже Поднебесье сотрудничало с бандами, которое этим промышляют. До этого, он особо не воспринимал проблемы тех людей, ссылая все на то, что они сами виноваты. Сами не смогли выжить в этом мире. Сами не поставили себя, как нужно, вот и проиграли. Однако теперь, когда об этом ему рассказывает его девушка, приводя в пример именно себя и свою жизнь, Хайтани будто кипятком ошпарили. Его мировоззрение вмиг перевернулось на 180 градусов. — Когда мне было девять, в наш дом ворвались люди азиатской внешности, избили старшего брата и поставили мать перед фактом и тремя ящиками водки. И как видишь, алкоголь ей намного важнее собственных детей. Они забрали нас и нелегально вывезли из страны с остальными детьми. Догадываешься, зачем? Молчание и сосредоточенный глубокий взгляд фиалковых глаз стали ей ответом. Конечно, он догадался — зачем. Он же не совсем тупой. — Славянская внешность очень ценится в странах Азии, особенно среди богатой мафии. К тому же, кому какое дело есть до неблагополучных семей где-то в другом конце страны. Чувствую, что нас никто и не подумал искать, даже брат, наверное, — это «наверное» было произнесено отчаянно, и одновременно с неумолимой надеждой. Хоть она и не говорила прямо, возможно даже не намекала, но Хайтани мог прочесть ее, как открытую книгу. Она скучала по своему брату. И скучала по Родине. Как бы ей не было хорошо в Японии, душой ее будет тянуть именно туда, сколько бы боли не принесла та страна. — ‘Сестрёнка, а почему братика-Мишу уводят?’ — спросив на родном языке, Надя отложила в сторону палочки и указала своим маленьким пальчиком на парня в противоположном углу крохотной столовой. Старшая с силой пнула малышку под столом, на что получала приглушённый «ой», и огляделась на наличие поблизости воспитателей, которые больше походили на надзирателей в тюрьме. Зеленоглазую, до этого гипнотизирующую рис, словно водой окатили. Она резко задрала голову, смотря уже на выход, куда подходил рыжий паренёк вместе с двумя огромными громилами, которые держали его за плечи. Она и Настя — все понимали. Эти люди уводят Мишу — добрейшего души парня, который не раз выручал девочек в так называемом общежитии, — уводят в неизвестность. В ту неизвестность, что рано или поздно ждёт и их. Кто знает, сегодня увели Мишу, а завтра возможно их семейку. И крупно повезёт, если заберут сразу всех троих. — ‘Малыш, тихо, они не любят, когда мы на русском общаемся‘, — девочка дрожащей ладонью нежно погладила младшую по коленке. — ‘Всё хорошо, он скоро вернётся.’ — сказала она, точно зная, что он не вернётся. Подобрав под себя ноги, Дзихико уже какой раз сменила позу. Плевать, что она сидит в узком платье. — Долго вы там просидели? — без тени тревоги спросил Хайтани. Спокойствие — то, что он излучал на протяжении всего разговора , но только внешне. Будь на ее месте кто-то другой — история его даже не дрогнула. — Примерно два года, — на последнем слове голос предательски хрипит; Дзихико специально пару раз покашляла, чтобы прочистить горло. Открываться одновременно и тяжело, и даже приятно; словно тяжелый груз на твоих плечах наконец-то свалился. — Потом мы решили сбежать. Свет выключили достаточно давно. На часах уже перевалило за полночь, но дети ещё не спали. Они дожидались глубокой ночи, когда злые воспитатели пойдут спать, а охранники по их подсчетам начнут решать кроссворды. Им нужно было, чтобы ни одна взрослая душа их не услышала. Сегодня последний день затишья перед неминуемой бурей. Все послезали со своих кроватей, высаживаясь по кругу на холодном полу. Кто-то из-за всех сил пытался не уснуть прямо на паркете, а