Ещё один раз

Ко мне внезапно приехала Кейт, так что сегодня снова нет Леви проснулся поздно, и встретило его это одинокое сообщение. Он рассеянно вышел позавтракать: на кухне, как всегда днём в воскресенье, собрались все соседи разом, и пахло неприятно — смесью всего со всех сковородок. Есть расхотелось, и Леви, захватив яблоко, вернулся к себе. Перечитал сообщение ещё раз. Он и забыл это чувство: понимание того, что у Эрвина есть что-то важнее Леви. У самого Леви ничего такого не было. Он мгновенно вернулся на старую свою позицию: растворился. Забыл, что этот Эрвин собирался строить семью с другим человеком, что он, очевидно, любил Кейт достаточно сильно, чтобы захотеть жениться на ней и родить с ней ребёнка. Леви написал: «Хорошо». Делать было нечего — он перемыл комнату и ванную. Старой зубной щеткой вычистил все углы настолько, насколько это вообще было возможно в старом раздолбанном доме. Долго мылся и тёр себя мочалкой, увлёкся: кожа на груди покрылась красными пятнами. Леви никогда не задавал себе всерьез вопроса «Кто я?». Та жизнь милосердно (ха-ха) избавила от всяких экзистенциальных метаний. Эта была сложнее — в философском смысле. Леви и сам попал в ее ловушку, когда в шестнадцать решил покончить с собой (хоть убей, не мог сейчас воспроизвести ход мысли). Потом — уже вспомнив — он откровенно ржал, наткнувшись на книжку Камю в тюремной библиотеке. Вопрос надо ставить так: почему не убить себя прямо сейчас? Претенциозный идиот. Ну иди, шмальни себе в голову, мистер Альбер. Эрвин не писал весь день, и Леви его не беспокоил. Первые несколько лет в разведкорпусе он не заходил к командующему, если знал, что у него дела. Это потом стал бесцеремонно заваливаться, садиться на стол, помогать с отчетами. Разговаривать. Со странной тоской Леви подумал, уже засыпая, что все бы отдал, чтобы снова оказаться там, вот в то время. Когда они с Эрвином были так близки, и у Эрвина не было никого больше — из людей, и были две руки. Когда все было понятно: вылазка и вылазка. Двоих похоронили. Леви любит своего командующего. Командующий его тоже — по-своему. В кабинете Эрвина пахло сосной, особенно когда топили камин, дерево стен нагревалось, смола в трещинах досок становилась мягкой. В кабинете можно было пить вместе чай с бергамотом. Зимой за окном шёл снег. Красивые длинные пальцы Эрвина подписывали очередной документ, щепоткой подцепляли серебряную печать, прижимали к чернильной подушечке. У Эрвина часто пальцы были в чернилах: Леви до зуда хотелось их отмыть. Идиот, — подумал Леви. — Скучаешь по миру с титанами и бесконечными похоронами. Ну а что. Ветераны Вьетнама вот тоже скучали по войне, говорят. Хотя что они там видели, ветераны Вьетнама. Вряд ли то, как флегматично пережевывают ещё живого товарища. И все равно — в том мире Эрвин был его настолько, насколько вообще мог быть чьим-то. А здесь все становилось туманно, зыбко, и нуждалось в словах, потому что здесь их отношения не держались формально ни на чем, кроме взаимной симпатии. Кого Эрвин видит перед собой? Отсидевшего бездельника с единственным достижением в виде красного пояса, а вовсе не сильнейшего воина человечества. От Эрвина не было вестей сутки. Леви не думал, но съежился и огрызался весь день. Вдобавок ко всему снова заявился Кенни, и, конечно, пришлось уже не прятаться — то было сделано на кураже от присутствия Эрвина, не иначе. Они поговорили. Леви сказал, что денег не даст и вообще видеть не желает. Кенни промучал его не меньше часа, но все-таки ушёл: не факт, что