Эта зеленоглазая — убийца моих нервных клеток

Дзихико слушала весь этот корявый пересказ прошлого, не перебивая. Сказать, что она была в шоке, — ничего не сказать. Правда оказалась настолько тяжёлой, что по щеке скатилась одинокая слеза, которую девушка сразу подтерла рукавом свитера. Больно, обидно? Но на что обижаться? Иоширо хоть и частично скрывал своё прошлое, всё же делал он это, можно сказать во благо. Что было бы, если Дзихико узнала об этом, к примеру, лет в тринадцать? Явно ничего хорошего. В голову к травмированному подростку могло взбрести всякое, о чем даже подумать страшно. — Как ты видишь, я совершил много ошибок, — после не большой паузы, первым заговорил Иоширо, — Я не хочу, чтобы и ты пошла по этому пути. Живите счастливо в Саппоро, без криминала и сомнительных личностей. На секунду девушка опешила. Кого он имеет ввиду под сомнительными личностями? Навряд ли себя. Иоширо конечно благородный, но слишком гордый, чтобы вот так просто обозвать себя в не лучшем свете. В голове образовался целый список из её друзей, знакомых и просто случайных людей, с которыми Дзихико пришлось когда-то пересечься. Но никто шибко не походил на сомнительных личностей. Да, некоторые были довольно скрытными, порой даже опасными, однако из близких людей все были более менее адекватными. И тут до Дзихико дошло. Точнее сказать, возникла догадка и довольно весомая, но верить в неё не хотелось. Только она захотела уточнить про эту сомнительную личность, как её перебил Иоширо, резко меняя тему: — Не переживай, я и Тошиэки будем приезжать по праздникам, — сказал он тихим и успокаивающим тоном, словно их короткие визиты смогут заменить ту жизнь, которой Дзихико жила последние несколько лет. Здесь всё: вечерние посиделки за просмотром фильмов, какая никакая, порой даже слишком опасная, но всё же работа, прогулки с Шимадой, где он обязательно похвастается каким-то новым трюком, пусть даже ненавистная школа. Бросать все мечты на произвол судьбы — явно не лучшее решение. А в последнее время, у Дзихико появилась ещё одна весомая причина остаться в Токио. Та самая, о которой она думает каждый день и каждую ночь. Та самая, в фиалковых глазах которой она готова захлебнуться. Та самая, с хитрой ухмылкой, чудным окрашиванием и какой-то родственной душой. Та, из-за которой она точно не сможет уехать. — Есть один человек, без которого я там не смогу, — тихо пролепетала девушка и поджала губы. Голос даже не дрогнул, но коленки предательски дрожали. Рассказывать это было отнюдь не просто, ведь Накано-старшая никак не хотела признавать, что влюбилась. Да ещё и не просто влюбилась, а втрескалась по самые уши, как девчонка-подросток в симпатичного певца из популярной айдол группы. Иоширо понял, что между этими двумя что-то есть, ещё в больнице. То, как Хайтани-старший носился вокруг бессознательной девушки, вряд ли можно назвать дружеской заботой. И ещё его слова о том, что он позаботится о Дзихико. Всё это вызывало прилив ярости. — Это ты про Хайтани? — дядя выгнул бровь, скептически глядя на Дзихико. Он еле сдерживал порыв найти этого самого Хайтани и въебать его смазливому личику, что вскружило голову его племяннице. Однако, зная боевые способности лидеров Роппонги, ему вряд ли удастся это сделать. — Забудь, он убийца и уголовник. Он подвергнет тебя большой опасности, к тому же просто поиграется и бросит, — говорил он это, не для того, чтобы обидеть племянницу, а чтобы, по его мнению, вразумить её. Хоть Иоширо сам и сомневался в правдивости этих слов и даже, в какой-то мере, противоречил сам себе, ведь, Ран ни на секунду не отходил от койки Дзихико в больнице. Трое суток. Даже очнулась она рядом с ним. С простыми игрушками так не возятся, за них так не переживают. Для зеленоглазой это был огромный удар. Не то, чтобы она нацепила розовые очки и, как дура, бегала за Раном. Она с самого начала знала, что он и его драгоценный братик — далеко не белые и пушистые, а лапки у них отнюдь не чистые. Но кто она такая, чтобы судить их. Дзихико была уверена, что плохими не рождаются, а становятся, к этому зачастую ведёт что-то из детства. У девушки тоже был шанс озлобиться на весь мир, однако сделала она это лишь на малый круг людей, по её мнению, — гандонов редкостных. Да и к тому же не существуют полностью прогнивших людей. В каждом человеке свой процент добра