Венера

Когда мне будет несколько за двадцать, 
Я вспомню свою первую любовь.
 Она была действительно прекрасна, При ней я просто голову терял. Там были лужи и трава на склонах,
Подрагиванье фонарей бессонных,
Прозрачный свет в темнеющем окне, 
И автомат, где газировку пили,
 И первый дождь, — а зонтик-то забыли! —
И — Господи! — все будет впереди! (Дмитрий Быков)

Весна 91…

      Москва, 1991 год. На съемочной площадке «Мосфильм» стартуют съемки нового фильма. Валерий Филатов не без помощи Александра Ивановича Иншакова, получил в нем роль немецкого солдата. Страшно гордился он своей ролью и не упускал ни единой возможности похвастаться этим перед своими друзьями. Ну а что, не вечно же кулаками махать, надо ещё и культурно расти и развиваться. На съемочной площадке он чувствовал себя как рыба в воде, словно был рождён для того, чтобы мелькать в кадре, примеряя на себе бесконечно разные образы, будто не было долгих лет проведённых за закрытыми железными дверями гаражей на боях без правил. Сегодняшний день, немного отличался от других предыдущих. На студию, миновав суровых охранников вошли трое, рассекая воздух полами своих длинных пальто. До этого серьезной Космос, увидев хорошеньких актрис, расплылся в своей самой обаятельной улыбке, Витя, щурившись, внимательно высматривал в толпе Филатова, а Саша следовал за ними, извергая из себя искрометные шутки, понятные только им одним. Валерка, сидевший на реквизите, ковырялся вилкой в слипшихся макаронах, но услышав хохот своих друзей, он резко вскочил и помахал им рукой. Подбадривая его своей улыбкой, они подошли к нему, легонько похлопав его по спине. Потрепались они и о фильме, и о симпатичных девочках, и о гонорарах крупных, пришло время и вопросы насущные решать — Я вот че думаю, братья… — задумчиво сказал Белов, — значит, мы имеем свою долю на северных рынках, там у нас три автосервиса, Катал нам отстегивает… Немножко, но жить можно, а живем все равно бедно. Ну, по-большому счёту, да? Никто нас не уважает… — Не, ну я бы не сказал, Сань, — перебил его Космос. — Да погоди, я в принципе говорю… — осадил его Белов, — цели нет, не развиваемся, фигня… — Правильно, правильно, Сань. Я тоже об этом думал, — вмешался Пчелкин. — Дай «самца» ещё. — «Курс-инвест»… Пожалуйста, — протянул Витя открытую пачку своих завсегдатых сигарет Белову. — Ну ты махнул, красивый… — усмехнулся Космос. — А че махнул? Молодая компания, никто ее не держит… — А че там? — заинтересовался Белов. — «Курс-инвест», молодое предприятие, — отрапортовал Пчелкин, — Артурка Лапшин, мой бывший сосед, переехал в новый офис на Цветном… — Я его знаю? — Нет, — отрезал мужчина, — Ну там… цветные металлы, компьютеры, недвижимость… Денег — море! А вот откуда такой подъем, непонятно. — Ну комсомольцы небось, да? — усмехнулся Саша. — Сань, я тебе вот че скажу, — вмешался Космос, — лучше синичка в руках, чем перо в одном месте… — Ну мелко плаваешь, Космос… — Ты хочешь? Нет, ты хочешь? Ты же сам будешь пробивать… — разозлился Холмогоров. — Легко, прям щас поехали. — Это без меня… — проворчал Холмогров. — Шура, я вам дам парабеллум, — Валерка достал из кармана пистолет, который на самом деле являлся его незаменимым реквизитом.       Возле двухэтажного элитного здания остановилось два чёрных автомобиля. Из новенького мерседеса, в начищенных до блеска туфлях, вальяжно вылез Александр Белов. Он осмотрел «Курс-инвест» и восхищенно присвистнул, одобрительно покачав головой. Рядом с ним, прямо к шлагбауму, который перекрывал главный вход, шагал Пчелкин. Он облокотился о железную трубу, закурил, и ткнув Валерку в бок, сказал: — Видал, а? Он указал сигаретой на маленькую будку, расположившуюся справа от арки. Из ее окна выглянул высокий худой мужчина, охранявший «Курс-инвест» от рэкетиров, которые не единожды пытались захватить Артурку Лапшина и его прибыльный бизнес. — Че это там? — Сигнализация, компьютеры, телефоны и всякая новомодная херня. — Ого! — усмехнулся Белов, — а бизнес процветает, денежки имеются. — Базаришь, — Витя улыбнулся и приложился губами к сигаретному фильтру. Он достал из кармана позолоченную зажигалку с выгравированными на ней инициалами «В.