надолго. Ближе к вечеру Сара сказала: — Напиши ему? Леви сделал вид, что не услышал. А дома решил: почему нет. Они же здесь, вроде как, на равных. Он долго смотрел в экран — буквы казались особенно жирными на болезненно-белом фоне. Глаза устали после рабочего дня. Леви написал: Майк тоже приехал? Потому что не мог заставить себя спросить просто «Как дела». Эрвин не ответил — а он всегда отвечал быстро. Леви задавил зудящую ревность и желание ещё раз перестелить постель и протереть все поверхности. Ограничился оттиранием себя до скрипа в душе. Проверил телефон снова — ответа не было. Заснуть не получалось. Леви промучался до часа, постоянно открывая и закрывая диалог. Потом отложил телефон и запретил себе вообще смотреть на него. Так проворочался до двух. Потом все-таки проверил. Ничего. Пришлось достать недокуренную пачку Лаки Страйка и выйти на крыльцо. Было холодно, шуршал мусорный пакет в баке у входа, по небу быстро шли тяжёлые синие облака. Огонёк на зажигалке тихо хлопал, прижимаясь к ногтю. В доме зажегся свет — это Сюзанна. Леви свесился со ступеней и подцепил банку-пепельницу. — Опять не спится? Сюзанне было под сорок. Армянка по происхождению, в Штатах с двадцати лет. За это время — как она понемногу проговаривалась — потеряла по одному всех близких, а потом и работу тоже, много пила, лежала в рехабе, благодаря анонимным алкоголикам справилась понемногу. Леви ей тоже иногда что-то рассказывал, причём, бывало, что-то из той жизни, случайно. Она никогда никак не комментировала — и Леви был благодарен. Сюзанна вообще ему нравилась. — Ну да, — он пододвинулся, освобождая ей место. Сюзанна села, достала свой тонкий Винстон, закурила — Леви засмотрелся на пару золотых колец на узловатых пальцах. — Не кури много, — голос у Сюзанны был хриплый. Леви хмыкнул. Полбанки чисто ее тонких окурков, иногда со следами помады. — Мне можно, я уже старая. — Тебе даже пятидесяти нет. — Ну, сердце зато. Ты и сам знаешь. Много горя. Леви моргнул. — Да, память, она… — А что память? — Тяжелая. — А ты, знаешь. Не прячь в кладовую. Доставай почаще, протирай, оставь в верхней комнате. И оно примелькается. Леви совет не до конца понял. Показались звёзды — ветер увел все облака.

***

Эрвин ответил рано утром: Да [Фото] На фотографии был довольный Майк с волосами, собранными в самурайский пучок. Он переливал воду из стакана в стакан. Учеными вещами занимался, как всегда, короче. Все время про тебя спрашивает Как ты? Не хочешь в гости к нам? Секс не обещаю, но ужин точно И общение про улиток Леви разлепил глаза, прочитал сообщения и улыбнулся. Удивительно: настроение сразу вернулось обратно. Все в порядке, не надо ничего протирать, оставлять в верхней комнате и так далее. Теперь эта мысль, правда, ощущалась как побег от чего-то важного (один раз увиденное уже не развидишь), но Леви забил на это ощущение и написал: Хочу Кейт это норм? Да Я ей про нас рассказал вчера Леви замер. Медленно набрал: Что сказал? Что я пропал :) Ну что за смайлик дебильный. И сердце колотится. Эрвин долго печатал: Она нормально отреагировала. У неё давно уже другой мужчина. Но Майку мы пока решили не рассказывать — сначала Кейт с психологом посоветуется, как это лучше сделать. Мы и так его таскаем туда-сюда Приходи сегодня? Мы тебя со смены заберём Они пришли в кофейню вечером. Майк сидел у Эрвина на плечах все с тем же — уже порядком растрепавшимся — пучком на макушке, а ещё он стащил у отца очки и вертел их в руках, то и дело примеряя. Эрвин не противился: чуть прищурился и