Звезды греют свои планеты

Веритас проводит несколько дней в тишине, почти не разговаривая и не претендуя на общие приемы пищи. Он даже сжигает свою первую в жизни яичницу, но упрямо ест, думая: готовка полезный навык. Он пригодится потом. Аль-Хайтам делает вид, что ничего не произошло, но книга со стола не исчезает, даже если Рацио сбивает ее ногой. Для него ничего будто и не было. И дело не в том, что Веритас уходит от диалога — один раз он намеренно задержался, и Аль-Хайтаму! было! все равно! Кавех пытается смягчать все. Он говорит с Веритасом, да и с Аль-Хайтамом тоже — несложно догадаться. Веритас, правда, не собирается слушать ничего, что оправдывало бы Аль-Хайтама — да, даже информацию о Запретном Знании, дело ведь было не в нем! Дело в том, что Аль-Хайтам предал его, проявил, наконец, себя, и Веритас никогда этого не забудет. И Кавех тоже предаст — обязательно, и тогда все станет ясно. Он продолжит заниматься мрамором, когда у него будет работа, поступление в Академию придется отложить… много всего. Он начинает носить уточку с собой, во внутреннем кармане, который очень криво пришивает сам — чтобы она точно осталась, чтобы, даже если не отдадут вещи, она была в безопасности. А еще в нем копится злость. Яркая, не проходящая, от одного взгляда на Аль-Хайтама, на его Бездной проклятое равнодушие. — Отомсти, — говорит Странник, когда выясняет, что Веритас "на кого-то" бесится. Он не сомневается в своем предложении, даже улыбается. — Эквивалентно тому, как сделали больно тебе. — Это выходит за пределы разумного, — Веритас, чихнув от библиотечной пыли, смешно морщит нос. — А если бы мне отрубили руку, мне бы следовало отрубить ее в ответ? — Они вроде на месте, — замечает Странник, и Веритас больно пихает его локтем — отбивая и локоть тоже. Странник только смеется. — Разве мы не подразумеваем действия, за которые матры не поймают тебя? Я же не предлагаю бросать Кавеха ришболанду, он еще и подружится с ним. Удар бьет точно — Веритас кусает губы, запускает руку в волосы и молчит — Странник слишком проницательный, но сегодня — недостаточный. — Аль-Хайтама, — все же говорит он, но Странник не удивляется. — А он заставит тигра заполнять декларацию с запросом на поедание человеческой плоти в трех экземплярах. Не хочешь — не мсти, обратись к медитациям и отпусти собственную злость. Веритас непонятно фыркает. Ему нравится идея. Первая, не с медитациями. Созревает план. * * * Аль-Хайтам отнял у него книгу, значит, разумной местью будет аналогичное действие. Оно не принесет вреда ничему особенному, зато, возможно, выведет Аль-Хайтама на эмоции — снова на ярость, чтобы он сорвался, а Веритас будет улыбаться и смотреть. Только книгу стоило выбрать необычную — и Веритас залезает в полку с тем, что Аль-Хайтам особенно любит и перечитывает. Книгу он выбирает наугад. У него с собой пылающий, пламенный цветок, и Веритас с невероятным удовольствием подносит бутон к обложке. Завороженно смотрит на пламя — оно вспыхивает ярко, страницы сухие, и их края занимаются очень легко. Ему не страшно держать книгу в руке — он отрывается от реальности, потому что есть только едва слышимый ушами стон пламени. Он вздрагивает и вскрикивает, когда книгу просто накрывает рука, сжимая страницы так, что осыпаются сожженные фрагменты. Пепел красиво летит вниз, а Веритас смотрит на Аль-Хайтама — все так, как он и хотел! Как и должно быть. Но Веритаса все равно трясет — от страха, которого он от себя не ожидал. Он даже руки расслабляет. Пламенный цветок едва не падает на пол, и они оба резко наклоняются, сталкиваясь пальцами. Горящий бутон весело плюется искрами. Он остается у Аль-Хайтама. — Огонь в библиотеке, — негромко говорит Аль-Хайтам — без злости! Вообще без эмоций! — Мне казалось, тебе нравились книги. Веритас почти шипит на него и бросает книгу на