Венера

А понимают ли люди вообще друг друга?

Отсюда все недоразумения на свете.

             Москва в октябре бывает особенно прекрасной: скучные пятиэтажки тонут во влажном, прохладном тумане, а дождь весело стучит по крышам, принося за собой спасительную свежесть, после знойного, жаркого лета. Деревья с облегчением сбрасывают старые листья, а осенний ветер, разносит их по тратурам, настырно кружась под ногами у москвичей. Тучная женщина, недовольно ворча, снова покидает свой теплый магазинчик, чтобы вымести с крыльца окурки, мусор и сгнившую, мокрую листву. Хватаясь за больную спину и проклиная свою «неблагодарную» работу, она сметает все угол, пока ее взгляд не натыкается, на тяжелые черные ботинки. Она резко выпрямляется и встречается с парой глаз, с глубоким шрамом над густой бровью и растерянно кивает ему головой, в знак приветствия, на что мужчина, лишь недвольно цокая, открывает перед ней дверь, жестом приглашая ее войти. Тоненький звон колокольчика трелью разносится по залу, а уставшая продавщица, натянув дежурную улыбку, быстро перебирая ногами, встает за прилавок. — Здарово, мамаша, — смачно шмыгнув носом произносит мужична, — ты мне букетик организуй. — У нас тут хризантемы свежие, астры…гвоздики, — испуганно хлопает глазами она. — Не, — перебил он, по хозяйски оглядываясь, — мне роз давай. Штук пятьдесят.       Оправила женщина свой фартук одним движением быстрым и стебельки подрезать взялась ловко. Подрезает, а сама на мужчину исподтишка поглядывает. А он ничего вроде… симпатичный даже, когда не скаблится как пес адский, а дочка у нее, все в девках ходит. Ну а если жизнь с таким свою свяжет, то как за каменной стеной будет, да нужды никогда не узнает. Как бы его спросить осторожно, чтобы на грубость лишний раз не нарваться. — Невесте, иль жене букетик то покупаете? — Ага, — сморщился он, — Лешка наш, «Золотое копытце», к цаце какой-то подкатить захотел.       А «Золотым копытцем», Лешку Смирнова прозвали потому, что везучий тот был до денег. В лото частенько выигрывал, запрещенка у него лучше всех продавалась, да грамотный он был в финансовом плане, всегда денежки у него в кармане водились, сами они к нему прямо в руки плыли. В свои двадцать с копейками, он уже правой рукой Кабана был, дак и сам он в семье зажиточной и интеллигентной рос, поэтому родителям своим, до сих пор сказать боится, каким же бизнесом сыночек их занимается. Частенько за спиной обсуждали его, что мол, душу дьяволу продал он, поэтому денежки к нему словно магнитом притягиваются. Кивнула женщина понимающе. Знала она и Лешку, и Кабана, и всех рэкетиров этих. — А сам то ты, почему не женат? — не сдалась она. — Да вот еще! Знаешь, что с любопытной Варварой на базаре сделали?       Возмутил этот вопрос мужчину, стоит тут и в душу ему лезет, прямо как мамка его. Ну боится он молоденьких и хорошеньких, ну что такого то? Опыт у него горький был просто, когда ему лет пятнадцать было. Влюбился он в девчонку одну, она такая была… симпотная очень, веселая, яркая. Долго ходил он за ней, в любви признавался, а она хохотала только, говорила ему: «Ты че, Васьк, ну куда тебе! Я же замуж за богатого хочу, а из тебя путного то ничего не выйдет! Отстань а…» Вот и перестал Васька в себя верить, да в девушках совсем разочаровался. Вдруг влюбиться опять по глупости своей, а его снова в навоз лицом ткнут. — Как звать то тебя? — Ну, Вася… — в этот раз растерялся он. — Дам я тебе совет, Вася, — улыбнулась женщина, — рожу по проще, да улыбайся иногда. Ты ж, вон, какой красивый, Вася. Посмотрел он на нее удивленно, да выпрямился гордо, Давно его красивым не называли, а если честным быть, то кроме мамки, да подружек ее, вообще никто. Покраснел весь до ушей и улыбку натянуть пытается. — Так что ли? — сверкая зубами, поглядывает он на женщину. Расхохоталась та заливисто, а Васька пуще прежнего улыбаться стал. — Так тоже сойдёт, — протягивает она букет ему и спрашивает, — а хочешь я с дочерью своей тебя познакомлю? — Ещё чего не хватало… — шикнул мужчина. — Хорошая она у меня, хозяйственная, а какая красивая… — Чё, прям такая уж и красивая? — Очень. — Ну ладно. Давай… Обрадовалась женщина, выбежала из-за прилавка, да давай про дочь свою рассказывать, к выходу его провожая. Рассказала, что в школе училась та хорошо, в институте два курса закончила, а потом работать ей идти пришлось, швеей на завод, отец у них умер, а кормиться то надо. Ноги говорит у нее длинные, волосы русые как песок жемчужный, а глаза какие большие. В гости Ваську она к себе пригласила, на чай с блинами, а тот согласился не раздумывая, договорились они о встрече и разошлись, каждый по делам своим. Сел мужчина в машину, с улыбкой довольной, да под бок водителя тыкнул: — Не спи, замёрзнешь! Открыл тот глаза испуганно, да понять не может, где находится. Протер глаза, посмотрел на Васю и зевнул устало. — Поехали? — Ага, — кивнул мужчина, а сам в окно уставился.

