Звезды греют свои планеты

Веритас не успевает уклониться. Руку обжигает огнем, совсем не как при порезе, плоть слипается с тканью, и он орет — орет громко, в состоянии только упасть на колени и держаться. Он плохо переносит боль. Он ничего не может. Он слышит звук набирания заряда — и не успевает сдвинуться. Успевает Аль-Хайтам. Осколки дендро зеркал бьют по корпусу механической твари, отвлекая ее, а следом Аль-Хайтам загоняет один из своих мечей прямо в место, где заряд формируется. Под его ногами скрипит песок, кажется, он кричит — но Веритас уже не понимает. Он может только смотреть. Механический защитник взрывается, осколками попадая во все вокруг, и меч из него вылетает тоже, протыкая ногу Аль-Хайтама насквозь. Веритас вскакивает — в него тоже попали осколки, но именно сейчас боль становится не важна, он бежит, но все равно не успевает подхватить Аль-Хайтама, который грузно оседает на песок и многовековую пыль. У него осколок в шее, руки будто опалены, а глаза подернуты дымкой. Веритас кричит, не сдерживая голос, трясет его за плечи, за плечо, боясь сдвинуть осколок. — Не смей засыпать! — хрипит он, не в силах уже кричать, и, когда Аль-Хайтам не отвечает, он бьет его по щеке. И еще раз. И еще. — Оставайся со мной! Слезы жгут его исцарапанное лицо, рука доставляет до мозга невыносимую боль, и Веритас уже не может трясти. У него болит и кружится голова, в теле не остается никаких сил, и в голове мелькает мысль — может быть, тоже лечь? Хотя бы ненадолго. Ведь сдаться так просто. * * * — Ты повторяешь ошибку Кавеха, — говорит Аль-Хайтам, подкрадываясь со спины. Веритас, может, и знает эту его привычку, но только в рамках дома. Поэтому сейчас он подпрыгивает и недовольно смотрит, сгребая к себе свои конспекты. — Считаю тебя близким человеком? Аль-Хайтам довольно усмехается и качает головой. — Не совсем, — он обводит взглядом стайку студентов, которая отдалилась от Веритаса совсем недавно. — Ты стремишься помочь всем. Даже откровенным идиотам, которые не заслуживают этото. — Любой идиот должен иметь хотя бы шанс, — возражает Веритас упрямым тоном Кавеха, и Аль-Хайтам закатывает глаза. — И потом, я им не помогаю. — Да? — Аль-Хайтам вскидывает брови, и Веритас машет на него рукой. — Да. У меня что, есть какая-то толерантность к тем, кто взял задание и хочет, чтобы его сделали за него? — он недолго молчит, и Аль-Хайтам молчит тоже — ему слишком любопытно. — Я их учу. А как они воспользуются данным материалом — уже их ответственность. Аль-Хайтам и правда удивляется — в конце концов, он считает, что из Веритаса отвратительный преподаватель, как был бы и из него самого. — И приносит ли это результаты? Веритас задумывается и снова мешает свои конспекты, будто нервничает. Он не уверен сам — и может сколько угодно перед Аль-Хайтамом строить из себя важного и умного человека. Подросток остается в некоторых вещах подростком — особенно такой эксцентричный, как Веритас. — Они что-то понимают, — нехотя признается он. — Я не повторяю дважды, и те, кто не усвоили урок, уходят. Но некоторые остаются. Я планирую еще занятий через пять сказать, что не собираюсь тратить на них свое время просто так — и даже небольшая плата отсеет всех тех, кто приходит поглазеть. Останутся те, для кого я стараюсь. — Ты меня удивляешь, — легко признается Аль-Хайтам. — Но раз они идут к тебе даже на таких условиях… сколько раз ты назвал их идиотами? Веритас махает ладонью. — Много. Они уже должны были выработать некоторую толерантность, — он мнется, явно желая еще что-то спросить, но пауза длится так долго, что Аль-Хайтам обязан подхватить его подмышки и защекотать. Веритас