Эта зеленоглазая — убийца моих нервных клеток

Всё-таки своя кровать не сравнится с больничной. Она мягкая, широкая и плюхаться на неё приятно. На больничных койках жесткие неудобные матрасы, а подушки больше напоминают бетон, нежели кладезь пуха и перьев. Дзихико настолько было некомфортно спать, что она буквально слезами принудила Шимаду привезти ее подушку из дома. Ему хотелось поворчать, как он делал это обычно, но Дзихико было жаль, и не только из-за неудобной подушки. Желание пролежать так, просто раскинув на кровати руки и ноги в позе звёздочки, было неимоверным. Но нужно было ещё разобрать сумку. За три недели пребывания в больнице в ней накопилось достаточно много вещей. Одежда, зубная щётка и другие средства личной гигиены, ноут и зарядка, контейнеры, в которых младшая сестра заботливо приносила домашнюю еду, ведь больничную есть было, мягко говоря, — невозможно; слегка помятые рисунки самой маленькой из семьи Шимады — Тору. Шимада тогда завалились в палату всей дружной семейкой, даже госпожа Шимада, мать этой весёлой компании, решила навестить девушку. Вообще такие посиделки хорошо разбавляли угнетающие стены больницы. Жалко только, что часов посещения было ужасно мало. В остальное время из развлечений были только ноут, со скаченными заранее фильмами, и изучение трещин на потолке. Зато, навестило Дзихико большое количество людей. Дядя, сестра, Одзима, приехавшая аж из Саппоро, Аой и ещё пару её одноклассников, Тошиэки с семейством и несколько знакомых трейсеров. Она была искренне рада каждому, но при стуке в дверь, сердце начинало биться в два, а то и в три, раза чаще, желая, чтобы за белой дверью оказался он. Чтобы, слегка наклонив голову в бок, зашёл в палату с фирменной улыбкой чеширского кота и опять подстебал её за какую-то мелочь, ей это нравилось. Но из дверного показывался кто угодно, но не он. Почему Ран ни разу не удосужился навестить Дзихико, она не знала. Он писал ей каждый день, интересовался о её самочувствие, разговаривал на левые темы, пытаясь её отвлечь. Каждый раз она, заворожив дыхание, ждала нового сообщения. И искренне пищала, как ребёнок, когда телефон оповещал о входящей смс-ке. Всё же пересилив себя, Дзихико поднялась и, усевшись в позу лотоса, вывалила всё содержимое прямо на кровать. Только она успела устало вздохнуть, оценив масштабы предстоящей работы, как, предварительно постучавшись, в комнату зашёл Иоширо, нервно теребя очки в руках. Его состояние напрягало ещё с пробуждения Дзихико. Понятно, что он винил себя за случившееся, хотя как таковой вины его здесь не было, но выглядел он уж слишком грустно и подавлено. Ещё в стенах больницы, при каждой визите дяди, Дзихико поняла — он что-то не договаривает, а что конкретно — не ясно. — По телевизору сказали, что будет сильный дождь. Опять. Ну и что на это отвечать? Дядя вёл себя очень странно: порой будто хотел что-то сказать, но лишь открывал рот, ака рыба, и тут же закрывал его обратно, поджимая губы и отводя взгляд в сторону. Приходя к Дзихико, Иоширо вечно мялся, и если разговор всё же завязывался, то разговаривал он только о погоде, а делал он так, только когда хотел что-то скрыть. Вот и сейчас мужчина начал из далека и втирал про надвигающийся ливень, но нутро девушки подсказывало, что хорошим этот разговор явно не закончится. Прогноз погоды не интересовал Дзихико от слова совсем. Снова топтаться на пустом месте не хотелось, так что девушка решила спросить прямо: — Что случилось? — оливковые глаза напористым взглядом стрельнули в дядю, — Говори. Иоширо на миг разозлился. Его дико раздражало, что его племянница, которая в трое младше него, указывает, что ему делать. Но кому, как не ему знать, что спорить с этой девушкой — останешься в пролёте. Тяжело выдохнув, Накано-старший пододвинул рабочее кресло и уселся четко напротив Дзихико, сложив руки в замок. Он долго отодвигал предстоящий разговор, понимая, что реакция может быть любая, и предугадать её невозможно. Возможно, на него горой посыпятся оскорбления. Возможно, ему придётся останавливать водопад слёз. От этой зеленоглазой можно ожидать всё, что угодно, но итог всё равно будет один — он останется предателем. Однако, чего бы там он не хотел, острый и презрительный взгляд Одзимы каждый день как бы напоминал, что тянуть больше нельзя. — Вы с Нодзоми уезжаете в Саппоро, — выпалил Иоширо, прикрыв глаза, — Навсегда. Дзихико от услышанного застыла в одном положении, словно фигура, отлитая из гипса. Только её широко раскрытые глаза выделялись из общей картины. — Что? — хриплым голосом переспросила девушка. Может она ослышалась? Её любимый дядя всегда поддерживал её и Нодзоми, чтобы не случилось. Неужели он готов так просто отказаться от них? — Послезавтра у вас самолёт, Мэна оформит опеку, — дядя