Звезды греют свои планеты

Конечно, Кавех все еще недоволен. Он обходит обоих своих идиотов сзади — и смиряется. В конце концов, Аль-Хайтам хорошо знал Пустыню и был там не раз. Веритас пышет удовольствием и порывисто обнимает их обоих — только после этого пафосно сообщая, что до начала экспедиции полторы недели и он как раз успеет собрать все материалы, которые потребуются ему для изучения. Разумеется, он еще не знает, как достанет его Кавех за эти полторы недели. А Кавех достанет. Он в этом деле мастер. Начинают они, втроем, с предварительного сбора рюкзака. Веритас, широко открывающий рот, явно планировал обойтись своей сумкой. — Накидка-то куда! — не выдерживает он. — Она же шерстяная! — Ночью в Пустыне холодно, — напоминает ему Аль-Хайтам. — Песок не держит тепло. Нужна хотя бы одна теплая вещь! — А это? — Веритас достает набор для высекания искр. — Вы же положили спички! Зачем их тогда вообще изобретали? — Спички могут отсыреть, — напоминает ему Кавех. — Ты должен уметь разжечь огонь. У оазисов есть деревья, они тебе пригодятся. — И аптечка как боевому Пустыннику, — бурчит Веритас, но уже несерьезно. — В поход ходят налегке! Я сгорю под солнцем с таким грузом! — Может, тебе не брать фотоаппарат? — любезно предлагает Аль-Хайтам. — Он здесь самый тяжелый. Веритас шипит через зубы, но замолкает. Котелок. Смесь для обеззараживания воды. Вяленое мясо. Туманный цветок в колбе. Спички, гриб руккхашава для растопки, немного спирта и веревка… — А я думал, это Аль-Хайтам параноик, — замечает Веритас, перебирая все вещи. — Это ведь не все, правда? — Не все, — обещает Кавех, хмурясь. — Завтра мы будем разбираться с руинными механизмами. * * * Веритас уже воет в душе и вслух. Если он думал, что паранойя Кавеха необъятна, и он никогда не закончит, то он плохо думает про своих родителей. Паранойя Аль-Хайтама тихая и спокойная — поэтому на их обычное фехтовальное занятие он притаскивает Дэхью. — Сайно будет как станешь справляться, — говорит он Веритасу. А Дэхье он говорит — "Не жалеть". Веритас понимает, о чем он, когда его подбивают под ноги так, что становится больно. И когда бьют в живот рукояткой загнутого, пустынного меча. И когда эта же рукоятка плашмя бьет его по лицу — Дэхья сдерживает силу, но след все равно останется. Веритас молчит. И встает, каждый раз, очень упрямо подбирает меч. Для него все фокусируется на цели — и ему даже кажется, что он почти достал, но Дэхья делает кувырок и упирает острие ему в горло. — Неплохо, — бросает она бодро. — Ты знаешь, главное — вставать. Некоторые из моей команды после боя со мной даже не пытаются. Конечно, думает Веритас зло. С ними ты дерешься в полную силу. Но он продолжает молчать — в первую очередь потому, что нет сил. Дэхья опускается на землю, скрестив ноги, а Аль-Хайтам приносит Веритасу бутыль обжигающе-ледяной воды, за что оказывается почти прощен. Веритас пьет залпом, почти захлебываясь, и садится сам — до последнего упрямо выстаивая все. — А теперь подключай свою гениальную голову, — Дэхья даже не запыхалась, она лишь откидывает назад роскошную гриву волос… интересно, как именно она делает свои ушки? Шпильками? Или закрепляет чем-то. — Веритас! — она щелкает пальцами и приходится перестать витать в облаках. — Что ты увидел и запомнил в моих движениях? — То, что очень легко упасть, — бурчит Веритас, трет щеку и прикладывает к ней ледяную бутылку. — Ты пользуешься любой возможностью сбить меня с ног. — Правильно, — Дэхья становится еще более довольной. — А еще? Аль-Хайтам звал меня работать в Академию, дай я приму свой первый экзамен. Веритас быстро бросает в сторону Аль-Хайтама удивленный взгляд. — В Академию?.. — Вот и я ему то же! — Дэхья стукает ладонью по песку. — Куда мне? Я едва грамоту тогда