Браконьер

Несмотря на порой чрезмерную эмоциональность, которая, признаю, имеет место быть, я никогда не считала себя паникëршей. Возможно, потому что я не боюсь смерти. А может потому, что я тупая. Кто знает...  После первого толчка, от которого здание торгового центра ощутимо тряхнуло, вокруг на краткий миг воцарилась тишина. Всё замерло и я, напряжённо глядя на Тетту, с удивлением поняла, что всё это время на фуд-корте играла непринуждённая музычка, перекрываемая до того человеческим шумом.  Это мелкое наблюдение заставило меня нервно прыснуть. Прошло всего какое-то мгновение, прежде чем, словно в отместку за такое вопиющее неуважение к природному катаклизму, здание вновь затрясло, но за этот краткий миг я прочла в глазах Кисаки нечто похожее на чувства, ему совсем несвойственные. Они были настолько чужеродные, будто бы даже написанные на другом языке, так что я не успела их разобрать.  Грохот сотрясаемой земли растормошил замерших людей и те вмиг превратились в испуганных стрекоз пойманных ловкими детьми в сачок. Я тоже вынырнула из глаз друга и, осмотревшись по сторонам, резюмировала:  - Лезем под стол.  Тетта скривился и, скрестив руки на груди, откинулся на спинку неудобного пластмассового стула, всем своим видом давая понять, что презирает моë беспокойство по поводу какого-то там землетрясения.  - Здание сейсмоустойчивое, - снизошëл до объяснения Кисаки, - потрясëт и перестанет.  - Прелестно, - язвительно улыбнулась я, - уговорил, на твоей надгробной плите будет табличка "самый умный", а теперь, будь добр, лезь под стол.  - Никуда я не полезу, - хмуро ответил Тетта.  Я закатила глаза. Меня всегда поражала его способность превращаться из немощного глиста в упрямого осла.  - "Терпение," - выдохнула сквозь сжатые зубы я, - "это у него подростковое." Торговый центр продолжало трясти. Хаотичные толчки двигали столы и стулья, неприятной вибрацией отдавались по всему телу.  - Бога ради, - процедила я, сердито глядя на друга.  Судя по упрямому выражению лица Кисаки, тот совершенно точно не собирался слушать мои дальнейшие уговоры. Это могло бы меня расстроить, но прежде чем я успела это осознать на соседний стол с грохотом упала массивная люстра. Мелкие осколки стекла брызнули во все стороны, со звоном разлетелись по кафелю.  Я почувствовала, как кожу предплечья что-то кольнуло, но смотреть не стала. Только поджала губы и, сняв со стула рюкзак и пакет, выжидательно посмотрела на Тетту.  - Что теперь скажешь, эксперт?  Кисаки смахнул стеклянную крошку со щеки и ответил мне мрачным взглядом. На бледной коже проступили яркие капельки крови.  - Полезай уже под стол, - в который раз скомандовала я и, вздохнув, сама же последовала своему совету.  Землетрясения в Токио - не то, чтобы большая редкость. И взрослые, и дети регулярно проходят учения, где повторяется порядок действий при чрезвычайных ситуациях. Это всё, конечно, было в высшей степени замечательно, но сидя сейчас под столом я с беспокойством поглядывала на паникующих людей, чьи действия даже с натяжкой нельзя было назвать упорядоченными.  - Тебе потом станет стыдно за свою трусость, - пыхтел рядом со мной Тетта.  Я поморщилась и перевела взгляд с мечущихся ног на козлившегося друга. От воя сирены уже начало пульсировать в висках.  - Знаешь что, - я подождала пока утихнет грохот разбившихся неподалёку витрин и саркастически продолжила, - если тебе так хочется померить воротник Шанца, вылезай, не смею останавливать.  Столы и стулья по всему фуд-корту ходили ходуном и мы вцепились в ножку нашего временного укрытия то ли пытаясь удержать на месте его, то ли себя. Несколько секунд мы смотрели друг другу прямо в глаза. Я наконец увидела в них нечто кроме недовольства. Кисаки о чём-то думал.  - "А вот это уже нехорошо," - опустила взгляд я.  В груди зашевелилось беспокойство, облепившее сердце липкими слизнями. Я закусила губу и раздражённо выдернула несколько небольших осколков из предплечья, случайно попавших в моё поле зрения. Оказывается, я успела о них забыть.  