Nobody knows I'm waiting

Дождь помогал им бежать. Эмма уже уставала. Пробежка с утра давала о себе знать. Где-то пять часов в пути. Первый час они бежали настолько сильно, насколько могли. Второй час уже в умеренном темпе. Остальное время они бежали так: десять минут бегом, пятнадцать пешком. Когда на горизонте появился знак: «Колумбия». Эмма плюхнулась на колени. Ей уже ничего не хотелось. Точно не тогда, когда папы нет рядом. — Вставай. У нас нет времени. — Сказал Эндрю. Он был очень нервным. Роберт поднял её и хотел понести почти на себе, но как только положил руку на спину, сказал: — Прости, я сейчас сам сдохну. — Дом в нескольких минутах ходьбы. Сядем в машину, доедем до знакомых, там сядем на самолёт. — Сказал Эндрю. Дом оказался действительно близко. Когда они сели в машину, Роберт сел посередине заднего сидения, чтобы приобнять сестру. Если до этого она пыталась быть сильной, то в объятиях брата сдалась и позволила себе быть снова хрупкой и ранимой. До аэропорта ехали несколько минут. Но как показывает практика: тридцать минут на машине это очень много часов пешком. В аэропорте Эндрю купил билеты до Германии на самый ближайший рейс. Пока они сидели и ждали, Эмма успела заскучать — телефоны они побросали в гостиной. Эмма знала номер Джеймса наизусть, а вот насчёт Роберта была не уверена. Хотя судя по его состоянию, его вообще ничего не волновало. Он был бледным, резко вздрагивал от звука, взгляд был не сосредоточен. Сложно было сказать о чём он вообще думает. Эмма прилегла к нему на плечо и проспала в плоть до посадки. Все Эмма и Эндрю сидели вместе, Роберт сидел с ними на линии, но через проход. Единственные места, что были. Когда самолёт начал взлетать, Эндрю сжал подлокотники настолько, что Эмма думала, что они сломаются. Она начала думать о том, что обычно делает Нил, когда летит рядом с Эндрю. «Говорит с папой на русском» — Всплыло в голове. Она решила начать рассказывать обо всём на английском, но папа не расслаблялся. Но, когда дело дошло до того, что она заговорила на немецком, Эндрю отвлёкся. Эмму не могло это не обрадовать. Приземлившись, они поехали к Ники. — O meine lieben Neffen! Und mein Lieblingscousin!. Что вас сюда привело? — Нужно пожить неопределённое время. Ники сразу же изменился в лице. — Что у вас стряслось? — За Нилом пришла мафия. — Сказала Эмма. — О чёрт… Ты в порядке?.. Вы держитесь? — Спросил Ники. — Пока что да. Некогда. — Сказал Эндрю. — Ладно, проходите. Я только не знаю, как вас разместить… У нас же всего две гостевые. — Мы с Робертом поживём в одной. — Сказала Эмма. — У вас у каждого должно быть личное пространство. Да и вы… — Он гей. Всё нормально. Роберт хотел возмутиться, но не стал. — О… Как давно ты понял? — Не важно. — Сказал Роберт. — Я не гей. — Сосёшься с парнем как натурал. Ники был готов взорваться, он медленно перевёл глаза сначала на Роберта, а потом на Эндрю, а потом снова на Роберта. — Я не видел вас всего ничего, а у тебя парень появился? Ты должен будешь мне показать его. — Не должен. — Сказал Эндрю. — Опять бубнишь. Ладно, я покажу тебе потом, что такое настоящий месяц гордости в Германии. — Сказал Ники положил руку на плечо Роберта и повёл их наверх. — Алиса, к нам приехали. Эмме не нравилась Алиса. Она была той самой стереотипной девочкой в розовом. А ещё все время хвасталась что ей на три года больше, чем двойняшкам. Один раз, когда ей было двеннадцать, они поссорились на Рождество из-за того, что она дразнила, что Эмма и Роберт приёмные. Роберт тогда ответил, что биологически они имеют хотя бы какое-то отношение к Эндрю, в отличие от неё. С