П.» и легонько постучал ею по шлагбауму, привлекая к себе внимание охранника. Тот посмотрев на них, в привычном жесте взял трубку стационарного телефона, набрал несколько цифр и что-то пробурчав, кинул ее обратно на рычаг. — Че надо? — спросил он, подойдя к мужчинам. Взметнулись удивленно их брови, переглянулись они, но пропустили мимо ушей грубость такую. Базарил он с ними так, будто знакомые они его старые. Не знал, сопляк этот, с кем он дело имеет, а если бы знал, в штаны бы от страха уже наложил. — Скажи Артуру Виниаминычу, — выделил отчество Пчёлкин, — Витя Пчелкин пришёл. — Тут жди. Отошел он от них подальше, достал рацию из кармана пиджака лоснящегося и спиной к ним повернулся. Не разобрать было, что ему на том конце говорят, шипела трубка, как газировка холодная. Бубнил что-то долго, к ним повернулся, нахмурился, головой покивал пару раз и обратно рацию сунул. — Артур Вениаминович сейчас занят и не может вас принять. — Че? Да ты хоть знаешь, с кем ты базаришь, урюк? — не выдержал Пчёлкин, — я ща вашу контору шарашкину по кирпичам разберу. Замахнулся кулаком Витя, чтобы по роже его тупорылой вмазать, да только Сашка за рукав его резко дернул. — Как скажешь, братишка, придём в другой раз. Улыбнулся Белов дружелюбно, схватил за плечо Пчёлкина и к машине толкнул. — Слышь, я че то не вдупляю, Санек, — сказал Фил за Белым послушно следуя. Обернулся разок и на мальца довольного посмотрел. — Молчи Фил и в тачку прыгай, — шепотом сказал Белов. Устроились они на сиденьях кожаных теплых, включил Витя обогрев и руки свои под него подставил, согреться пытаясь. Вздохнул устало, глаза прикрыл и голову на спинку откинул. Ярость кипела в нем, Лапшин совсем зазнался, чертяга. Только дайте до него добраться, шкуру живьем снимет. Забыл он, похоже, как Витя зад его прикрывал, перед шпаной местной. Как деньги они у него последние отжимали, а тот в угол забился, да Пчёлкина о помощи слезно просил. Пришло время долги отдавать, Артурка. — Нам лишний раз вылазить не надо, пацаны, — открыл окно Саша и закурил, — если мы тут стрелять начнём, остальные рыпнуться, мы не знаем, сколько их, мозг включай, Пчела. Не дальновидный ты, братишка. Усмехнулся Пчелкин раздраженно и подбородок щетинистый почесал. — И Че ты предлагаешь, Белый? — спросил Фил, голову между ними просовывая. — Да и так понятно. Молча сидят все, только Саша в кармане пальто своего копошиться и телефон из него достает. Набирает он пальцами номер знакомый и ждет терпеливо, пока ответят на том конце. — Привет, родная. Бросайте свои женские штучки и двигай в «Курс-инвест». Ольке не говори, куда ты поехала, а то за тобой увяжется… — Что случилось? — спросила девушка. — Да старый друг отказывается с нами побазарить. Ты давай, по-быстрому сюда приедь, охранника замотай, а мы быстро прошкеримся внутрь. — Сейчас буду, диктуй адрес… Кивнул он удовлетворенно и спрятал телефон в карман внутренний. Нервничать не на шутку Пчелкин начал. Теребил он перчатки свои кожаные, да на Белова исподлобья посматривал. Говорил он ведь ей… нет, он настаивал, чтоб не соглашалась она на просьбы его подобные. Если Саша с мужиками разобраться хотел по особенному, всегда ее вызывал, была она вариантом его запасным. Ревновал ее Витя жутко, на глазах у него происходило все это, но только что же он