Струйки крови моментально побежали по руке и мелкими капельками сорвались с кожи прямо на запачканный строительной пылью и осколками пол. Боли я не почувствовала.  Стеклянная крошка и брошенные в панике мелкие предметы чертили по известке в такт толчкам причудливые узоры. Мимо прокатилась игрушечная полицейская машинка.  - "Скоро всё закончится," - постаралась успокоить себя я, прикрывая глаза. - "Такое случается." Где-то вдалеке раздался оглушительный грохот. Я догадалась, что это, должно быть, рухнул огромный пластмассовый маскот, свисающий с потолка прямо напротив входа. Я представила порванные стальные тросы и нелепую антропоморфную фигуру, распластавшуюся теперь на полу. Возможно, мне просто показалось, но человеческих воплей, перекрывавших даже сирену, стало меньше.  - Вы почему ещё здесь?!  Распахнув глаза, я увидела склонившуюся у нашего стола женщину. Она вцепилась в столешницу, чтобы обрести хоть какую-то устойчивость и взглядом карих глаз метала молнии. Её светлые волосы стразами украшали осколки.  Я краем глаза уловила, как Кисаки открыл было рот, но незнакомка вновь рявкнула:  - Поднимайтесь, быстро!  Отчего-то её голос показался мне смутно знакомым. Впрочем, обдумывать это было некогда.  Женщина рывком оттолкнула стол назад и, едва не упав из-за очередного толчка, подняла нас за воротники одежды. Мы с Теттой автоматически схватились за рукава её кожаной куртки. Я всё ещё сжимала в пальцах рюкзак и пакет.  - Чего встали?! Марш к лестнице!  Незнакомка высвободилась из наших рук и подтолкнула в спины. Я сделала несколько неуверенных шагов вперёд, оглядывая перевёрнутые столы, стулья, горшки с искусственными пальмами. Из развороченных витрин торчали тела. Я не сразу поняла, что это были манекены. Они перекатывались по полу, словно следуя за движением невидимых волн.  - Нет вы идиоты или как?!  Женщина вновь толкнула нас в спины, заставив двигаться вперёд. Я не глядя поймала ладонь Тетты и побежала, автоматически повесив рюкзак и пакет на свободное запястье.  Нам предстояло преодолеть длинный широкий коридор, окаймлённый витринами. В конце была лестница, по которой мы бы смогли спуститься на первый этаж и покинуть здание. В ту же сторону устремилось большинство людей.  Под ногами хрустела бетонная крошка, а каждый новый толчок грозил свалить с ног. Мы с Кисаки не давали друг другу упасть, иногда нас придерживала бегущая позади женщина.  Со стены сорвало громкоговоритель и вой сирены резко оборвался. Теперь она звучала далеко, приглушенно. Кое-где с потолка свисали искрящиеся провода. Они раскачивались из стороны в сторону, словно щупальца злорадной медузы.  - Осторожнее! - предупредила женщина, схватив нас за руки.  Мы перешли с бега на шаг, боком обходя провода висевшие на нашем пути. Те плевались искрами на пол и будто принюхивались, качаясь из стороны в сторону.  Я почувствовала как от напряжения немеют конечности, сердце стучало где-то в черепе, во рту пересохло так, что язык прилип к нëбу. Ладонь Тетты была успокаивающе холодной, но на него смотреть я боялась. Сама не знаю почему.  От постоянной тряски начало тошнить. Мы миновали провода и вновь побежали. Я слушала своё рваное дыхание, грохот ломающихся полок с обувью, шкафов и кресел в мебельном магазине, хруст стекла под ногами. Странно, что всё ещё есть чему ломаться. Откуда-то звучал крик о помощи и громкий плач. Я бегала глазами по вывескам магазинов и витринам, но никак не могла определить, где были те несчастные. Всё тряслось, будто в той дурацкой видеоигре из детства, где если тебя касалась медуза, картинка на мониторе начинала расплываться и елозить. Тогда я ударяла кулаками об стол и злилась, а папа громко и беззастенчиво смеялся над моим смертоносным гневом.  Воспоминание об отце, его широкой улыбке и надёжных сильных руках неожиданно больно кольнуло сердце. Оно сжалось в крошечный комок мышечной ткани с такой силой, что казалось даже под напором разгоняемой страхом крови его камеры не могли разжаться. Здание тряхнуло с новой силой. Такой, будто нечто пыталось выдернуть торговый центр из асфальта вместе с подземной парковкой. Я оступилась и, подвернув ногу, упала на кафель, утянув за собой Тетту. Кожу на коленках и свободной ладони тут же защипало. Кровь смешалась с бетонной крошкой, заструилась по трещинкам на полу.  