свёл брови к переносице, тоскливо вздыхая, — Пойми, так будет лучше. — Лучше для кого?! — девушка кинула лаптоп, который достала из сумки чуть ранее, на матрас, хотя желание впечатать со всей дури чудо техники в стену было неимоверным. Как будто, разбитый вдребезги ноутбук смог бы хоть на немного заглушить эту боль. Боль отчаяния и предательства. Хоть Дзихико уже не по годам смышлёная, её вполне можно назвать взрослым самостоятельным человеком, порой реальный возраст всё же проявлял себя. Но с другой стороны, для девушки, Иоширо их бросает. Пусть они и переедут к Мэне, не последнему человеку для семьи Накано, но осадок и довольно большой всё-таки останется. И он это понимал. Тем не менее, лучше уж Дзихико будет считать своего дядю последним мудаком, чем пострадает снова. То, что она выжила после такого ранения — вообще огромное чудо. — Там вы будете в безопасности, — Иоширо выдохнул, выдерживая новую паузу, — Сможешь зажить обычной жизнью, без криминала. — Ты заставляешь меня отказаться от моих близких и всё бросить? — громкий голос стал переходить на крик, — Просто отправишь меня неизвестно куда и будешь жить себе припеваючи?! — ее вообще не волновал тот факт, что в Саппоро и конкретно у Мэны она уже была. Для неё родным был, есть и останется Токио, пусть это и не город, где она родилась. Она даже в мыслях никогда не задумывалась о переезде. Здесь было всё: школа, друзья, хоть и не очень большая, но всё же какая-никакая семья. Сколько бы боли не причинил этот город, он всегда будет занимать значимое место в сердце Дзихико. Взять и всё это бросить — невозможно. Иоширо из-за всех сил пытался не сорваться. Пытался, правда. Но попытка не увенчалась успехом. Из него не вышло нормального родителя — это нужно признать. Девочки свалились на его голову совсем неожиданно, полностью меняя удручающие планы на его дальнейшую жизнь. Когда он решился на этот шаг, а решать пришлось в очень короткое время, он твердил себе, что сделал это по доброте душевной. Но на самом деле, глубоко в сердце, он лишь заглаживал вину перед той, кого не смог защитить. Пообещал себе, что будет оберегать их, как зеницу ока, каждый день сдувать с них пылинки, а что в итоге? Старшая — начинающий наркодилер, пережившая не только поганое детство, но и изнасилование и пулевое ранение, а младшую, астматика, гнобят в школе настолько, что неоднократно поднимался вопрос о переводе на домашнее обучение. Похоже, всё повторяется и происходит ещё хуже. — Пойми, я не хотел и не хочу для тебя участи Ясуко. Никто из вас не заслужил этого! Воцарилось полное молчание. Что значит, участи Ясуко? Зеленоглазая прекрасно знала про младшую сестру Иоширо, более того они стабильно, три раза в год, посещали её могилу. Она была младше Иоширо на восемь лет и умерла очень молодой, ей было всего восемнадцать. Настолько Дзихико было известно, Ясуко погибла в результате аварии. По крайней мере, ей так говорили. Но по-видимому, правду от неё с сестрой мастерски скрыли. — Что ты имеешь ввиду? Она же погибла в автокатастрофе. После опущенных в пол глаз, пазл в голове начал выстраиваться. Ясуко погибла не в автокатастрофе. Им врали. Всё то время, что Дзихико и Нодзоми жили у дяди, он им врал. О чём ещё они не знают? Раз словесная перепалка уже началась, продолжать срывать всё ужасное прошлое уже не было смысла. Может, если Дзихико узнает всю правду, она всё-таки послушается его и уедет подальше от этого города? Глубоко вздохнув, Иоширо поднял голову, чтобы смотреть племяннице прямо в глаза. — В молодости, я по глупости связался с плохими людьми и вступил в байкерскую банду, хотя «байкерская банда» была лишь прикрытием. Со временем группировка разрослась, а я стал наркобароном практически всего Минато… Дзихико знала, как её дядя достиг таких высот в наркобизнесе, и знала, ради чего он занимался подобными вещами. Ответ прост — деньги. Как же сладко это слово. Ощущение пухлой пачки наличных может открыть практически любые двери. Накано-старший, выросший в нищете, цеплялся за любую возможность заработать хотя бы на кусок хлеба. Цепочка различных заработков быстро привела его сначала в преступную группировку, а затем и в так называемый мир кайфа, где он стал им торговать. Нужно было правильно подбирать слова, но как назло, в голову приходила только кристальная правда. Иоширо вначале старался максимально сглаживать углы, только выходило это паршиво. Она должна узнать всю правду. Так будет лучше. — Я творил много ужасных вещей, дорвался до пластикового ощущения власти, — мужчина едва заметно вздрогнул, отгоняя от себя сомнения надобности этой истории, — Забылся, даже просьбы единственного родного человека игнорировал. Ясуко была светлой девушкой, которая не заслужила такого конца. Она умерла из-за меня.