может? Никто он ей. Да только змея она словно, впилась клыками своими в сердце его, и яд свой по вене его пустила. О ней он думает только, запах ее сладкий призраком на пальто его остался, а волосы словно шелк через пальцы ускользают нежно. — Пацаны, я вот че подумал, пора Самойлову в долю брать. Она нас уже какой раз выручает, надо баблосами ее отблагодарить, — прервал его мысли Белов. — Не гони, Белый. Работа наша и опасна, и трудна, — не понравилась эта идея Пчёлкину. — На стрелки ее никто брать не собирается, братух. Будет числиться у нас по документам, как переводчик. А вдруг в натуре понадобиться, с Западом, если закорешимся. — Мы ее по крупному под дуло пистолета подставим, Белый, — не унимался Пчелкин. — Она уже под дулом ходит, два года как… если ты не заметил. Левые сразу дуло на неё направили, как только она с нами от Царевых бежала еще в восемьдесят девятом… — Если че случиться, вина будет лежать на тебе, — ткнул Витя в грудь друга. — Тормози, Пчела, она мне так же дорога, как и тебе, — пытался разрядить обстановку Белов. — Очень сомневаюсь, Саня.       В это же время в центре Москвы, на улице Лубянка, в свадебном салоне возле зеркала крутилась Ольга Сурикова, придирчиво осматривая себя с ног до головы. На ней был надет свадебный корсет цвета шампань усыпанный розами, белое нижнее белье и тонкие, кружевные чулки. Вокруг неё суетилась женщина в желтом свитере, с подушечкой для иголок в одной руке и шелковой лентой в другой. Рядом, в бархатном, красном кресле сидела Юлька Самойлова, с удовольствием попивая шампанское из стеклянного фужера. — Ай, чтож вы колите? — вскрикнула Ольга. — Простите, рука дрогнула, — сказала швея, продолжая вставлять иголки в тонкую ткань подъюбника. — У меня такое ощущение, что я кашалот, а вы гарпунёр, — сказала серьезно Сурикова. Самойлова тихо хихикнула. — А вы не вертитесь, — осадила ее женщина. — А я и не верчусь! — Вы все-таки поаккуратнее, — вступилась за Ольку Самойлова. — Мадам, красота требует жертв, — недовольно ответила та. — Слушай, Юль, может волосы распущенными оставить, — спросила Ольга рассыпая волосы на плечи. — Нет, волосы лучше подобрать, — ответила она, представляя растрёпанную, в конце дня свадьбы, Сурикову. — А жених-то кто? — осторожно спросила швея. — А он у неё учёный. Вулканолог, — сказала Самойлова, а сама на Ольку взглядом хитрым глянула, вспоминая в своей голове поговорку: «Любопытной Варваре на базаре нос оторвали!», частенько произносила ее мама, когда та, будучи ребёнком, лезла во взрослые дела. — Точно! — рассмеялась Ольга, — ты тоже скоро будешь на моем месте, Юлек. Она аж подавилась шампанским от заявления такого. Откашлялась она хорошенько, чувствуя как горло все еще саднит, а пузырьки нос щекочут. — С чего такие выводы, Сурикова? — Ну мы же все видим, как Витя на тебя смотрит, а ты дурочка. Ничего не ответила Юлька, а лишь бокал свой, одним глотком до дна осушила. Сама она все видит… и взгляды эти косые, и прикосновения случайные и как ревнует он скрыто, когда букеты однокурсники ей домой приносят. Возле института ее караулит, чтобы домой отвезти, и говорит еще так уверенно: «Да я мимо просто проезжал…». И с похождениями любовными он не завязал еще… И вообще отношения штука сложная, ведь всякий, кто принимает участие в чужой судьбе уже не может с полной свободой распоряжаться своей собственной. Космос еще, так упорно ухаживает… — Ну а если не Пчелкин, то Космос точно своего не упустит, — словно прочитав мысли, произнесла Ольга, любуясь своим отражением. Смотрит она на Сурикову молча и вид делает, что болтовню ее слушает, а сама о своем думает. Сдружились они за это время короткое, ощущение такое, будто всю жизнь знакомы. Не было у Ольги подруг больше, только