Звезды греют свои планеты

Это было непростое решение. Признаться честно, Кавех до сих пор не считает, что их собственные отношения наладились до конца — они потратили четыре года на одиночество, и еще шесть — чтобы вернуть все в равновесие. Только каждый из них был достаточным грузом, чтобы склонить чашу весов, и тогда все начиналось заново. Он не спрашивал Аль-Хайтама, что он думает на этот счет, но тот на все имел свое мнение, и не факт, что Кавех оценил бы в ответ. Но факты были простыми: они были в отношениях, они были взрослыми людьми, у них, слава Малой Властительнице, все было стабильно. Кроме наличия или отсутствия у Кавеха заказов, но с выплаченными долгами можно было не волноваться, что мора действительно закончится. И от этой стабильности тянуло к чему-то большему. — Как люди принимают решение завести ребенка? — спрашивает Кавех с утра за чашкой кофе. Аль-Хайтам издает задумчивый звук и слегка отводит в сторону книгу. Не убирает, все еще смотрит на нее, но Кавех знает: этот жест показывает, что Аль-Хайтам участвует в диалоге. — Многие пары не принимают решения, — сообщает он. — Ввиду возможности обзавестись ребенком при некорректном предохранении, подобные пары ребенка просто получают. — Я же не об этом, — Кавех подпускает в голос раздражение — Аль-Хайтам дразнится, рассуждая, но вопрос волнует Кавеха достаточно сильно, чтобы не вестись. Слышится тихое хмыкание. — Полагаю, у некоторых людей присутствует желание продолжить род, — уголок его губ дергается в усмешке. — Кто-то считает, что это правильно. Кто-то хочет ребенка абстрактно. Кто-то считает, что это обязательная составляющая семьи. — Ясно, — обрезает Кавех, смотря в кружку с кофе. Молочная пенка медленно оседает. — К концепту естественного желания размножаться для поддержания популяции любого вида можешь не переходить. Слышится легкий хлопающий звук — закрытая книга опускается на стол. — Ты хочешь ребенка, — подытоживает Аль-Хайтам, и Кавех стонет, опуская голову ниже. — Я не знаю! Я никогда не думал об этом раньше всерьез! Дети меняют жизнь, понимаешь, — он поднимает взгляд, и они смотрят прямо друг на друга. Кавех сглатывает — но привычное спокойствие Аль-Хайтама поддерживает его сейчас точно так же, как выбесит в следующую минуту. — Нам придется подстраиваться под нового человека, который будет иметь свои запросы и потребности. Мы не сможем толком побыть одни, и — не перебивай! — для меня это тоже имеет значение. Аль-Хайтам прикрывает глаза ресницами, будто обрабатывает информацию, и подытоживает: — Ты хочешь ребенка. Кавех швыряет в него свежую булочку. * * * Конечно, потом они говорят еще. Аль-Хайтама нельзя назвать самым тонкочувствующим человеком, но он не отмахивается от прямых, важных желаний Кавеха. Поэтому следующий разговор он начинает со стопки книг из Дома Даэны о детском развитии, воспитании, исследований о психическом состоянии приемных родителей и о чем только еще не. — Это не имеет никакого смысла, если этого не хочешь ты, — сообщает Кавех, смотря поверх планшета. Аль-Хайтам хмыкает, а Кавех прокручивает в руке карандаш, думая, достаточно ли остро он наточен для удара. От него, очевидно, ждут еще реакции, но он не собирается делать Аль-Хайтаму такое одолжение. С чем тот, похоже, смиряется. — У меня было время подумать, — правда было, Кавех не напоминал и не заводил разговора сам — но и ответа, в общем-то, перестал ждать. — И? — Кавех поднимает брови, не давая ему отпереться или отшутиться от действительно важного решения. — И в Доме Даэны сегодня многолюдно, поэтому я обошелся самым необходимым. Кавех тупо моргает — ответ привычный, в привычном же стиле, и это сбивает с толка. Ему требуется время — и он утыкается в планшет, заштриховывая колонну и думая, нужна ли она вообще в этой композиции. Аль-Хайтам тоже молчит — слышно только легкое перелистывание страниц. Обычный, уютный вечер, жаль, без вина, но это как раз поправимо. Кавех почти встает, натыкается взглядом на гору книжек, щурится — и уточняет, не думая: — Почему ты хочешь ребенка? — и немедленно утыкается в планшет, не желая услышать «потому что хочешь ты». Но Аль-Хайтам удивляет его — книга захлопывается, а Аль-Хайтам поднимается, делая пару шагов, чтобы мягко провести пальцами по волосам Кавеха. Он стаскивает ленту из хвоста, убирает перо, и Кавех жмурится, подставляясь под простую ласку, нежится от массирующих движений — но ни о чем не забывает. — Потому что у нас в доме одна пустая комната, — Аль-Хайтам медлит, будто прокатывая мысль на языке. — Может быть, она кого-то ждет. Кавех сглатывает и тянется, чтобы подарить ласку в ответ — планшет падает с колен, когда он встает, отбивает ему ногу, и Аль-Хайтам беззвучно смеется, втягивая Кавеха в поцелуй. Не жалко даже смятый босыми ногами листок, когда Кавех уже встает с дивана, обнаженный, разнеженный и донельзя довольный. В конце концов, он и так знает, что колонна не лишняя.