Эта зеленоглазая — убийца моих нервных клеток

Больница — место, где спасают жизни. Это установившиеся мнение не принято оспаривать. Но на деле, в коридорах реанимации витает запах смерти. Он душит не только тех, кто оказался здесь на грани жизни и смерти, но и тех, кто надеется, что души их близких не отправятся в иной мир. Сколько слез отчаяния, радости и боли видели эти белые стены. Каждый, кто сидел напротив двери операционной, ждал, что врач выйдет только с хорошими новостями. И, к сожалению, так случается не всегда. Когда Дзихико довезли в больницу, она уже не дышала. Врачи мигом уложили тело девушки каталку и повезли в операционную, попутно делая экстренный массаж сердца. Иоширо пытался собраться, ведь уже давно был взрослым человеком, но получалось это откровенно говоря хуево. Нужно было заполнить документы Дзихико, пока врачи боролись за ее жизнь, как-то сообщить Нодзоми о том, что ее сестра словила пулю в плечо, и конечно же, позвонить Мэне. Но единственное, что Накано-старший был в состоянии сделать, — это спуститься на пол по стене и зарыться лицом в ладони, молясь всем возможным богам, чтобы Дзихико не постигла участь Ясуко. В этот момент, Иоширо выпал из реальности. Он абсолютно потерял счёт времени. Ему казалось, что пролетело около десяти часов, хотя на деле не прошло и сорока минут. Вообще не хотелось ни на кого смотреть и ни с кем разговаривать. Он никого и ничего не слышал и не видел, захлёбываясь в своих руках. Сидя на холодной плитке, он вообще не почувствовал ещё одного приближающегося человека, который опустился на дальний, от Иоширо, угол скамейки для ожидания. Вошедший был в разы собраннее Накано, но его нутро кричало на надрыв, желая разнести здесь всё и вся. Рана сюда привёз младший, боясь, что если брат сейчас сядет за руль, то разобьётся где-нибудь по дороге. Риндо понимал его состояние, ведь когда нечто похожее произошло с единственным человеком, который заботился о братьях Хайтани, он не мог вообще ничего соображать и лишь горько плакал, не прекращая звать маму. Тогда они были ещё совсем маленькими и не понимали, за что настолько светлую женщину так изуродовали. Но Ран в силу возраста был смышлёней и, подхватив младшего, без оглядки убежал от их некогда родного дома в неизвестном направлении, ибо понимал, что если пришли за ней, могут прийти и за ними. С тех пор прошло уже много лет. В их жизни много чего произошло: бесчисленное количество драк, убийство, колония, Поднебесье, деньги, снова драки и снова колония. Всё это время, Рану было абсолютно плевать на других людей, кроме Риндо. Чужие слёзы, трагедии, проблемы его не волновали от слова совсем. И старший Хайтани был уверен, что так будет всегда. Что в его жизни место есть только младшему брату. Но одна зеленоглазая девчонка нагло вторглась в эту жизнь, заставляя её обладателя испытывать весь возможный спектр чувств. Она, как и Риндо, — особенная. Дзихико за столь короткое время стала для Рана значимым человеком. Он очень боялся. Боялся, что врач выйдет из операционной с печальными новостями. Боялся в скором времени увидеть кандзи «Накано Дзихико» на одной из многочисленных бетонных плит среди деревьев. Операция затянулась. И это ещё больше напрягало. Ран всё время сидел неподвижно, облокотившись спиной об стену, крутя в руках чёрную резинку. Ту самую, которой Дзихико раньше подбирала короткие русые пряди в смешной недопучок на затылке. Сейчас ее волосы наверняка держала медицинская шапочка, а не эта резинка. А ведь Ран хотел вновь немного постебаться, вернув эту вещицу после собрания, чтобы снова лицезреть эти пунцовые щёки с недовольным бурчанием и смущением в придачу. Но оказавшись здесь, в гнетущих стенах больничного коридора, Ран понял — он оставит ее себе навсегда. Сбоку послышалась какая-то возня. Хайтани вяло перевёл взгляд с резинки на пол, где сидел, а точнее уже вставал, дядя виновницы его пребывания в этом душном помещении. Пока Дзихико отчаянно боролась за свою жизнь, в голове Иоширо как-то опустело. В мыслях только поочерёдно сменялись фотографии двух ярко улыбающихся девушек. Первая — низкорослая девушка с длинными медно-серыми волосами, с большими горящими глазами и такой же душой, а вторая — буйкая