21 июля 1997

Сидя на бархатной табуретке, девушка пыталась вычесать колтуны со своих медно-серых локонов. Укладывать такую шевелюру — дело нелегкое, но даже несмотря на это, Ясуко всегда гордилась своими волосами, которые достались ей и её брату от матери. Нужно было ещё как-то уложить их, иначе, не дай бог какой-то волосок попадёт на тарелку гостя и тогда уже попадёт ей. Рядом, лепеча что-то про забавного клиента, стояла её полуголая подруга детства. Спросите, почему полуголая? Ей, как и Ясуко, никогда ничего не подавали на белом блюдечке с голубой каёмочкой, приходилось всю жизнь как-то вертеться, в прямом смысле. И Одзиме в этом деле не было равных — за смену она могла принести домой не одну тысячу долларов. Богатенькие мужички в клубе не скупились засунуть несколько крупных купюр под тонкую полоску ткани. За короткий срок Мэна смогла выплатить все долги отца и даже накопить на свойственное жильё, оставляя своё прошлое в родительском доме. Одзима не раз подговаривала и Накано на эту авантюру, но та была категорически против. Нет, она нисколько не осуждала подругу за выбор такой профессии, но самой идти в стриптиз не хотелось. Здесь играли какие-никакие принципы, да и денег с работы официантки хватало. — И ты представляешь, говорит: «оденьтесь, пожалуйста», я чуть со смеху не упала, — девушка театрально смахнула слезу и поправила кружевные чулки. Но не заметив никакой реакции со стороны подруги, Одзима выпрямилась в полный рост, наблюдая, как Ясуко прожигает пустым взглядом зеркало, монотонно расчесывая одну и ту же прядь. — Что с тобой, детка? Слова Мэны словно привели её разум обратно в реальный мир. Бывало, Ясуко настолько уходила в свои мысли, что никакие внешние раздражители не могли привести ее в чувство. Смысла врать лучшей подруге она не видела. Всё равно ведь Мэна достанет из неё причину беспокойства. — Мне страшно, — честно призналась Накано, прикрывая глаза от усталости, — В последнее время Иоши всё чаще приходит в синяках, а вчера и вовсе с перевязанной рукой заявился. В последнее время разборки брата всё больше беспокоили девушку. Поначалу, Ясуко закрывала глаза на спрятанные в шкафу травку и оружие и длительное отсутствие Иоши в доме, ведь он приносил в дом деньги, а девушка, как бы не хотела, не могла заработать подобную сумму легальным путём. Только с каждым днём ситуация потихоньку приближалась к абсурду. Вчера его разукрашенная физиономия и сломанный палец стали причиной нового скандала. Ясуко не выдержала этих криков и просто закрылась в ванной, тихо всхлипывая под шум воды, чтобы её не услышали. Иногда Накано-младшей казалось, что старшая она. Иоширо зачастую вёл себя, как подросток дорвавшийся до взрослой жизни. Ясуко же строила планы на будущее, хорошо училась, готовилась к поступлению в медицинский колледж, параллельно подрабатывая ночными сменами официанткой в местном клубе. Следила за домой и, в частности, за братом, как бы он не бычился. — Зайка, — Мэна обняла подругу со спины, — Не переживай ты так. Хочешь, я твоему братцу таких пиздюлей вставлю, что он потом неделю говорить нормально не сможет? Ясуко звонко рассмеялась, отрицательно мотая головой. Какие бы выходки не выделывал Иоши, она всё равно любила его, больше всех на свете. После смены Ясуко по обычаю возвращалась домой через парк. Идти через громкие центральные улицы не хотелось, к тому же шуршание листьев хорошо успокаивало после тяжелого рабочего дня. Природа всегда расслабляла, да и лучше влажный воздух, чем дышать выхлопными газами. Кто же знал, что её любимое место станет для неё роковым. Чувство, что сегодня должно что-то произойти обострялось ежесекундно. Девушка, несмотря на усталость, прибавила шаг, желая поскорее попасть домой и смахнуть всё на потрёпанные нервы на работе. Только этому не суждено было сбыться. Сначала она почувствовала топот позади, а следом чью-то руку с влажным платком, закрывающую её рот. Тряпка пропитана хлороформом. Ясуко поняла это моментально, по эфирному запаху. И поняла, что ноги её уже не держат, а глаза медленно, но уверенно закрываются. Последнее, что она услышала, и то обрывками, был мужской хриплый, говоривший с явной издёвкой. — Твоя драгоценная сестрёнка