Звезды греют свои планеты

Кавех понимает что-то, как только слышит громкий стук в дверь. Он выдыхает и медленно опускает горячий горшочек со вкуснейшим мясом на стол. Кавех специально захотел себя порадовать - выбирал специи, мариновал, подбирал гарнир. Развлекался после работы. Это мог бы быть очень хороший ужин под бокал отличного мондштадтского вина. Он стаскивает с себя привычный розовый фартук, поправляет перо в волосах. Делает шаг, потом еще один. Потом — открывает дверь. Он смотрит в глаза Сайно и понимает сразу все, до конца, ни одно слово больше не требуется. Внутри все будто обваливается вниз — так ощущается дичайший страх. — Как? — только и спрашивает Кавех немеющими губами. Сайно тянется к его плечу в непривычном для него жесте заботы, но Кавех уворачивается. — Отвечай. — Обвал, — голос у Сайно немного отстраненный. — Больше половины каравана оказалась засыпана камнями в туннеле. Кавех задумывается — вспоминает. — Это который… — Да, — подтверждает Сайно, не дослушав. — Он давно был опасен, но его проверяют, прежде чем заехать. Здесь Сайно мог бы пошутить даже, возможно, смешную шутку; если бы тема не была несмешной. Кавех не чувствует ничего, кроме холода. У него ясное сознание, четкие мысли, только запах еды уже не будоражит его — Кавех будто не чует. — Это недалеко, — заключает Кавех. — Чуть больше суток дороги. Мне хватит часа, чтобы собраться. Ты пойдешь со мной? Сайно смотрит на него этим тяжелым взглядом — и сообщает, даже с сожалением: — Мне сейчас нужно урегулировать этот конфликт в городе. Погибших много. Родители штурмуют нас, и половина Сумеру в истерике. Ты знаешь, что я не могу. — Ты не можешь, — подтверждает Кавех ничего не выражающим голосом — а смотрит все так же прямо. И повторяет. — Ты пойдешь со мной? Сайно трет переносицу, опуская голову. И кивает. Кавех собирается очень спокойно. Он первым делом, на дно, кладет запас воды и немного еды, не собираясь тратить время в Караван-Рибате на остановку. Одежды тоже немного, ему не нужны никакие принадлежности — то, что поможет ему выжить, то, что не напряжет спину, чтобы он шел как можно быстрее. Он ничего не чувствует — ничего не представляет, вместо двух имен в его голове две слепые зоны. Серая бесконечная пустота. Кавех, разумеется, не улыбается. Кавех не плачет. Он идет, захлопнув дом без ключей и забрав с собой только Мехрак и рюкзак, только одну пятую которого занимают вещи. Он не замечает этого, но по дороге Дендро идет от него с такой силой, что листья и корни расступаются перед ним, уступая дорогу. Тигнари бы сказал, что это наносит вред экосистеме, но Тигнари здесь нет, и Кавех не стал бы его слушать. Сайно слушать не надо — он, едва собранный, просто садится вместе с Кавехом в повозку. Солнце печет волосы, и если провести так достаточно много времени, то они выгорят в белых полосках. Кавех останется здесь столько, сколько нужно, даже если каждый волосок на его голове станет по цвету как белый лист. Они ни о чем не говорят — им не о чем говорить. Сайно прикрывает глаза в какой-то момент, Кавех не собирается спать — не закрывает он их и когда наступает ледяная ночь, жгущая кожу. Он вливает в себя два глотка воды и отказывается от мяса. Взгляд Сайно ужасно похож на взгляд Тигнари сейчас, он волнуется, но за Кавеха не надо волноваться. С ним все в порядке. С ним — все в порядке. Они видят гору на рассвете, потому что Кавех не дает им нормально переночевать, и даже вьючный як уже устало дышит от нагрузки. Но это не важно. Сейчас ему дадут воды и оботрут, обложат холодными камнями и дадут сладких фруктов, у яка есть еще много времени, чтобы отдохнуть. Сочувствие покидает Кавеха — даже если какая-то часть сознания кричит и орет, что это ужасно, страшно и недопустимо. — Их уже начали вытаскивать, — тихо говорит Сайно, и это первые слова, которые Кавех слышит — осознает — за сутки. — Видишь, камни убрали. Камни убрали — самые первые. Те, кому не повезло больше всего. Один шаг от выхода, думает Кавех с мягкой улыбкой на лице, у них был всего один шаг от выхода. Что может быть страшнее смерти в момент, когда ты уже понадеялся на жизнь? Страшнее ли им, чем тем, кого безжалостная лавина раздавила сразу? Кавех спрыгивает с повозки и идет вперед. Мехрак тут оказывается очень кстати — Кавеху нужно совсем немного времени, чтобы перепрограммировать ее на новый инструмент, она