светловолосая девчонка с убийственно милым оливковым взором. Они обе были примерно одного возраста, но была одна загвоздка — одной из них уже как десять лет не существовало. И это целиком и полностью его вина. Он клялся Мэне, клялся себе, что такого больше никогда не произойдёт. Он не смог бы пережить такое ещё раз. Камень, что давил на него, был невыносимо огромным. Сколько бы лет не прошло, он каждый день продолжал давить и давить, не давая и шанса на чистый глоток воздуха. Спертый воздух в больнице только усугублял ситуацию. Нужно было хоть как-то отвлечься, ведь внутренним самобичеванием Дзихико не поможешь. Да и она вряд ли бы хотела, чтобы ее дядя так убивался. Она пока жива. Только эта мысль помогала не поникнуть окончательно. Мужчина поднялся с пола, но ноги отказывались его держать. Он с удовольствием свалился бы обратно, но так нельзя. Только сейчас Накано заметил сидящего неподалёку человека. Иоширо знал, что его племянница что-то скрывает, ещё с того момента, когда накануне своего дня рождения девушка пришла домой побитой, так ещё с травмированной лодыжкой. Но то, что она скрывает старшего Хайтани, он даже предположить не мог. Выясняться, как сам Хайтани Ран связан с Дзихико, не было вообще никакого желания. Выстроить картину их взаимоотношений Иоширо не мог, а впрочем и не за чем. Судя по тому, что Хайтани сейчас находится здесь, можно было понять, что Дзихико, наверное, стала для парня не чужим человеком. Сделав пару шагов, Иоширо остановился напротив сидящего парня и, как-то грустно усмехнувшись своим мыслям, скрылся из коридора реанимации, оставив Рана наедине с собой.

***

Пищание аппаратов отдавалось глухим эхом в ушах. Дзихико была настырной девушкой. Даже после остановки сердца, потеряв при этом немало крови, она продолжала цепляться за жизненные ниточки. Она перенесла четырёхчасовую операцию по извлечению пули, только вот, даже спустя почти больше трёх суток так и не пришла в себя. Кома. Ран всё это время не покидал стены больницы. Сначала кнопка «идёт операция», потом, врачи развели руками, со словами: «Мы сделали всё, что смогли. Остаётся надеяться на лучшее». Слова медсестры, вставляющей в катетер капельницу, о том, что Дзихико сильная, что она справится, совсем не успокаивали. Как какие-то слова могут здесь успокоить. Кажется, даже лучший в мире опиум не помог бы утихомирить терзающих кошек на душе у Рана. Единственное, что заставило бы его прийти в себя, — это распахнувшиеся, обрамлённые густыми ресницами, оливковые глаза, которые посмотрят на него столь нежным и родным взглядом. Но Дзихико спит. Хайтани уже не раз наблюдал спящую девушку и каждый раз невольно сравнивал ее с принцессой из знаменитой французской сказки. Сейчас эта принцесса дремала под многочисленными трубками, капельницами и различными приборами, а от ее болезненного вида, даже далеко не сентиментальному Рану хотелось пустить слезу. Под ее прикрытыми глазами пролегли тени, а потерявшие персиковый оттенок губы практически не выделялись, в том числе из-за кислородной маски, закрывающей половину бледного лица. И без того вечно холодные ладони, одна из которых в этот момент принимала необходимые лекарства через катетер, больше напоминали две арктических ледышки. Дышала она невесомо, но надо радоваться, что вообще дышала. Как только, спустя первые сутки, Дзихико перевели в отдельную палату, Ран почти не отходил от ее койки. По правилам, в реанимационные палаты вход посетителям, кроме ближайших родственников, запрещён. Но фамилия Хайтани всегда решает все возможные вопросы и проблемы. Сутки Ран боялся отойти от девушки хоть на шаг, боясь, что может произойти что-то ужасное. Риндо даже умудрился где-то раздобыть кресло и доставить его в палату, чтобы брат смог хоть немного поспать. Дверь открылась, и Ран, ожидая увидеть за ней врача или медсестру, даже не обернулся на звук. Но вместо каких-то вопросов о состоянии парня или пациента, послышались тяжелые шаги. Так как комната была отнюдь не большой, уже через пару секунд над кроватью вырос силуэт высокого уставшего мужчины. Иоширо замер, кажется аж не дыша. Он долго пересиливал себя, с целью увидеть племянницу. Было страшно, что девушка очнётся и не захочет