улыбнулся Леви. Леви улыбнулся тоже. Эрвин без очков выглядел забавно дезориентировано. — Ну, чего вам? — Привет, Леви! — заорал Майк и застучал ногами. Эрвин спустил его на землю, предварительно забрав очки. Майк забежал за стойку и обнял Леви: такой дурацкой непосредственности оставалось только улыбаться. Леви потрепал его по голове, осторожно, чтобы прическа не развалилась. Майка запихнули в автомобильное кресло, Эрвин сел за руль. Майк спросил, почему если бить камнем об камень появляются искры. Эрвин повёл свою лекцию о силе трения, и Леви не смог удержаться: положил руку ему на бедро и погладил внутреннюю сторону. Когда они остановились на светофоре, разумеется, — никаких аварийных ситуаций. Эрвин явно потерял мысль, посмотрел на руку, посмотрел на Леви, прикрыл глаза и рассмеялся тихо посреди своего монолога, мол, смотри, что ты со мной делаешь. — Ну, пап, а дальше? Леви милосердно убрал руку и остаток пути проехал абсолютно довольный. Дома у Эрвина они поднялись на второй этаж, и Леви некоторое время смотрел на стол, в подробностях вспоминая все, что здесь происходило. Эрвин, видимо, думал о том же — у него взгляд ощутимо потемнел, и Леви мигом завёлся сам, резонансом этого его чувства. — Мам, привет! — Привет, дорогой, — Леви обернулся на мягкий весёлый голос. И увидел ее. Бывшую жену Эрвина. И маму его ребёнка. Она была примерно с Леви ростом, черноволосая — чуть вьющееся рваное каре напоминало прическу девочки из Леона. Красивые чёрные глаза — зрачков не видно. На обеих руках татуировки, на шее тоже. — Привет, — она протянула ему руку. Леви пожал ее. — Привет, — выдавил. Почему-то сложно было говорить. Ему все казалось, что жена — это что-то абстрактное, но вот, вот человек, с которым Эрвин провел большую часть сознательной жизни. Встречались в старшей школе… — Ээ, я думала что-то приготовить, — Кейт взъерошила волосы так же, как это делал Эрвин. — Но вспомнила, что не умеешь? Они переглянулись и оба улыбнулись — тепло. — Ну да, так что закажем пиццу. Придется подождать. — Тогда пойдём смотреть Наруто, — Майк ухватил Леви за руку. Леви и сам смотрел Наруто. Не систематически, но всегда с интересом — если где-нибудь по телеку попадался. — Ладно. — Тебе не обязательно его развлекать, — негромко сказала Кейт. — Я люблю Наруто, — Леви пожал плечами. Они взяли ноут и уселись на диване. — Кто твой любимый герой? — спросил Майк, пока Леви пытался вникнуть, что это за белый чувак с рогами на груди. — Ээ… Наруто? Он крутой, — Леви правда любил Наруто больше всех. — А твой? — Мадара самый крутой! Он всю армию шиноби только тайдзюцу завалил! Леви подумал, что заслуга сомнительная. Майк открыл ютьюб и нашёл видео «Мадара 322 серия». Там под крутую музыку Мадара действительно в рукопашную если не убивал, то отправлял в нокаут пару тысяч человек. Выглядело впечатляюще, конечно. — Ты так можешь? Папа сказал, ты так можешь. Леви посмотрел на Эрвина. Ожидал смущения, но тот смотрел неожиданно прямо и грустно. О чём-то своём задумался. Кейт говорила по телефону в соседней комнате. — Не, так не могу, — сказал Леви честно (зато могу на УПМ перебить армию титанов). Читать лекцию про «не убий» не хотелось. Все-таки Майк дальше, и всю жизнь пробудет дальше от убийства, чем Леви. Так что, пусть любит кого хочет — Мадара так Мадара. А дальше Леви увлёкся. Вспомнил, кто такой Обито, и они с Майком посмотрели долгий разговор Наруто с ним на тему возвращения к добру и свету. Через две серии принесли пиццу. Они переместились за стол. Майк хотел за