у кого-то сил было хоть отбавляй, ведь как могло быть иначе, если они уже завтра будут свободны. Уже с завтрашнего дня они смогут нормально ложится спать, зная, что никто не заберёт их в неизвестность. Уже завтра они не будут бояться, зная, что их не запрут в страшной комнате для «профилактики». Всё это придавало особый заряд энергии, ведь, если у Тори есть план, значит, что он с высокой вероятностью пройдёт успешно. — Завтра настанет день Х, — Тори, как самая старшая и самая смелая, заговорила первая. Она была кем-то вроде лидера; именно эта девчонка сподвигла всех на эту идею и именно она договорилась с парочкой охранников, которые для завтрашнего дела были жуть как необходимы. — Все готовы? Зеленоглазая девочка, краем глаза следящая, чтобы ее сестры не уснули, пыталась растереть руки. Казалось, она сейчас сотрёт их в кровь. Однако, учитывая отсутствие здесь грелок, это был единственный способ согреться без одеяла. Мысленно она даже и представить не могла, как все пройдёт завтра. Вдруг заглохнет одна маленькая шестерёнка — тогда сломается весь механизм. Хотя, казалось, что переживает только она. Все положительно кивнули, неотрывная взор от Тори. Да уж, как такому человеку, как она можно не доверять? От неё веет настолько сильной аурой и харизмой, что хочется иди следом, даже если находишься за сотни километров от девушки. Нервно сглотнув, она закивала вместе с остальными. — Хорошо, тогда повторим план… — Тори была моей соседкой по парте, всегда была довольно смышлёной. Именно она предложила устроить поджог с помощью газа. Якобы произошла утечка и все, находившиеся в здании, люди погибли ещё при взрыве. Трое ребят после ужина нарочно устроили дебош, отвлекая от других внимание. Двое других парней пробрались на кухню и подрезали нужные трубки. Через полчаса, когда нас уже распределили обратно по комнатам, прогремел первый взрыв. Тогда нас и выпустил один из подкупленных охранников. Но пожар распространялся слишком быстро. Уже через пять минут всё здание было в огне. Схватив Настю за ладонь, а Надю усадив на спину, девочка, вместе с остальными оставшимися в комнате детьми, ринулась к выходу. Дым распространился по зданию за считанные минуты, из-за чего дышать становилось довольно проблематично. Двигаясь к лестнице, зеленоглазая начала ощущать слишком сильный жар по всему телу. Огонь близко. Вот-вот, и из-за угла покажется заветная дверь на лестничную клетку, ведущая прямиком на свободу. Четыре пролёта — и они вновь задышат полной грудью. Из-за занятости рук, средняя из сестёр распахнула дверь прямо ногой, придерживая при этом младшую, чтобы та, не дай Бог, не свалилась и не стукнулась головой об плитку. Но за дверью их ожидало страшное. Языки пламени, как в фильмах, разнеслись по верхним этажам и продолжали спускаться всё ниже и ниже по деревянным перилам. Кислород здесь отсутствовал напрочь; дышать было возможно, но только в теории и с влажной тряпочкой, приложенной к носу, которые, к сожалению, никто из них не приготовил заранее. Зеленоглазая опустила сестру на пол, впихивая ей в лицо свой носовой платок. Хоть что-то, чтобы Надя не отравилась газом и не задохнуться по дороге в приступе астмы. И вновь схватив сестёр за руки, превозмогая едкий дым, попадающий глубоко в горло, девочка, насколько могла, быстро побежала по ступеням. Выбираться нужно было срочно, иначе огонь мог добраться и до них. Они уже практически пролетели последний — самый нижний пролёт, как зеленоглазая краем глаза заметила, что-то с молниеносной скоростью летящее на младшую сестру с потолка. Она только успела вскрикнуть и со всей, скоплённой