того времени они не помирились. Наоборот, находили всё больше и больше способов поссориться. Роберт обычно всегда был прав, на его стороне были знания, а на стороне Алисы была фраза: «Я старше, мне лучше знать». Об этой ссоре, конечно же, знали только эти трое. — Привет, дядя Эндрю. Привет, Эмма. И привет, выскочка-идиот. — Они будут жить у нас некоторое время. Поэтому можно повежливее. — Сказал Ники и закрыл дверь в её комнату. — Извините, она на неделе в колледже и на работе, так что не помешает вам. — Я куплю дом, если он не появится до конца лета. Эмма и Роберт зашли в комнату. Одна двуспальная кровать, шкаф, стол, телевизор, ноутбук. Обычно, когда они приезжали на Рождество, Эмма спала в комнате у Алисы. Но сейчас она не хотела иметь с ней ничего общего. А тем более жить всё лето ей было бы противно. Другое дело жить с братом. — Ты грустишь только из-за папы или?.. — Я не знаю номера Эдельвейса. Да и связываться с людьми от туда сейчас опасно. Поэтому ты с Джеймсом тоже не связывайся. — Что? Почему? — Они спокойно вычислят, где мы находимся. Да и нам пока что не с чего связываться. — А ноутбук? — Давай договоримся, что мы с ними не связываемся, максимум смотрим их публикации. Эмма была не согласна с этим. Она чуть не рассталась с Джеймсом из-за того, что он игнорил её, а тут она будет делать то же самое?! Но раз Роберт говорит это, значит он прав. Возможно это серьёзно может навредить им. Эмма разложила свои вещи в шкаф, а потом разложила и вещи Роберта, пока он спал. Ближе к вечеру, Ники предложил выпить им успокоительное. И хотя Эндрю и Нил были против такого рода таблеток, Эмма решила выпить и заставила выпить и Роберта, который уже был будто частью кровати, с которой ни разу не встал за весь день. Первая ночь прошла ужасно. Эмма сдалась и Роберт успокаивал её всю ночь. Она была благодарна ему. Понимала, что ему тоже было плохо, но несмотря ни на что, он поддерживал её. В следующую ночь произошло наоборот. Сорвался Роберт и Эмма его поддерживала. На самом деле очень хорошо, что они решили спать в одной комнате. Иначе бы оба сошли с ума. Было странно наблюдать за жизнью в Америке, находясь в Германии. А ещё она никогда не видела Эндрю таким нервным. Он почти с ними не разговаривал, а в его комнате часто был слышан грохот от того, что он что-то там ломает. В первый месяц она почти никуда не выходила. За исключением одного раза, когда Ники повёл её и Роберта на парад. Роберт тогда разочарованно сказал, что он не настолько гей, чтобы ему это нравилось. Если с Ники проблем не было, так как он говорил на английском, Эриком ей и Роберту пришлось повозиться, потому что они начали подзабывать немецкий (в школе преподавали начальный уровень, которого не хватало для полноценного разговора). Но говоря на двух языках они понимали друг друга. А потом, когда все уже начали понимать, что Нил не вернётся, они заговорили, что будут делать дальше. — То есть мы пойдём в немецкую школу? — Получается так. — Сказал Эндрю. — А в эк… — Нет. — Перебил Эндрю. — Никакого экси. Нельзя светить собой хоть где-то. Любое упоминание вас в сети — ваша гибель. Для Эммы, что не играть, что играть в экси было гибелью. — Никаких соцсетей. Никаких фотографий. Вас очень легко отследить. — А когда мы сможем?.. — Пока не узнаем в безопасности мы или нет. Может никогда. Эмма начала прокручивать все свои планы на жизнь. Выпуститься из школы, вступить в команду по экси в колледже, играть на мировой арене, жить с Джеймсом, который пошёл бы по тому же пути. А теперь у неё не осталось ничего. Ни вещей с прошлого дома, ни фотографий, ничего. Эмма