Юлька ее во всем поддерживает, а где нужно, может в лоб дать и мозги на место вправить. Долго Сашка ее добивался, а она нос все воротила, не верила ему, говорила все: «Фи, он ведь уголовник какой-то!». Да только хорошие девочки частенько плохих парней выбирают и не думают, дурочки влюбленные, о последствиях выбора своего, а потом локти обиженно кусают. Зазвонил телефон где-то в сумочке, начала Юлька ковыряться в ней беспорядочно, лишнее в сторону отбрасывая. Высыпала все на кресло с собой рядышком, да только потом вспомнила, что спрятала она его в кармане своего плаща кожаного. Подошла к вешалке, по карманам пошарилась, трубку достала торопливо и ответила: — Алло? — Привет, родная. Бросайте свои женские штучки и двигай в «Курс-инвест». Ольке не говори, куда ты поехала, а то за тобой увяжется…

***

Подъехала она на машине своей белоснежной по адресу ей незнакомому. Не стала из машины выходить, огляделась по сторонам внимательно, ища автомобиль Белова взглядом. — Господи, — она смотрела через окно, как Филатов машет ей с пассажирского сиденья Мерседеса, со счастливой улыбкой на лице. Вздохнула она тяжело, достала солнечные очки из бардачка, расстегнула чёрное пальто, чтобы приоткрыть глубокое декольте, сменила высокие ботфорты на легкие туфельки на тоненьком каблучке, взяла сумку под мышку, и, натянув наивную улыбку, легким шагом направилась в сторону главного входа. Вышагивает еще так ровно, каблучками цокая звонко. Волосы развиваются, румяная такая. Притормозила возле шлагбаума, да «случайно» сумочку свою маленькую обронила, а из неё все содержимое высыпалось, и помада прямо под ноги мужчине укатилась, вышедшему на перекур быстрый. — Черт, — выругалась она громко, внимание его к себе привлекая. — Вам помочь? — он уже, кажись и забыл, что на посту находится. Выбросил он сигарету свою недокуренную на тротуар, а сам бросился девушке под ноги, все что упало собрать помогая. — Ой, спасибо! Что бы я без вас делала? — похлопала глазками цвета меда горького. — Да не за что! Это моя работа! — улыбнулся он. — Правда? А вы тут работаете? — спросила она, указав наманикюренными пальчиками прямо на «Курс-инвест». — Ну да… — Да вы что? Вы, наверное, какой нибудь начальник, вы же такой статный мужчина! — губы растянулись в наивной улыбке. — Ну вообще-то да, — откашлялся он, и грудь его горделиво выпятилась вперёд. — Ой, а вы мне не поможете? У меня там машинка моя почему-то не заводиться, а я в них ну совсем ничего не понимаю. — Ну, конечно, с удовольствием, — последовал он за ней завороженный будто. Проходит она мимо мерседеса знакомого и видит лицо Сашкино довольное, да улыбаются ему игриво. Приоткрыл мужчина капот, посмотрел на детали растерянно и почесав затылок, за руль уселся. Повернул он ключ движением ловким, затарахтел мотор и завелась машина сразу. — Вау, как это у вас получилось? Вы мой супергерой! Надо же, с первого раза, — прикинулась удивлённой она. — Да ладно, я же ничего и не сделал, — смущённо проговорил молодой человек. Он уже было надавил на ручку, собираясь выйти, но девушка тут же захлопнув дверцу, заглянула к нему в окно, облокачиваясь на опущенное стекло и открывая вид на упругую грудь. — А как же зовут моего спасителя? — спросила она, смотря ему прямо в глаза. — Дмитрий, — смущённо произнёс он, — А вы номерок то не оставите? Ну вдруг еще какая помощь понадобится. — Ой, конечно! — засуетилась она, — там в бардачке лежит бумажка с ручкой, не подадите? Мужчина, кивнув, приоткрыл бардачок, активно шаря там руками. Она воспользовавшись ситуацией, выпрямилась и выглянула из-за машины. Увидев, что трое мужчин уже вошли в здание и за ними захлопнулась железная дверь, она вдруг сказала: — Ну нет так нет. Дверь ему открыла и смотрит. — Ну пока! Села в машину, надавила на педаль газа и след ее простыл. Остался Димка так и стоять на дороге, вслед ей смотря.       