за эти годы, силы оттолкнуть Надю в сторону. Старшая в ужасе обернулась, не поминая, что дальше делать в такой ситуации. У самой младшей вот-вот может начаться астматический приступ из-за шока и чрезмерного выброса адреналина в кровь, а вторую сестру придавило широкой деревянной доской, ранее держащей потолок. Настя бегала от одной сестры к другой, пытаясь одну дотолкать в сторону выхода, а другую достать из под завалов. В этой суматохе, она и не заметила, как ее ладони окрасились в алый цвет. Зеленоглазая сильно повредила плечо, которое от дикой боли даже перестала чувствовать. — Бери Надю, и убегайте… — кое-как выдавила из себя девочка. Доска прижала ее слишком сильно — одной Насте ее не достать. К тому же, с каждой секундой огонь был все ближе и ближе, увеличивая риск возгорания этой самой доски. Слишком сложно выбирать. Тем более между родными сёстрами. Как бы она их ненавидела, она их любит. Она продолжила прикладывать все оставшиеся силы, пытаясь сдвинуть эту махину хотя бы на грамм. Тут, неожиданно, доска легко, как по волшебству, поднялась и улетела куда-то в бок. Настя огляделась и увидела рядом с собой Тори — ту самую девчонку, которая придумала организовать побег. Она подняла зеленоглазую, прижимая к ее ранению на плече какую-то смятую ткань. — Бегите ту дверь и пролезайте в проделанную дырку в заборе, — Тори чуть подтолкнула зеленоглазую вниз, после чего она, героически терпя боль в плече, полетела вниз с остальными. Дёрнув за дверную ручку, девочка настежь распахнула дверь, после чего пару секунд подождала, пока ее сестры выйдут, после чего хотела было выйти сама, но, почуяв что-то неладное, обернулась. Тори на том месте уже не было. Она словно испарилась, но только куда — непонятно, ведь выход был один, и находился он здесь. — Многие не выжили. Нам чудом удалось спастись, и то, благодаря тому, что Настя и Тори вытащили меня из-под завалов. Этот шрам, — Дзихико чуть оттянула платье за разрез на шее, открывая сложную тату дракона, за которой скрывался длинный рваный шрам. — Я получила в тот день. Каждый раз, когда смотрю на него, он напоминает мне о том страхе, что пришлось нам пережить. Хотя, стоит признать, что тату-мастер всё же заставил полюбить меня этот недостаток. Этот, казалось, недостаток, Ран также полюбил. Дракон на ее плече символизирует ее силу и выносливость. Чтобы не произошло, где бы она не была, как бы не было сложно, она всегда останется собой и никогда не сломается. Если на других телах Хайтани даже не замечал чернильные узоры, то эту девушку хотелось рассматривать вечно и каждый раз находить что-то новенькое. Следом, внимание Рана зацепилось за смутное упоминание о девушке, которая помогла им выбраться из здания. Уж больно знакомое имя. — Ты знаешь, что сейчас с твоей подругой? — Ран потянулся во внутренний карман пиджака, доставая оттуда портсигар, наполненный наполовину вишнёвым, и наполовину эвкалиптовым табаком. — Тори? — уточнила девушка, принимая из рук Хайтани сигарету, — Нет, я потеряла ее ещё внутри здания, сразу после освобождения, — выхватив из рук Рана зажигалку, Дзихико подожгла кончик и тут же затянулась, выпуская небольшое облако дыма куда-то в небо.