вышла из-за стола и ушла в спальню. Эндрю пришёл через несколько минут. Обычно так приходил Нил. Эндрю сел на край кровати, а Эмма перевела взгляд с потолка на него. Он продолжал смотреть в стену и молчать. Что-то её болезненно кололо, когда она начинала думать о Ниле, и о том, сколько всего они прошли вместе с Эндрю и как он сейчас переживает, как ему плохо. А теперь на его плечах ещё и двое детей в таком же состоянии, которых надо поддерживать, а он просто не в состоянии сделать это. Эмму беспокоило, что он такой вялый, сонный и выходит из комнаты только, чтобы поесть или проверить, что дети живы. — Пап. Выскажись полегчает. — Ты же знаешь, я не тот, кто высказывается о своих чувствах другим. — Но с психотерапевтом ты же что-то обсуждаешь. — Би… заменила мне мать в тяжёлое время. Ей я доверяю, чтобы рассказать всё. Это как ты, рассказываешь ему о чём-то. — Они оба понимали кто этот «он». — То же самое. А сейчас я просто, как и ты, никому не могу высказаться. — Ты даже ему не рассказывал обо всём? О всех переживаниях? — Он знает почти всё. Но я же не могу обсуждать его, с ним же. Понимаешь? А о нём я часто волновался в своё время. Он ведь только казался для вас весёлым. Хотел быть хорошим отцом, которого не было у него самого. Но его так часто мучали ночные кошмары, что я пытался уговорить его пойти к психологу. Но он их терпеть не может. Привык лгать. А они ведь всё видят. У нас никогда ничего не бывает нормальным долго. Только не у нас с ним. Нас жизнь мотает по полной. — Почему нормально не бывает долгим? — Потому что вы попали к нам руки. У нас жизнь всегда была дерьмом. А потом стало чуть лучше. Вместе справляться было легче. Эндрю мелко дрожал, как будто от холода, но на улице была жара. От этого на глазах у Эммы застыли слёзы. Стало тяжело дышать. В груди стало пусто, как будто сердце, которое до этого билось невпопад, замерло в ожидании следующей фразы. — Знаешь, в первый его год в колледже. Когда отец похитил его, я чуть не сошёл с ума. Я почти убил Кевина. Я и не верил, что он вернётся обратно. А потом он оказался жив. Приехал полумёртвый. Но живой. — Он нужен нам сейчас любой, главное не мёртвый. — Обычно он успокаивал меня, когда случались кошмары. Но сейчас кошмары только о нём. — Что снилось последним? — Я не могу сказать. Ты ещё ребёнок. — Говори. — Его тело, лежащее на полу нашего крыльца в Америке. Знаешь, как он иногда разваливается на ступеньки, чтобы полюбоваться небом? Его рыжие волосы и голубые глаза. Застывшую улыбку на лице. Все руки в крови и простреленный череп. Мы решили тогда вернуться с вами домой, потому что он так и не вернулся, но нашли его таким. — Папуль. Это всего лишь кошмар. Сам знаешь, папа из любой дыры вылезет. Всё будет нормально. — Прости, что всё получилось так. У вас должно было быть нормальное детство. — У нас было лучшее детство. А сейчас будем считать, что мы в отпуске на лето. Всё нормально. Не надо винить себя в этом. — Он отец получше, чем я. — А вы мне нравитесь одинаково. С ним на серьёзные темы не поговоришь. Да и готовить он не умеет. Так что не нужно себя опускать до уровня говна. Я люблю вас обоих такими, какие вы есть. Роберт вообще от тебя в восторге. Знаешь, как долго он рассказывал, как вы с ним повеселились тогда? Он наверно почти неделю не замолкал об этом. Так что, пап, мы любим тебя. Другого отца нам не надо. — Я тоже вас. Спокойной ночи. — Спокойной ночи, пап. Эндрю ушёл. А Роберт ещё не приходил. Хоть Эмма сегодня и поддержала Эндрю, но сама она всё ещё была не в порядке. В её голове всё время вертелось: «Вот и всё. Ну и что? Что дальше?»