Звезды греют свои планеты

— Понимаете, — чуть более взбудораженно начинает Сетос, когда они забираются на гору — и завтра Кавех не будет чувствовать свое тело, — мои товарищи из Храма сейчас помогают с той стороны, а я решил осмотреть само место обрушения. Было бы ужасно, если бы спасатели тоже пострадали? Сумеру и так пережил слишком много скорби. Он шумный, этот Сетос. Кавех слышал о нем раньше, но они не были представлены друг другу. И теперь он смотрит — идет за огоньком жизни среди мертвой пустоты. Он почти не говорит, но Сетос не требует от них быть разговорчивыми — он ведет их к нужному месту и останавливается. Это почти центр горы, предполагаемый центр туннеля, и приходится оглянуться — есть несколько провалов, в которых видны головы обрушившихся камней, мелкие трещины, которые почти полностью застилает песок. Они же втроем стоят на твердой поверхности — и Сетос даже упирается ногой, проверяя. — Тут очень сильный несущий каркас, — поясняет он. — По обе стороны. Потолку не с чего было обрушаться — здесь нет ни следа повреждений. — Они могут быть не видны как взгляду, так и элементальному зрению, — возращает Сайно. И задумывается. — Ты предполагаешь, что здесь есть карман? — Да, — Сетос начинает сиять. — Если люди замешкались, не ринулись вперед и назад, здесь может пространство, где они еще ждут нас. Кавеху все равно, думает он сам. Думает — и допускает резкий вдох. Там не только Аль-Хайтам, там Веритас — его дитя, не благословленное богами, его нельзя отследить элементальным зрением. Кавех будет рыдать, падать на колени и обжигаться песком еще очень долго — но сейчас он нужен. Сейчас крошечный признак надежды заставляет боль внутри заткнуться, задохнуться под весом упавшей ответственности. — Нам нужно разбирать все сверху, — говорит он хрипло. — Нужен бур… Мехрак справится, нужно только задать команды… — Подожди, — бросает Сайно начавшему говорить Сетосу, и тот закатывает глаза. А потом Сайно берет Кавеха за руку, крепко и больно. — Кавех, — говорит он, и Кавех знает, что ему может не понравиться. — Воздушного кармана могло не хватить на всех. Слышишь? Воздух не поступает. Ты снова начнешь надеяться сейчас. Кавех скользит по нему безразличным взглядом — и кивает. — Мне будет очень плохо, — говорит он мягко. — Не знаю, как я выдержу это. Если выдержу. Но это не так важно сейчас. Не отнимай у меня эту надежду. Руку он не забирает, и ее отпускает Сайно — похлопывая его между лопаток. — Там может быть воздух, — негромко говорит Сетос, и они оба оборачиваются с резкостью охотящегося ришболанда. — Под нами, — он топает ногой, — едва скрытый очень, очень старый вход в подземелья. Мы не ходим туда — нет нужды, оно еще не было дезактивировано. Но туда можно спуститься. И воздух там есть. Кавех задыхается и не верит — ничему уже не верит, его вера умирает вместе с его семьей — но Мехрак делает оборот вокруг, и он мерно кивает и повторяет: — Бур. Кому-то придется осторожно относить камни. Придется быть очень осторожными, если мы не хотим обрушить и эту часть. Проем должен быть не шире плеч человека… я рассчитаю, — он заставляет Мехрак открыться и развернуться, хватает бумагу и карандаш. — Я все рассчитаю, мне нужны еще люди, Сетос, не уходи никуда, пока я не начну ориентироваться, Сайно… — Я найду, чем заняться, — обещает Сайно четко. — Мне нужно проверить другую сторону, и я вернусь к вам. Начинайте. В этот единственный раз Кавеху и не нужно разрешение от матры. Кавех заставляет всех разлиновать поверхность, имея в качестве опоры лишь нечеткие воспоминания Сетоса. Инструменты приходится втаскивать большими силами — к счастью, им снова помогает Мехрак, но Кавех не дает ее перегружать. Люди счищают песок, примеряются — и, наконец, все готово. Кавех впервые использует бур. Когда человек делает это руками, понять, во что ты упираешься и есть ли естественные особенности почвы, проще — но у них нет для этого времени. Мехрак потрясывает от новых команд, Кавех задает их трясущимися руками, но это работает. Узкий бур действительно проваливается по предполагаемой ширине потолка тоннеля. Воздушный карман существует. Когда Кавех говорит это, за его спиной люди радуются, не сдерживая голос, и правда не понимая, что это пока ничего не значит. В радостных криках не слышно голоса Сетоса, он рядом с Кавехом, он касается песка. Они наверняка думают об одном — звуков из открытой щели не слышно. Второй бур шире и тяжелее, он хуже входит в поверхность. Эта лунка создается, после чего Кавех запрещает использовать Мехрак — остальное им придется выбивать вручную, насколько они смогут.  