Всё перемелется в прах

      Бескрайняя тьма мешалась с частыми вспышками пламени на горизонте. Тьма заливала небо, тьма образовывала выжженую землю, которую тысячелетиями истаптывали ступни грешников. Пепел летал в воздухе, создавая иллюзию облаков, за которыми лежал другой уровень ада.       Крики, протяжный вой, зачастую звенящая тишина. Невидимая сила давила на меня подобно ватному одеялу, отчего с каждым мигом становилось всё сложнее разлепить веки или пошевелиться. Хотелось просто заснуть и никогда не просыпаться. Вдыхать воздух, пропитанный запахом гари и песка.       На руках тяжелели кандалы, это я могла почувствовать и без того, чтобы открыть глаза. А в моменты, когда хватало воли осмотреться, помимо мрачных пейзажей отмечала, что моё тело претерпевало изменения. Кожа местами чернела и трескалась огненными прожилками, словно неполноценный банкай. Появлялись костяные наросты, имитируя второй скелет. И каждый раз, пытаясь найти в себе силы подняться, на меня что-то набрасывалось — то ли монстры, то ли тёмная дымка, то ли цепи тянули к земле.       Вставать становилось всё труднее. Усталость маняще поглощала и уводила в спокойное забвение.       Не знаю, сколько это продолжалось. Воля ада буквально лишала меня сознания, тело ощущалось безвольной куклой, которую дёргали за ниточки, не позволяя двигаться.       Впрочем, зачем куда-то идти? Разве я пришла сюда, не сбегая? Не чтобы обрести покой? От меня либо отворачиваются из-за моего поведения, либо желают воспользоваться. Надоело. Возможно, мне было бы не настолько страшно и отчаянно нырять в объятия ада, однако я потеряла Тобимару. Он единственный, кто помогал мне не пасть в омут отчаяния. Так зачем?.. Зачем мне существовать в том мире?       Я освободила тебя, Айзен, так что ты сможешь стать королём, как и желал. Я отпустила тебя, Юмичика, и не стала бежать следом, навязываясь.       Меня больше ничего не держало, поэтому утонуть в объятиях воли целого мира, стать его частью и обрести спокойствие не такая уж и плохая судьба. Несмотря на грозное страшное название, ад не причинял мне вреда, он убаюкивал, поглощал меня, пытался растворить в себе.        Между проблесками бодрствования, когда удавалось вынырнуть из вязких снов, которые больше напоминали погружение на глубокое дно, я всё ещё чувствовала себя. Кто-то будто гладил меня по голове, держал у себя на коленях, отчего я всерьёз задумывалась о том, что постепенно схожу с ума. Но изящные тонкие пальцы продолжали перебирать мои волосы, едва касаясь лица. Это напоминало засыпание в материнских объятиях.       Тогда отступал страх. Отступали дурные мысли.       Я не могла пошевелиться, даже дыхание давалось с трудом. Однако я всё ещё чувствовала и слышала. Поэтому вскоре опознала тихий шорох приближающихся шагов.       — Она не умерла.       Сердце на мгновение пропустило удар. Будь я в полном здравии, вздрогнула бы, но сейчас лишь с сонливостью и лёгким удивлением опознала голос Уноханы.       — Возможно, и к лучшему. Дожидаться её смерти было бы слишком опасно. Особенно с этой силой.       Ямамото Генрюсай. Его голос. Такой же сварливый и недовольный.       Унохана только вздохнула на его категоричный комментарий.       — Ты знала о её силе? — настороженно уточнил Ямамото.       — О той, которая затягивает грешников в ад? Нет. Но её пламя всегда казалось мне странным. Оно не так больно жгло, а вот куда сильнее меня беспокоили команды к пробуждению её шикая и банкая — перечисление восьми уровней ада.       — Чёртов Айзен… создал существо, убив слабую душу, и подселив в неё частицу ада. Та, кто носит имя Хинамори Момо, не должна покинуть ад.       Шипящая тишина, в которой изредка раздавались далёкие взрывы, продлилась дольше, чем хотелось.       — Тебе её жаль?       — Я ведь её наставница. Конечно, мне жалко её.       — Удивлён, что ты способна испытывать жалость.       — Жалко, что пропадёт такой талант, — поправила себя Унохана. — Конечно, и человеческую привязанность я к ней испытываю, не считайте меня уж совсем бездушным монстром.       — Может, стоило приказать тебе убить её, а не взращивать такого же монстра.       Они некоторое время помолчали. В этом молчании ощущалось обременение, и рука, что ласково гладила меня по голове, спустилась к плечу, пробегая пальцами по костяным наростам.       — Ад поглощает её, формируя свою броню, — отметила Унохана. — Её реацу преобразуется, что и привлекло меня в эту местность, а, значит, это привлечёт и остальных.       — Значит, вскоре она станет мечом, казнящим грешников, и лучше бы нам избавиться от неё прямо сейчас.       — Но разве мы стремимся покинуть ад? — с улыбкой, звенящей мечтательностью, полюбопытствовала Унохана. — Для нас, Ямамото-доно, это прекрасно.       — Посмотрим, что ты скажешь через пару сотен лет. Жизнь в бесконечных сражениях может наскучить. — Но, видимо, вспомнив, с кем он разговаривал, Ямамото только вздохнул. — Можно играть по правилам ада, а не сражаться с ним. Поступить также, как поступили Укитаке и Комамура.       — Можно…       — Посмотри на наших товарищей, что в итоге они сделали, едва в аду появились бреши — проломились в Общество душ, потому что долгие сотни лет однообразной жизни, заключающейся в борьбе с адом, им наскучили. Можно отдаться воле ада, пока мы не окунулись в омут безумия.       — И стать такими же безвольными марионетками, как Хинамори-чан? — задала риторичный вопрос Унохана, позволив себе немного подумать в молчании. — Если так рассудить, для всеобщего блага будет лучше, если мы отдадимся воле ада.       — Для всеобщего блага, это верно. Даже после смерти мы остаёмся капитанами Готей тринадцать. И никто не снимал бремя долга с наших плеч. Мы должны защитить Общество душ от нас самих.       За философским рассуждением Ямамото последовала долгая пауза. Унохана продолжала придерживать меня на коленях, погрузившись в размышления, но оттого, как она дрогнула и настороженно произнесла «м?», стало понятно — кто-то приближался.       Пребывая в полуобморочном состоянии, я тем не менее ясно ощущала колебания окружающей энергии, видела всё будто со стороны. Ад не только утягивал из меня волю к сопротивлению, он будто растягивал моё присутствие по всей округе.       К нам приближался человек… нет, двое. Но один из них имел схожую со мной реацу.       — Укитаке… — с напряжённостью подметил Ямамото, а затем с некоторым удивлением спросил: — А это ещё кто?       — Не смотрите на меня так, Ямамото-доно, я здесь лишь потому, что ад призвал. А это… ну, это хороший вопрос, — с этими словами он опустил взгляд на рыжеволосого мальчика, которого держал на руках. Тот находился без сознания. — Этого ребенка затянуло в ад.       — Ребёнка? — настороженно поинтересовалась Унохана. — Это необычный ребёнок, я чувствую, что у него весьма высокий духовный уровень. И ещё… довольно странная реацу.       — Ну, — несколько растерянно отозвался Укитаке с нервной ухмылкой. — Вряд ли это совпадение, но мне кажется, что этот мальчик может быть сыном Куросаки Ичиго. Он и внешне похож, да и реацу…       — Сын того парня? Хм-м… — отчего-то напрягся Ямамото и тихо пробормотал: — Значит, уже, наверное, лет десять прошло. А по ощущениям будто вчера умер.       — Но что здесь делает живой ребёнок? — Унохану явно напрягло это обстоятельство. — Если с Хинамори ещё понятно — её душа поглотила хогиоку, и Айзен мог проводить над ней эксперименты, из-за чего её меч получил силу ада… То отчего аду затягивать простого ребёнка?       — Если это ребёнок Куросаки Ичиго, ничего необычного. А если его мать также обладала неординарными способностями, я уже ничему не удивлюсь, — вздохнул Ямамото. — Зная Куросаки, он и в ад проберётся, чтобы спасти его.       — Боюсь, в ад может пробраться не только он…       — О чём ты?       Укитаке отозвался не сразу, последнее предложение он произнёс с отчётливой тревогой.       — Мне удалось поговорить с Шихоуин-сан, он единственный, кто проявляет хоть какой-то интерес в общении. Его затянуло в ад последним. Он и рассказал, что всех капитанов затянуло в ад с помощью банкая Хинамори Момо. А ещё он сказал так: какой-то человек пытался её спасти, но она ударила в него пламенем и улетела в ад следом за Шихоуин-сан. Человек обладал невероятным уровнем реацу, однако до последнего момента не участвовал в сражении. Появился на поле боя только когда Хинамори опутали цепи ада.       Повисло напряжённое молчание. И я буквально сквозь полудрёму почувствовала, как раскаляется воздух из-за закипающей злости Ямамото.       — Этот чёртов Кьёраку… да что он там творит?! Он что, совсем хочет Общество душ развалить?! Они что, позволили Айзену сбежать?       — Не горячитесь, Ямамото-сан.       — Да как я могу не горячиться? — но отметив, что Унохана смотрела на него с пугающей очаровательной улыбкой, всё же взял себя в руки.       И как раз вовремя, потому что в отдалённой близости сверкнула голубая вспышка, за которой прогремел взрыв. К чёрному небу поднялось облако пепла, а частицы духовной энергии долетели до их скромной компании, вынуждая напрячься.       — Вот же ж, — нахмурился Ямамото.       — Похоже, их также привлекла реацу Хинамори, — предположила Унохана. — Скоро здесь будет неспокойно.       — В аду в принципе нигде нельзя найти спокойствия, — задумчиво подметил Укитаке, а затем обратился к собеседникам. — Ямамото-доно, Унохана-сан, позаботьтесь о Хинамори Момо, того требует воля ада. Я же сберегу дитя, пока это возможно.       — Может, лучше всё же убить её?       — В этом нет необходимости, — с тёплой улыбкой отозвался он на вопрос Ямамото. — Скоро Хинамори станет частью ада, и, если сохраните её, ад вам этого не забудет.              

