Обломком карандаша

      2 февраля       Как давно я не оставляла здесь заметок! Жизнь моя закружилась, что водоворот, и минутки свободной всё никак не оставалось. Отец сказочно разбогател — продал кому-то ту страшную картину (бывают же на свете странные люди). Совсем скоро мы должны перебраться в большую квартиру в доходном доме на Каменноостровском проспекте. Дом этот походит на средневековый замок: величественный, статный, с двумя башенками, и кажется, будто затаились наверху храбрые лучники, охраняющие владение от захватчиков. Жить мы будем довольно-таки далеко от моей гимназии, придётся каждый день брать извозчика. Отец обещает, что я буду кататься в экипаже, не хуже, чем юные княжны.       Уже видела свою комнату, она просторная и светлая, правда, пока что пустая. Отец хочет закупить мебель из красного дерева и собственноручно расписать стены. Клялся, что будут это птицы, нормальных форм и без жутких морд. Странно, но я ему верю.       Задарил меня книгами с бархатными обложками и золотым теснением, но мне куда важнее, что внутри. А там — собрание сочинений Верна, Стивенсона, мои любимые детективы, восхитительно было увидеть нового автора — господина Эдгара Алана По. От его историй внутри холодок, а под кроватью мерещатся клыкастые чудища.       Теперь у меня есть ещё и собственный мольберт, белоснежные холсты, сладко пахнущие густые краски: пастель, гуашь, акварель, глянцевые солдатики-карандаши в конфетных коробках, кисточки из нежнейшего беличьего хвоста и куча ластиков с зайчиками. Неделю рисую акварельный портрет мамы, выходит неплохо, отец помогает мне с линиями лица. Говорит, что выйдет она у меня краше, чем в жизни. Мама улыбается.       Ах, что же я такое пишу! [строки выше перечёркнуты, но линия не доведена] Неужели я так быстро одурела от богатства? Книжки, краски, новый дом — это всё прекрасно, но ведь главное, главное!.. Отец перестал пить свою гадость! И вещество, как мне кажется, больше не трогает! Его глаза спокойны, не горят огнём, ходит он теперь в строгом костюме, важный донельзя. В день, когда картину купили, вернулся лучащийся счастьем, закружил меня на руках и назвал лучшей девочкой на свете. Извинялся перед мамой, целовал ей руки и обещал, что отныне всё будет по-другому. В воскресенье даже сходил с нами в церковь и долго о чём-то спорил с отцом Анджеем.       Господи, неужели всё наладилось? Больше не будет бессонных ночей, тесной комнаты и извечно тёмной ванной? «Агата, ты попала в сказку», — сказала бы я, если бы не этот едучий червяк в груди. Мне неспокойно, и ничего не могу с этим поделать.       6 февраля       В гимназии всё по-прежнему. По словесности одни четвёрки пока что, проходим сейчас односоставные предложения, тема не такая уж и сложная, но Стропилина жуть какая придирчивая.       Вернувшаяся в класс Галя в четверг положила мне на парту грушу и печенье курабье. Аккуратно вернула ей это всё, увы, не могу принять я этой ненормальной дружбы. Всё ещё помню её анонимки.       13 февраля       Здравствуй, новый дом! Отец управился грандиозно быстро! Стремительные жёлтые иволги, разноцветные волнистые попугайчики, юркие тропические колибри и ещё много-много птичек замерло на голубых стенах моей комнаты. В ней мягкий, тёплый ковёр, совсем, как у Ф., широкая кровать, на которой можно вытянуться по диагонали и спать «звёздочкой», три книжных шкафа, резной комод и письменный стол, гладкий, не ровня прошлому дубовому старику. Под ним есть ящик с замком, «для моих девичьих секретов», как сказал отец. Теперь дневник покоится там.       Также отец представил нам горничную Элен, она француженка, миленькая, с белокурой косой и маленькой родинкой над левым глазом. Маме было неловко, но отец сказал, что ему очень жалко мамины бедные руки.       На новом месте не спится, хоть и одеяло безумно уютное, словно облако. Завтра в гостиной (у нас есть гостиная!) соберутся отцовские друзья, будут праздновать новоселье. Интересно, увижу ли я Ф.?       14 февраля       Ф. пришла. В потрясающем шуршаще-серебристом платье с причудливым бронзовым узором, собольей накидке и с длинными нитями бус. Я замерла, восхищённая, как завидела её, первым желанием было пригласить её мне попозировать. Я бы не пожалела лучших красок.       Пришла она без мужа, что меня удивило. Сказала, что Алексей Фёдорович простыл, просушивая на морозе нечаянно залитые кофием страницы своего романа. Чудная история.       В гостиной набилось столько людей что она, огромная, стала маленькой и тесной. Мелькают лица, виденые мной ранее лишь в газетах. Дамы восторженно смотрят на высокого (чуть ли не выше отца!) плечистого красавца в смешной жёлтой блузе в чёрную полоску. Он декламирует какие-то странные стихи, громогласные строки его скачут, как по лесенке. Я периодически высовываюсь к гостям, меня кормят пирожными. Сильно накурено, в граммофоне играет что-то африканское. Отец выпил лишь бокал вина, я контролировала. Но на маме почему-то нет лица.       Когда все расходились, Ф. согласилась посмотреть мою комнату. Поболтали немного наедине. Признаю, скучала по Ф. Несчастный поцелуй почти что забылся, про него спросить не решилась, сама не пойму, что удержало.       Видела, как мама плакала над подаренными розами. Отец пытался её утешить, но не смог. Сон опять не идёт, лежу на кровати, даже не переодев праздничное платье. Это не сказка.       18 февраля       Как говорится, пожинаю плоды своего богатства. Девочки в классе взбесились. Кики заявила, что я поступила крайне некрасиво, не пригласив их на новоселье. Потребовала объявить мне бойкот. Как странно, чем отличается он от обычной их молчанки?       Презрительные взгляды сменились завистливыми. «Наколдовали себе богатство», сказал однажды кто-то за моей спиной, но точно не Галя. Галя подошла сегодня ко мне и попросила не обращать внимания на глупых девчонок. Поздравила с новосельем. Я сдержанно поблагодарила её и отошла.       22 февраля       Суббота. В пять часов вечера мама прервала моё рисование и сказала, что мы с ней идём в гости к пани Эве и останемся у неё на ночь. Просила её ни о чём не спрашивать. Отца не было с утра, но до этого момента я не сильно волновалась.       Сижу в гостевой комнате в квартире пани Эвы и чувствую дрожь в коленях. Вот, одна нога начинает трястись, как заводная. Мама с хозяйкой сейчас в столовой, заперлись и уже третий час что-то обсуждают шёпотом. Подслушивала, каюсь, а бесполезно. Что-то с отцом. Опять.