Звезды греют свои планеты

— Ты серьезно сделал свою первую статую в виде себя? — недоверчиво уточняет Коллеи, обходя вокруг мраморный шедевр. Веритас довольно улыбается — на этот раз он не допустил ни единой ошибки — Почему нет, — говорит он лениво. — Я эстетически привлекателен, всегда у себя в доступе для наблюдения, имею достаточную мускулатуру, чтобы это было вызовом — почему бы не сделать себя? — Ты барашек самовлюбленный, — заключает Коллеи. — Понятия не имею, как люди с тобой общаются. — Ты же общаешься, — Веритас снова оглаживает мрамор. Он старался очень много часов — и невероятно гордится своей работой. А кого он вообще должен изображать? Обоих родителей в жизни не заставишь позировать долго — Кавех слишком занят, а Аль-Хайтам ленивый. Не хотелось делать ничего по фотографии — сразу, вчистую, работая стамеской и лишь молясь, чтобы рука не дрогнула. Он молодец, а Коллеи ничего не понимает. — Я знаю тебя с возраста озлобленного птенца, — замечает Коллеи с усмешкой. — Сейчас ты еще ничего, знаешь. Веритас закатывает глаза. У него в волосах, как и всегда, мраморная крошка, пальцы устали от долгой работы — куда там его маленькому и кривому, на самом деле, Алькасар-Сараю. А Коллеи еще и не восхищается. Хотя ее лицо говорит другое — она с удовольствием обходит ее, касается сама — только заключает: — Ты себе польстил. — Коллеи! — возмущается Веритас, и та заливисто смеется — и показывает язык. — Ты вообще со мной поговорить хотел. Но, может, маленький Рацио лучший собеседник? — Может, и лучший, — Веритас закатывает глаза и оттягивает ее от статуи. — В общем, у меня завтра родителей не будет, — приходится шумно выдохнуть, чтобы побороть смущение. — Помнишь, мы говорили… — Помню, — тихо говорит Коллеи. Она не смущается — щеки не красные. Веритас пытается назвать эту эмоцию и не может. У него бывают проблемы с тем, чтобы называть эмоции — но он может ее понять. У него в груди стучит, а руки неприятно немеют, и еще скулы сводит. Коллеи взъерошивает волосы, выдыхает — и гордо продолжает: — Я хочу попробовать. Тигнари все равно в курсе, так что… ноль вопросов. Просто нервничаю. Я слишком мало прочитала. — Ну, это же должно быть и интуитивно тоже… — не слишком уверенно говорит Веритас. — И я выпью… — Я тоже выпью, — подхватывает Коллеи. — На всякий случай. Ты был бы ужасным отцом. Это странным образом обижает, и Веритас щурится: — Почему? Я похож на своих родителей, и они оба… — Напомни, сколько им лет? — Коллеи ему подмигивает. — Я не верю, что можно стать хорошим отцом в пятнадцать. А. Веритас чувствует себя невероятно глупым. — Самым худшим, — признает он, и они смеются. Все. Они договорились. В груди сводит еще сильнее. * * * Его родители худшие и лучшие одновременно — Кавех оставляет ужин на двоих и бутылку вина, Аль-Хайтам насмешливо уточняет, не надо ли им уйти и завтра, если Веритас забыл выпить зелья. Они уходят к Сайно и Тигнари — конспирация, можно сказать, убита, эти четверо поймут вообще все. Самый острый на язык из них Тигнари, так что можно подготовиться заранее. Веритас начинает нервничать все больше и больше. Зато Коллеи приходит веселая. Она не голодна, но облизывается, увидев бутылку вина. — Отлично! — и тянется сразу к ней. Веритас перехватывает ее руку, и Коллеи смотрит почти обиженно, но потом вздыхает и расслабляет запястья. — Лучше без этого, да? Но так хочется… Веритасу тоже хочется. Но он здесь тот, кто может сделать больнее — и не допускает даже мысли об алкоголе. Тем страшнее кажется ситуация, в которой Коллеи перестанет адекватно оценивать реакции своего организма. У