Звезды греют свои планеты

Аль-Хайтам не может найти себе покоя. Ни в чем. И никак. Он берет мелко трясущегося Веритаса с собой на стройку тем же утром — но Зирьяб встречает их с таким же тревожным выражением лица. Он спрашивает, где Кавех — потому что его не было уже пару дней, потому что без него стройка застопорится. — Я думал, он заболел, — Зирьяб обхватывает себя руками. — Уже собирался навещать… а вы везде смотрели? — он вскидывает голову с надеждой. — Говорят, мастер Кавех завсегдатай таверн… Аль-Хайтам затыкает его жестом. — Осмотрись, — негромко говорит он Веритасу. — Осторожнее. Веритас быстро кивает и испаряется, а Аль-Хайтам делает шаг навстречу к Зирьябу. — Переигрываете, — заключает он прямо. — Рассказывайте, что здесь произошло. Зирьяб мнется — пока Аль-Хайтам не вбивает его спиной в металлическую конструкцию. — Я приведу сюда матр, — говорит он прямо. — Они разворошат каждый метр этого полигона и разломает машину по кусочкам. Они поверят мне, а не вам. — Вы будете пользоваться своим служебным положением? — Зирьяб кривит губы — и не боится. Ни капли. — Я могу провести вас по каждому кусочку этой местности и сам. Предоставить чертежи… пойдемте! — он кивает в сторону. — Мастер Кавех был весьма точен, вы можете убедиться в том, что есть эта машина. Аль-Хайтам медленно отпускает его — и качает головой. — Я не пойду туда, где может быть опасность. — Ничего, я сбегал! — говорит Веритас слишком звонко и слишком настороженно. Аль-Хайтам сжимает зубы — в следующий раз стоит отдавать этому ребенку более точные инструкции — но сейчас он тихо дышит на счет, прикрывая глаза на пару секунд. Работает — всегда работает. — Тут чертежи только на половину машины, — он протягивает Аль-Хайтаму характерно сложенные бумаги — бумаги Кавеха. — Он зашел в тупик, не знал, как строить дальше. — Какой умный, — умиляется Зирьяб и осекается при взгляде Аль-Хайтама. — Господин секретарь… я же зла никому не желаю. Я плодородные почвы хочу делать! Это уже звучит искренне — и Аль-Хайтам медленно кивает, забирая чертежи. — Веритас, — снова говорит он, и, стоит признать, сегодня его сын — самое послушное создание на свете, потому что материализуется рядом мгновенно. — Тебе нужно в город, найти Сайно или его заместителей. Опиши эту поляну, скажи, что нужны ученые из Кшахревара и Спандамата. Напиши заявление о пропаже человека — тебе должны показать, какое. Понял? — Веритас, мертвенно-бледный, кивает. — И оставайся там. Я, — он бросает взгляд на Зирьяба, — подожду здесь. Зирьяб согласно кивает, потирая свой живот, и Веритаса сносит с места — только его и видели. * * * Матры, конечно же, ничего не находят. Веритас вертится у них под ногами, лезет во все доступное, вслушивается — и понимает это с невероятной точностью. Они и сами не понимают. Ученые вяло мямлят о незаконченном конструкте, но не могут предоставить больше информации. Следов Кавеха здесь много, но большая часть из них уже была затоптана, а остальные ведут только в сторону от машины. Зирьяба отпускают — и он с торжеством смотрит на Аль-Хайтама, за что Веритасу сразу хочется его ударить. Матры с их помощью спрашивают всех, кто мог видеть Кавеха, посещают места, где он был чаще всего. Аль-Хайтам чувствуется таким напряженным и злым, что Веритас старается не трогать. Едва попадается на глаза. Он хорошо это умеет. Он прогуливает уже второй день в Академии и не имеет никаких сил для того, чтобы готовиться самостоятельно. Вечером он забирается в пенную ванну и гоняет уточку по кругу — это выбивает любые возможные мысли. Аль-Хайтам ищет — спрашивает, все