Венера

      — Да и не должен я оправдываться, — он сунул руки в карманы клетчатых брюк, — я уже не школьник, да и ты вроде как не мамка моя. Юлька сурово нахмурилась. За живое задел, паразит. Лицо у нее было такое, будто сейчас же острыми коготками в рожу его нахальную вцепиться. Обидел он ее, да сам этого не понял. Ляпнул и ляпнул, а о чувствах других никогда не задумывался. Не привык он с другими считаться, не может со своим нравом необузданным справиться, толкает тот его на поступки необдуманные, да словечки грязные. Сначала сделает, а потом может всю ночь на луну выть, от угрызения совести мучиться. А она обиженно промолчала, привыкшая к такому раскладу.       — Ты мне должен, Пчелкин, — выплюнул Белов, — я тебя по человечески просил за Юлькой присматривать. Так вот в чем дело! То то Пчелкин в джентльмены резко заделался, домой ее провожал, звонил каждый день как по расписанию, да ни о чем кроме учебы думать запрещал. А она то, дура наивная решила, что интерес у него к ней проснулся. Тьфу ты, бестолочь! И тут она растеряла последние кусочки самообладания и по-детски громко топнула ногой, останавливаясь на полпути.       — Саша! Я уже не ребенок, сама могу за собой уследить, — она взглянула на Сашу, словно в лицо ему плюнула. Вместо зрачков у нее два черных ящика, как квадрат Малевича. Пчелкин гордо хмыкнул и произнес:       — Холмогорова в следующий раз проси, — продолжил дорогу он, — у него, вон, лучше получается. Два взгляда схлестнулись между с собой, словно в войне одной только им двоим понятной. Глаза, как голубые льды Атлантики плавились в карих, точно в пожаре лесном. Не было здесь победителей, да и проигравших пока тоже. Пчелкин сам не понимал, как в плен ей сдавался, еще немного и флаг белый поднимет, капитулируя, лишь бы во взгляде ее злости на него не видеть. Ну хоть бы разочек глазами его обласкала, но мысли эти шальные при себе решил оставить, опустив голову печально. Молча, в большом напряжении дошли они до беседки, окруженной домовыми трубами от фабрик и заводов. Где-то снизу спуск крутой был, где лесопосадка еще не обросшая растянулась. Валерка и Космос уже ждали их, громко о чем-то переговариваясь. Сразу же бросились друга обнимать, как только компашка из трех человек на свет фонарный вышла. Смех басистый, толчки и шутки во все стороны разлетались, напряжение между ними минуту назад повисшее за собой утягивая и снова улыбка мальчишеская до ушей натянулась, а губы сочные девичьи так и остались ниточкой твердо натянуты и в головке красивой все фраза одна и та же крутилась, Витей неосторожно кинутая.       — Ладно, мужики! — подытожил Белов, освобождаясь из крепких объятий друзей, — че там с Ленкой моей? Трубу она не берет и дома ее нет.       — Да отстань ты со своей Елисеевой, Белый!       — Не понял, Кос… Я так-то жениться на ней собирался.       — Ты че, совсем дундук? — рассмеялся Холмогоров, постучав Саше по голове, — тебе в армии твоей гранта что-ли в башку прилетела, Иванушка-дурачок?       — Слышь, харэ мозги мне пудрить, говори как есть!       — Да шлюха твоя Елисеева, вот и весь базар Саня.       — Че? — переспросил Белов, ушам своим сначала не поверив.       — Ты русский язык что-ли перестал понимать, а, Белый? Саша в миг побледнел, а ноздри и без того широкие, еще больше от злости надулись. Кулак здоровенный, мозолистый над лицом профессорского сына занесся, и костяшки пальцев хрустнули, впечатываясь прямо в щеку друга. Холмогоров очухаться не успел, как тяжелое тело его прямо на землю повалило, продолжая агрессивно ударами осыпáть. Валерка, Юлька и Витя молча за этой картиной Репина наблюдали. Неожиданно они сцепились, что даже понять никто ничего не успел. Нельзя было вот так все это на Сашку вываливать, подготовить его сначала как нибудь надо. Долго ли они вот так по мокрой траве кувыркались, счет времени совсем потерялся. Пчелкин и Филатов спокойно за ними наблюдали, словно это дело для них привычное. Разнимать их, похоже, никто не собирался, если мужики не лезут, Самойлова тем более носа своего курносого туда не сунет, потому что сама еще ненароком получит.       — Пиздец! — выругался Пчелкин, смачно сплюнув на землю.       — Может разнимите их? — с опаской спросила Юлька.       — Не, нихера. За дело получил, — ответил Витя, довольно наблюдая, как Космос в очередной раз в челюсть получает. Он отвернулся, потеряв к ним интерес, достал из кармана мятую пачку «Самца», и закурил с наслаждением, под нос себе мелодию знакомую насвистывая. Подошел не торопясь к машине Холмогоровской, по багажнику со всей силы ладонью стукнул и тот, поддавшись ему, открылся. Три больших банки пенного их уже ждали, месяцем летним согретые. Пчелкин жестом подозвал Валерку к себе, чтобы тот стаканчики пластиковые подержал, пока пиво будет до краев наливаться. А Филатов Юльку под руку взял, за собой ее утаскивая. Девушка только и успела оглянуться, чтобы еще раз на драку одним глазком взглянуть.       — Держи, — Витя всучил девушке стаканчик, а та глоток из него большой сделала, да зажмурилась, потому что пузырьки нос так и норовили пощекотать.       — Не спокойно мне как-то, — призналась она. Пчелкин лишь глаза закатил, заметив как руки ее трясутся, а пальцы нервно пластик сжимают, выемки после себя оставляя. Вздохнул устало и свистнул громко, чтобы пацанов своих от разборки отвлечь.       — Хорош мужики! Брейк! — крикнул он, с места своего не сдвинувшись, — себя не жалеете, девчонку свою хоть пожалейте. Нервный удар ее ща точно схватит. Сказал он это, точно зная за какие веревочки дергать. Сработало сразу же. Холмогоров скинул с себя Белова одним толчком, и на ноги поднялся, ладонями в колени уперевшись, чтобы отдышаться немного. Саша же, рукавом рубашки настойчиво кровь с губы стирать взялся, торопливым шагом к Самойловой направляясь.       — Спасибо, Вить, — прошептала она, робко глянув на него из-под опущенных ресниц, а ему этот взгляд лукавый, прямо в сердечко острой стрелой угодил. Витя ей улыбнулся, озорно подмигнув.       — Прости за это, — пробормотал Белов, головой на Космоса чуть махнув, вытирая уголки губ большим пальцем.       — Да ничего, — отмахнулась она, — оба хороши. Нежные руки мягко коснулись рассеченной брови, кровью перепачканной. Саша даже дыхание затаил, не ожидавший холодные пальцы на своем лице почувствовать. Впился в нее глазами заплывшими, да отвернуться никак не может, словно в капкан попал. Пчелкина аж всего передернуло, когда увидел взгляд Белова по лицу Юлькиному блуждающий. Сразу все шутки вспоминать начал, чтобы этих двоих друг от друга оторвать, да только в голове перемешалось все, мысли в кашу превратились.       — Зря ты так, Саня! Космос прав, Ленка по рукам пошла, она теперь манекенщицей работает, — вмешался наконец Фил, и Сашка нервно дернулся, руки ее от лица своего убирая. Витя расслабленно опустил плечи, улыбаясь, музыку погромче сделал, чтобы снова про Елисееву не слушать.       — Да понял я, понял! — закурил Белов, по сторонам оглядываясь, чтобы Космоса взглядом выцепить. Прав выходит он был, только Сашка выслушать его даже не удосужился, сразу с кулаками набросился. Стыдно стало, что приступ агрессии свой сдержать не смог. Подошел он к Холмогорову, на скамеечке в беседке курящему, положил руку ему на плечо и сжал его осторожно. Космос мельком на него взглянул и улыбка его губ коснулась, кивнул он ему понимающе, понял без слов, что прощение тот у него попросил. Ночь уже в свои права вступает, зябко становиться. Небо июньское зажигает свои первые звезды. Деревья тихо колышатся, песни свои шелестя. Четверо мужских голосов и один хохочущий женский только спокойствие летнее нарушают.