стол. Аль-Хайтам провожает ее взглядом. — Тебе даже сейчас плевать, — бросает Веритас грубо. — Что, глаза закроешь? Мне еще что-нибудь поджечь? — Ты мог бы сжечь здесь все, — Аль-Хайтам окидывает комнату взглядом. — Может, мне и стоит, — буркает Веритас и отворачивается, скрестив руки на груди. Запал пропадает — тем более, что он не приносит желаемого результата. Может, эта книга была недостаточно дорога Аль-Хайтаму? Вырвать у него пламенный цветок — и швырнуть в шкаф. Или в их комнату. Что он будет делать? На это пламя тоже будет приятно смотреть. — Я вынужден применить к тебе санкционные меры, — негромко говорит Аль-Хайтам, и Веритас нервно смеется. — Что, накажешь меня? Я в предвкушении. Что, посуду буду мыть? Или на мрамор ходить перестану? …он все же не понимает, насколько убежден — ничего более страшного не произойдет. Аль-Хайтам медленно качает головой и подхватывает книгу, оглаживая корешок. Он задумчивый и спокойный, и Веритасу вдруг становится очень-очень страшно. Поэтому, когда Аль-Хайтам протягивает ему книгу, он слегка дергается, замирая. — Это теперь твоя книга, принадлежащая только тебе, — негромко подытоживает Аль-Хайтам. — Твоя задача — прочитать ее, целиком. Недели тебе хватит. Что за бред. Веритас хлопает ресницами, и смотрит недоверчиво — что это вообще за наказание такое? Прочитать книжку, от которой вкусно пахнет жженой бумагой? Да он за день справится! — И все? — уточняет он недоверчиво и хмурится сильнее, когда Аль-Хайтам кивает. — И все, — его голос не меняется, и смотрит он все так же внимательно. Веритас вспоминает, как легко Аль-Хайтам отобрал его книгу, как заставил проехаться по полу, как — унизительно — поднял, будто щенка. И кривится, проходя мимо Аль-Хайтама — только в последний момент выхватывая книжку. Исключительно чтобы показать, что ему не нужна неделя. * * * Книжку Веритас читает взапой — всю ночь, не отрываясь. Листает страницы, жадно впитывая знания. Пепел все еще крошится ему на кровать, и чем дальше, тем больше накатывает раздражение: из-за пламени часть текста прочитать попросту невозможно, что мешает полному пониманию. Это неудобно, это бесит, выпадают куски важной информации, и, несмотря на то, что Веритасу очень нравится, сейчас он в основном зол. Поэтому, и только поэтому, он сам хлопает книжкой по столу перед Аль-Хайтамом и Кавехом, которые устроились в гостиной с вином. Веритас нервничает по непонятной причине, и складывает руки на груди, смотря сверху вниз. — Я прочитал, — гордо говорит он, не отводя взгляда. Кавех удивленно смотрит на Аль-Хайтама, а тот медленно кивает. — Что было во второй главе? Про хронику народа Драконьего хребта? И в шестой, про происхождение народа Ватацуми? И… — он пытается вспомнить, что еще пострадало сильно. Аль-Хайтам смотрит очень пристально — повисает долгая пауза, прежде чем он говорит: — На данный момент это единственная найденная книга с подробным и точным описанием тех эпох, — он снова выдерживает паузу, да так, что Веритаса начинает трясти. — У тебя нет другого источника получения этой информации. Что?! — И ты мне не скажешь? — Веритас почти выкрикивает это, сжимая кулаки, и Кавех тянется к Аль-Хайтаму, будто негласный сигнал хочет ему передать — но не работает. Аль-Хайтам смотрит прямо. Пристально. И медленно кивает. — Нет, — подытоживает он. — Это — твое наказание. Веритас швыряет в него книгу как можно сильнее — правда, попадает в Кавеха острым уголком, и тот ахает, прижимая руку к груди. Сразу становится мучительно стыдно — Кавех вообще ничего не сделал… ни в плохом, ни в хорошем смысле. Поэтому Веритас сбегает — и звучно хлопает дверью так, что у самого шумит в ушах. Книга в итоге поселяется у него на тумбочке — и он никогда не прикоснется к ней снова. Но Веритас не закончил — у него, в конце концов, скопилось внутри слишком много ненависти.