заменяет трех людей в очищении. Кавех смотрит в гору камней — ища любые элементальные следы. Приходится напрягаться, пульс сильно подскакивает, а к горлу подкатывает тошнота. Но он видит — то же самое, что видит и подошедший к нему Сайно. — Тут не было других владельцев Глаз Бога, верно, — ровно спрашивает Кавех и поудобнее перехватывает кирку. Вот теперь скажется, что он все же не так часто работает руками. Но это будет потом. — Совсем рядом, — шепчет Сайно и кричит, оглядываясь за спину, — тут есть живые! Кавех и Сайно видят еще горящий Глаз Бога, не полный жизненной силы, но еще не потухший. Все, услышав новость, действуют с новой силой — камень откатывается за камнем. Мертвых их ждет больше, чем живых — огромный як, которого откатить оказывается очень сложно, пустынник, которого уносят свои. Кавех сам берет на руки тело еще юной ученицы Академии. Оно должно быть холодным, но нет. Пустыня все греет. Дышать здесь невозможно, но это проходит после первого получаса, а дальше ты привыкаешь. Кавех ко всему привыкает. Они находят след Глаза Бога — у Кавеха сердце стучит в ушах, а лицо горит не хуже, чем уставшие от работы руки, но он продолжает — пока сердце не падает вниз. Это не он. Он видит золотой браслет на… на красно-черной ноге.  Ее приходится освобождать очень осторожно, но Кавех смотрит на Сайно — человека, который так много общается с Тигнари. В каком-то смысле ей — Аганди, ее зовут Аганди, это важно, ее нельзя считать просто нашедшейся — повезло. Камни не раздавили ей голову и оставили воздух. Она дышала. Она могла двигать руками. Икры и бедра ей придавило так, что она не чувствовала боли. А к ногам не поступала кровь. — Если ампутировать ноги, она может выжить, — тихо говорит Кавех. — У меня есть с собой опиоды. Если собрать со всех… — Она не переживет, — так же тихо, твердо, вынося некоторый приговор, отвечает Сайно. — Или заражения, или шока, или… жизни после. Пусть выбирает. Кавех кивает — в его горе, как в пустоту, врывается обжигающе-острое горе к незнакомой ему женщине, которая держалась так долго, чтобы узнать страшное известие. Поэтому он подходит к ней — как может. Слышит, что говорит Сайно. Он бы прикоснулся — выразить что-нибудь — но не смеет. Он свидетель, и он должен был здесь, даже если это станет его кошмаром. Аганди слушает, уже получив одну дозу обезболивающего и немного воды. Ее слабые руки подрагивают, но она не выглядит испуганной. — Я рада, что вы пришли, — хриплым, нечеловеческим голосом говорит она и смотрит на Сайно. — Брат, ты закончишь это, если не смогу я? Пустынники редко обращаются к Сайно как к брату — он другой, чужой им, но сейчас это не имеет никакого значения. Сайно кивает ей, а потом делает какой-то характерный жест рукой, значения которого Кавех не знает — и она улыбается. Из последних сил. Сайно вкладывает ей в слабую руку нож, Аганди мучается, сгибая руку, но у нее получается. Сайно не приходится ей помогать. Кавех не дает себе отвести взгляд. Проснувшаяся в нем человечность, привычное состояние, заставляет согнуться пополам — и выбежать, отходя в сторону, утыкаясь в камни лбом. Кавех рыдает, не скрывая, не сдерживая, он тут не один такой, но был бы — не обратил бы внимания. Он не оплакивает, он выплескивает боль, ненависть и страх, задыхается и только дергается от руки на плече, ему больно, так больно, что это вымывает из тела силы, последнюю, жалкую надежду. Кавех плачет долго, пока слезы не останавливаются, а потом его разворачивают за плечо и прижимают горлышко фляги к губам. Кавех пьет, не чувствуя, как сглатывает, и вытирает глаза, чтобы поднять взгляд — точнее, немного опустить. Перед ним пустынник, с густыми коричневыми волосами с крупными бусинами в них, с серьезным лицом — и глазами настолько яркими, что Дендро Элемент погас бы по сравнению с ними. — Терять дорогих невыносимо, — говорит он тихо. — Чудовищно. Это разрывает все внутри, правда? Кавех тупо кивает и забирает фляжку, допивая до конца. Пустынник не возражает — только кивает в ответ. — Иногда, если очень больно, нужно отвлечь себя хотя бы на время, — продолжает он. — Я… ты… ты уже нашел близкого, да? Ты не хочешь меня видеть. Но… Меня зовут Сетос, и мне очень-очень нужна ваша с Сайно помощь сейчас. Я думаю, — он оглядывается не на каменную могилу, а наверх, на саму горную гряду, — Я думаю, что кто-то там мог выжить и уйти.