Венера

      Что-то молчит она долго. Лицо еще такое задумчивое сделала, слова Холмогоровские, наверное, обдумывает. Витя сначала злился на Космоса, что язык у того как помело, а потом обрадовался даже, выходит, что не все равно ей, пала видимо стена между ними крепкая, а может и не было ее вовсе. Умеет, конечно, Пчелкин все испортить, да не знал он, что Самойлова к нему потеплеет резко, а если бы знал, не связался бы с Емельяновой этой, сидел бы и ждал покорно. Хмыкнула она под нос себе тихо. Ревнует что-ли, красивая. Да не к кому ревновать то. Она одна десяток таких как Катька за пояс заткнет. Одни только волосы ее цвета неба ночного чего стоят.       — Ты Космоса то не слушай, — разбавил тишину Витя, — его в детстве головой уронили, вот он и болтает всякое.       — Не Космос виноват, — хмыкнула она, — а ты. А ведь права она была. Это ведь не Холмогоров его в объятия девчачие толкает. Задумался он впервые тогда, что это за убеждение в жизни его, мол чем больше, тем лучше.       — Ну вот, — расстроено покачал головой Витя, — начали за здравие, а кончили за упокой.       — Да ты что? — наиграно удивилась она, — знаешь, что у всего есть причина и следствие?       — Не виноват я, что тянет их ко мне, как пчел на сладкое, — довольно произнес он, — я им ничего не обещал.       — Скорее как мух на г…       — Эээ… — не дал договорить ей он, — ну хочешь, я ради тебя всех девчонок брошу?       — Всех? А сколько их у тебя?       — Ну может две или три, — почесал он затылок, искоса на ее реакцию поглядывая. Она чуть не захлебнулась от возмущения и зло руки на груди скрестила.       — Да шучу я! Шучу, — рассмеялся он, за щеку ее потрепав.       — Детский сад, Вить, честное слово, — не смогла она сдержать улыбки.       — Я что, похож на бабника? — Пчелкин «искренне» удивился и уставился на Самойлову глазками своими, девственно чистыми.       — Да ты что, нет, — отрицательно покачала головой.       — Если там что-то про меня говорят, ещё не означает, что это правда! Только не поверила ему Юлька, знала она его как облупленного, и слухи тут не причем, своими глазами она все видела. Девчонок он каждый день разных до дома провожал, прозвище они ему даже такое дали — «Маркиз де Сад».       — Я же тебя знаю, Пчелкин, не первый год знакомы, — неторопливо зашагала она.       — Тебе говорить что-то бесполезно, упёртая, как баран.       — Правильно, в уши влить ты мастак каких свет не видывал.       — Сущность у меня такая, понимаешь.       — Ну и дурак.       — Куда уж мне до тебя, студентки МГУ? — возмутился он.       — Куда уж мне, до вас, рэкетиров. Витя недовольно поморщился. Ну и что? Каждый зарабатывает как умеет. Как говорится, хочешь жить, умей вертеться. Да и проще ей, у нее родители всегда при деньгах были, ей и учиться можно, а вот у Пчелкиных такой роскоши нет, приходится самому выкручиваться. Время сейчас такое, либо ты бандит, либо бандиты тебя.       Пришли они к подъезду Юлькиному, стемнело совсем. Ветер приятно кожу ласкает. Грустно вдруг им обоим стало. Поговорить им не о чем больше, разные они, повзрослели. Ей бы книжки зубрить, да на свиданки с сынками политиков и бизнесменов бегать, а ему любоваться ею в сторонке молча, да слюнки тихо на нее пускать. Ну ничего, поднимется он еще, да так высоко, что и ее обгонит. Будут такие как она, штабелем перед ногами его ложиться.       — Покурим? — тихо спросила она.       — О! — удивился он, — Не боишься? Вдруг кто увидит?       — Я уже большая девочка, Вить. Сказала она это, а сама на окна свои мельком взглянула. Не было сегодня родителей ее дома, знала она это, поэтому и осмелела в раз.       — Удивляешь, Самойлова, — улыбнулся он и протянул ей «Самца» своего любимого. Не колебалась она совсем, вытащила из пачки сигарету одну, да наблюдать стала за Пчелкиным, как он спичку пытается о коробок спичечный чиркнуть. Руки у него трястись как назло начали, под взглядом ее испытующим. Смотрит своими глазами цвета осени хмурой и не мигает. Отвернулась она наконец, в темноту всматриваясь и тут же спичка загорелась пламенем слабым. Подкурилась довольно и дым из-за рта алого выпустила. Меж пальцев ее тонких, сигарета зажата. Красиво как, Боже! Она Венера, Фрейя, Лакшми.       — У Сашки проблемы, да? Подавился аж Пчёлкин от такого вопроса неожиданного.       — Ну, вообщем-то не совсем…       — Вот только не ври, а, — грозно ругнулась она.       — Ладно, ладно, амазонка, — усмехнулся он и вскинул ладони вверх, признавая поражение, — проблемы были, но мы их по-быстрому решили.       — Точно, все в порядке?       — Зуб даю! — он вытянулся по струнке, как солдат. Тихий смешок из ее уст, как шепот волн морских.       — Ну смотри, Витя. Зубы ведь не волосы, не отрастут. Пчёлкин доволен остался. Этот вечер прекрасный, как мёд для горла першащего.       — Ладно, Вить, я пойду, — потушила она сигарету и бросила окурок не глядя.       — Не последний раз я тебя вот так провожаю.       — Смешной ты, — она мягко улыбнулась.       — Может и поцелуй в щечку я заслужил? Она посмотрела на него, как хлыстом ударила.       — Может быть в другой раз.       — Может быть. Она ушла. Нырнула в подъезд и не было этого вечера будто. Приснилось ему наверное. Ее ладошка нежная его руку сжимающая, смех ее шелковый уши ласкающий, запах волос её сладкий и глаза ее глубокие карие.