Веритаса вообще ощущение, что он все делает неправильно — но он не понимает, что именно. Они немного едят вместе, и, когда они отвлекаются на учебу, Веритас выдыхает. Они обсуждают все последние сплетни, все свои проекты и планы — и оба в какой-то момент замолкают. — А как вообще начинать? — спрашивает Коллеи, покачивая ногами. Хороший вопрос, думает Веритас, но выдвигает предположение: — Мы еще не целовались сегодня. Коллеи кивает охотно и перемещается к нему ближе. Мягкий поцелуй почему-то не приносит сегодня привычной сладости, но Коллеи привычная, теплая и ладная, и обнять ее правда хочется, а дальше все идет легче. Коллеи сама толкает Веритаса в его спальню. Они все же распаляются — поцелуи становится более суматошными и судорожными, Коллеи седлает колени Веритаса, и он осторожно запускает руку под ее рубашку, а следом обмирает — лифчика на ней нет. Коллеи хихикает и неловко трется бедрами, трогая и изучая — лицо Веритаса, шею и плечи. У нее горячие пальцы, и это приятно, особенно когда она немного давит. Веритас жмурится, царапает ее спину, и Коллеи издает тихий и сладкий звук. Кажется, у них получается. Проблема возникает на этапе, где нужно хоть немного раздеться. Они оба нервничают и не хотят начинать, и Веритас решается, первым стаскивая с себя майку. Коллеи издает тихое "ого" и прикасается — обеими ладонями, просто медленно ведя вверх. Веритас чувствует дрожь по всему телу и — хотя бы намек на возбуждение. Возможно, зря они не торопятся. Страх убивает в них желание. Веритас становится чуть быстрее, и Коллеи подхватывает это. Она тянет его за волосы вверх при очередном поцелуе, добиваясь тихого стона. Вжимается грудью — и это, как и в первый такой раз, всегда будет посылать по его телу мурашки. А Веритас, чувствуя уже отчетливое возбуждение, гладит ее по бедрам, боясь быть грубым, только снова подныривает под рубашку, надавливая на чувствительные шрамы. Коллеи стонет — и вроде бы все… нормально? Коллеи все же стягивает с себя рубашку, и ее грудь смешно подпрыгивает. Веритас открывает рот, но тут же его закрывает. Выглядит… приятно. И мягко. Он хочет прикоснуться — но Коллеи седлает его колени и втягивает в очередной поцелуй. Ойкает, когда случайно проезжается бедрами… не слишком удачно, так, что Веритас шипит. Сердце колотится быстро-быстро, его пальцы сжимаются на ее талии слишком сильно, Коллеи уворачивается от очередного поцелуя, толкает Веритаса на кровать — и замирает, быстро и тяжело дыша. Она красивая — этот силуэт в свете лампы, будто горящие от него же волосы. У нее очень ладное и мягкое тело. У нее грудь ходит ходуном, а руки дрожат, и явно не под собственным весом. Это все так неправильно. Веритас не выдерживает и смотрит в сторону, а Коллеи, странно всхлипнув, прикрывает руками грудь и съеживается, откровенно горбясь. Она скатывается вбок и даже слегка отодвигается. Лиственные волосы прикрывают лицо. — Веритас, — негромко зовет она, и голос у нее почти жалобный. — Давай мы… Веритас подхватывает ближайший плед и немедленно укутывает Коллеи в него с носом. Она издает еще один всхлип — а затем смешок: — Прости, я… — Я думаю, нам нужно взять вино, — перебивает ее Веритас. — Стащить из библиотеки то, что мы еще не читали, и отдать друг другу. Можно в гостиной, а можно на крыльцо выйти, в пледах как раз. Коллеи высовывает кончик носа из пледа и кивает, немного натянуто улыбаясь: — Да. Да. Отличная идея. Эта отличная идея могла бы прийти в голову Веритаса на минуту раньше. Было бы лучше. Потому что всю эту минуту он набирался смелости сказать это самое "Давай остановимся".