***

             Кто бы мог подумать, что в аду он встретит столь много знакомых лиц. Жаль, конечно, что не все эти лица такие уж и приятные.       Сначала квинси бросались на них, словно оголодавшие псы, теперь вот аранкары из десятки лучших. Айзен помнил каждого из сильнейших, созданных своей рукой, однако слово «сильнейший» сейчас никак не подходило их скромным талантам. Разочарование выдала лишь слегка изогнутая бровь, отмечая немой вопрос: неужели он когда-то считал это силой?       Наблюдая за тем, как разорванный на куски Нойтора шевелился, словно червь, который пытался бороться за жизнь, Айзен невольно задумался, продолжит ли тот существование в столь жалком виде или у него отрастут конечности?       Оставив вопрос без ответа, он двинулся дальше.       — Ты куда? — спросил Куросаки.       Айзен ничего не сказал, только побрёл по пустынной долине, холмы которой напоминали костяные наросты, а песок под ногами — стёртую в пыль труху. Он никуда не спешил, осторожно прислушиваясь к обстановке. Ему ещё никогда не доводилось бывать в аду, поэтому оставалось только догадываться об опасностях, таящихся в этом месте. Говорят, ад напоминал живое существо со своей волей. Раз так, то он как-то лениво встречал своих гостей.       — Эй, Айзен, я к тебе обращаюсь.       — Не будь столь груб, Куросаки Ичиго, — флегматично отозвался он, — я лишь следую за частицей своей души, но в этой обстановке она едва ли уловима.       — Частицей души? — не понял Куросаки, но, поразмыслив, с недоверием уточнил: — Ты о Хинамори-сан? С каких пор ты о ней такого высокого мнения?       Айзена позабавили заданные вопросы. Он выражался не метафорически, а говорил прямо. За счёт хогиоку их души постепенно становились одним целым, о чём говорило и принятие фантомного образа, и отличное поглощение его реацу её телом. Уже десять лет назад это казалось очевидным. Если бы на месте Хинамори оказался другой шинигами, Айзен сжёг бы его душу своей реацу, не оставив и следа.       Так и не дождавшись ответа, Куросаки раздражённо выдохнул и подметил:       — В общем-то, не важно. Для меня самое главное отыскать Казуи. Но я едва ли чувствую его энергию.       — Переживаешь?       — Конечно, переживаю, он же мой сын!       Айзен с лёгким любопытством посмотрел на Куросаки, остановившись. Для него подобная обеспокоенность выглядела странной. Хоть и все родители беспокоились о своих детях, он никак не мог выкинуть из головы, что Куросаки уже не мальчишка, а мужчина. Время бежало так быстро.       — Что смешного?       — Ничего, — снисходительно подметил Айзен. — Просто нахожу странным, что люди намеренно окружают себя слабостью, называемой семьёй. Ты ведь один из сильнейших шинигами, к твоей помощи всегда будут прибегать в сложной ситуации, а твои враги будут постоянно желать причинить вред твоим близким. Посмотри, где ты сейчас. В аду. Как и твой сын.       К его удивлению, Куросаки сохранил невозмутимость, только фыркнул и хмуро сообщил:       — Смею заметить, ты тоже спустился в ад не без причины.       Айзен снисходительно улыбнулся.       — Но моя причина отличается от твоей. Хинамори мне нужна, как боевая единица, она мой незавершённый план.       В этот раз Куросаки смотрел на него дольше обычного, словно пытаясь подобрать слова, которые так и плясали на языке, но ни одно из них не подходило. Губы дрогнули, но он так ничего и не сказал, только закатил глаза и двинулся дальше. И всё же через пару шагов пробормотал:       — Даже не знаю, кого мне больше жаль: тебя или Хинамори-сан.       Комментарий Куросаки вверг его в недоумение. Хоть Айзен и скрыл это, однако невольно возмутился. Он постарался забыть о столь нелепом разговоре, но по мере того, как им на пути попадались грешники, жаждая битвы, или адские создания, надеясь уничтожить нарушителей, мысль не давала покоя.       К Айзену испытывали разные чувства: злость, ненависть, презрение, но никак не жалость. Да чтобы он, существо, превосходящее всех по силе и могуществу в трёх мирах, способный уничтожать души щелчком пальцев, вызывал жалость? Айзен не понял комментарий Куросаки, ему так и хотелось узнать, что же побудило его озвучить подобную нелепость. Но гордость не позволяла задать вопрос. Если спросит, то…       — Ну и ну, какие люди.       