едой тоже смотреть, но ему сказали, что если смотреть, не получится разговаривать. Леви, в целом, не очень хотел разговаривать. Потому что разговор вышел ровно такой, которого он не хотел. Кейт очень легко расспрашивала его про жизнь: Леви честно, даже немного злорадно (но все равно не произнося слов «наркотики» и «проституция», чтобы не вызывать у Майка лишних вопросов), рассказал, что вырос в приюте, помогал дяде, отсидел, а теперь работает в кофейне. Кейт немного изменилась в лице, но не в сторону осуждения. — Мне жаль, что тебе пришлось это все пережить, — она сказала это негромко, глядя Леви в глаза. Явно искренне. — Да, ничего такого, — Леви отвернулся, чтобы не видеть сочувствия. На плечо ему легла тёплая рука — Эрвин. Леви кинул быстрый взгляд на Майка: тот смотрел в тарелку. Прижался щекой к руке Эрвина, подняв плечо. Закрыл глаза. Когда открыл и руку выпустил, лицо Кейт изменилось снова. Она неловко улыбнулась. Ей было очевидно некомфортно. Майк скоро вернулся на диван с компом, а Леви остался за столом. Теперь рассказывала в основном Кейт. Она приехала так срочно, чтобы передать Майка, потому что у неё внезапный проект на пару месяцев в Сан-Францисском МОМА — позвали делать инсталляции ее любимой тайваньской художницы. В какой-то момент Эрвин как ни в чем не бывало положил ладонь на колено Леви и так и продолжил сидеть, опершись на локоть, внимательно слушал, иногда сжимая пальцы. У Леви покраснели кончики ушей от того, что Кейт, очевидно, заметила. А вот Эрвин вообще не выглядел смущённым: трогал ногу Леви и смотрел исключительно на него. Интересно, если как-то это оценивать морально, Эрвин ведёт себя как мудак? Леви мог бы отодвинуть ногу, чтобы показать как-то, что он против. Но он не был против. Он даже ощутил на пару секунд мерзкий такой триумф: сколько бы выставок в МОМе ты ни сделала, дорогая, а ебаться он будет со мной. Кейт поднялась и сказала: — Я пойду покурить. Если хотите — пойдёмте со мной. — Я Майка спать уложу, — с еле ощутимым раздражением в голосе сказал Эрвин. Не все у них так гладко, — понял Леви. Они молча и неловко спустились вниз, вышли на задний двор. Леви не стал курить — не хотелось. Кейт курила жёсткий толстый Кэмэл, красивая пачка. Очень кинематографично смотрится. — Ты заметил, наверное, я ревную, — сказала Кейт, глядя перед собой. Леви в очередной раз поразился честности и открытости этой семейки. — Это странно. То есть, я сама его бросила. А теперь чувствую… Как будто что-то мое отбирают. Глупо, да? — Да нет, — Леви пожал плечами. — Все так. Вы же… Столько лет были вместе. — Ага, — Кейт улыбнулась. — Я недавно маме отправляла, смотри, — и показала фотографию: они с Эрвином стоят в обнимку, у неё челка, длинные волосы собраны в пучок, красивое серое платье, у Эрвина костюм и тоже волосы длиннее. Улыбаются, совсем молодые. — Нам тут по восемнадцать. Выпускной. Мы правда расстались через три месяца. Просто Эрвин позвонил из колледжа и сказал, что все, не может так, расстояние и все такое. Это тоже было странно. Леви слушал и не знал, что отвечать. Сердце болезненно скручивало. — Наверное, — она глубоко затянулась. — Я просто не могу поверить, что он может на кого-то так смотреть. Это больно, в смысле… Что мы столько лет были вместе, первая любовь и все такое, и он не смотрел на меня так. — Ну, — Леви как будто язык проглотил от этой внезапной откровенности. — На этой фотографии он смотрит на тебя очень влюблённо. — Да… Я не сомневаюсь, что он меня любил и любит, конечно. Но… Не так, как