Nobody knows I'm waiting

Прошло три дня с того, как Роберт был в коме. Эдельвейс знатно вымотался. Днём он проводил в палате, вечером с сыном, а ночью работал. Он даже задремал в палате, а потом резко почувствовал микро шевеление пальцев и резко проснулся. Роберт медленно открывал глаза. Он осматривался вокруг, не мог сосредоточить на чём-то одном взгляд. У Эдельвейса растаяло сердце. Пофиг что он там ему сказал. Пофиг, если потом Эд пожалеет. — Всё хорошо, малыш, я рядом. — Сказал он, поцеловав кисть. — Я позову врача. Эдельвейс нажал на кнопку вызова персонала. Медсестра пришла, сняла показатели. Когда медсестра что-то записывала, Роберт повернулся и с серьёзным лицом сказал: — Астронавты тоже люди. — После наркоза отходит. — Сказала медсестра. — Всё нормально. Она быстро удалилась. — Почему? — Что почему? — Почему летают шторы? — Тут нет штор. — Хочу карамельный раф, чтобы не болел мизинец. — Так карамельный раф от большого пальца. — Начал подыгрывать Эдельвейс. Роберт где-то час ещё нёс всякую фигню, а потом захотел спать. Эдельвейс тоже немного вздремнул, а потом Роберт спросил: — Почему ты тут? — А где мне ещё быть? Ты попал в аварию, мне тебя бросать одного тут? — Что со мной? — Сломано два ребра и нога. — Ебанись… — Почему ты чёрный? — Покрасился. — Чтобы слиться с толпой. Что у меня с головой? — Вроде бы ничего. Может ударился. — Папа знает? — Не знаю, Эмма могла рассказать. — А она то какого чёрта тут забыла? — Ты знаешь с кем в аварию попал? — Я корыто Джеймса из всех корыт узнаю. Я скорую вызвал. Сказал ещё этим дуракам никому не сообщать… — Поверь, они о тебе сообщили только в регистратуре. И раз ты делаешь вид, что такой обиженный и недоступный, ты должен понимать, что я от тебя не отстану. — Я и так домой ехал. — Зачем ты уезжал? — Хотел доказать тебе, что с нуля смогу выжить и заработать деньги. Конечно страну я выбрал не очень… — Какую? — Россию. Только там мне мог кто-то разрешить в доме остаться. — И как? — На машину заработал и на билет обратно. За месяц. Как видишь, разбил. — Ты кем таким там поработал месяц, чтобы столько заработать? — Это не важно. Заработал же. — Сказал Роберт и усмехнулся. — Можно я побрею тебя? — Нет. Мне нравится. — А мне не нравится тебя целовать с бородой. — Не целуй. — Как же сильно ты дуешься. Мне пред тобой на колени упасть и сказать, что я был неправ? Ты всё равно не понял, что я хотел донести. — А ты не можешь понять меня! У тебя всегда состояние было в несколько раз больше. Даже сейчас. Плюсом ко всему, я тебя содержу и естественно, ты скажешь, что я зависим от денег. А что мне ещё приходится делать? Один мой неверный шаг и всё разрушится, а у тебя всегда будет этот тупой пассивный доход от… ты понял. — Нет, не понял. Я так-то работаю и концерты провожу. И вместо того, чтобы гордиться и тыкаться в грудь «Я содержу, я тут молодец» мог бы подумать, что мне твоё содержание не нужно вовсе. — Заткнись. Голова болит. Эдельвейс быстро поцеловал лоб Роберта. — Молчи. Врачи ничего не говорили о твоей голове. Я спрошу у них утром. — Ты тут всю ночь будешь? — Спросил Роберт, смотря на окно. — Время посещения кончается через десять минут, но я твоё доверенное лицо, уж поверь, я могу находиться тут сколько захочу. Рэй у Джеймса и Эммы. — А если я не хочу тебя видеть, я могу как-то прогнать тебя? — Нет, не можешь. — Ты мешаешь мне спать. — Ты недавно проснулся. — Я злюсь. — Я всё равно не уйду. — Сказал Эдельвейс и нежно поцеловал его. Эдельвейс отстранился, когда почувствовал, что у Роберта глаза вот-вот вылезят из орбит. Так и было. Пульс Роберта настолько повысился, что к ним забежала дежурящая медсестра. — Что случилось? — Всё нормально. — Сказал Эдельвейс, не давая Роберту что-то сказать. — Вы уверены, что у него с головой всё хорошо? — Да. Его проверяли на сотрясение. — У меня болит голова. — Скорее всего либо из-за анестезии, либо из-за ушибов. Мистер Алдервейрелд, Вы останетесь тут сегодня ночью? — Да. Посплю на этом прекраснейшем кресле. — Не шумите только, прошу. — Конечно. Женщина вышла. — Я думал, ты будешь кричать, что я насильник и меня здесь не должно быть. Роберт отвернулся, и проигнорировал Эдельвейса. — Чего-то хочешь? — Не хочу. — Буркнул Роберт. — Ты говорил, что хочешь раф, но могу предложить горячий шоколад из автомата. — А мне можно? — Не слышал, что у тебя были какие-то диеты, так что наверно можно? Я не знаю… Я единственный из семьи не имею медицинского образования. — Не хочу. — Спать будешь? — Спросил Эдельвейс, понимая, что когда-то пробьёт эту оболочку недотроги. — Да. Мне больше делать нечего, с тобой я разговаривать не хочу. — Люблю тебя, спокойной ночи. — Еле выдавил он из себя. Сложно было говорить такое человеку, который сказал, что не любит тебя. Роберт не стал отвечать. Через несколько минут, как он лежал с закрытыми глазами, он крикнул: — Заебали ебанные провода. — После чего сразу же оторвал датчики. Медсестра снова забежала в палату. — И зачем? Вы понимаете, что у меня там другие ещё пациенты есть? — Сказала она, прежде чем заново не начать всё приклеивать. — Вам уже столько лет… Мистер Алдервейрелд, присмотрите за ним, чтобы он ничего плохого не наделал снова. Медсестра закончила приклеивать датчики и ушла. — Зачем ты это сделал? — Я не сплю на спине… Как мне спать на боку. — Спи на левом. — Я обычно сплю на правом. — Погоди, у тебя рёбра сломаны. Тебе нельзя! Придётся научиться спать на спине. Чем больше времени Роберт пытался заснуть, тем сильнее он злился, поэтому через время Роберт начал напевать себе под нос колыбельную, вдруг получится. И действительно получилось. Эдельвейс накинул на себя плед, который принёс с собой и свернулся настолько насколько смог на диване. Завтра предстоял не менее трудный день.