и зла, просто у кого-то тёмной стороны меньше, а у кого-то больше. Но белая сторона есть всегда. Дзихико убедилась в своем понятии ещё раз, когда повстречала братьев Хайтани. Они калечат, убивают, промышляют нелегальной деятельностью, но даже у таких ублюдков есть достоинство и свои принципы, к примеру: простых смертных стараться не трогать или к женщинам против их воли не прикасаться хотя мало было тех, кто отказывал. — Как ты можешь такое говорить?! Ты его не знаешь! — Дзихико вновь начала срываться на крик, ибо желания слушать эту чушь про Рана не было от слова совсем. Накано-старший, невольно следуя примеру своей племянницы, медленно, но уверенно закипал. Терпение было на исходе, но держать себя на тонком канате, стоя в одном шаге от эмоционального срыва, при этом умея ещё хорошо балансировать между двумя этими состояниями — было его особым талантом. — Конкретно его — нет. Но знаю кучу таких парней, как Хайтани, у которых на уме лишь одно, — мужчина прикусил язык, умалчивая, что конкретно может интересовать парней по типу Рана. Однако, что Иоширо имел ввиду, Дзихико знала. Возникло сразу несколько предположений, самое очевидное из которых то, что заставило её когда-то больно обжечься. — Собирай всё самое необходимое, остальное я довезу позже. Словно на неё вылили ведро, наполненное ледяной реальностью. Как же её раздражало, как Накано-старший, как бы невзначай, пытался перевести тему разговора, так ещё зачастую в более скверное русло, порой пользуясь неумелыми попытками оправдаться тем, что он её дядя. — Не соскакивай с темы! Я никуда не поеду. — Выбора у тебя нет. После этой фразы, хрупкий купол надежды, что зеленоглазая так отчаянно выстраивала вокруг себя, с громким шумом, отдающемся в барабанных перепонках, раскололся. Действительно, она несовершеннолетняя, и в теории, Иоширо вполне может посадить её на домашний арест до отъезда, благо ждать осталось не долго. Только вот, Дзихико далеко не из тех, кто будет сидеть просто, сложа ручки, и ждать своей участи. К советам она прислушается, спасибо, но помыкать бессмысленным правилам не собирается, какое бы чувство долга не испытывала. Не тот у неё характер. — Если так… — Дзихико вскочила с кровати, отчего в глазах чуть потемнело, но девушка мастерски это проигнорировала. Сейчас у неё в голове играли лишь эмоции и чистой водой отчаяние, уступая место здравому смыслу. Её силком затащили в этот город, но теперь её даже силком не выпроводишь. Схватив свою ещё не до конца разобранную сумку, зеленоглазая в спешке запихала всё, что видела из своих вещей обратно. — Я останусь в Токио, но в этом доме больше не задержусь. Не переживай, благо город большой, найду, где перекантоваться. Дзихико перешагнула через упавшие штаны и, закинув тяжёлую сумку на спину, быстрым шагом направилась к выходу, игнорируя ток боли, отдающий в ранение на плече. — Остановись, давай успокоимся и просто поговорим! — Иоширо подорвался с кровати и, споткнувшись, побежал вслед за племянницей. А ходит она очень быстро. Он не хотел такого исхода. Дзихико только выписалась из больницы, ей нужно отдыхать, не тревожить себя. А что в итоге? Она сбегает, непонятно куда и надолго ли. Оставляет его наедине со своей совестью. Не стоило ему соглашаться с Мэной так рано. Нужно было подождать хотя бы недельки две, чтобы Дзихико уже окончательно восстановилась, и Мэна сама бы уговорила её уехать в Саппоро. А он как всегда всё испортил, наговорил много лишнего. Хотел как лучше, а получилось как всегда. Продолжать слушать о том, с кем и как ей общаться или не общаться, девушка не собиралась. От этих советов и их оправданий было уже тошно. Да и что она с сестрой забыли в этом Саппоро? Там они никого, кроме Мэны, не знают. У неё в Токио не так много близких людей, чтобы разом их всех бросить, обрывая связи с концами. А ведь недавно она открыла для себя ещё одного важного человека. Того, кто даже за такой небольшой срок знакомства всячески выручал её и поддерживал. От этих фиалковых глаз она не готова отказаться, даже под прицелом пистолета. Дзихико выбегает в коридор и несётся сломя голову по лестнице к выходу из этого некогда родного дома. Здесь так много всего произошло. Конечно были и плохие моменты, но они сменялись хорошими. Пусть жили они здесь относительно недолго, Дзихико вросла в это место с корнями, которые теперь