тебя. Хотя, может, я просто надумываю, вы же встретились только недавно. Вообще прости, что вывалила это все, я такой человек. Мне проще сказать, чем чтобы это висело. — Я как раз любитель помолчать, — Леви усмехнулся невесело. — Так что спасибо. Я рад обсудить. — Угу, — Кейт смотрела в сторону. — Почему вы развелись? Точнее… Почему ты его бросила? — Мне стало скучно, — Кейт хмыкнула. — Я все время что-то хочу делать, езжу туда-сюда, люблю новых людей. А он любит сидеть над книгами. С Майком возиться. Газон стричь. Никаких тусовок… Как будто сразу замуж вышла за деда. Сначала мне это даже казалось милым и романтичным. Леви подумал, что с радостью провел бы жизнь рядом с таким Эрвином. Гладил бы его по волосам, пока он работает, обнимал бы потного за газонокосилкой, забираясь руками под майку с темными пятнами. Целовал бы сколько угодно, а не скользил бы, каменно сжавшись в углу кабинета, тревожным взглядом по его осунувшемуся лицу и подсчитывая, стараясь не выдать беспокойства, сколько он уже не спал. — Он тебя требует, — Леви вздрогнул. Показалось, что все по-старому, между ними стена, которую нельзя перешагнуть. Но Эрвин перешагнул — положил ему руки на плечи, и Леви выдохнул, прислоняясь к нему всем телом, позволяя обнять. Наверное, он тоже вел себя как мудак после всего, что Кейт ему только что сказала.

***

Они просидели допоздна, и Леви логично предложили остаться на ночь. Кейт принесла полотенце и постельное белье. Леви с Эрвином переглянулись и оба бесшумно приняли ограничения на сегодня. Поспят в разных комнатах. Все-таки, занять место Кейт при ней было бы совсем неуютно. — Только лишний раз дразнить себя, — пробормотал Эрвин на ухо Леви, опуская горячую ладонь ему на поясницу, когда Кейт ушла к себе. Леви чуть прогнулся — его разморило, и тело ощущалось пластилиновым. Да. Вряд ли стоит трахаться, когда с одной стороны за стенкой бывшая жена Эрвина, а с другой стороны — его четырехлетний сын. Леви долго мылся — большая ванная с хорошим напором воды и светлыми швами между квадратами плитки — чистое наслаждение. Он собирался спать без одежды, поэтому обмотал бедра полотенцем и выглянул в коридор, чтобы не наткнуться на кого-нибудь по пути в комнату. И увидел Эрвина. Тот направлялся тоже, видимо, в ванную. Остановился — у них осталась одна мысль на двоих. Да уж, недолго продержались. Через несколько секунд его руки были со всех сторон, горячо, в ванной все еще стоял душный пар. Язык обжег шею — Эрвин слизнул капли воды, посадив Леви на край раковины. Он никогда не был еще так настойчив — сил сопротивляться не было. И желания, разумеется. Леви шарил руками по его телу, наслаждаясь тем, к чему так долго (сколько там? шесть дней?) не мог прикоснуться нормально, как водой в жаркий день. Это было буквально необходимо — он задрал футболку Эрвина, даже не снял, просто закинул край ему за голову. — Ммх, Эрвин, — попытался собрать внятную фразу. Получилось слишком громко — они оба замерли, тяжело дыша. — Здесь неудобно, — уже прошептал Леви. — Акустика ебаная. — Пойдем ко мне. — Кейт? — Она в комнате напротив, не слышно. Да и плевать вообще. Глаза Эрвина показались совсем ледяными. Леви знал этот взгляд, эту интонацию. Стало немного не по себе, и в то же время хотелось-хотелось-хотелось, потому что Эрвин надавил на поясницу Леви, заставляя его, абсолютно обнаженного, прижаться к себе, все еще одетому. Они кое-как добрались до комнаты (дверь, конечно, не запиралась нихуя), Эрвин навалился сверху, целовал долго и непривычно напористо. Леви