разговаривать с ним. Или вообще не очнётся, по его вине. В этом плане Накано отвешивал Хайтани низкий поклон — сила духа у него была явно больше. Неожиданно мужчина обернулся к королю Роппонги и, двинувшись к двери, почти немым голосом произнёс: — Пошли выйдем, есть разговор. Больничный коридор встретил Рана ослепляющими лампами и практически отсутствием признаков жизни. Только где-то в конце прохода слышалось, как какая-то девушка воодушевленно трепалась по телефону. Пустота в помещении была кстати, потому что мужчина не знал, во что может вылиться беседа с Хайтани. Иоширо не хотел делать это при Дзихико, пусть хоть та и была в коме. Но и как начать разговор, он не представлял. Повисло молчание. Напряженная тишина начала сдавливать виски. Хайтани, немного размяв затёкшую шею, убрал руки в карманы серых спортивок, ожидая, когда Накано поведает ему о причине побеседовать, хотя уже предположив о чем, вернее о ком, пойдёт речь. Мужчина импульсивно постукивал пальцами по стеклянной бутылке с водой, которую достал из автомата со снеками перед тем, как войти в палату к племяннице, в какой-то ведомой только ему мелодии. Тем не менее, продолжать оттягивать разговор он больше не мог, так что, набрав в лёгкие побольше воздуха, Иоширо решил не ходить вокруг да около, сказав прямо: — Я тебе не доверяю. Ран усмехнулся, повернув голову к мужчине. Оно и было понятно. Как вообще можно доверять такому человеку, как Хайтани. За восемнадцать лет он успел два раза побывать в колонии, подмять под себя с братом Роппонги и вступить сначала в устрашающее Поднебесье, а потом и в Рокухару Тандай. И Рану было плевать, кто что о нём думает. Его боялись и уважали — от чужих людей этого было достаточно. В любви он нуждался только от Риндо, и видимо от ещё одного человека, чей опекун сейчас исподлобья прожигал в фиалковых глазах радужку. — Она слишком много настрадалась за свою жизнь, от парней в том числе, — Иоширо практически выплевывал слова, сжимая руки в кулаки с таким напряжением, что будь у него в руках та бутылка, ее острые осколки уже впивались бы в кожу, — Про её детство я поклялся никому не говорить, но поверь, то, что произошло с Хико и ее сестрой, — никому не пожелаешь. До сих пор ей порой приходится глотать таблетки, чтобы уснуть. А после того случая два года назад, я боялся, что она вообще не выберется из подавленного состояния, — здесь мужчина уже понял, что сболтнул лишнего и рвано выдохнул, стараясь вместе с углекислым газом избавиться от назойливых воспоминаний. Поймав на себе вопросительный взгляд, Иоширо понял, что лучше будет сказать правду, возможно, Хайтани, услышав ее, образумится и разорвёт связи с девушкой. — Когда Дзихико было пятнадцать, она познакомилась с одним парнем, который, как выяснилось позже, точил на меня зуб… — мужчина запнулся, формулируя следующую мысль и попутно вспоминая события двухлетней давности, — Я не знал, что он оказывал ей знаки внимания, а она по глупости доверилась ему, — сжав челюсти, Иоширо процедил сквозь зубы — Этот подонок заманил её к себе, накачал наркотой и изнасиловал. Фиалковые глаза распахнулись шире прежнего. Ран посмотрел на Иоширо, не до конца воспринимая только что произнесённые слова. Он понимал, что это правда, но абсолютно не хотелось верить, что кто-то так обошелся с Дзихико. Только не с ней. Изнасилование оказывает не только физический урон, но и огромную психологическую травму. Дзихико не была исключением. Буквально полгода назад, у неё получилось немного оправится от своего непростого детства и начать жить жизнью простого подростка. Только жить беззаботной жизнью она больше не могла. Когда она встретила Акио, её существование заиграло новыми красками. Он был вежлив, красив, умён и всячески пытался приударить за девушкой. Но таким он был до той ночи. Наверное единственное решение, о котором сожалела девушка, — принять приглашение в гости к Акио. На утро, после той ночи, Дзихико чувствовала себя дешевкой. Опустошённость стала её спутником на ближайшие месяцы. Она сильно исхудала, отстригла свои шикарные пшеничные локоны, практически не с кем не разговаривала, приходя после школы, сразу запиралась у себя в комнате. Сколько бы это ещё продолжалось — никому