невероятно тяжело и больно вырывать. Она и не знает, вернётся ли сюда обратно. Как же хочется, чтобы всё стало, как раньше. Чтобы, как ещё несколько месяцев назад, Дзихико завалилась в дом под вечер, после посиделок с Тошиэки. Её бы снова встретил аромат зелёного чая, её любимого, который Накано-старший не спеша попивал на кухне, читая новости в газете — в этом плане он был старомоден. Нодзоми сидела у себя в комнате, погружаясь в мир черно-белых японских комиксов. Дзихико ещё помнит, как первый раз застала сестру за прочтением яойной манги. Она была мягко говоря в шоке, что сестрёнка пристрастилась к подобному роду литературы, но ругаться не стала. Хочется, но, останься она здесь, — этого всего уже точно никогда не произойдёт. Обув свои поношенные ботинки, зеленоглазая уже потянулась за курткой, как её остановили, всего лишь двумя словами. Этот тоненький голосок, с нотками писклявости, но всегда старающийся казаться серьёзным, и сейчас это выходило, как нельзя лучше: — Ты куда? Поссорившись с дядей и собравшись покидать столь значимое место, Дзихико совсем забыла о самом важном человеке в её жизни. Нодзоми. Та, обескуражено посмотрела сначала на сестру, а затем на сумку у неё за спиной. Нодзоми, как и её сестра, могла моментально применить логику, отчего сейчас, осознание, зачем ей спортивная сумка, с которой она приехала из больницы, пришло слишком быстро. Так ещё со второго этажа доносились обрывки ругани, вряд ли сестра и дядя там просто мило беседовали. Сложить два и два не составляло труда. Только от этого становилось ещё паршивее. Старшая обернулась, глядя на сестру стеклянными глазами. Как она могла забыть о своей любимой младшей сестрёнке? Просто оставить её здесь в неведение. Дзихико всегда оберегала сестру. С самого детства, в тяжелые для них времена, в их переломный момент и до сих пор. Нодзоми единственный человек, который её ничем не обидел. Накано-младшая — самый светлый человек из всех, которых она знала. Да, у неё, как и у всех, бывает плохое настроение, да и заскоков у неё немало, взять к примеру ту же педантичность, которой у Дзихико не было никогда от слова совсем. Но даже со своими незначительные недостатками, она продолжала освещать лучиком солнца старшую сестру в трудные моменты. Единственная причина, по которой Дзихико смогла бы остаться в этом доме, с возможной перспективой скорого переезда в другой город, стояла перед ней. Старшая с удовольствием взяла бы сестру с собой, только вот она идёт, в прямом смысле, — в никуда, и что будет делать дальше не имеет понятия. Тянуть с собой в неизвестность ребёнка, который и так уже настрадался за свою жизнь, просто напросто глупо и ужасно эгоистично. Дзихико не хочет больше страданий для сестрёнки, поэтому, пожалуй самым правильным, пусть и болезненным, решением будет оставить её с дядей. Одну в Саппоро он её навряд ли отправят, а даже если так, Мэна со своим характером не даст Нодзоми в обиду. — Послушай, — Накано-старшая подошла ближе и заключила сестру в самые тёплые и родные объятья, — Я должна уйти, не знаю на долго ли. Хорошо кушай, продолжай учиться на отлично, образования очень важно. Всегда носи с собой ингалятор и не слушай этого придурка Хидеки, он просто тебе завидует, — Дзихико отстранилась и, большим пальцем смахнув слезинку с щеки сестры, нежно улыбнулась, — Знай, что я тебя люблю больше всех на свете, ‘моя младшая сестрёнка’. — она не знала, сколько ещё не увидит её, поэтому постаралась вложить в эти слова всю душу, думая, что так будет проще отпустить. Но отпускать всегда сложно. Иоширо уже давно спустился и просто молча наблюдал, стискивая зубы, зная, что остановить племянницу он не сможет. Всё, что ему оставалось — стоять напротив входной двери и смотреть, как Дзихико уходит. На прощание девушка чмокнула сестру в макушку и накинула на себя куртку, скрепя сердцем. Видя, что дядя уже её не останавливает, она распахнула входную дверь и, увидев, что по порогу стучат обильные капли дождя, схватила из корзины для зонтов первый попавшийся. Она даже не обратила внимание, что этот зонтик принадлежит её младшей сестрёнке. В этот момент, какой именно этот зонт, — последнее, что волновало Дзихико. Стоило ей переступить порог, как весь тот поток слёз, который она так отчаянно сдерживала в доме, вылился наружу. Она больше не в силах держать всё в себе.

