Звезды греют свои планеты

Веритас нервничает буквально все время с того утра. Коллеи ушла часов в десять, а Аль-Хайтам и Кавех вернулись только ближе к двум. Видимо, давали время — только Веритас не мог оценить их деликатность. Ему было странно и почему-то стыдно. Он отвлекался на это, пока убирался — стирал зачем-то постельное белье, убирал бутылку и крошки, мылся сам — в зеркало в ванной ему даже смотреть не хотелось. Он ждет вопросов или ехидных усмешек, только они оба делают вид, что ничего не произошло. Кавех приносит с собой легкий перекус, Аль-Хайтам утыкается в книгу из Ли Юэ и света белого не видит. Это должно принести облегчение — но не приносит. Веритасу нужно, нужно с кем-нибудь поговорить, и в то же время это… ужасно? Он не хочет ни с кем делиться подробностями, ему всего лишь плохо. Коллеи не злилась на него — кажется, только на себя. Но они оба красноречиво не поднимали тему своей неудачи во всех разговорах. Большую часть времени они читали, прижимаясь друг к другу, и это был лучший способ отвлечься. А сейчас Веритас избегает Коллеи. Пропустить одну пару ради мраморного шедевра — то, как и нужно расставлять приоритеты. Пропускать несколько пар, общих с Коллеи… Веритас знает, что игнорирование — свойственный ему тип поведения, но он не может, не может заставить себя взаимодействовать с ней. Однажды, вернувшись из Академии, в которой он, как дурак, прятался по углам, Веритас просто прицельно ищет Аль-Хайтама — и утыкается лбом в его плечо. Аль-Хайтам медленно захлопывает книгу и кладет руку между лопаток. Спрашивает он. впрочем, довольно отвлеченное: — Почему не Кавех? Веритас дергает плечом. — Потому что он расстроился бы и переживал за меня. Разве не очевидно? — он втыкается еще сильнее, и Аль-Хайтам треплет его по волосам. — Не очевидно, — говорит он скупо. — Во-первых, не твоя забота, как сильно другие люди расстраиваются из-за твоих проблем, это только твои проблемы. Во-вторых, эмоциональное состояние Кавеха тебя не касается, он твой отец, а не наоборот, и это тоже не твоя проблема. В-третьих… Он утягивает Веритаса за собой на диван, и тот снова чувствует себя глупым утенком, истосковавшимся по ласке. Он почему-то давно не обнимался с Аль-Хайтамом, и сейчас это успокаивает — будто он снова может просто спрятаться за ним. — …в-третьих, ты совершаешь ту же ошибку, что и я когда-то. Кавех не настолько хрупкий, каким кажется. Просто дай ему чувствовать свои эмоции в полной мере. И ты похож на него этим. — Мне было неприятно, — бросает Веритас, резко меняя тему. — Я не знаю… Мои ощущения соответствуют тому, что описывал Кавех, но как будто все шло не так! — Такое бывает в первый раз, — очень серьезно говорит Аль-Хайтам. — Я хорошо помню это ощущения — а в моем случае пол партнера все усложнял. — Нет! — Веритас даже вскидывается. — Нормально все было… в этом плане! Ну… — он теряется. — Я думаю. — Она что-то не то тебе сказала? — Аль-Хайтам все еще непривычно серьезен, будто подбирается — и Веритас рад этому: так он дает понять, что этот разговор правда важен. — Нет. Да. Я не знаю, — на этот раз Веритас сдвигается и зарывается в грудь Аль-Хайтама, так намного мягче. — Она сказала остановиться, и я… я был согласен, — нет, это совсем-совсем не те слова. — Я был рад. Аль-Хайтам снова гладит его по волосам, явно анализируя ситуацию. Это нормально, Веритаса не смущает долгое молчание. Он успевает пригреться и расслабиться окончательно, прежде чем Аль-Хайтам не выносит: — А она точно тебе нравится? — и Веритас выпадает в осадок, хлопая глазами и открывает рот. Он даже представить не может, как Аль-Хайтам сделал такой вывод. — Описание Кавеха о влюбленности соответствовало моим ощущением, — буркает он, наконец. — И я давно и хорошо ее знаю, так что это не такая проблема, которая могла бы быть у тебя. — Заметь, — Аль-Хайтам взъерошивает ему волосы, — ты не сказал просто "да". Это крыть нечем. Веритас надувается и совсем разворачивается, укладываясь головой на колени Аль-Хайтама. Раньше это хорошо работало, а теперь ноги ниже колен свисают с подлокотника. — Конечно, она мне нравится. Она умная, добрая, чувствительная и красивая. И мы же… я же не сразу попросил вас уйти. Раньше все было хорошо. Аль-Хайтам кивает и дергает его за нос. Веритас смешно чихает и сразу поднимает руку вверх, стараясь ухватить за длинную прядку волос, но этот трюк Аль-Хайтам научился пресекать уже год назад. Как же много времени прошло. — Ты знаешь, — говорит Аль-Хайтам, когда ловит руки Веритаса и укладывает у него на груди. — Мое определение