Звезды греют свои планеты

Они читают — много, разумеется — и нельзя сказать, что каждая новая книжка не вгоняет Кавеха в панику. Утешает лишь то, что он не один, Аль-Хайтам хмурится, перелистывая страницы, выписывая себе важное. Буквы с листов не складываются в опыт, понять, что делать с обрывками знаний, не получается. Кавех почти неаккуратно скидывает на пол трактат — «Особенности взаимодействий опекунов с их подопечными в течение первого года взаимодействия» — и кладет голову на плечо Аль-Хайтама, тихо вздыхая. — Я не понимаю, как работать с абстрактной информацией. Нужна конкретика. Аль-Хайтам задумчиво угукает и обнимает Кавеха, а потом и вовсе тянет к себе на колени полубоком, запуская холодные руки под рубашку. — Мы к ним сходим, — обещает Аль-Хайтам, и Кавех прикрывает глаза в жесте согласия. Так они попадают к Тигнари и Сайно. Карты расслабляют, Тигнари подливает всем своей новой настойки, Сайно шутит — и это не раздражает, это никогда не раздражает всерьез. Коллеи, непривычно взрослая, присоединяется к ним всего на один круг, но этого достаточно, чтобы Кавех, наконец, решился. — Вам было сложно втроем поначалу? Повисает тишина — Аль-Хайтам бы сказал, что реакция подгружается, прямо как информация в Акашу — и именно его взгляд успокаивает Кавеха. В крайнем случае, им не ответят, или ответят односложно, или попросят больше не спрашивать. Но пока Сайно и Тигнари медлят, голос подает Коллеи. — Я не была привычна к теплому отношению. И еще… Сайно помог мне, но потом отдал Тигнари, — она явно находит руку Сайно под столом и сжимает. — Меня часто передавали от человека к человеку. Я думала, что и Тигнари меня передаст. Никто из них не считает, что вопрос Кавеха глупый или неуместный. Кажется, что они понимают — и не задают лишних вопросов сами, пусть никто из них и не отличается излишним тактом. — Коллеи боялась каждого движения, — голос Тигнари звучит немного тише обычного, одно ухо опускается, а хвост оборачивается вокруг ножки стула. — Моего и своего. Боялась ударов, боялась сделать что-то не так, что разозлило бы меня. — Оттолкнуло, — возражает Коллеи. — Как-то я… я уронила тарелку на пол и разрыдалась — просто, на месте, — она смотрит на Тигнари, и ее взгляд смягчается. — У Тигнари тогда в первый раз получилось меня обнять. Это — нечто безусловно интимное, чем делятся с ними просто так, потому что они друзья, не чужие друг другу люди, и дружбу эту они пронесли сквозь года. У Кавеха едва заметно щиплет в глазах, а еще он задумывает кое-что на будущее, что обязательно сделает — как только разберется с проектом. — А ты? — неожиданный голос Аль-Хайтама заставляет вздрогнуть, но он говорит не с Кавехом, он смотрит на Сайно, и эти двое, как всегда, сталкиваются взглядами. Это маленькое противостояние невероятно смешит, и Кавех прикрывает губы ладонью, скрывая улыбку. — А я был мамаматрой, — важно говорит Сайно, и все смеются — и Кавех тоже нащупывает руку Аль-Хайтама под столом. Они переплетают пальцы, и в груди теплится любовь, которую ничто не смогло победить. — Но вообще, — продолжает Сайно, — сначала нас не было трое. Мы с Нари дружили так же крепко, как дендро слайм с травой, и поэтому я доверил ему Коллеи. — Ты уже был влюблен в меня три года, — напоминает Тигнари с едкой усмешкой, и Сайно стонет, ударяясь головой об стол. — Но ты-то нет! Кавех удивляется — он не знал таких деталей их отношений. Никогда не спрашивал — впрочем, они бы не обсуждали это за общим столом, если бы не хотели. А ребенку вряд ли получится рассказать толком, как же они с Аль-Хайтамом сошлись, слишком сложно это было даже для них самих. Придется обойтись без подобных историй. Тигнари верно определяет смущение Кавеха и поясняет — чуть более мягко, чем обычно, без налета вредности: — Сайно покорил меня теплом и заботой. Он долго не решался — но у нас, наконец, было что-то безусловно общее, связывающее нас воедино, — и только тут он хмыкает. — А еще легитимный повод таскаться в Гандхарву. Коллеи мало его боялась, и в итоге мы начали заботиться о ней вместе. — Я боялась вас обоих, — смущенно признается Коллеи. — Просто не могла же я молчать. И я очень старалась! — И засекла наш первый поцелуй, — напоминает ей Сайно с усмешкой. — И решила, что теперь вы меня бросите! — притворно возмущается она, и все смеются — кроме Аль-Хайтама, но Кавех видит, как тот улыбается. Дальше они рассказывают еще — про то, как привыкнуть к новому, как под привычки приходится подстраиваться. Как Коллеи сначала не могла смотреть на сырое мясо и есть в любом виде, как Тигнари иногда пугал ее, отчитывая дозорных, как Сайно старался сгладить атмосферу шутками… кажется, Коллеи тогда поняла, что он не опасный. И не смешной. — Мы знали, что это будет трудно, — говорит Аль-Хайтам после того, как веселые ввиду пережитых лет истории повторяются. — И Кавех сомневается, что мы готовы. Кавех пихает его под столом, одновременно любуясь на эту его дурацкую усмешку, и Сайно фыркает. — Ты-то уж никогда не сомневаешься. — Отнюдь, — Аль-Хайтам смотрит ему в глаза и опускает локти на стол, укладывая подбородок на руки. — Я сомневаюсь, что ты сможешь выиграть у меня хоть раз. Кавех и Тигнари синхронно закатывают глаза — но, помимо этого, Кавеха приятно греет мысль о том, что Аль-Хайтам в них абсолютно уверен. Он, конечно, ошибается. Они сделают массу ошибок, провалят все, что можно, и все обернется ужасно — но, в конце концов, и это решаемо. В конце концов, у них есть соответствующий опыт.