знала! Вот драться умею, не отнять. — Ты понимала книги, которые читал я, — указывает Аль-Хайтам немедленно и садится рядом с ними. — И была тем, чего так не хватало новой Академии. Жизнь с Дуньярзад уже тогда многому тебя научила. — Ну а что делать с утомившейся госпожой, кроме как читать ей, — Дэхья сладко вздыхает — и смотрит куда-то за их спины. — Эй, пацан. Экзамен. — На песке скользко, — начинает Веритас монотонно. — Ты всего один раз ударила меня в корпус. Метила по конечностям. И еще… Он говорит — а потом говорит она, долго и ладно, можно записывать лекцию, и Веритас действительно достает из сумки блокнот. Дэхья смущается — а Аль-Хайтам усмехается, сам продолжая читать. Но, резюмируя все, Веритас понимает лишь одно: ему стоит научиться хорошо прыгать. * * * Веритас таскается весь в синяках оставшееся время, и только за три дня до Кавех кладет резкое вето на тренировки. Аль-Хайтам даже не спорит — им нужно выдвинуться полными сил. У Веритаса плохо получается разжечь костер, зато он может лекцию прочитать о пустынных животных или растениях. Он сам разбирает свой рюзкак, хмурясь раз за разом, и особенно ему тяжело дается тот факт, что на одного человека в Пустыне приходится всего литр воды. — Тяжесть, — напоминает Кавех с усталостью, и Аль-Хайтам взъерошивает его волосы, тянет за хвост. Кавех почти никак не реагирует — он начал хуже спать, ворочаться и хвататься за Аль-Хайтама, и, будь Аль-Хайтам суеверным, он воспринял бы это как знак. Хорошо, что он не верит в такое вовсе. — При правильном расходе тебе хватит на неделю. — Я достану фотоаппарат и возьму две. И ты тоже, — он тыкает пальцем в сторону Аль-Хайтама, как грубо. Можно только усмехнуться. — Но у меня нет фотоаппарата. Веритас забавно рычит и швыряется в него куском лепешки. Аль-Хайтам ловит ее на лету и с удовольствием жует. — Я уже взял. Но я не пью воду в таком количестве, как ты. Что, — он откровенно дразнит Веритаса, и у того меняется лицо еще до того, как Аль-Хайтам заканчивает фразу. — Ты передумал? Веритас снова шипит и дуется, но потом почему-то, как только они встают из-за стола, рвется крепко обнять их обоих. Аль-Хайтаму не нужно смотреть, чтобы видеть, как сердце Кавеха пропускает удар. Они молчат — и еще два дня просто не обсуждают поход, не сговариваясь. Веритас мотается по приятелям, Кавех рисует что-то, едва отрываясь, и ходит по уши в краске. Аль-Хайтам не подглядывает — знает, что на этом этапе это может казаться бесформенным полотном. Он же сам заканчивает дела в Академии и берет сразу три недели отпуска — чтобы после отдыха в Пустыне как следует отдохнуть. Кавех провожает их до деревни Аару. Студенты и часть профессоров довольно общаются, жители деревни всегда рады новым лицам, Кандакия всех организует, и из-за этого все внутри успокаивается. Все привычно и правильно. По Кавеху видно, насколько же он не хочет отпускать их одних — но последней проведенной ночью Аль-Хайтам постарался оставить достаточно следов, доказывающих, что он реальный, что вернется и еще оставит новых. И визуально Кавех почти спокоен, даже мирно и обыденно целует их в щеки, провожая. Зато Веритас нервничает. Комкает свои тканевые перчатки, кусает губы, дышит чуть чаще. И не решается потянуться за объятием — только это так заметно, что они с Кавехом даже шагают одновременно. Здесь слишком жарко, чтобы обниматься — но кое-кто совсем этого не чувствует. — Все в порядке, — шепчет Кавех, притягивая всех к себе еще ближе. — Это всего неделя, и я буду вас ждать. Вы прожужжите мне все уши новым исследованием, — он улыбается, почти не натянуто, а потом вскакивает, начиная судорожно искать что-то по карманам. — И, Веритас! — он находит — и протягивает на ладони маленький желтый комок. — Ты забыл взять свою уточку.