— Как только мы выбежали, тут же рванули в глубь города, чтобы нас там не нашли. Там же, я… Мы потеряли Настю навсегда. Дзихико тяжело вздохнула и на пять секунд зажмурилась, опустив руку с сигаретой на скамейку. Признаться честно, никотин, пробившийся в лёгкие, помог ей собраться обратно в единую кучу, но нисколько не облегчил ту ношу, о которой сейчас хотелось выть. Накано обернулась к своему парню, посмотрев тому прямо в глаза. — Она нас бросила, прямым текстом и действиями, — скрепя зубами от ненависти на близкого человека, прошептала зеленоглазая, словно кто-то, помимо Хайтани, сможет услышать ее самую сокровенную правду. — Хотя, мы, как видишь, прекрасно справились и без неё. Хайтани придвинулся ближе и приобнял девушку за плечи. Как же ей было приятно, что кто-то может оказывать ей такую поддержку. Он словно знал ее всегда. Дзихико уткнулась лбом ему в плечо, приглушенно, но долго выдыхая. — То есть, получается, Накано — вам не дядя? — тихо, боясь сильно потревожить прижавшееся к нему замерзшее тело, риторически спросил Ран и начал поглаживать девушку по пшеничным волосам. Конечно, он понял, что Накано-сан не являлся кровным родственником ни для Дзихико, ни для ее сестры, но почему-то эти слова всё же вырвались из его уст. — Да, — слегка улыбнувшись, пробубнила зеленоглазая, — Он стал для нас, как отец. В воскресенье Иоширо по обычаю возвращался от своих друзей с репетиции. Со смерти Ясуко прошло уже два года, а смириться с этим он не может до сих пор. Первые недели он провёл в глубочайшей депрессии. Несмотря на просьбу сестры, он продолжал винить себя за ее потерю; не сходил с наркотиков и алкоголя, вечно просыпаясь в разных концах Токио. Как-то он напился до такой степени, что ему привиделась его, ещё маленькая, сестра, еле держащая его гитару в руках. Ясуко бренчала по струнам от балды, вечно спрашивая один и тот же вопрос: «Когда я вырасту, вы возьмёте меня в вашу группу?». И в тот момент Накано-старший как по чуду протрезвел. Да, уйти из криминала у него уже вряд ли получится, а если и получится, то только вперёд ногами. Но никто же не запрещает ему заниматься тем, чем он горел всю жизнь. Уже на следующий день, Иоширо обзвонил своих друзей, с которыми играл в школьном кружке в былые времена. На удивление, все практически сразу приняли его идею, и вскоре парни вновь объединились. День сегодня выдался ужасно тяжелый и холодный, даже вязаный шерстяной шарф не спасает. Иоширо поглубже зарылся носом в тёплую ткань и прибывал шаг, желая поскорее оказаться дома, где принять горячий душ и, наконец-то, упасть на мягкую кровать. — Простите! — позади послышался звонкий девчачий голос, окликающий, по всей видимости, его, ведь больше людей поблизости Накано не приметил. Иоширо в непонимании обернулся и чуть не открыл рот от удивления. К нему подбегала худощавая девочка европейской внешности, без обуви, в тонкой ночнушке и осенней старой куртке, из-под которой проглядывалось ярко-красное пятно. И Иоширо, как никто другой, знал, что это точно не краска. Пока Накано, с чуть более раскрытыми от удивления, разглядывал маленькую особу перед ним, девочка подошла практически впритык, высоко задирая голову. — Можете, пожалуйста, купить мне ингалятор, — девочка говорила очень ломано, но суть до Иоширо всё же дошла. — Я боюсь в аптеку идти. Как реагировать на появившегося из ниоткуда раненого ребёнка, который зачем-то просит о покупке ингалятора, вообще не понятно. Что вообще делают в подобных ситуациях? Накано чуть опустился на корточки, чтобы быть с маленькой незнакомкой на одном уровне. Она сосредоточенно смотрела на него, яркими оливковыми глазами с толстой окантовкой, как будто в ее просьбе и внешнем виде нет ничего необычного. — Что с тобой произошло? Где твои родители? — Иоширо немного очухался, вспоминая о том, что он вообще-то взрослый и ответственный человек, и, как минимум из-за Ясуко, он не может просто пройти мимо. Девчонка не выдавала, но судя по кровяному пятну на плече, ей было очень больно. — Мы выбрались из плохого