прижал ладони к его щекам. Горячие: — Ты норм? Сам не свой. — Да, прости, — проговорил Эрвин с явным трудом. — Я что-то… Разошелся. И поцеловал снова — задел губами ладонь, чмокнул кончики пальцев, прикрыл глаза и носом потянулся за рукой, как кот. Двинул бедрами — стояк его Леви уже давно почувствовал. Потом лег на бок, положил руку Леви на живот. — Я очень хочу тебя трахнуть, — тихо сказал на ухо, погладил ребра, обнял, щекотно зацепившись пальцами за бок. — Можно? Леви всего пробрала дрожь. Господи, он хотел этого больше всего на свете. — Я не мылся нормально, — сказал, отворачиваясь — все тело автоматически напряглось. — По-моему ты только из-под душа. Это я не мылся, — Эрвин потерся носом о нежную кожу ушной раковины, чуть сминая край, лизнул углубление, поцеловал. Грязная игра. — Да бля, не делай вид, что не понял, — Леви дернул головой, но из объятий выбраться даже не попытался. — Клизму я не делал. — Ну, — Эрвин нахмурился — искренне удивленно. — Ты же не собираешься каждый раз делать клизму. Это вредно. И совсем не обязательно. У Леви опыта было мало, брезгливости много. Но доверия к командующему — еще больше. — Тебе самому от себя не противно? — спросил все-таки, морщась для проформы. — Неа. — Если не Кейт, то Майк услышит, а это травма на всю жизнь, — это Леви выложил свой последний аргумент. Эрвин вдавил его в матрас, чтобы приподняться, вглядеться в лицо. — Просто постарайся не стонать слишком громко. — Ладно, — сказал Леви враз пересохшими губами. — Хорошо. Эрвин поцеловал его. Леви и забыл за всей этой — новой его — нежностью, какой Эрвин на самом деле сильный. Чуть шершавый большой палец прошелся по кадыку, пальцы обхватили шею сзади, совсем не давя, Эрвин не пытался душить, но Леви все равно задохнулся чувством потери контроля. В той жизни он бы даже не задумался, в этой — стало страшно, потому что все-таки у него была жизнь, он был кем-то отдельным, музыку там любил слушать, почему же тогда готов полностью раствориться? Он выставил руки, поймал помутневший взгляд. — Полегче, — выдохнул. Увидел, как Эрвин понемногу приходит в себя, и выражение его глаз снова становится мягким, обеспокоенным. — Ты вообще уверен, что хочешь? — Да, да, — Леви закрыл глаза. — Просто… — он почему-то не мог сказать «нежнее». Не мог попросить об этом. — Давай помедленнее. — Хорошо. Он не смог попросить, но Эрвин понял без слов, снова лег на бок, развернул к себе голову Леви и нежно поцеловал, практически не проявляя инициативы, прослеживая долгим теплым прикосновением выступившее на шее сухожилие, уголок челюсти, ухо, висок, позволяя залезть себе в рот языком, как будто извиняясь за этот внезапный приступ настойчивости. Потом спустился ниже, долго целовал ключицы, плечо, сосок, согревая тяжелой теплой рукой живот. Леви медленно расслаблялся, снова понемногу ощущая себя собой. Просто Эрвин. Просто целует его. Почти даже ничего необычного. — Так хорошо? — спросил Эрвин. Леви кивнул несколько раз. — Ты даже дышишь не как все люди. В хриплом голосе — нежность пополам с восхищением. Что «даже»? Середина мысли — тянущейся нити — вылезла на поверхность, но что там Эрвин думал Леви не знал. — То есть? — Все люди дышат коротко, даже если медленно. Только сюда, — тяжелая ладонь на груди. — Некоторые дышат только животом. А ты… Вот так, снизу вверх, сначала животом, потом грудью и обратно, — слова сопровождались осторожными линиями, нарисованными кончиками пальцев. Леви покраснел. — И много людей ты изучил? Выборка репрезентативная? Эрвин