За отголосками воя и криков, которые стали почти привычны для холодной долины, изрытой костями и прахом, звук знакомого голоса заставил Айзена и Куросаки остановиться. Айзен уже некоторое время чувствовал, как за ними кто-то наблюдал издалека, но из-за того, что души, попавшие сюда, окрашивались цветом ада, становилось трудно различить их индивидуальность. Но фигура, сидящая на высоком костяном в котором могло прятаться что угодно, оказалась знакома не только Айзену.       — Ты, — как-то скомкано отреагировал на очередную жертву ада Куросаки, рефлекторно потянувшись за мечом на спине.       — Я, — хитро улыбаясь, отозвался Ичимару Гин. Несмотря на то, что цепь грешника свисала с груди, он не выглядел истощённым и запуганным. Напоминал хозяина, бродящего по своим владениям. А точнее садовода, ждущего долгожданных гостей на входе в опасные дебри. — Куросаки Ичиго и капитан Айзен… кто бы мог подумать, что мне доведётся увидеть столь необычный дуэт.       — Если хочешь нам помешать, не советую, — предупредительно подметил Куросаки, крепче обхватив рукоять меча и нахмурившись.       — Ну что вы, что вы. Против тебя, Куросаки-сан, я ничего не имею. А вот твой спутник…       — Сейчас чрезвычайные обстоятельства, Ичимару-сан, — тактично перебил его Куросаки. — Мой сын попал в ад, как и Хинамори-сан. Я здесь за тем, чтобы вызволить Казуи во что бы то ни стало, поэтому не советую вставать на пути.       — Сын, значит… как трогательно.       — Вы знаете, где он?       — Шёпот ада оповестил о вторжении, это где-то там, — указав направление, ведущее прямиком в лес из костяных деревьев, сообщил Ичимару. — Возможно, мальчик как раз там.       Айзен не стал уточнять, что Ичимару известно о Хинамори. Тот либо начнёт юлить, либо утаит правду, а хуже всего — пустит их по ложной наводке. Предательство этого хитрого лиса до сих пор отзывалось чем-то болезненным, хотя было весьма ожидаемо. Точнее, ожидаемо, что у него имелась определённая цель, которая оказалась банальной и скучной — отмщение. Лишь очередное доказательство, что любимые делали человека слабым.       — Откуда нам знать, что ты не обманываешь нас? — спросил Куросаки.       — Ниоткуда, — беззаботно пожал плечами Ичимару, поднимаясь с костяного нароста. — Вам остаётся только проверить. О, и, полагаю, Хинамори тоже может быть где-то поблизости. Какова чертовка. Уж думал, она полностью под вашими чарами, капитан Айзен, но вот смотрю я на вас и думаю, а не стало ли теперь всё наоборот?       Айзен оставался сдержан, насколько позволяла ситуация. Он придерживался своего плана и норовистый поступок Хинамори лишь ускорил события, которые он намеревался осуществить. Сила Хинамори открыла для него новую возможность, и план, выстраиваемый последние годы, был проработан до мелочей. Её поступок… ничего не менял. Но почему тогда его каждый раз охватывало столь отвратительное раздражение, когда уже второй человек говорил, что она его слабость?       Привыкший пропускать бредни дураков мимо ушей, реагируя в крайнем случае снисходительной улыбкой, сейчас Айзен хотел только одного — свернуть шею Ичимару Гину, а лучше выдрать его длинный язык.       — В любом случае, решать только вам, куда идти. В аду весьма интересно, но порой за некоторыми сценами хочется наблюдать издалека. Удачи, она вам понадобится. Особенно вам, капитан Айзен.       Сохраняя безмолвие, Айзен проводил тяжёлым взглядом Гина, поспешившего скрыться. Не смея хоть как-то реагировать на услышанные колкости, Айзен бросился в ранее указанном направлении, смело давя кости, усеивающие корни и заменяющие растительность. Он не сомневался, что это ловушка. Даже если сын Куросаки действительно где-то там, его могли взять в заложники, используя как наживку.       В конце концов, ни у кого, как у Айзена и Куросаки, нет столько врагов, как в этом проклятом месте.