влюбленности — это когда с человеком хочется просыпаться. Каждый день. Я довольно легко забываю о людях, не контактируя с ними много, и яркая влюбленность — желание не забывать. Желание, чтобы человек метафорически был на расстоянии руки, — он молчит еще недолго. — Когда Кавеха нет долгое время, я начинаю чувствовать, что что-то не так — что что-то рушится. Я не говорил ему этого, но он сам начал во время длительных командировок возвращаться хотя бы раз в месяц. Этого мало, но и достаточно тоже. Веритас хмурится, примеривая на себя эту гипотетическую ситуацию. Ему снова не нравятся результаты — будто бы он не может решить сложное уравнение, для которого у него есть все данные. — Тебя когда-нибудь прерывали во время секса? — спрашивает он и сразу же резко и быстро качает головой. — Пожалуйста, не зови его по имени, я хочу вычленить из головы факт, что мы говорим о нем сейчас. Аль-Хайтам довольно усмехается. — Я подумаю. Довольно часто… — он отпускает руки Веритаса, чтобы сделать короткий жест рукой. — Человек может осознать, что он передумал, устал, что в голове у него мысли совсем не о сексе. Моему партнеру в процессе пришла в голову идея, как улучшить чертеж, который он не мог закончить две недели… Как ты понимаешь, продолжить после этого было нельзя. Веритас прыскает от смеха — он (без графической визуализации) очень хорошо представляет подобное состояние Кавеха, когда свежая мысль перекрывает рассудок. У Веритаса было так же с мрамором. У Аль-Хайтама не было одержимости, он просто любил заслушиваться своей музыкой и ему не хотелось отключать ее часами. Иногда Веритас думал, что это из вредности. — Так что это не катастрофа, — продолжает Аль-Хайтам. — Другое дело, что ты не хотел тоже. Да. Веритас не хотел. Возможно, это не было проблемой. Коллеи он посылает записку с однокурсником, махнувшись за это на списывание задания. Веритас предлагал встретиться в кроне Великого Древа — там все и началось. там их впервые потянуло друг к другу, пусть и в шутку. Он нервничает — и все пытается не царапать и не скусывать заусеницы на ногтях, он шесть лет так пытается — пальцы так, на его взгляд, выглядят уродливо. Но он все равно каждый раз срывался. Коллеи подходит медленно и будто бы неуверенно, пусть и улыбается привычно, с милыми ямочками на щечках. Ей очень идет берет Академии, она превращается в огонек Дендро, особенно учитывая, что ее ладони явно испачканы соком растений — значит, она сегодня была в Пардис Дхяй. — Привет, — говорит она очень осторожно и присаживается на колени — близко, но не так, как села бы неделю-две назад. — Ты хотел поговорить. Она тоже царапает ногти, когда нервничает, Веритас замечает это впервые — и сильно удивляется: руки у Коллеи всегда были очень аккуратные, ногти блестели, а заусенцев и видно не было. — Как ты справляешься с тем, что царапаешь руки? — он показывает свои пальцы. и Коллеи отчего-то хихикает. — Есть способ. Как будто… срезать и отшлифовать все лишнее. Когда не за что зацепиться, не получается грызть… ну, или царапать. Я тебя научу. — Хорошо, — кивает Веритас, и они снова замолкают, глядя друг на друга. Сердце начинает стучать быстрее. — Веритас, я… — осторожно начинает Коллеи, но следует немедленно ее перебить. — Я пришел к логическому заключению, что я в тебя не влюблен. Коллеи открывает рот, хлопает ресницами, и на лице у нее, кажется, сменяется десяток эмоций — непонимание, растерянность, осознание и так далее. У нее очень выразительная мимика. Правда, заканчивается весь этот процесс улыбкой. — Я в тебя тоже! — вскрикивает Коллеи радостно, и Веритас чувствует, как будто по груди ударяют — и все давление внутри исчезает, как расслабляются мышцы, как светлеет голова. Он сам начинает улыбаться, и тогда Коллеи с визгом прыгает ему на шею, и валит, придавливая всей собой, только у этого больше нет никакого не нужного окраса, облегчения на ее лице — больше, чем видимых звезд, и Веритас обнимает ее за плечи, окончательно опрокидывая на себя. Они смеются и синхронно, не сговариваясь, начинают перечислять все, что было, пока они не общались. Коллеи хвастается проектом, а Веритас — работой с курса Кавеха, и Коллеи начинает смеяться, что там работы Веритаса засчитывают за красивые глазки. И, конечно, Веритас начинает ее щекотать. Они болтают несколько часов, и расстаются нехотя, и так же плотно прижимаются друг к другу на прощание — только сейчас не чувствуется ничего неправильного. Если бы Коллеи сейчас уехала в экспедицию с Амуртой на три-четыре месяца, Веритас не стал бы долго скучать.