хмыкнул, пожал плечами и лег щекой Леви на плечо. Взял осторожно полувставший член и начал медленно разминать. Увлеченно-монотонно, как будто не замечая реакции. В какой-то момент скользнул пальцами ниже, оттянул чуть-чуть яйца — Леви едва сдержал стон — помассировал двумя пальцами между ягодиц, заставляя развести ноги, и наконец-то поднял голову снова, глядя на Леви. — Нормально? — Нормально, — кивнул Леви. Невероятно хорошо. Поцеловал его, разводя колени пошире, открываясь. Эрвин совсем немного протолкнул внутрь палец, не дальше первой фаланги. Сглотнул. — Мне будет удобнее, если ты… Перевернешься, — сказал очень хрипло. Леви подчинился, почувствовал себя на секунду ужасно неловко, становясь на четвереньки. Это прошло, когда Эрвин горячей рукой надавил ему на поясницу: — Прогнись немного. Леви послушно прогнулся, выставляя задницу, опустился на локти. А через секунду почувствовал, горячий язык внутри и руку на своем члене. Он подался рефлекторно навстречу: — Отбитый, блять, — выдохнул, краснея, кажется, всем телом. Он римминг даже в порнухе проматывал всегда — ну неприятно было смотреть. А ощущать — приятно. Очень-очень-очень. — Мне прекратить? — спросил Эрвин, разводя его ягодицы пошире в стороны, сжимая. Издевается. — Сам как думаешь, — Леви только прогнулся сильнее. Эрвин долго, мучительно медленно вылизывал и растягивал его, раздвигая пальцы внутри, хлюпая смазкой (Леви заценил бутылку с дозатором на тумбочке), учащая движения следом за приглушенными подушкой стонами и выдохами. Слишком уязвимо, слишком хорошо, и никакого контроля: Леви не очень понимал, что ему сейчас надо делать, потому что, ну, никаким богом секса он точно не был, позволил делать с собой все, что Эрвину захочется. Он потерялся — не дрочил себе, не оборачивался, не понимал, сколько времени проходит. Вместе с ошеломительно сильной волной тепла и покалывающих мурашек вдоль позвоночника и с тем, как болезненно, почти до тошноты скрутило солнечное сплетение от вроде-как-удовольствия, он почувствовал, между ягодиц член Эрвина, твёрдый (какой же охуительно большой и твёрдый), услышал на сбитом дыхании произнесённое: — Ты как? Леви повернулся немного, увидел Эрвина: очередной прилив дрожи. — Нормально, — сказал тихо. — Хорошо. — Я могу?.. — Стой, — Леви опустился на живот — колени и локти плохо держали. — Во-первых, разденься. Во-вторых, я хочу на спине. Видеть его. Хотя Леви не был уверен, что выдержит это, а не умрет просто от переизбытка чувств. — Д-да, конечно, — Эрвин явно был в таком же примерно состоянии. Пока он раздевался, Леви так и лежал на животе, закрыв глаза, думая о том, что не так он в целом представлял секс с Эрвином, без всех этих задержек, разговоров, но лучше что-то придумать сейчас тяжело. Шуршание одежды прекратилось — Леви перевернулся на спину, головой лег на подушку, протянул к Эрвину руки: — Иди сюда. Эрвин подчинился, как будто загипнотизированный, снова навис сверху, и они поцеловались, жадно, беспорядочно. Леви в нетерпении заерзал, почему-то нашёл руками уши Эрвина и потянул наверх, они встретились взглядами. — Вставь уже мне, — разгоряченно и нетерпеливо. — Сейчас, — Эрвин прикрыл глаза. Несмотря на цвет волос, ресницы у него были чёрные. Он сел на колени между ног Леви. Взял стопу в руки, поцеловал, потом надавил на бедро, заставляя прижать колено к груди. — Хорошая растяжка, — прокомментировал. — Чёрный пояс почти, хуле, — Леви хотел ещё что-то дразнящее добавить, чтобы Эрвин уже сделал что-то, но тут и второе колено его было — довольно