не известно. Но со временем, всяческие попытки отвлечь девушку всё же сработали. Она вновь стала улыбаться, лишь иногда вспоминаю эту ситуацию и уже воспринимая ее, как горький опыт. В коридоре раздался звонкий смех девушки, яростно смеющейся в трубку. Захотелось вырвать у неё телефон и разбить его об стену к чертям собачьим. Принципы Хайтани запрещали бить женщин, исключением был только секс, где можно было отвесить шлёпок и чуть придушить партнера, но в обычной жизни Ран ни за что не позволил бы себе такого. Просто сейчас ему хотелось, чтобы весь мир почувствовал, как ему больно и страшно. Но Хайтани Ран не мог дать слабину, ни при каких обстоятельствах. Поэтому всё, что оставалось делать — молча наблюдать, как другим людям радостно. Подняв с пола бутылку, Иоширо облокотился об стену и, чуть дёрнув плечом, с нотками язвительности, серьезно произнёс: — Поэтому прошу, пожалуйста, когда Дзихико очнётся, держись от неё подальше. Я больше не хочу, чтобы она вмешивалась в криминал, а ты в этом криминале варишься ещё с рождения. — Но пострадала она не из-за меня, — Хайтани никогда не пускал слова на ветер, и сейчас, пусть хоть сказаное и было больше на эмоциях, считал свою фразу вполне обоснованной. Накано знал, что не святой. Но он просто ненавидел, когда ему тыкали этим в лицо. Ярость, вперемешку с виной и отвращением к самому себе, обжигала сознание, оставляя всё больше и больше шрамов. Только отвечать на это, мужчина не собирался, ведь знал, что на правду не обижаются. Ожидать реакции Иоширо, Ран и не собирался, поэтому, не вынимая руки из карманов, парень медленным шагом направился обратной к палате Дзихико, но перед тем, как войти внутрь, остановился и, сжимая в ладони дверную ручку, не оборачиваясь, четко проговорил: — Я не позволю никому её хоть пальцем тронуть. Дверь захлопнулась, а девушка, разговаривающая по телефону, уже ушла, и Иоширо остался один в длинном белом коридоре. Но ненадолго. В больницу, чуть ли не выбив ногой дверь, ворвалась статная женщина в длинном драповом пальто, которое она периодически поправляла на ходу. Узнав у женщины со стойки регистрации, в какой палате находится Накано Дзихико, дама быстрым шагом направилась в реанимационное отделение, громко цокая чёрными ботфортами. Несмотря на перелёт, она выглядела при полном параде, разве что пару волосинок выпало из её идеального пучка, но даже при всей любви к себе, это было последнее, что сейчас волновало. Ненависть и беспокойство заполняли эмоциональную чашу до краев, а при виде Иоширо эти чувства только приумножились. Мужчина, после пережитого, не успел и сообразить, кто перед ним, как ему влетела звонкая пощёчина. Инстинктивно приложив ладонь на место удара, Накано ошарашено взглянул на стоящего перед ним человека. Шок вмиг сменился нахлынувшей волной стыда. Ударили его за дело. Одзима, скорее от безысходности, начала колотить Накано по груди, параллельно посыпая старого друга всеми возможными словами радуги. По фарфоровому личику обильно скатывались слёзы, портя безупречный макияж. — Ты обещал! — цедившийся сквозь зубы голос предательски дрожал, — Обещал, что никто не пострадает! Обещал! Накано, как безвольная кукла, смиренно принимал все оскорбления и неумелые побои. Он обещал. Не только Мэне, но и себе. Но видимо, как показывает опыт, обещания он держать совсем не умеет. — Я же просила, я умоляла тебя! Тебе не надоело тянуть с собой на дно невинных людей? — Мэна продолжала кричать, игнорируя косые взгляды иногда проходящих мимо людей, — Сначала Ясуко, а теперь ещё и она! — Мэна… — все возможные оправдания встали поперёк горла. Понимал же, что пустые слова здесь не помогут, да и Одзима слушать их не станет. Он бы тоже не стал, будь на её месте. Провинился? Да, блять, не то слово. Он сам себя бы с удовольствием избил, изрезал, прострелил колени, если Дзихико от этого стало бы легче. Уже полностью забив на свой макияж, Мэна тыльной стороной ладони потёрла глаза, избавляясь от неприятной солёной жидкости. Смотреть на Иоширо сквозь пелену слёз не хотелось. Вообще смотреть на него не хотелось. — Когда она очнётся, — говорить это было тяжело, ведь она могла и не очнуться, — Я заберу девочек в Саппоро, подальше от тебя.