Растерянным взглядом я шарила по кафелю, где моя кровь чертила какую-то тайную карту. К сокровищам или смерти. В ушах стояли крики, грохот и смех отца. В носу закололо, а глаза наполнились слезами.  - "Папа," - беззвучно позвала я.  Как бы добры ко мне не были Нагахама Маими и Таири, я никогда не считала их своими родителями. Они дали мне всё, начиная от внимания, любви, заботы и заканчивая мелкими хотелками, по типу упаковок мишек Haribo и ручек с разноцветными чернилами. Я платила им тем же, была их дочерью.  Я рисовала нашу семью мелками на асфальте перед домом, дожидаясь отца с работы, заваливала маму глупыми вопросами о небе, солнце, цветах и людях. Я старалась быть тем ребёнком, которого они заслуживали и которым я не была в прошлой жизни.  Это не было мне в тягость. Я искренне смеялась, катаясь на плечах отца, плавала наперегонки с мамой в океане, делая вид, что не замечаю, как она мне бессовестно поддаётся. Всё то счастье, что я испытала за эти тринадцать лет было настоящим.  Я любила Маими и Таири Нагахама, но ни о чëм им не рассказывала. Ни о проблемах в школе, ни о пристававшем в автобусе мужчине, ни о грубой продавщице в магазине, постоянно пытавшейся меня обсчитать. Я с самого детства была достаточно взрослой, чтобы решать проблемы и выпутываться из неприятностей. Я обращалась к Маими и Таири за помощью, только когда не могла разобраться сама в силу возраста или обстоятельств. Они охотно помогали мне. Потому, что любили свою дочь и готовы были сделать для неё меня всё что угодно.  Мне казалось, что теперь я могу справляться со всем сама. Ведь я уже взрослая. Но сейчас, именно сейчас, когда здание торгового центра готово было вот-вот сложиться, как карточный домик я впервые до невыносимой боли в сердце ощутила насколько хочу обнять своих родителей. Хочу уткнуться в их плечи, расплакаться и попросить о помощи. Хочу, чтобы они меня защитили. - Юаса, - голос Кисаки сухой и напряженный, будто через секунду лопнет.  Я вернулась в реальность, где грохотало рушащееся здание. Тетта сидел справа от меня на одном колене. Бледный и серьёзный. Я не сразу поняла, что так и не разжала руку Кисаки, ни в момент падения, ни сейчас.  Он тоже всë это время держал мою ладонь. Нас будто сковало напряжением в единую, неразрывную цепь.  - Юаса, нам надо бежать, - слова Тетты сливались с шумом падающих ламп и топотом ног.  Кисаки говорил почти шëпотом, но я всё равно его услышала. Почти прочла по губам.  - Быстрее! - женщина кричала вполне ясно и громко.  Даже несмотря на это её голос потонул в, пожалуй, самом страшном в данный момент звуке. Явный треск раздался где-то над нами и чуть позади.  Не вставая с колен, я обернулась и похолодела. Страх впился в кожу тысячью мелких острых лапок и забегал по спине.  - Подъëм! Подъëм! Подъëм! - заторопила нас женщина, не сводя взгляда с широкой трещины в потолке, стремительно бегущей к нам.  Женщина вцепилась в воротник моей футболки и потянула к себе, помогая встать. Она толкала меня в спину, подгоняя вперёд, к лестнице. В этом не было необходимости - я бежала со всех ног, забыв о травмированной лодыжке. Я не чувствовала боли, только ледяную руку Тетты и его ногти, впившиеся в мою кожу.  До лестницы на первый этаж оставалось совсем немного. Бегущий впереди нас мужчина в испачканной жёлтой толстовке и разбитой бровью на мгновение обернулся. Он сделал это инстинктивно, услышав позади нас страшнейший грохот.  Я не оборачивалась. И так было ясно, что это обвалился потолок. - К стене! - отчаянный голос женщины раздался прямо у меня над ухом.  Она с силой толкнула нас в сторону, так что я по инерции практически влетела в небольшой участок стены, на котором висел рекламный плакат губной помады. Последнее, что я помню, перед тем как остаться в полной темноте: звук обрушившихся с потолка обломков, треск расколовшегося под нами пола и глаза Кисаки, наполненные ужасом взорвавшихся посреди полного одиночества космоса звёзд.