Сегодня, по счастливому стечению обстоятельств, Самойлова проводила вечер в одиночестве гордом, ведь родители на дачу уехали. Сидит она на стуле кухонном, одну ногу в колене согнула, а вторую свесила, да болтает ею неторопливо. Сидит и учебник по английскому языку внимательно изучает, который выдали студентам для лёгкого чтения между сессиями, допивает уже третий бокал вина красного и хмелеет. Захлопнула она книгу громко, и в воздух со страниц мятых стареньких, пыль облачком поднялась. Потёрла глаза устало, шею размяла и за стеклянной бутылкой потянулась, когда раздался звонок дверной. Взглянула она на дверь опасливо, встала на носочки и к глазку дверному подошла. Вздохнула облегченно, когда Пчелкина пьяного на лестничной клетке увидела. Стоит довольный, да волосы руками приглаживает. — Че надо, Пчелкин? — открыла она дверь широко, Витю в квартиру пропуская. — Я не понял, Самойлова, а ты че, не рада? — Очень рада, безумно, — закатила она глаза, — Так че пришёл? — К тебе пришёл. А может я соскучился, а? Такой вариант, че, не рассматривается? — Ой! — махнула она на него рукой, — Проходи уже. — Что пьёшь? — спросил он полупустую бутылку вина потряхивая. — Вино, там же написано, — села она на подоконник, форточку приоткрыла, сигарету тонкую из пачки достала и закурила. Присел Витя с ней рядышком, вытащил последнюю сигарету «самца», и ее лодыжки холодные на колени свои положил. Долго и пристально он ее ноги длинные изучал, да не сдержавшись будто, медленно рукой по ноге ее скользнул. Кожа у нее мягкая, словно молодой розы лепесток. Вздохнула она неожиданно и замерла, будто он до чего-то запретного дотронулся, и он замер, а вздох ее томный, словно смерти поцелуй. — Нравится? — рука Пчелкина настойчиво скользнула выше. Сжала она руку его на коже своей, ответом ему этот жест был. — Ты такая красивая. Смотрит на нее и взгляда отвести не может. Попал он в плен глаз ее миндальных. Он словно мышь, в ловушку с клеем попавшая, словно рыба на берег волной выброшенная, словно птица в лапы хищника угодившая. Пальчики ее игривые на паху его вдруг оказались, дразнит его лисица. Играется. Водит ими по длине его, то нежно, то грубо… Взорвутся оба вот-вот. Сдался он ей. Выбросил сигарету в окно, спрыгнул с подоконника и, грубо за бедра ее схватил, между ног ее вставая. Его губы в ее страстным поцелуем впились. Пальцы его холодные, умело бёдра ее гладили, выше поднимаясь, пока точки горячей не коснулись. Таяла она в руках его, как мороженое сливочное. «Бзз» зазвонил звонок. — Подожди, Вить, — произнесла она ему прямо в губы, — вдруг родители. Отпустил он ее с неохотой большой. Поцеловала она его несколько раз смазано и оттолкнула легонько. Сел он на стул ее, глоток большой из бутылки сделал, учебник пролистнул мельком, и на стол его кинул обратно, ноги широко расставив. — Привет, Юлек, а ты чего такая растрепанная? Спала уже что ли? — раздался в прихожей бас Холмогорова. Нахмурился Витя, в голос внимательно вслушиваясь, не поверил сначала, что Космос домой к ней решил заявиться. А может это его то она и ждала и Витя тут третий лишний получается. — Тебе че надо, косматый? — зло спросил он. — Не понял, а ты че тут забыл? — Не твоё собачье, понял? Вали давай к себе домой. — Тебе надо ты и вали, Витёк. А я тут перекантуюсь, Юлек, можно? — Охринел что-ли совсем? — Да пошел ты, урод! — Эй, вы че? Встала она между ними и руками в грудь их уперлась. — Я не уйду, — бросил Космос, на кухню проходя. — Я тем более, — Пчелкин скрестил руки на груди. — Детский сад, твою мать, — выругалась она, захлопнув за собой дверь в свою спальню.