Кавех не может спалить Мехрак сейчас, просто потому, что не сдержался. Снова наступает ночь, а работа не прекращается. Кто-то разводит костер. Сетос приносит Кавеху бутыль воды и горшочек с горячим мясом. Кавех собирался лишь сменить перчатки, эти промокли от его пота и, когда он натрет мозоли, от одной трещинки может пойти заражение. Он не может допустить себе слабости. — Остановись и поешь, — твердо говорит Сетос. — Ты не сможешь ничего, если не будешь прерываться. — Мы не в той степени знакомства, чтобы ты мне указывал, — отмечает Кавех — впрочем, без особой агрессии. Он правда устал, но не может заставить себя сесть. — Мы в чрезвычайной ситуации, — голос Сетоса становится мягче. — Тут все должны приглядывать за всеми, иначе это не будет работать. Я не смогу уложить тебя спать, но ты съешь свое мясо и посидишь со мной у огня несколько минут. — Я почувствую усталость, — говорит Кавех, раздумывая несколько секунд. — После этого я не смогу встать или работать в прежнем темпе. Еда, вода и покой — это ловушка для адреналина, который щедро вырабатывает мое тело. — Он, кстати, убивает, — уведомляет его Сетос. — Тут хватает мертвых и скорбящих по ним. Я дам тебе кофе и подниму, даже если сам буду валиться с ног, идет? И Кавех не может не согласиться. Он все еще не чувствует вкуса еды, но она горячая, и желудок перестает сжиматься, а костер согревает, и он правда начинает клевать носом. Даже кофе не помогает. Он почти решает, что Сетос решил нарушить свое слово — но потом Сетос поднимает его на ноги силой. Кавех сопротивляется. Он говорит, что устал. Что хочет спать. Говорит отпустить его. Даже дергается, пока Сетос не плещет ему в лицо ледяной водой. — Я выполняю твое желание, — напоминает он с природной своей мягкостью. — Нам нужно работать. — Нам? — Кавех мотает головой, удивленно смахивая капли, и Сетос пожимает плечами: — Не оставлю же я тебя. Это так странно, что Кавех застывает — а потом думает, что и сам, наверное, остался бы. К рассвету они расширяют проем достаточно. Кавеху спуститься проще всего, но Сайно не позволяет ему грозным окриком, от которого у преступников немеют ноги — и Кавех не исключение. Исключение, пожалуй, лишь Тигнари: он бы поднял брови и очень выразительно посмотрел. Колья вбивают, тросы проверяют несколько раз, прежде чем они спускаются: Сайно — как первый, Сетос — как знающий, что они ищут, Кавех… Кавех тоже знает, что он ищет, а еще что боится найти. Его спускает урчащая и уставшая Мехрак. Тут правда есть выбоина — новая пещера. Здесь нет людей, ни живых, ни мертвых. Только песок и затхлый воздух — даже гниением не пахнет. — Можно будет раскапывать с четырех сторон, — говорит Сайно вслух, нарушая местную тишину. — Ты не сможешь поднимать людей, — негромко говорит Кавех. — С извлечением подобным образом справимся только мы с Мехрак, а я не могу гарантировать тебе сохранности своего рассудка. Тишина повисает снова — но уже острая, местами болезненная. — Можно попросить Странника, — неожиданно предлагает Сетос, и Сайно с Кавехом одновременно поворачиваются к нему. — Откуда ты вообще знаешь Странника? — не выдерживает Сайно, и Сетос аккуратно пожимает плечом. — Я всех знаю. Кавех разглядывает песок под ногами, пока Сайно негромко не подтверждает: — Можно попросить Странника. Попросить чувствительного на самом деле человека выносить тела на руках. Это жесточайшая ирония, к которой Кавех морально не готов — и он прикрывает глаза. А когда открывает — видит сбоку от прохода, на каменном выступе, некоторое свечение — и бросается к нему. — Да! — ликующе заявляет Сетос. — С повозки не увидеть, если не знать… кто-то мог уйти сюда! Кавех уже знает. Кавех падает на колени рядом с провалом и сгибается пополам, загребая песок — вместе с до боли знакомой крошечной запиской книжкой, из которой от первого прикосновения выпадает обручальное кольцо. Он сжимает книжку в руках, мнет ее, но не может контролировать себя. Его скручивает судорогой. Он утыкается лбом в песок и неожиданно для себя громко, истерично смеется, начиная раскачиваться. Посторонние звуки скатываются в белый шум, от прикосновений Кавех начинает дергаться, а ведь он и так бьется в абсолютно не контролируемой истерике, не прекращая смеяться до тех пор, пока не срывает голос. Потому что Аль-Хайтам успел спуститься вниз — и он точно был не один.