***

Дзихико бродила по улицам где-то в районе Шибуи. Как она доехала сюда, девушка помнит смутно. В голове лишь шум, который не может заглушить даже такое огромное количество людей, как здесь. Все эти люди создавали пламенное ощущение общества, позволяя девушке не задохнуться в истерике прямо по середине улицы. В таком одиночестве Накано не ощущала себя уже давно. С тех самых пор, когда её запирали в той страшной тёмной комнате из-за плохого поведения. А дождливая погода лишь нагоняла угнетающей атмосферы. Всё валилось из рук, тремор в которых не унимался ещё с разговора, хотя скорее скандала, с Иоширо. Дзихико ненавидела это ощущение, которое можно сказать, уже вошло в привычку. Стоило ей немного понервничать, даже из-за сущего пустяка, как ладони начинали трястись, как маленький ребёнок, которого напугали бабайкой. Сколько она себя помнит, руки дрожали у неё всегда, на что врачи говорили лишь до минимума сократить все возможные волнения. Но как их сократишь, когда по жизни творится полный пиздец, если не одно заставит нервничать, так другое как следует потрясёт и без того шаткую нервную систему. Став старше, Дзихико нашла способ хоть как-то абстрагироваться от этого ужасного мира, практически сводя потребление успокаивающих медицинских препаратов на нет. Ответ оказался прост — сигареты. В первый раз зеленоглазая опробовала курение в двенадцать лет. Тогда она стащила с полки одну из самокруток с шоколадным ароматом, которыми грешил её дядя. В ней грезило детское любопытство, ведь в фильмах всегда так эстетично показывали этот процесс. Ну и ещё хотелось почувствовать себя взрослой и крутой, как бывает у подростков примерно её возраста. Она втихую слиняла из дома, добыв в ларьке спички, и спряталась в каком-то переулке. Совсем неумело, Дзихико подожгла сигарету и сделала маленькую затяжку, даже не различая, есть ли здесь фильтр. Так она не кашляла ещё никогда в жизни, аж в пот пробрало. И зачем взрослые это курят? Со временем, ещё пару мастерски спизженных сигарет, сыграли своё дело и это вошло в привычку. Ощущение терпкого табака на стенках горла помогало успокоиться и отложить все проблемы на потом. Никотин расслаблял мышцы, благодаря чему руки больше не тряслись, а в голову ударяло легкое, но приятное, головокружение. Сейчас, как никогда, хотелось затянуться. Дзихико порылась в карманах сумки, надеясь, что впопыхах закинула хотя бы одну пачку. Она не курила практически месяц, всё не столько из-за стандартного: «Курение в стенах больницы запрещено», сколько из-за приема лекарств, которые нельзя было совмещать с употреблением алкоголя и табака. Все три недели она ждала, когда её выпишут, чтобы уже со спокойной душой и чистой совестью наконец закурить. Но не тут то было. Интересно, высшие силы этими мучениями заставляют её бросить? — ‘Блять’! — девушка звучно выругалась, так что парочку прохожих обернулись, и прибавила шаг, желая оказаться в более тихом месте. Денег, чтобы купить новую пачку хотя бы каких-нибудь, не было. Не было даже и пятисот йен купить что-то перекусить. А ведь последний раз она ела утром. Голодная, замерзшая, заплаканная и насквозь промокшая, Дзихико свернула с главной улицы, попадая в темную подворотню между домами, которая, казалось бы не сулила ничего хорошего, но встретила девушку лишь успокаивающе капающим дождем по трубам и полным отсутствием каких-либо признаков жизни. Шумно выдохнув, Накано скинула сумку прямо на голый, мокрый от ливня, асфальт и устало скатилась по стене следом. И плевать она хотела, что вещи намокнут. Сейчас были проблемы поважнее. Ну продержится она пару дней на улице, а дальше-то, куда ей идти? Единственный возможный вариант Дзихико