***

Шли дни друг за другом, календарь только успевай переворачивать. Не замечала этого Юлька, за книжки она новые села. Учеба ведь скоро начнется, практиковаться надо. Французский, Английский, Немецкий. Все смешалось. Витя только будни серые разбавлял, приходил он к ней часто, предлог еще такой придумал, английский, мол выучить хочет, вдруг за бугор куда смотаться решит. Поверила ему Юлька, а куда деваться, да и нравилось ей вечера с ним проводить. Да и не учились они толком, хихикали только, да чай с пирожными пили. Не нравился Витя Надежде Вячеславовне, но ничего не поделаешь, дочь у них взрослая уже, сама разберется в своих делах любовных. А папа наоборот, все уши Юльке прожужжал, мол парень он перспективный и амбициозный, покажет еще себя, а она в ответ только плечами пожимала. Спрашивала она Пчёлкина о Сашке с Космосом, куда пропали, да Витя отшучивался только и говорил ей «Сама скоро все узнаешь».       Утро раннее, а какое теплое! Солнышко греет, птички поют, связки голосовые разогревают перед днем предстоящим. Юлька проснулась, водой прохладной умылась, да окно широко раскрыла, чтобы зáпахом свежей травы маленькая кухонька наполнилась. Чайник она на плиту поставила и в холодильник заглянула. Разбила яйца в чашку большую металлическую, сахара побольше насыпала и давай венчиком тихо все взбалтывать, чтобы родителей не разбудить. В тишине уютной трель телефона пронзительно зарычала. Выругалась она под нос себе, чашку на стол аккуратно поставила, да на цыпочках в коридор вышла.       — Алло? — шепотом произнесла она, провод от телефона на палец себе наматывая.       — Привет, Юлек! Угадай кто?       — Видимо Виктор Палыч, — улыбнулась она.       — После обеда мы тебя заберём, будь готова, оденься потеплее и отпросись на ночёвку.       — Чего?       — По-сле о-бе-да мы те-бя… — начал по слогам повторять он.       — Нет нет, я поняла. Но что я родителям скажу?       — Не знаю, Юль, соври! Мне тебя че, учить надо? — он усмехнулся. Начала девушка судорожно придумывать как на всю ночь отпроситься, не уходила она еще из дома надолго так. Да и желания не было, в своей кроватке уютной любит засыпать, и просыпаться.       — Ну ладно, — растерянно сказала она.       — Умничка! — громко воскликнул Витя, — будем ждать тебя за домом в час, родители нас видеть не должны, целую.       — Целую? — переспросила она, но ответом ей только монотонные гудки были. Положила она трубку на рычаг обратно, и отец из спальни родительской вышел. Зевнул коротко, да дверь прикрыл осторожно, чтобы маму не разбудить.       — Кто звонил?       — Ну… — замялась она. Правду сказать или соврать?       — Собралась куда то? — он улыбнулся и на кухню пошел, а она за ним посеменила быстро.       — Погулять хотела отпроситься, на ночевку.       — С кем это?       — Там и Сашка будет, и Космос еще, и Витя, и подружки мои. Не будет там ее подружек, врет и не краснеет. Посмотрел мужчина на нее внимательно, улыбнулся и головой седой покачал. Сам ведь молодой был, знает что да как. Смотрит он на нее пристально, а вокруг глаз морщинки лучики собрались.       — Иди. Ты ведь взрослая у нас уже. Голова на плечах есть.       — А мама вдруг не разрешит?       — Поговорю я с ней, не переживай. Взяла она радостная чашку со стола и продолжила тесто замешивать, да с таким энтузиазмом и с таким удовольствием, что вкуснятина такая получится, язык проглотишь.