взвивается и отбвивается через силу, смотря на Аль-Хайтама деланно обиженно. — Сделаешь в публичном месте так еще раз, и я… — Не пригласишь меня на свой курс, — подытоживает Аль-Хайтам. Веритас смешливо фыркает, и самое время продолжить. — Так что ты еще от меня хотел? Веритас снова мнется — и все же говорит на выдохе: — Как сказать Кавеху то, что ему остро не понравится? * * * Кавех сегодня решает сделать прекрасный ужин. На это уходит много времени — но сегодня оно у него есть. Он томит мясо, замешивает крем, подтанцовывая, и целует двух умников в щеки, когда они возвращаются. Скоро такое времяпрепровождение ему надоест — когда у Кавеха заканчивался заказ, он отводил себе на отдых неделю, а затем под кожей начинало зудеть, так хочется создавать новое. Он купил отличное вино и сделал домашний лимонад, он собрал букет цветов и сервировал стол, этот вечер должен был быть прекрасен — пока не случается это. — Что значит экспедиция в глубокую Пустыню. Судя по выражению лица, Аль-Хайтам знал не все, но кое-что, и на него Кавех смотрит откровенно гневно. Конечно, Веритас рассказал сначала ему, ведь слова "Кавех" и "Пустыня" в этом доме сочетались откровенно плохо. Нет, Кавех успел много раз переосмыслить причины смерти своего отца. Он был не готов, и это была случайность. Студенты регулярно собирали экспедиции в самые известные руины. Кавех сам работал в пределах Аару и чуть дальше. Но. Но все это не являлось той частью Пустыни, где никто не придет тебе на помощь. Веритас делает деланно виноватый вид и пожимает плечами: — Я уже подписал согласие. Так как мне не требуется ваше разрешение, я решил лишь уведомить вас. Кавех смотрит на него почти обиженно — Веритас колкий, но сейчас эти его слова проходятся по Кавеху особенно сильно. Действительно, он студент Академии — его родителей привлекут только в случае нарушения Законов Сумеру. Или на похороны. — Ясно, — ровно сообщает Кавех и первым садится за стол. Вино он не трогает намеренно, но лимонад кажется кислым, а много часов мариновавшееся мясо — бесвкусным. Кавех ест, не поднимая головы, пусть и слышит, что за стол сели все. Он не собирается ничего говорить, раз его мнение не считают важным. Что удивительно, молчит и Аль-Хайтам — хотя здесь так и просится любая реплика на тему травм Кавеха и его недоверия к окружающему миру. Как учтиво. Кавех допивает лимонад и встает, обводя их взглядом — а затем спокойно направляется в кабинет. — Стой! — не выдерживает Веритас и хватает его за рукав. — Я же знал, что ты будешь против! Кавех окидывает его равнодушным взглядом. — Тебе пятнадцать… — Почти шестнадцать! — …ты плохо умеешь драться, ты никогда не был в Пустыне… не перебивай, Аару не в Пустыне. Ты не умеешь ориентироваться в песках, и в случае любой опасности при потере проводника ты не сможешь сделать ничего. Ты так и не собрал свой инструмент… — Я жду посылку от Фаранак! — …и ты даже не знаешь, как переносишь жару. Почему я должен быть за? Веритас отводит взгляд, но не отпускает Кавеха, и приходится шумно выдохнуть — он все же не собирается отталкивать или ранить своего же ребенка, он волнуется — по вполне обоснованным причинам. — В Сафхе Шатрандж редко кто-то ходит, — буркает он. — Но там рядом племя Танит, и они не агрессивные. Где я еще получу возможность осмотреть руны той эпохи? Это вам не Алый король! У них по-другому строятся символы, и они не расшифрованы, и… — Сафхе Шатрандж, — повторяет Аль-Хайтам эхом, и у Кавеха сводит живот от плохо предчувствия. Он встает, потягиваясь, а потом берет и Кавеха, и Веритаса за плечи. — Не самое плохое место для отпуска, не находишь? Я давно хотел там побывать.