отсеяла практически сразу, как он закрался в её мыслях. Может, лучший друг и пустил бы к себе перекантоваться, только вот хата у него была, мягко говоря маленькой. На пятидесяти квадратных метрах уживалось уйма народу с единой фамилией, вечно занимающая ванную комнату. Ну вот серьезно, сколько бы раз Дзихико не была у Тошиэки в гостях, дверь постоянно была закрыта с обратной стороны. Девушка даже как-то пошутила, что подарит им табличку специально для двери в ванную: Закрыто на ремонт. Ещё бонусом шла мать всего этого семейства, которая хоть и пропадала сутками на работе, дома все же появлялась и вряд ли бы не заметила присутствия шестого человека в их тесненькой квартирке. Мысленно составив список, девушка перебирала все возможные имена, но была одна загвоздка — она ни с кем не была так близка, чтобы вешаться на чужую шею на неопределённый срок. Однако, был ещё один человек, просить которого было попросту неудобно. Тот, косвенно из-за которого она оказалась на улице. Она и так доставила ему столько неудобств, что аж со счета сбилась. Но как же хотелось, чтобы рядом материализовался он. Всё же Дзихико была эгоисткой, ведь звонить человеку в такой поздний час, как минимум невежливо. Но сейчас она плевала с высокой колокольни на вежливость, желая только увидеть его рядом и обнять, тихо вдохнув дозу успокоительных без таблеток и сигарет, потому что рядом с ним, ничего из этого не нужно. В попытках найти мобильник девушка перерыла всю сумку и нашла его во внешнем кармане. Благо телефон взять она сообразила. Быстро пролистав контакты, Дзихико наткнулась на нужный. «Приставучая Косичка» — именно так она когда-то записала старшего Хайтани. Это забавное прозвище заставило её улыбнуться. Тогда она ещё не знала, как эта «Косичка» перевернёт её жизнь с ног на голову. Уже нажимая кнопку вызова, девушка резко отдёрнула руку и зажмурилась. Что ей говорить? Что ей некуда идти или, может, что очень по нему соскучилась? И первый, и второй варианты были правдивы, но всё равно звучали очень нагло. А что, если он пошлёт её на три весёлые буквы? А что, если она это всё себе напридумывала, и его даже не заботит её благополучие? Но отступать уже поздно, да и не в её принципах. Если пошлёт, значит пошлёт. Надрываться раньше времени бессмысленно. Дзихико приложила телефон к уху, слушая невыносимо долгие и раздражающие гудки. От нервов она уже была готова со всей силы шмальнуть телефон в стену, но тут в трубке наконец послышался голос. Его голос. — Ало, вишенка? — судя по звукам на фоне, находился он где-то в людном месте, скорее всего на улице. Как только девушка услышала её прозвище, из оливковых глаз новой волной покатились слёзы. — Р-ран, — настолько жалобно это прозвучало, что Дзихико захотелось дать самой себе пощёчину. Может, она это и сделает, но позже. В этот момент не хотелось скрывать свои чувства. — З-заб-бери меня. П-пожалуйста. На той стороне повисло секундное молчание, разбавляемое чьим-то громким лепетом на фоне. Дзихико уже прокляла себя за эту идею позвонить, но парень вновь заговорил. — Скинь адрес смс-кой, я скоро буду. Дрожащими руками Дзихико набрала сообщение о своём примерном местоположении и осталась ждать. На душе стало на граммульку легче. Спустя какое-то время, около закоулка остановилась чёрная иномарка. Из неё вышел высокий парень, в простом, но довольно стильном, спортивном костюме. Он отбросил одну из своих кос назад и, закрыв авто, быстрым шагом направился внутрь этого, казалось бы, находящегося в самом сердце Токио, но богом забытого места. Даже несмотря на практически кромешную темноту, глаза Рана сразу подметили свернувшуюся в калачик девушку, что дрожа, сидела на холодном