***

— Че за день то сегодня такой? — жаловался Пчелкин Холмогорову, — все через жопу! Ругнулся Витя, облокотившись о блестящий Мерседес. С самого утра у него день не задался. После вчерашних гуляний башка ещё квадратная, Юлька на телефон весь день не отвечает, может обиделась или вид сделать хочет, что не было у них ничего. Да только он, о победе своей, всем уже растрепать успел, событие для него это важное очень, хочешь не хочешь, а она уж не отвертится теперь. Таджики ещё эти стрелу им забили, ехать уже нужно, а Сашка у мамки своей застрял, минут двадцать уже на одном месте из-за него топчутся. Схватился он за голову, да виски трёт, словно поможет это боль головную снять. — Зырь — пробасил Космос, его голос сейчас, словно половником по башке, — тачка знакомая. Витя с трудом разлепил глаза и обернулся в прищуре, высматривая автомобиль. — Точняк. На Кабанскую похожа. Машина подъехала прямо к подъезду, скрипя шинами. Хорошая тачка, дорогая. Из авто вышел мужчина, он посмотрел на себя через отражение в тонированном окне. «И правда хорош сегодня», подумал он, улыбнулся довольно, оправил обёртку пышного букета и юркнул внутрь. — Чё-то мне подсказывает, что букет не для Сани. — Че? — Дак это ж Лешкина шестерка. — Какого «Лешкина»? — не понял Витя. — Вот дундук! — ругнулся на него Космос, — Лешка который вчера весь вечер Юльку зажимал. — В натуре? Космос лишь махнул на него рукой, выкинул окурок и втоптал его в асфальт своими массивными ботинками. — Я ща Кос. — Да куда уж ты? Отелло, блин! Крикнул Холмогоров ему в спину, да только поздно было. Хлопнула за Витей дверь подъездная громко, а сам он, рассекая воздух полами плаща за мужчиной поспешил. Откуда рохля этот, адрес ее узнал. Злится Пчелкин. Идет за Васей, желваками на скулах играет, а сам надеется, что не Самойловой букет этот адресован. Остановился он в пролете между лестницами и притаился, послушать чтобы. Увидит если она его, то сердиться сразу начнет. Характер у нее точно у лошади дикой, своенравный и строптивый. Не нашлось ещё на свете женщины такой, которую Витя бы приручить не смог. Громкий стук по всему этажу разнёсся и тишина минутная. Вытягиват Витя шею, чтобы хоть одним глазком на Юльку взглянуть. Слышит, как замки на двери щёлкают и голос ее воздушный уши ласкает. — Вы к кому? — спросила она. — Мне Юлия нужна, — пробасил Вася. — Ну я это. — Тогда это вам. От Лёши Смирнова. Она улыбается, руки к букету тянет и вдыхает глубоко аромат чуть слышный. — Спасибо ему. — Там записка ещё, обязательно прочтите. — Хорошо, — она вытянулась чтобы выглянуть в окно, — а сам он не приехал? — А вы прочтите и все поймёте. — Спасибо, — она ещё раз улыбнулась и зашла в квартиру, плотно прикрыв за собой дверь. Глубоко вздохнув, она впорхнула на кухню, аккуратно кладя букет на стол. Самойлова уселась на стул и подперев подбородок рукой, впилась глазами в пышные алые бутоны. Она легонько касалась нежных лепестков, бархат мягко ласкал ее пальцы. Ей было мало, она не могла насытится, все смотрела и касалась, смотрела и касалась… Белый конверт поглядывал на нее через колючие стебельки. Она аккуратно схватила его за уголок, вытягивая. Словно школьница робеет, представляя как мужчина касается бумаги, выводя на ней ее Имя. Как он думает о ней, когда пишет:

«Дорогая, Юлия!

Как мне приятно думать о вас. Я все ещё помню аромат ваших волос, а ваш смех, все ещё звучит в моей голове. Спасибо за танец, вы очаровательная! Благодарю вчерашний день и Сашу, за возможность познакомиться с вами, надеюсь эта встреча была не последней. Я позвоню вам и надеюсь, что вы согласитесь увидеться со мной снова. Простите, что не смог преподнести букет лично. Я улетел в Лондон, по важным делам

Искренне Ваш, Алексей».

Девушка громко взвизгнула, прикрывая рот ладонью. Перечитывает она письмо снова и снова, представляя голос его спокойный и низкий. Какой же Леша воспитанный и образованный, Пчелкин со своим гонором бандитским и рядом не стоял. Прикрыла глаза, а у самой улыбка с лица вмиг исчезла. Даже в такой момент о Вите думает. Что за бес он такой, в каждую клеточку тела ее, глазами васильками своими впечатался. Сидит он будто напротив нее и смотрит осуждающи глазами ледяными. Стушевалась она тут же, совестно даже стало, словно изменила она ему. Да когда же он шаг уже на встречу ей сделает, когда же ответственность за нее на себя возьмёт. Никогда ведь серьезным он не был, ни одной юбки мимо себя не пропустил. Будто в ромашку играет он с ней: любит, не любит, любит, не любит… Витя ждал, на стену холодную, спиной облокотившись. Проходит Вася мимо него, а тот его за рукав хватает. — Эээ, — говорит Вася, одергивая руку, — тебе чё надо? — Ты что-ли, Лехина шестерка? — Слышь, за базар то ответить сможешь? — разозлился Вася, — ты под кем ходишь? Усмехнулся Витя, да по спине мужчину похлопал. Смотрит на него с улыбкой, а сам как шакал на кролика готов наброситься. — Я сам себе хозяин, понял? Про Пчелу чё-нить слышал? — Ну допустим. — Приятно познакомиться, Пчёла это я. — Ну и? Чё хотел то? — Лехин ты или нет? — Лехин. — Номер мне его давай. — Нахрена? — Базар у меня к нему! — раздраженно гаркнул Витя. — Ладно, ща. Достал мужчина визитку Лехину и Вите протянул. — Свободен. Хмыкнул Вася и исчез под лестницей. Крутит Пчелкин карточку эту в руках, а набрать не решается. Что если хуже сделает? Ну не готов он ее от себя отпустить. Сама она не знает, дурная, чего хочет. Иногда смотрит так, будто он грязь на ее подошве, а потом обнимет крепко и сразу хорошо так становится. А улыбнется если или с шутки его посмеётся, он сразу к ногам готов ее упасть. Ему бы только ее целовать, целовать, целовать… Может и хорошо, что Леха появился в их жизни, иначе бы Витя до сих пор не понял, что ускользнуть она от него может. Не отдаст он ее, плашмя сам ляжет или его убьет, но не отдаст ему. Его она. Каждый пальчик, губы пухлые и шея нежная, только он ее касаться может. Что же сделала она с ним, дьяволица. Как влюбленный хлюпик о ней только думает. От самого себя противно. Тыкают пальцы по кнопкам нервно. Стоит Пчелкин и ногой дёргает, ответа на том конце ожидая. — Слушаю… — Здоро́во, Леха, это Витя Пчелкин. Ты когда в городе будешь? — Здоро́во, — удивился мужчина, — завтра вечером прилетаю. — В метелице встретимся, разговор есть. — Я тебя понял. В девять вечера буду там. — Добро. До встречи.