у нас. Приезжай один, если не хочешь, чтобы она пострадала. Условие Иоширо не выполнил и явился с полным составом его группировки — начиная от командира и его замов, заканчивая всеми шестерками. Уже голосу он понял, кто именно схватил его сестру, однако, даже с этой информацией его колотило и тремор в руках не прекращался. Когда они прибыли в назначенное место, первое, что увидел Накано, девушку, со связанными руками и ногами. Целую, но тяжело дышащую из-за накатившей паники. Желание прострелить поганцам, рядом с ней, конечности, было невыносимым. Он так бы и сделал, если бы не остановивший его жестом глава. Тот, кстати говоря, был абсолютно спокоен, также как и вся банда, в отличии от противостоящих. Непонятно, на что они рассчитывали, когда связались с крупнейшей группировкой в Минато. У всех, кроме предводителя их шайки — Какузици Таро, тряслись ноги, кто-то кажется начал скулить от страха. — Похоже, держать слово, не твоя фишка, да, Накано? — этот парень явно смертник. Провернуть такое и продолжать хрюкать смехом — либо шибко смелый, любо полный идиот. — Напизделся? — грубый бас прозвучал от лидера Минато. Он украдкой посмотрел на Иоширо, который, сжимая кулаки до побеления костяшек, неотрывно глядел на заплаканную сестру. Вздохнув, мужчина поднял руку, подавая сигнал. В этот же момент послышались звуки выстрелов. Противники не стали ждать и, желая хотя бы спасти свою шкуру и отстоять честь если конечно она у них была, поснимали предохранители с оружия. Для Накано подобные перестрелки были не впервой, и он мигом ринулся прямо в гущу перестрелки, желая только одного — вытащить сестру из этого ужаса. По пути парню прилетела пуля в руку, хотя скорее пролетела, оставляя лишь неглубокую царапину. Он на секунду отвлёкся, и в тот же момент прозвучал ещё один выстрел. Следующая пуля попала не в него, однако оставила огромный шрам на сердце. На асфальте истекала кровью его сестра. Его младшая и единственная сестрёнка. Та, кто делала ему такояки по воскресеньям. Та, кто обрабатывала ему ссадины после очередной драки. Ворчала себе под нос, но каждый раз обрабатывала. Та, кто был в ним рядом всегда. Всегда заботилась. А сейчас, единственный дорогой для Иоширо человек умирал прямо на его глазах. Над ней, с мерзким оскалом, возвышался Таро, с каким-то неведомым удовольствием крутя в руках небольшой револьвер. Иоширо особо даже не прицелился и попал этому ублюдку точно в горло. Подбежав к сестре, парень замер. Весь его мир в одно мгновение разбился, словно хрупкая фарфоровая чашка. Кровь не останавливалась, а с каждым её вздохом лилась всё больше. Иоширо судорожно стянул с себя футболку, чтобы придавить ей ранение. — Ясуко, ты только не переживай, всё будет хорошо, — этими словами он скорее успокаивал себя, а не сестру. Из-за пелены слез в перемешку в плохим зрением, Иоширо пытался различить хоть что-нибудь перед своими глазами. Вдруг его коснулось что-то холодное. Ясуко из последних сил перехватила его ладонь, слегка сжимая, и улыбнулась. Сквозь слёзы, с болью, но такой светлой и чистой улыбкой. — Только не вини себя, — говорить ей было ужасно трудно. Кровь стремительно образовывала ком в горле. — Я редко это говорила, но я люблю тебя. Иоширо захлебывался в собственной истерике. Понимал — её уже не спасти, поэтому сильнее сжал руку. А ведь она так молода. Её амбиции всегда били через край. Она хотела стать медсестрой, помогать людям, может быть даже открыть свою клинику. Она хотела выйти замуж по любви, как бывает с сопливых мелодрамах, которые она просто обожала. Чтобы у неё родились две дочери, которых она любила бы до беспамятства. Но ничего из этого никогда не произойдёт. — Знаешь, люди умирают — это неизбежно. Просто кто-то раньше, а кто-то позже. У меня была не лучшая жизнь, но я ни о чем не жалею, — Ясуко уже обессилила и прикрыла веки, — Мы были отвратительной семьей, но ты был лучшим братом, спасибо тебе за всё. Последнюю фразу она прошептала лишь губами, но брат услышал всё, до последнего слова. Сегодня Иоширо лишился единственного лучика света в его жизни. Его младшая сестра — Накано Ясуко — умерла и забрала с собой частичку его души.

Настоящее время

— Теперь ты знаешь правду.