***

       На несколько дней, дружная четверка пропала из поля зрения Самойловой. Она честно пыталась поймать Сашу у него дома, заходила к нему каждый день, у окна дежурила вечерами, вместо того, чтобы с подружками по киношкам бегать, его макушку темную в лунном свете все выглядывала, но Белов как сквозь землю провалился. В итоге, забросила Юлька это дело гиблое, надо будет, сам объявится. Как-то вечером раздался телефонный звонок, резкой трелью прихожую наполняя. Девушка его проигнорировала. У нее дело важное было, она в кровати своей нежилась, ноги к верху задрала и о стену их облокотив, «Лолиту» Набокова читала. Маленькая комнатка в приглушенном свете настольной лампы тонула. Шторы белоснежные от ветерка теплого тихо покачивались, запахом свежести уютное помещение наполняя. Мамин телефонный разговор эхом по квартире разнесся, к Юльке в комнату через дверь пробираясь.       — Юля! Она аккуратно загнула уголок желтой странички, и громко захлопнув небольшой томик, бросила его на стол, на кухню лениво плетясь. Мама ее уже ужин готовила, отца с работы ждала. Зáпах жареного фарша говяжего сразу в нос ударил, с ног сбивая, а от дыма масляного, глаза слезиться начали. Девушка подошла к окну и форточку во всю силу распахнула, руками размахивая, дым от себя отгоняя.       — Что мам? — схватив с тарелки кружочек краковской колбасы, она присела на стул, пытаясь дотянуться до хлеба, только что нарезанного.       — У меня к тебе задание особой важности.       — Какое это? — вопросительно взглянула на нее девушка.       — Гостинцы Пчелкиным отнести надо, гости у них сегодня, — ответила мать, суетливо котлеты переворачивая.       — Ну вот пусть Витя сам за ними и приходит.       — Витя с самого утра с Космосом куда-то уматал, только на тебя одна надежда, — ласково улыбнулось женщина, — ты сходи, доченька. Закатив глаза, девушка все же поддалась на мамины уговоры. Часы пробили ровно семь раз, значит на улице уже вечер глубокий. Солнце спать укладывалось, небом, как одеялом пуховым бока свои жаркие укрывая. Тишина во дворе жилой многоэтажки стояла, на работу всем завтра вставать надо рано, некогда на гульки бесполезные отвлекаться. Ветерок ласкал ее волосы, цвета спелой черемухи, глубоко вдохнуть если, можно зáпахом шампуня яблочного захлебнуться. Неторопливо она шагала, июньским днем наслаждаясь. Лето ведь быстро проходит, как поезд скорый уходит с вокзала, как звезда яркая с неба падает, как бабочка Аполлон всего один день живущая, как мгновение счастьем наполненное, как книга любимая, которую в захлеб ты читаешь, как сигарета о который ты с ночи все думал.       — Девушка, вас подвезти? — из жигули черного, голова кудрявая вылезла. Молодой человек с озорным огоньком в глазах и улыбкой задорной прямо в глаза ее карие вишни смотрел.       — Сережа? — сщурилась она, чтобы рассмотреть его внимательней. Почти около Витиного дома Муха ее догнал. Знакомы они были давно, в параллельных классах вместе учились. На школьных дискотеках Сережка всегда на танец медленный ее приглашал, гуляли вместе иногда, даже мороженкой ее угощал частенько. Папа всегда про него только хорошее говорил, брат у него, двоюродный в органах работает, да уважение имеет, а это вам не хухры мухры.       — Он самый! — хохотнул он, — куда путь дорогу держишь?       — Да я пришла уже, — улыбнулась она, — а ты то, что тут делаешь?       — Да так, мимо проезжал, — он вылез из машины и напротив Юльки встал, пакеты из рук ее забирая, — пойдем провожу. Самойлова лишь кивнула смущенно.       — Как дела то вообще?       — Да ничего. Экзамены вот сдала, в институт поступила, — улыбнулась она, изредка на него поглядывая.       — Да ты че? Ну я всегда знал, что умная ты деваха. Ты же еще в школе домашку как семки щелкала. Она заливисто рассмеялась, голову назад запрокидывая. Вспомнилось вдруг, как про себя забывала, двойки получая, потому что за тетрадками Мухиными до ночи глубокой засиживалась.       — Да уж и такое было. Остановились они возле подъезда, да слова друг другу больше сказать не могут. Смотрят под ноги себе неловко, как школьники на первом свидании. Вдруг Мухин решил ответственность на себя взять, да горло прочистив, спросил:       — Может это… — прокашлялся он, — ну, погулять там сходим… или в кино… Хочешь в кино? Там это, ужастик какой-то показывают. Не успела только Самойлова ничего ответить, дверь подъездная тяжело скрипнув, открылась, да макушка белобрысая на крыльце показалась:       — Опа, какие люди и без охраны. Не увидел сначала Пчелкин Муху. Глазами радостными Юльку с головы до ног осмотрел, заметив как юбчонка короткая, бедра чуть прикрывает, да ноги и без того длинные, еще больше вытягивает. Прям Василиса Прекрасная на голову его свалилась, волосы свои бархатные за ухо убрала, да взгляд его на себе поймала, брови свои точенные сердито изогнув.       — Не туда смотришь, — зло буркнул Муха, Юльку собой закрывая.       — Че? Ты че тут забыл, удод?       — У тебя еще забыл спросить, где и че мне делать, — Муха смачно плюнул на землю и без страха уставился на Витю в упор.       — Иди отсюда, а то ща ноги вырву, спички вставлю и скажу что так и было, — Пчелкин схватил Юльку за руку и на себя резко дернул.       — Слышь, я че-то не понял, ты руки свои криворуки че распускаешь? — разозлился Мухин, увидев как девушка ладонь из Витиной хватки вырвать пытается.       — Ты че, совсем тупой?!— еще больше разозлился Пчелкин, — я тебе сказал, нахер отсюда пошел!       — Да пошел ты, козел! Мухин последний раз ругнувшись, поставил пакет Юлькин на скамейку аккуратно, да чтобы Витю напоследок подколоть, сказал, что в гости к Самойловым как-нибудь зайдет, мол жди, Юлек, да пироги пеки. Пчелкин аж позеленел весь от злости, того и гляди гавкать начнет. Девушка на это только улыбнулась смущенно, да ткнула Витю в бок со всей силы, тот не поморщился даже, в подъезд за собой ее утаскивая.       — Ты че с утырком этим трешься? — он нервно шагал по лестницам, руку Самойловой не отпуская.        — Друг он мой, вот и трусь, — спокойно ответила она, не обращая внимания на взгляд его дикий ей адресованный.        — Ты дура совсем? Она не ответила, да кто он такой, в конце то концов, чтобы правила еще свои устанавливать. Проигнорировала его вопрос, зная, что он еще больше от этого взбесится. Выпустил он ее руку, головой разочарованно покачал, да скрылся за дверью своей квартиры, приказав с места Самойловой не двигаться. Облокотилась она о перила холодные бедрами, да вздохнула тяжко, словно бремя на плечах ее тяжелое было. Не знала ведь она, что Сашка с Сережкой этим, не на жизнь, а на смерть драться скоро будут. Шли они молча. Договорились, что проводит он до дома ее, но сначала до пацанов дойдут, чтобы сигареты им передать, а то помрут еще, не дай Бог, от нехватки никотина. Оба о Мухе думали. Стыдно Юльке было, что Сережку Пчелкин вот так отругал, унизил, да прогнал. А Вите боязно стало, что Самойлова Муху ему предпочтет. Тот то по круче Пчелкина будет, родители не последние люди в Москве, жигули у него новенькие есть, да спортсмен он на всю голову. Да что говорить то, Витя и сам бы в такой ситуации Мухина выбрал. Исправляться как-то надо, решил он. Птичка она высокого полета, абы с кем не свяжется, стоит того, чтобы попотеть.       — Ты как? — неловко спросил он, спрятав руки в карманы. Он всегда так делал, когда нервничать начинал. Она только обиженно хмыкнула.       — Я понял, — усмехнулся он, — прошу прощения. Некрасиво вышло.       — Некрасиво?! — возмутилась она, — да ты его прямо передо мной унизил, Витя!       — Да и хер с ним.       — Нет уж! Он не заслужил…       — Не заслужил?! — разозлился он, — у него с Сашкой терки! Наезжает он на него. Мало ему еще было!       — Какие терки? — она удивлено вскинула брови.       — Он Елисееву на дно утащил, теперь тебя еще к рукам прибрать хочет. Да хер ему на рыло. Хоботок еще не вырос для такого. Она неожиданно хохотнула. Смешно ей почему-то стало. Ворчит идет как дед старый. Он посмотрел на нее, как на умалишенную, подумал сначала, что показалась ему, но она снова рассмеялась звонко, его за бицепс хватая и голову ему на плечо кладя. Идет и рукой пошевелить боится, чтобы она не отпустила его ненароком. Приятно до ужаса руки ее на себе чувствовать. Посмотрел на нее косо, волосы ее мягкие его щеки шершавые ласкают, и пахнет она так, что голова кругом идет, как утро туманное, как десерт ароматный, как лаванда нежная, как коньяк пьянящий.       — Ничего себе, картина маслом «Девочка и персики». Ты че Пчела, с Юлькой по углам уже обжимаешься? Только вчера же с Катькой Емельяновой за ручку гулял! — Космос громко рассмеялся, к парочке навстречу идя, и Белова за спиной оставляя. Специально ведь он это сказал. Замолчала резко Самойлова, руку Вити из объятий своих отпустила и отвернулась, чтобы лица его не видеть.       — Заткнись, чудище косматое, — гаркнул Пчелкин.       — Курить давай, Ловелас, — хмыкнул Холмогоров довольно. Кинул ему Витя пачку прямо в рожу его настырную, да подзатыльник ему смачный дал, чтобы язык за зубами держать научился. Развернулся в обратку и уже оправдания начал для Юльки придумывать, да Космос его за плечо ухватил.       — Э, куда собрался?       — Юльку пойду до дома провожать, — подмигнул он, — а тебе счастливо оставаться! Да запел громко:       —Здравствуй моя Муха, здравствуй дорогая…       — …здравствуй моя муха и прощай! — подхватил Белый.