места, но нам негде жить. Родителей нет, — как ни в чем не бывало ответила девочка, запахивая куртку посильнее. Всё-таки на улице уже давно не лето. Он не понял и слова. Мало того, что говорила она с ужасным акцентом, так ещё и несла всякую непонятную чушь. Какое ещё плохое место? Может она так завуалировала слово «детский дом», ведь других «плохих» мест для детей он не знал. Но кое-что из сказанного, он всё-таки усёк. — Мы? — единственное, что отчётливо услышал Накано. Перепутать местоимения девочка в принципе могла легко, однако что-то подсказывало, что она сказала именно то, что задумывала, ведь несмотря на корявую речь, говорила она достаточно громко и уверенно. — Я и Надя, — она указала пальцем на маленький закоулок между многоквартирных домов и кого-то позвала. Словно по команде, из-за угла высунулась маленькая, тяжело дышащая девочка, ещё младше предыдущей. Такая же, совсем исхудавшая и весьма похожая на стоящую перед ним. — Она меня там ждёт. Пожалуйста, купите, у неё астма, а у меня нет денег, и к тому же, если я пойду туда в таком виде, продавец вызовет службу опеки, а мы не хотим в детский дом. Девочка сложила руки в молитве и низко поклонилась, буквально умоляя Иоширо в помощи. Да уж, явно не такой встречи он ожидал при возвращении с репетиции. Бросить их здесь он не мог, мало ли, на что или, скорее, на кого могут наткнуться эти девочки, но и как поступить правильно тоже не знал. Если бы на его месте была Ясуко, то быстро бы сообразила, что делают в таких случаях. — Так, хорошо, давай так, — глубоко вздохнув и выдохнув, начал Иоширо, — Мы берём твою сестру и идём ко мне домой, тут буквально парочка кварталов. Дома есть запасной ингалятор, к тому же, тебе бы следовало обработать рану. Как все сделаем, решу, что с вами делать, беглянки. Мысленно Накано ударил себя по лбу. И даже не за своё спонтанное решение приютить двух малолетних детей, а за абсурдность происходящего. С учетом того, что детей он в принципе не особо-то жаловал, а тут ещё и двое. Выглядят они, честно говоря, слегка подозрительно, и он до последнего надеялся, что сейчас из-за того же угла выпрыгнет человек, с криком: «Это был розыгрыш». Но это не розыгрыш. И эти дети точно не актеры. Зеленоглазая скептически оглядела парня, прикидывая, насколько тот выглядит безопасно. — Только, если что, я Надю в обиду не дам, — девочка как в фильмах про бандитов чуть распахала куртку, демонстрируя лежащий во внутреннем кармане нож-бабочку. — У меня нож есть. Иоширо рассмеялся и легонько похлопал девчонку по здоровому плечу. Кого-то эта серьезность напомнила. — Я могу отдать тебе свою пушку и телефон, чтобы ты, если что, была уверена в том, что ничего плохого я вам не сделаю. — Изначально он приютил нас на несколько дней, но задержались мы у него подольше, — Дзихико слегка хихикнула и подтерла большим пальцем выступающие от переизбытка эмоций слёзы. — Иоширо-сан выходил нас двоих, дал нам новые имена, свою фамилию, сделал новые документы. Уже через год мы пошли в школу, где мы были просто девочками, чья мама отправила нас к дяде в Японию. Жизнь действительно тяжёлая штука. Если бы Дзихико слушала весь этот рассказ со стороны — точно бы не поверила. Ведь всё это звучит как бредни душевнобольного. Но, к сожалению, для неё это — прошлое, с отголосками которого ей приходится сталкиваться по сей день. Однако Хайтани, в отличии от неё, даже и не смел сомневаться в правдивости этих слов. — Так у вас новые имена, — задумчиво протянул Ран, — И как же тебя зовут? — Аня, — девушка мягко приподняла уголки губ и добавила, уже более уверенно: — Меня зовут Аня.