***

И вот, всё также. Хайтани опять сидит на кресле возле бессознательной девушки. Опять пищание аппаратов режет слух. Опять хочется видеть задорный румянец на её щеках, но её личико по прежнему бледное. — Вишенка… От этого слова ком встал поперёк горла. Когда он увидел её у себя в кабинете, прозвище образовалось само собой. Она не сладкая черешня, а именно вишня. Такая терпкая, с кислинкой, но когда её ешь, остановиться уже нереально. Позже оказалось, что и сигареты она предпочитает такие же, вишнёвые. Всегда это слово звучало забавно, чтобы позлить её, но в тоже время очень мило и ей оно очень нравилось, о чём Накано ему никогда не признаётся. Но сейчас оно не вызывало прежнего трепета, как раньше. Ран приблизился ближе, глядя на измученное, но такое спокойное лицо. Обычно на нем всегда выражалась не одна эмоция за раз. Пальцы, еле касаясь, плавными движениями прошлись по светлой коже, очерчивая линию скулы. Как же давно хотелось это сделать, но не при таких обстоятельствах. Ран вообще был любителем отрицать чувства, но с каждым днём огонь в его сердце разжигался всё ярче и ярче, стоило лишь вспомнить эти оливковые глаза. Парень поймал себя на абсолютно безрассудной мысли. Но Ран не был бы Хайтани, если бы всегда мыслил разумно и логично. Потому в следующем его действии не было никакой логики. Маленькая зеленоглазая девочка забилась в угол комнаты, поджав под себя ноги и обняв их руками, пытаясь абстрагироваться от ещё более страшной реальности, свалившуюся на светлую голову ребёнка. Непонимание, за что её вновь запихнули сюда, сдавливало похлеще обшарпанных стен. Страшно. Ей очень страшно. Здесь сыро, темно и ужасно одиноко. Её не били, но эта пытка была куда хуже побоев. Хотелось кричать, но из-за запрета и накатывающей истерики выходили только жалкие всхлипы. Дети, довольно капризные натуры. Они желают много игрушек, гору сладостей, красивую комнату и другие прихоти. А она желала только одного — чтобы кто-то был рядом. Подошёл, успокоил и забрал из этого ужасного места, стирая все воспоминания о нём. — Вишенка. Слёзы, до этого катившиеся ручьём, как по волшебству, остановились. Ей послышалось? Девочка заметила, что где-то рядом пронёсся силуэт. Он оставлял за собой шлейф какого-то незнакомого для детского носика, но невероятно притягательного аромата. С каждым мгновением запах становился всё отчетливее, пока вовсе не заполнил все лёгкие. В тот же момент горячее дыхание обожгло кожу, а на лбу ощутилось что-то тёплое и настолько родное. Оно словно зовёт её с собой, подальше от этого страшного мира. И сопротивляться не хочется. Пусть она и не знает, кто это, но почему-то девочка уверена, что этот человек её не обманет и заберёт отсюда. Какой-то новый звук на аппаратах привёл Хайтани в трезвое состояние. Прикоснувшись губами к горячему лбу, он выпал из реальности, поддавшись чувствам. Резко отстранившись, парень взглянул сначала на экран прибора, а затем на девушку. Ресницы на её закрытых глазах начали подрагивать, а дыхание заметно участилось. Недолго думая, Ран нажал на кнопку вызова медперсонала, ни на секунду не отводя взор от чуть нахмурившегося лица Дзихико. Это заставило его не на шутку испугаться, но ровно до того момента, как веки оливковых глаз медленно, с усилиями распахнулись. Она здесь. Она рядом. Она жива.