резко — прижато к груди. Снова внутри три пальца — Леви вздрогнул всем телом, прикусил губу. — Уверен, что готов? — Нет, не уверен, — ирония вышла на четверку. Эрвин затормозил. — Да шучу я, идиот. Давай уже. — Тише, — сказал Эрвин тяжёлым голосом. Размазал смазку по члену и осторожно вдавил головку внутрь. Это было больше, чем три пальца — Леви впился ногтями в ладонь. Вторую руку дезориентировано протянул вперёд, и Эрвин переплел их пальцы. Толкнулся дальше — Леви чуть не задохнулся от распирающего жжения и удовольствия одновременно, головка прошлась по простате, тело стало совсем непослушным, только дрожь и мурашки остались. Ещё немного — и Эрвин снова оказался над ним, одновременно вставляя до конца. Леви чисто рефлекторно упёрся в его плечо рукой, ему казалось, что это будет длиться бесконечно, что Эрвин никогда не закончит это движение внутрь, но вот, он остановился, и дышал очень часто, глядя Леви в глаза. Взгляд медленно сфокусировался. И тут на Леви навалилось все разом: он вдруг понял, что вот, они вместе, Эрвин у него внутри, вокруг, здесь, живой. Не нужно приходить в его пустой кабинет и сидеть без дела, глядя на вставшие часы и обещая себе завести их в следующий раз. Выступили слезы, скатились по вискам, у Леви даже стереть их сил не было. У Эрвина тоже блестели глаза. Такие голубые-голубые глаза. Леви подумал на секунду, что он просто не может не помнить, иначе почему все это — так? — Нормально? — спросил Эрвин. — Двигайся, — прошептал Леви. — Пожалуйста. И Эрвин послушался — каждый медленный, внимательный толчок пронизывал до костей, Леви уже вообще не контролировал себя, свои слёзы, движения и, похоже, свои стоны, потому что в какой-то момент соленая от пота ладонь зажала ему рот, несильно, но ощутимо. Леви разомкнул губы, облизал пальцы, втянул два в рот, позволяя надавить на язык: — Блять, Леви, — Эрвин, кажется, впервые выругался при нем. Леви втянул воздух с трудом, продолжая старательно сосать пальцы, пробираясь между ними языком, и начал наконец-то дрочить себе, опустив руку в жаркое пространство между ними. Всего пара десятков секунд — и он кончил, сладко выгибаясь, мягкая судорога длилась долго, и пальцы во рту сменились губами Эрвина, и он вдруг оказался совсем близко — видимо, ему сложно было нормально держаться на локтях. — Леви, — выдохнул Эрвин, и Леви прижал его к себе, обнимая за шею. — Леви, — смазанный поцелуй в висок, в уголок глаза. Горячий выдох — язык прошелся по коже. «Там соленое от слез», — подумал Леви и удержал Эрвина крепко, когда он попытался подняться: — Не вынимай, — промурлыкал на ухо, прекрасно понимая, какой эффект это произведет, разрываясь от нежности и любви. Эрвин кончил на этот раз бесшумно, прижавшись носом к щеке Леви, и Леви всем телом чувствовал, как его потряхивает, как колотится у него сердце. Эрвин отдышался немного и лег рядом на спину, закрыл глаза. Некоторое время лежали тихо. — Что, сердце не выдерживает нагрузки? — спросил Леви наконец. У Эрвина в полутьме красиво блестели глаза, а все линии лица казались особенно спокойно-правильными. — Не выдерживает, — просто согласился Эрвин. — Поцелуй меня. И пойдем мыться. Леви подумал — как странно слышать, что командующий просит о чем-то таком. Перекатился, закинул на Эрвина ногу и руку, поцеловал в губы, осторожно. Они оба были в сперме и к тому же вспотели — Леви было наплевать. — На всем лежит тень, — пробормотал неразборчиво. Мысль была о красоте и эфемерности, выразить не получилось. — Да, — Эрвин, возможно, понял.