асфальте. Не минуя ни секунды, Хайтани подошёл к ней и присел рядом с ней на корточки. Он не видел её три недели, и без неё они тянулись невыносимо долго. Каждый день дьяволёнок на его плече медленно пил кровь и подговаривал Рана всё же зайти внутрь этой проклятой больницы. Однако, парню никак не хотелось пересекаться с кем-то из знакомых девушки, мало ли, какую реакцию вызвал бы глава Роппонги, допустим, у подруги Дзихико — Аой. Поэтому всё, что ему оставалось — пару часов стоять на улице и строчить ей тупые сообщения, при этом смотря в окно её палаты, в надежде, что Накано отдёрнет шторы. Когда она позвонила ему, парень мягко говоря удивился. Первая мысль, которая, как оказалась была верной, — что-то случилось. Ран аккуратно поднял руку, заправляя мокрые русые пряди ей за ушко. Этот жест словно вывел её из транса, заставляя резко поднять голову. Он приехал. Он здесь. Он рядом. Не в силах больше это выдерживать, Дзихико кинулась на Рана, как на спасательный круг, и крепко-крепко вжалась в серую толстовку, словно боясь, что парень сейчас рассеется, как пыль на ветру. Ран, от неожиданности, чуть не упал на спину, но успел подставить руку для равновесия. Дзихико отчаянно прижимала к себе парня, и ответной реакции долго ждать не пришлось. Осторожно подхватив девушку, Хайтани поднялся на ноги, обнимая её в ответ так же сильно. Уже почувствовал, что на толстовке появилось влажное пятно от её мокрой куртки, но отстраняться даже и не думал. Продолжал сжимать её спину, отмечая, что девушка промокла до нитки и ужасно замёрзла. Сколько же она здесь просидела. Уткнувшись в плечо Хайтани, Дзихико поначалу долго всхлипывала, но вскоре истерика сошла на нет, уступая долгожданному облегчению. С появлением «косички» на душе всё устаканилось, как будто то, что произошло несколькими часами ранее, и не происходило вовсе. Отстранившись, девушка заглянула в фиалковые глаза, читая в них немой вопрос. — Я ушла из дома, — Дзихико потёрла глаза, как будто от мокрого рукава куртки влага с них магическим образом исчезнет, — Иоширо хотел отправить меня и сестру в Саппоро, навсегда. — И почему ты осталась? — спросил Хайтани, не отрывая от неё взгляд. Накано подняла голову и очень тихо произнесла: — Не хочу терять тебя. От этих четырёх слов, внутри, казалось такого холодно человека, как Хайтани Ран, всё вспыхнуло горячим пламенем. Ощущение, что он ждал этих слов всю жизнь. Сердце колотило, словно кузнец по наковальне, а взгляд метнулся с оливковых глаз на её, слегка припухлые и красноватые от слёз, губы. Мысль проскочила в черепной коробке так же быстро, как и гонщики на ночных автобанах, и Хайтани прислушивается к этому мимолётному желанию. Возможно его оттолкнут, накричат, но он не был бы Хайтани Раном, если бы не попробовал. Поддавшись вперёд, Ран склонился чуть ниже и вцепился в персиковые губы. Дзихико сначала даже не поняла, что только что он сделал, и пару секунд просто стояла с широко распахнутыми глазами. Но уже в следующее мгновение эти самые оливковые глаза прикрылись, и она ответила на столь опрометчивый, но такой желанный шаг. Поцелуй ощущался слегка солоноватым, но одновременно сладким, то ли из-за персиковой гигиенической помады, без которой девушка не могла жить, то ли из-за самой Дзихико. И Хайтани это сочетание до одури нравилось. Он буквально вжал её в себя, углубив поцелуй, не давая и шанса отстраниться, хоть Дзихико явно не собиралась это делать. В ответ она обвила его шею холодными руками, растворяясь в Ране, как шипучка аспирина в стакане с водой, — медленно, без шансов вернуться назад. Все проблемы ушли куда-то на второй план, оставляя этим двоим лишь этот прекрасный момент и друг друга.