Сумеру на ушах, работа Академии стопорится. Появляются совсем уж невероятные теории — будто Кавех улетел на Мехрак высоко в небо. А Мехрак не предназначена для того, чтобы поднимать человека. Веритас проверял. Он не может заснуть целую ночь, и утром тоже никуда не идет. Сам делает им какое-то подобие завтрака, который Аль-Хайтам сметает не глядя — и снова уходит. Только на четвертый день Веритас понимает, что так и будет продолжаться. Что Аль-Хайтам не поговорит с ним, не объяснит ничего. Не обнимет. И не успокоит. Веритас давно не чувствовал себя таким одиноким, но он терпит. Аль-Хайтаму сейчас больнее и тяжелее. Он фиксируется, он едва спит — Веритас слышит его шаги по гостиной. Веритасу приходится вытрясывать из него деньги на продукты, иначе, кажется, они оба перестанут есть. Он впервые пробует кофе, и кофе — это дрянь. Радуется он только одному: Аль-Хайтам не тот человек, который пьет, когда ему плохо. Правда, в самые тяжелые моменты ему кажется, что лучше бы пил — он бы проявлял хоть какие-то эмоции, давал хоть какую-то реакцию. Веритас уже не пытается говорить с ним ни о чем, кроме Кавеха, но был бы толк в этих разговорах! Кавеха будто стерли из мира, и Веритас даже не может плакать: ему кажется, что как только он начнет, он уже не остановится. Мир окончательно становится бессмысленным — а на любую попытку поддержать его со стороны Веритас начинает буквально рычать. Он ссорится и с Коллеи, и со Странником, хлопая дверью. Он приходит на одну лекцию в Академии и сбегает с нее, а потом дрожит от непролитых слез в кроне Великого Древа. Они с Аль-Хайтамом остаются дома одни. * * * Кавех проворачивает гаечный ключ, затягивая деталь туже. Он весь мокрый, и волосы липнут ко лбу. Ветра не хватает — а еще не хватает кофе, которого, в его нормальной форме, Зирьяб просто не сможет довезти. — Отлично выходит, — с восхищением говорит Зирьяб. Он лишь принес Кавеху еды и воды, но задержался здесь — чтобы понаблюдать за процессом. Строго говоря, здесь не надо было ни есть, ни пить, но Кавеху хотелось — чисто по-человечески. — Она выходит идеальной, знаете, господин? — Знаю, — Кавех подтягивается повыше, забираясь на следующий ярус. — Мне не хватает с десяток соединительных трубок, нового молотка, энергетического ядра… я составил список. — А комплект отличается? — с сомнением говорит Зирьяб, но кивает — у него нет другого выбора, кроме как доверять Кавеху. Перепроверяя в силу своих познаний, разумеется. — Это же ваш ученый написал, — Кавех с высоты своего положения вскинул бровь. — Посмотрите, там контур не замкнут. Чем я его собирать буду, волей Малой Властительницы? Зирьяб спешно кивает и обещает уточнить, а потом, конечно же, принести. Он уходит — а Кавех так и остается лежать сверху на машине, поднимая глаза на солнце, которое не греет и не слепит. Отвратительно. Он надеется, что Аль-Хайтама и Веритаса есть кому успокоить сейчас — но, раз его до сих пор не нашли, Зирьяб не раскололся. В свое время Кавех каким-то чудом отказался от участия в проекте Сираджа и был прав во всем, но в этот раз удача его провела. Ничего. Он сползает ниже и, напротив, откручивает деталь, на прилаживание которой убил пару часов. Время у него есть. Из кармана Кавех достает вытянутый механизм, визуально почти идентичный тому, который служит направляющей для щупа. Только внутри он полый — цель у него другая. — Сына моего он подложит, — ворчит Кавех, и на губах у него растягивается злая улыбка. — Гонорар, Бездна тебя побери, двойной за две работы. Кто вообще сказал, что твоя машина будет работать так, как хочешь ты?